Юлия Снигирь: Когда я согласилась на роль Салтычихи, это был актерский азарт

Гости
Юлия Снигирь
актриса театра и кино

Сергей Николаевич: Здравствуйте. Это программа «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. С вами Сергей Николаевич. Историю нашей героини легко представить как череду удач и побед: дебют в одном из самых громких фильмов десятилетия, контракт в Голливуде и съемки в блокбастере с самим Брюсом Уиллисом, заметные телепремьеры и как вершина всех актерских мечтаний и амбиций – роль императрицы Екатерины II в сериале «Великая». Не жизнь, а сказка. Но что в этой сказке быль, а что мифотворчество глянцевых журналов, мы узнаем непосредственно у самой нашей гостьи – актрисы Юлии Снигирь.

Голос за кадром: Юлия Снигирь – актриса театра и кино. Родилась в городе Донской Тульской области. Окончила факультет иностранных языков Московского педагогического государственного университета и работала преподавателем английского языка. Затем училась в театральном училище имени Щукина. Дебютировала в кино в 2006 году в фильме «Последний забой». Знаменитой стала двумя годами позже, сыграв главную роль в «Обитаемом острове» Федора Бондарчука. В 2011 году Юлия приняла участие в интернациональном проекте «Распутин» вместе с Жераром Депардье, а в 2013-м снялась в пятой части голливудского «Крепкого орешка», где ее партнером по съемочной площадке стал Брюс Уиллис. В 2015 году исполнила роль Екатерины II в многосерийном байопике «Великая». В том же году дебютировала в театре в постановке «Мефисто» на сцене МХТ имени Чехова. В 2017-м снялась в сериалах «Хождение по мукам» (в роли Кати Булавиной) и «Кровавая барыня» (в роли Дарьи Салтыковой). В 2018 году Юлия Снигирь стала обладательницей премии Правительства Российской Федерации в области культуры и искусства.

Сергей Николаевич: Юлия, здравствуйте.

Юлия Снигирь: Здравствуйте.

Сергей Николаевич: Вот из всех подробностей, которые я выяснил, готовясь к нашей встрече, больше всего меня как-то заинтриговало, что вы мастер спорта по шахматам.

Юлия Снигирь: Кандидат в мастера спорта.

Сергей Николаевич: А, все-таки кандидат?

Юлия Снигирь: Да, не доросла.

Сергей Николаевич: Я так понимаю, что ваш папа шахматист, он вел школу шахматную и так далее, да? Это поэтому?

Юлия Снигирь: Да, он был тренером по шахматам и настаивал на том, чтобы я занималась шахматами. Но он не был моим тренером, а то знаете, как врачи, хирурги, которые не оперируют родственников, вот это та история. Он не хотел быть моим тренером, слишком нервничал, переживал, поэтому рядом был другой тренер, но где-то всегда тенью ходил папа, на всех чемпионатах я видела за спиной тренера фигуру метущуюся папы…

Сергей Николаевич: Это был папа, который переживал за ваши успехи. То есть я так понимаю, что у вас очень хорошо развито логическое мышление, вы человек очень расчетливый. По крайней мере мне кажется, что люди, которые занимаются шахматами, умеют просчитывать все наперед.

Юлия Снигирь: Ну, может быть, поэтому у меня так с шахматами и не сложилось, потому что не очень это в итоге получается, хотелось бы, чтобы логика была развита как-то получше. Наверное, может быть, по сравнению с тем, как это вообще должно быть у творческого человека, я как-то еще в порядке, и пунктуальна достаточно…

Сергей Николаевич: Да, в этом мы все даже убедились.

Юлия Снигирь: Но какие-то вещи все равно для шахматиста – нет, это…

Сергей Николаевич: А шахматист – он человек страсти или человек расчета?

Юлия Снигирь: На мой взгляд, страсти.

Сергей Николаевич: Все-таки страсти?

Юлия Снигирь: Тут, понимаете, должна быть какое-то странное сочетание. Это должен быть авантюрный человек все-таки, потому что ты не можешь действовать только по учебнику, это скучно, это неинтересно, это не приведет ни к каким вершинам…

Сергей Николаевич: …и победам.

Юлия Снигирь: …ни к каким открытиям, это с одной стороны. С другой стороны, ты должен быть человеком терпеливым, уметь противника высиживать. То есть иногда действительно встает вопрос исключительно терпения. И когда партия длится 5-6 часов, больше…

Сергей Николаевич: Такие были в вашей жизни?

Юлия Снигирь: Да, были. Вот я не умею терпеть.

Сергей Николаевич: То есть вы бросаете эти самые шахматы, вы готовы признать поражение и двигаться дальше?

Юлия Снигирь: Да.

Сергей Николаевич: То есть вам этого усердия как раз и не хватает?

Юлия Снигирь: Ни в чем.

Сергей Николаевич: Ни в чем. Это можно проследить по вашей биографии, потому что вот я знаю, что на многих очень большое впечатление произвело то, что вы не закончили это самое Щукинское училище, я знаю, что мои коллеги часто вас терзают на эту тему: а чего вы, ну как. Я понимаю, что, наверное, там были какие-то свои резоны, о которых вы не хотите говорить, но тем не менее вот эти «корочки», за которые там все бьются, вы-таки не получили. Вторая история еще более ошеломительная – это, конечно, Голливуд. Все-таки не так много актрис, согласитесь, которые добрались до этих мест, получили контракт, заимели агента, снялись пусть не в каком-то великом фильме, но все равно в заметном фильме, блокбастер с Брюсом Уиллисом, а потом спокойно развернулись и уехали из этого самого Голливуда. Вас никогда не терзали по этому поводу какие-то сомнения?

Юлия Снигирь: Терзали, конечно.

Сергей Николаевич: Что вы какую-то свою жизнь, которую вам карты дали, фигуры эти расставились, и вы могли ее довести до конца, а эту партию вы не сыграли?

Юлия Снигирь: Вы знаете, я скорее терзалась не тем, что вот чего-то я не добилась, не дождалась, и не по тому поводу, что меня что-то не устраивает и я переживаю, что это могло быть как-то иначе. Я скорее злюсь на себя за эту самую неусидчивость, я просто говорю себе иногда: почему же ты ничего не можешь довести до конца? Почему ты все бросаешь на полпути? Неужели тебе неинтересно, что там дальше? Просто хотя бы это известное, избитое выражение, что я хотя бы попробовала…

Сергей Николаевич: …довести до конца.

Юлия Снигирь: Да. То есть хотя бы знать, что ты все что мог сделал. Это, конечно, мое переживание и моя претензия к себе.

Сергей Николаевич: И некое сожаление или нет?

Юлия Снигирь: Ну не хочется ни о чем жалеть.

Сергей Николаевич: Или все, что делается, делается правильно?

Юлия Снигирь: Да, жалеть совершенно ни о чем не хочется.

Сергей Николаевич: Немножко про Голливуд, потому что я читал, что вы признавались, что не ваш город, не ваши лица, не ваша индустрия, вот как все устроено. Что-то вас отвергало, отторгало от этого сакрального, великого места под названием Голливуд. Что?

Юлия Снигирь: Конечно, это другой менталитет совсем. Мне кажется, что огромное количество примеров есть, когда наши талантливейшие режиссеры, например, не приживаются там. Это другая ментальность, мы другой крови действительно. Жить по их законам очень сложно, это нужно… Даже в языке есть, даже манера разговаривать. Для них русский язык достаточно груб, интонация…

Сергей Николаевич: У нас грубая интонация, да?

Юлия Снигирь: Интонации очень грубые, для них очень грубые. Мы ставим огромное количество точек, например, для них это означает, что все, конец, это что-то, тебя просто послали к черту сейчас. И когда ты говоришь какую-то фразу на английском языке и вдруг ставишь точку, у них возникает какое-то недоумение, и вы видите в глазах такую легкую растерянность несколько секунд: «Это сейчас она имеет в виду, чтобы я как-то…» То есть они не понимают. И вот это постоянное…

Сергей Николаевич: …несовпадение.

Юлия Снигирь: А нам кажется, что вот эти вот постоянные подъемы являются немножко заискиванием, такое чуть-чуть наверх, вот эти вот интонации нам не свойственны. И вот все время на таком существовать, улыбаться…

Сергей Николаевич: And to be polite, to be sweet – это все невозможно.

Юлия Снигирь: Да, вот это немножко… А потом как устроен просто сам кинематограф. Понятно, что там очень высокая конкуренция. Это у нас артист, если он тем более уже в профессии давно, кто-то вообще не ходит на пробы, например, а кто-то если приходит на пробы, то ждет какого-то ответа, не знаю, чтобы позвонили и сказали: «Вы знаете, простите, вы нам не подходите…»

Сергей Николаевич: «…но вы все равно прекрасны».

Юлия Снигирь: Да, вы прекрасны, что-то такое. Но у нас это как-то умеют по-своему. Либо ты приходишь на пробы и скорее всего ты потом утвержден, не так много просто чисто математически проб, не такая высокая конкуренция, я не знаю. Там поток, там ты чувствуешь себя таким обезличенным, ты приходишь и чуть ли не с табличкой в руках: «Здравствуйте, меня зовут Юлия, я актриса». Ты чувствуешь себя странно.

Бывали, конечно, интересные какие-то случаи, другие, которые могут быть сравнимы с нашим процессом, когда ты приходишь, знакомишься с режиссером, говоришь о роли. Да, такое тоже было, я была на пробах «Город грехов 2» у Родригеса: сидел он и автор вот этих вот комиксов, не помню, как его зовут, Миллер, что-то такое. Мы с ними поговорили, они сказали, что хотели бы меня – неожиданно, вдруг им пришло это в голову прямо на месте – попробовать все-таки на две роли, не на одну. В общем, в итоге были утверждены голливудские звезды, все было прекрасно у них, но это был интересный опыт, и я подумала… Это были практически первые мои пробы в Голливуде, и я подумала: «Хорошее начало, мне здесь нравится, я согласна». Ничего, не утвердили, я уступила эту роль Еве Грин, очень достойная…

Сергей Николаевич: Кстати, вы одного типажа.

Юлия Снигирь: Мне говорили об этом, да.

Сергей Николаевич: Достойная конкуренция.

Юлия Снигирь: Я подумала, что да, это может быть.

Сергей Николаевич: Вот то, что я знаю от наших актеров из старшего поколения, не ваших ровесников, все-таки старше: сделать карьеру иностранцу, особенно иностранной актрисе, в Голливуде невозможно. Вот эта эра знаменитых иностранок, которая была в 1930-1940-е гг., давно сошла на нет, и вы не назовете ни одного великого имени, по-настоящему знаменитого иностранного имени европейского, за кем была бы большая какая-то кинематографическая история в Голливуде. Так что в этом смысле вы все рассчитали правильно.

Юлия Снигирь: Да, наверное, потому что мне менеджер в Голливуде сразу сказала, чтобы я не рассчитывала на какие-то серьезные роли…

Сергей Николаевич: Роли, серьезное кино?

Юлия Снигирь: В серьезном кино. Она мне сказала: «Пойми, ты никогда не будешь играть Анну Каренину, Анну Каренину всегда будет играть Кира Найтли, а ты будешь играть роли приезжих, несчастных, сексуальных русских девушек». Мне стало тоскливо, потому что, конечно, это не совсем…

Сергей Николаевич: Ну слушайте, Юля, очень же важный еще момент, который Олег Павлович Табаков называл фартом. Во-первых, может действительно повезти, а во-вторых, разве вы не верите вот в эту встречу с режиссером, который влюбляется и который начинает делать кино вокруг вас и во славу вас?

Юлия Снигирь: Ну если есть какой-то путь и что-то предначертано, то это неважно, наверное, где ты находишься в этот момент.

Сергей Николаевич: Это уже судьба. Просто еще чтобы закрыть уже эту тему Голливуда: масштаб, уровень технологий, конкуренция, напряжение, которое царит на этих студиях, на этих улицах, где все так и бредит новыми проектами, тычат пальцами в продюсеров и так далее, – это вас не захватило? Вы не захотели стать частью этого? В конце концов могло бы повезти, была бы большая роль; пусть не Анна Каренина, но что-то другое. Почему надо верить этой агентше? Почему надо верить, я не знаю, этим профессионалам, которые уже все рассчитали?

Юлия Снигирь: Я не умею ждать, мне нравится процесс, мне не нравится результат. Я поняла, что я не понимаю, чего я хочу. Наверное, если четко себе сформулировать какую-то цель, к ней можно идти, для этого сразу есть какие-то силы, энергия. А когда ты не понимаешь, чего хочешь… Я не очень понимала. Мне хотелось интересного процесса, я его не получала, поэтому…

Сергей Николаевич: А сидеть и ждать этих звонков и этих сценариев вам не хотелось.

Юлия Снигирь: Да.

Сергей Николаевич: Вы возвращаетесь в Москву, возвращаетесь в Россию. У вас было ощущение поражения, что вот эта песня не спелась?

Юлия Снигирь: Нет. Мне было так хорошо дома.

Сергей Николаевич: Дома все-таки, да?

Юлия Снигирь: Да. Очень хорошо.

Сергей Николаевич: Сразу было много предложений, по крайней мере я так вспоминаю вашу фильмографию. Более того, был даже фильм, в котором собрались, правда, европейские звезды («Распутин»), где был Жерар Депардье, где была Фанни Ардан, где были прекрасные наши актеры, у вас там была роль. Вообще вот это сотрудничество, сотворчество, вообще наблюдение за этими артистами такого класса вам что-то дает?

Юлия Снигирь: Я была там такими наездами, у меня такая была крошечная роль, что я не успела ничего понять. Я была между какими-то другими съемками, пыталась найти время для этого фильма, еле-еле это все получилось. Но я запомнила Фанни Ардан, конечно, ее достоинство, стать. Это не высокомерие звезды, «я, мировая звезда, приехала посниматься в российском кино», – нет, она очень-очень аристократична, и это мне запомнилось. Мы с ней встретились несколько лет спустя на фестивале «Дух огня».

Сергей Николаевич: Ага.

Юлия Снигирь: И я помню, что был какой-то завтрак, где собрали всех женщин, какой-то был такой женский завтрак, и была Фанни Ардан в том числе. И она через весь стол повернулась и сказала: «Я вас помню! Мы с вами снимались. Помните (еще бы я не помнила), я вам шторку отодвигала, открывала и вы проходили?» И весь стол повернулся ко мне, и кто-то пошутил: «Мы не знаем, кто эта девушка, но ей открывала шторку Фанни Ардан». Это было очень смешно. Она прекрасна, конечно.

Сергей Николаевич: Вообще когда вы начинали эту историю, я понимаю, что вы не сразу как-то к ней пришли, я имею в виду актерскую карьеру. Вы для себя как-то примеривали вот эти роли, эти судьбы вот этих великих див? Вам хотелось быть такой, или что-то подобное сыграть, или выглядеть так, как они?

Юлия Снигирь: Я всегда хотела быть Алисой Фрейндлих.

Сергей Николаевич: Ага.

Юлия Снигирь: С какого-то раннего, даже очень раннего возраста, наверное, того еще возраста, когда вряд ли я что-то понимала, не знаю, про сталкера. Конечно, я ориентировалась на ее Анну Австрийскую скорее. Это очень, конечно, трогательно, но я бегала по квартире действительно чуть ли не с ножом, изображая вот эту ее знаменитую сцену испанскую, на испанском языке, что-то такое было. Но действительно она мне казалась какой-то недосягаемой, фантастической дивой всю мою жизнь. И до сих пор я так считаю, до сих пор я считаю ее грандиозной, великой актрисой. И чем я становилась старше, все больше ролей ее открывалось для меня и так далее, она сама. Вот, пожалуй, она для меня какой-то ориентир.

Сергей Николаевич: Такой эталонный экземпляр, скажем так.

Юлия Снигирь: Да. Я ее встретила… Ну как встретила? Я ее видела в спектакле, который игрался в Санкт-Петербурге для слепоглухонемых, называется он «Прикасаемые». После этого меня хотели с ней познакомить, а я испугалась и убежала. Я снималась с ее дочерью в «Хождении по мукам».

Сергей Николаевич: Все-таки есть роль, вот вы сказали, что Кира Найтли всегда будет играть Анну Каренину. Но вернувшись в Россию, вы получаете роль, о которой всегда мечтали все актрисы, выстраивался очень прекрасный ряд вот этих великих див, которые таки сыграли Екатерину II. Можно вспомнить «Кровавую императрицу» с Марлен Дитрих, можно вспомнить еще явления, в наше время, я помню, Вию Артмане, которая играла Екатерину II. Вот когда такой материал вы получаете, 12 серий, огромная судьба, огромная женщина, даже не знаю, один из символов российской государственности, безусловно. Что вы испытывали?

Юлия Снигирь: Это очень неоднозначное предложение для меня, и до сих пор я так считаю, до сих пор у меня к себе вопросы по этому поводу, потому что я себе всегда, конечно, ее представляла иначе, никак мне не приходило в голову, что я могу реализовать ее образ где-либо. Поэтому мне стало страшно, конечно, и я думала, но искушение было слишком велико. И да простят меня действительно создатели этой работы, но мне кажется, что я, конечно, такая ненастоящая Екатерина. Наверное, Екатерина, которая приехала в Россию, вот та девочка испуганная…

Сергей Николаевич: 12 лет ей было, да?

Юлия Снигирь: Наверное, да, она была… Она не была императрицей, конечно же, и мы себе сразу представляем скипетр, корону. Но, конечно, это был живой человек. И в этом смысле это любопытно, потому что вот есть живой человек, и я живой человек, и как-то наши организмы вместе переплелись и что-то там такое может получиться.

Сергей Николаевич: Должны совпасть.

Юлия Снигирь: Это любопытно, если с этой точки зрения это рассматривать, то да. Но все равно же у зрителя есть ассоциации, свои представления и так далее, есть история опять же, есть какое-то четкое описание, и это, конечно, не я.

Сергей Николаевич: Тем не менее вы ходили в Третьяковскую галерею, вы смотрели на ее портреты…

Юлия Снигирь: Да, конечно.

Сергей Николаевич: …читали ее записки. Какой она вам открылась?

Юлия Снигирь: Хитрой, очень-очень хитрой. Она же знала, что ее дневники будут читать, она же это не для себя писала, конечно, поэтому правда там где-то сильно посередине, наверное. Но ей приходилось выживать, она очень не хотела домой обратно, ей действительно там было… Обратной дороги не было.

Сергей Николаевич: Крошечное немецкое княжество.

Юлия Снигирь: А потом там бы ее совсем уничтожили и унизили. Она бы вернулась действительно проигравшей, если бы вернулась обратно, поэтому ей нужно было во что бы то ни стало остаться здесь.

Сергей Николаевич: Выживать, да?

Юлия Снигирь: И тут, видимо, работал инстинкт животный фактически, она выживала. Она быстро выучила язык, подружилась со всеми…

Сергей Николаевич: …с кем надо.

Юлия Снигирь: Да она со всеми подружилась, даже с кем не надо, то есть она знала все дни рождения, дарила подарки, была в курсе, сколько у кого собачек.

Сергей Николаевич: Она знала все церковные обряды, все ритуалы знала.

Юлия Снигирь: Да.

Сергей Николаевич: Ну и я просто думаю о том, что даже в этом юном состоянии молодой совсем женщины, которая должна выжить, неужели она вас как-то не заинтересовала и вы не нашли каких-то точек соприкосновения с ней?

Юлия Снигирь: Заинтересовала, конечно. Мой страх был скорее от недосягаемости ее.

Сергей Николаевич: Вот этой высоты этой женщины.

Юлия Снигирь: Конечно, конечно. Слишком сложная она, она действительно очень сложная. Она много чего, она столько всего делала и столько всего успевала: она вставала в 6 утра, сама варила себе кофе и бесконечно работала – читала, разговаривала с людьми, общалась с философами…

Сергей Николаевич: Вела эти переписки потрясающие.

Юлия Снигирь: Да, писала пьесы… Такие пьесы, конечно… Я прочитала…

Сергей Николаевич: Дидактические, я бы сказал, но тем не менее это пьесы, из русских царей никто пьес не писал никогда.

Юлия Снигирь: Да. В общем, она действительно много всего успевала, энергии в ней сколько было! Это же… Она же скакала на лошади по много-много часов, она вот эту энергию пыталась растратить.

Сергей Николаевич: А скажите, вот ваши наблюдения, ваше погружение в эту героиню… Просто я знаю, что вы очень глубоко каждый раз копаете. Это не нашло какого-то отзвука у режиссера, у ваших партнеров?

Юлия Снигирь: Мне кажется, что они хотели рассказать определенную историю, наверное, они в этом были правы, потому что я человек не производства, я не режиссер и не продюсер, я не очень понимаю, как это все устроено. И какие-то мои предложения вносили путаницу, видимо.

Сергей Николаевич: А вы вообще спорите в режиссерами, вы спорите со сценаристами?

Юлия Снигирь: Ну не всегда, конечно. Я ни разу не сказала ни слова Константину Павловичу Худякову на съемках «Хождения по мукам». Я чувствовала, что он знает, чего хочет, и это не требуется. Я ему доверяла безоговорочно на самом деле.

Сергей Николаевич: Еще один исторический персонаж – это Дарья Салтыкова, Салтычиха. Вообще даже странно, почему кинематографисты видят в вас вот этих таких мегаженщин, которые так входят в историю совершенно в определенном амплуа. Так вот Салтычиха – почему вы на нее согласились?

Юлия Снигирь: Так мне красиво рассказали...

Сергей Николаевич: Кто она была?

Юлия Снигирь: Рассказали, как это будет, какая это будет страшная и красивая сказка, и мне показалось… Я сначала отказалась, а потом согласилась, потому что азарт, актерский азарт, не смогла себе отказать в этом удовольствии.

Сергей Николаевич: Но по всему, что мы знаем про Дарью Салтыкову, – а знаем мы на самом деле не так много, – похоже, все-таки это был такой психопатологический диагноз.

Юлия Снигирь: Да.

Сергей Николаевич: Вас волнует, вас интересует сыграть диагноз?

Юлия Снигирь: Конечно.

Сергей Николаевич: Да?

Юлия Снигирь: Мне кажется, любого актера это волнует, интересно в этом копаться. А потом это некое… Ты начинаешь читать симптомы, это как, я не знаю, ключи к образу очень конкретные, как инструкция практически.

Сергей Николаевич: Но это, наверное, такая очень страшноватая инструкция на самом деле.

Юлия Снигирь: Ну да.

Сергей Николаевич: А вы для себя ее как-то оправдывали? По крайней мере как-то объясняли, почему такой монстр появился на наших широтах?

Юлия Снигирь: Конечно, конечно. Мне кажется, этого в сценарии было меньше, я имею в виду ее качелей, ее переживаний. Я пыталась показать как раз вот этот контраст между ее поступками и ее внутренним состоянием, внутренними переживаниями. Я давила на то, что она была человеком ранимым и параноидальным и в этом несчастном; ей казалось, что ее все ненавидят, и это шло с самого детства, она была нелюбимым…

Сергей Николаевич: Она была нелюбимым ребенком?

Юлия Снигирь: Да, она была нелюбимым ребенком, отец ее отдал в монастырь и так далее, там была какая-то очень грустная семейная история, она действительно провела в монастыре очень много лет.

Сергей Николаевич: До замужества своего, да?

Юлия Снигирь: Да. Это же тоже определенные крайности: там она была чрезмерно набожна, это действительно было так, и потом ряд обстоятельств вызвали вот такого беса в ней.

Сергей Николаевич: Да? То есть такой изгоняющий дьявола, но так и не изгнавший его на самом деле. Это была Дарья Салтыкова. Финал этой истории – ее…

Юлия Снигирь: …посадили в яму.

Сергей Николаевич: …посадили в яму, не казнили.

Юлия Снигирь: Нет.

Сергей Николаевич: Она умерла уже в этой яме. И более того, уничтожены ведь все ее изображения.

Юлия Снигирь: Да, да. Очень часто предъявляют какие-то портреты…

Сергей Николаевич: …но это не она.

Юлия Снигирь: Даже был какой-то разбор, критика сериала, понятно, и главным аргументом было то, что я на нее совершенно не похожа. Но мы совершенно не знаем, как она выглядела.

Сергей Николаевич: То есть правдоподобного какого-то…

Юлия Снигирь: Нет, ни одного портрета не сохранилось. Есть в документах только, значится то, что она была очень хороша собой и оказывала какое-то впечатление…

Сергей Николаевич: Магическое.

Юлия Снигирь: Да, магическое впечатление на мужчин. И даже уже сидя в яме, она родила ребенка от охранника, даже вот такая была история. То есть да, она каким-то была очень загадочным персонажем, безусловно, болезненным. Я увидела какую-то одну картинку, это был не портрет ее, а это была скорее иллюстрация какая-то, видимо, к какому-то учебнику, к какой-то биографии, и у нее были такие страшно выпученные глаза. И у меня отложилось это, и я чуть-чуть это использовала.

Сергей Николаевич: Краску, этот образ.

Юлия Снигирь: Да.

Сергей Николаевич: Вообще все актеры делятся на тех, кто обожают смотреть свои фильмы, особенно под старость, и тех, кто не смотрит их никогда. Я очень хорошо помню свое интервью, такая есть знаменитая актриса Шарлотта Рэмплинг, она играла в «Ночном портье». Я ей говорю: «А вот что вы чувствуете, когда видите себя такой молодой и прекрасной? Смотрите ли вы фильмы?» – «Я никогда не смотрю свои фильмы», – сказала она. Я говорю: «А почему?» – «Работа сделана, job is done и все».

Юлия Снигирь: Ну она права в чем-то, но для меня это еще работа над ошибками, поэтому мне важно посмотреть в том случае, если я понимаю, что там есть на что посмотреть, не в смысле того, что как прекрасно все получилось, какое прекрасное кино, я сейчас получу удовольствие, а наоборот. Даже не наоборот, а скажем, если там есть что-то для меня любопытное, о чем я хочу подумать и понять про себя, про роль, про этот фильм, просто как работа над ошибками. Есть фильмы, которые я никогда не смотрела и смотреть не буду, когда действительно job is done, когда я заканчивала и эту страницу переворачивала, закрывала и все, для меня это не существует больше.

Сергей Николаевич: И забывали.

Юлия Снигирь: Потому что какое-то разочарование, видимо, приходило во время съемок, я понимала, что…

Сергей Николаевич: …ничего хорошего не получится.

Юлия Снигирь: …я не хочу возвращаться к этому, что меня все…

Сергей Николаевич: Вы вообще в одном интервью сказали, что у вас нет фильмографии.

Юлия Снигирь: Это было несколько лет назад, да.

Сергей Николаевич: А сейчас она есть?

Юлия Снигирь: Я люблю «Хождение по мукам» и «Кровавую барыню», если честно, не буду лукавить. Мне нравится. Не в том смысле, как это прекрасно сыграно, просто мне кажется, что «Хождение по мукам» просто как фильм получился, на мой вкус, хотя я знаю огромное количество людей, которые думают иначе, но тут о вкусах не спорят. А «Кровавая барыня» мне как работа очень дорога, эта роль очень дорога, и поэтому она все-таки есть в моей фильмографии.

Сергей Николаевич: Все-таки эта фильмография существует, уже удачи, уже победы.

Юлия Снигирь: Да.

Сергей Николаевич: Что касается «Хождения по мукам», роман, который экранизируется более-менее регулярно. Мы помним фильм начала 1960-х гг. с прекрасными Руфиной Нифонтовой, Володиной и так далее. Потом был фильм уже 1970-х гг., знаете, такая эра застоя, и вот все очень увлеклись историзмом, воспоминаниями про Россию, которую мы потеряли. Как вы бы сформировали главную идею вот этой экранизации?

Юлия Снигирь: Мне кажется, что кино о том, что война – это плохо, если говорить очень просто. О том, что на какой бы стороне ты ни воевал, это беда, это зло, это разрушает жизни, семьи. И скорее все-таки в нашей экранизации зритель не занимает какую-то определенную сторону.

Сергей Николаевич: Позицию.

Юлия Снигирь: Да, и это важно, это ценно. Потому что мне кажется, что всегда были времена, когда приходилось, видимо, создателям занимать определенную позицию.

Сергей Николаевич: Была всегда какая-то идеологическая окрашенность, все эти…

Юлия Снигирь: Да.

Сергей Николаевич: Здесь более нейтральная позиция, такая дистанцированность.

Юлия Снигирь: Да, и этим ценна эта экранизация.

Сергей Николаевич: Чем вам интересен был образ Екатерины Булавиной?

Юлия Снигирь: Она трогательная, она немножко дурочка. Вот эти две сестры в начале истории так прекрасны в своей женской дурости… Мне кажется, это так актуально, это так узнаваемо. Я не про мозги, я просто про какую-то женскую вот эту природу, когда… Она же абсолютно искренне увлечена, убеждена, горит, считает, что разбирается в современном искусстве, вокруг нее кипит какая-то интересная, как ей кажется, жизнь, художники, поэты. Она что-то там переживает, она влюблена в поэта, вот эта вся какая-то…

Сергей Николаевич: Ну это женщина, красавица 1913 года, то, что Ахматова говорила.

Юлия Снигирь: Да, но мне кажется, что это и сейчас есть, вот эти светские салоны, мероприятия, вот это все общество, когда все кипит, какие-то происходят переживания. Это очень интересно и узнаваемо, очень точно.

Сергей Николаевич: А потом ты становишься песчинкой в этой буре, и вот эта буря может тебя уничтожить, а может быть, ты выплывешь, кто знает.

Юлия Снигирь: Да. Столкновение с какими-то совершенно другими, из другого теста слепленными людьми.

Сергей Николаевич: О существовании которых ты даже не подозревал.

Юлия Снигирь: Конечно, когда невозможно… Она не может даже с ними разговаривать, она не понимает, как с ними вести диалог. Он говорит: «Мы с тобой поженимся». Она не понимает, она не умеет так разговаривать, она много лет провела в Петербурге, где все было из флера, тумана, что-то такое. И как? Очень все конкретно, грубо, близко к земле. И мне кажется, что мне было интересно, это даже история не про то, как вдруг поумнел человек и протрезвел; мне кажется, что вот этот вот мир ее в начале истории, конечно же, фальшив, она себе его придумала. Она вообще не такая, конечно, на самом деле. И вдруг оказывается в конце истории, что вот она, настоящая Катя, без всего вот этого вот она в этом платке, в каком-то тулупе настоящая Катя, живой человек, что она прекрасно как-то в этом умеет выживать, все у нее получается. Потому что на самом деле она девочка из Самары.

Сергей Николаевич: Я просто сразу подумал о вашем городе Донском, и это все тоже, конечно, каким-то образом, наверное, рифмуется.

Юлия Снигирь: Да.

Сергей Николаевич: Я знаю, что вы планировали… Я не знаю, почему этого не произошло, если не захотите об этом говорить, не будем, но планировали ваш театральный дебют в спектакле «Три сестры» в постановке Константина Богомолова, и там почему-то он вам решил предложить роль Наташи.

Юлия Снигирь: Да.

Сергей Николаевич: Но премьеру вы не сыграли.

Юлия Снигирь: Ох… Я вот думаю, что я могу сказать, а что я не могу сказать. Может быть, это… Скажем так, у нас с Константином Юрьевичем художественные…

Сергей Николаевич: …расхождения.

Юлия Снигирь: …расхождения.

Сергей Николаевич: Точка. То есть вы репетировали, но до выхода на сцену, до премьеры вы не дошли?

Юлия Снигирь: Я за месяц до премьеры ушла.

Сергей Николаевич: Ушли из спектакля.

Есть еще один проект, который сейчас готовится, который мне очень дорог, – это экранизация романа, книги Карины Добротворской «Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже». Я знаю, что вы были и являетесь большой поклонницей этой книги. И сейчас планируется фильм, который будет снимать Ангелина Никонова. Я знаю, что вы одна из претенденток на главную роль. Непонятно, будет не будет, но по крайней мере сама возможность эта вам показалась интересной, насколько я понимаю.

Юлия Снигирь: Мне кажется, что действительно ее книга очень кинематографична, так и просятся на экраны…

Сергей Николаевич: …эти судьбы.

Юлия Снигирь: Это время, эти судьбы, эти характеры, разговоры про кино. Это все так, грубо говоря, вкусно, что я вообще не понимаю, как столько лет пролежала эта книга.

Сергей Николаевич: Ну не столько, в общем, она вышла 4 или 5 лет назад.

Юлия Снигирь: Да?

Сергей Николаевич: Это не так давно для того, чтобы делать экранизацию.

Юлия Снигирь: Ну тогда достаточно быстро сообразили. А мне кажется, я так давно ее прочитала, я ее быстро прочитала и была в каком-то невероятном восторге.

Сергей Николаевич: Что вам там больше всего понравилось?

Юлия Снигирь: Мне понравилась форма, мне понравился язык – он и простой, и очень эмоциональный, он не сопливо-эмоциональный, как это часто бывает, ожидаемо от таких историй, тем более женщинами написанных. Это, конечно, характер, вот эта фигура…

Сергей Николаевич: …главной героини?

Юлия Снигирь: И героини, и героя.

Сергей Николаевич: Будем ждать, чем дело закончится.

Тем не менее еще один исторический персонаж в вашей копилке, в вашей фильмографии есть, по крайней мере он обозначен в «Википедии», «Википедии» верить нельзя и все же: «Крымская сакура», Наталья Поклонская. Что это такое, расскажите.

Юлия Снигирь: Ой, это не биография, то есть это не Наталья Поклонская, это скорее некий собирательный образ, история следователя, работника прокуратуры или что-то такое, но это неинтересная история.

Сергей Николаевич: Почему вы на нее согласились?

Юлия Снигирь: Не знаю, мне было скучно.

Сергей Николаевич: То есть не было интересной работы в этот момент?

Юлия Снигирь: Нет.

Сергей Николаевич: А вообще если нет работы…

Юлия Снигирь: …надо ждать.

Сергей Николаевич: …есть сын, есть муж, есть семья. Как вы себя занимаете в этот момент? Что вы делаете?

Юлия Снигирь: Нет, сейчас я уже как-то нашла действительно себе занятие в виде семьи. «Крымская сакура» снималась в те времена, когда у меня этого не было, я не знала, куда себя еще применить. А сейчас да, у меня все в порядке, у меня, в общем, есть…

Сергей Николаевич: Жажды сниматься и играть Наталью Поклонскую у вас не возникает.

Юлия Снигирь: Да.

Сергей Николаевич: И все же я так понимаю, что вот этот заход в театр, пусть не случившийся, был достаточно какой-то важный для вас. Театр для актеров дает ощущения тыла, дает ощущение дома, как-то немножко так на яру и на ветру актер, когда за ним нет этих стен. Вы для себя как-то примериваете еще и театральную актерскую судьбу?

Юлия Снигирь: Да, конечно. Я играю один спектакль в МХТ, он называется «Мефисто» режиссера Адольфа Шапиро.

Сергей Николаевич: Ага.

Юлия Снигирь: Я очень дорожу этой работой не только потому, что она у меня единственная в театре, но и потому, что это действительно очень интересная и актуальная тема…

Сергей Николаевич: Художник и власть.

Юлия Снигирь: Да, эта тема меня всегда волновала и волнует. И как-то так совпало, что я читала дневники Лени Рифеншталь и размышляла даже о том, почему – и потом выяснила, почему – не снимают про нее кино: не снимают, потому что она запретила снимать о себе кино на самом деле. Это очень интересная история художника и власти. И я думала даже о том, что как было бы интересно снимать какое-то кино, взять за основу ее образ, не называя имен, какое-то такое собирательное, но понятно, что эта история не нашей страны, все это сложно. И в этот момент как раз мне предложили роль в этом спектакле, в этой постановке. То есть для меня эта встреча…

Сергей Николаевич: Ага. То есть надо чего-то хотеть, о чем-то мечтать, о чем-то сосредоточенно думать, и может быть, это возникнет, может быть, это произойдет.

Юлия Снигирь: Да, это возникнет. Мне очень нравится в театре, я очень страдаю только от длинного репетиционного процесса. Я знаю, что это очень плохо, я сейчас этим не хвалюсь, а наоборот, это такое самобичевание. Я знаю, что артист должен быть терпеливым и учась профессии ждать, в том числе, как вы говорите, когда нет работы, нет съемок, что делать, – и на съемочной площадке приходится ждать, и в театре приходится ждать. Я изнываю, я не могу; я не могу, когда репетируют другие артисты, а я сижу смотрю, мне хочется выходить на сцену, у меня плохо получается терпеть.

Сергей Николаевич: Но мы же выяснили с самого начала, что усердие не есть ваша добродетель.

Юлия Снигирь: Да, поэтому с театром пока поэтому…

Сергей Николаевич: Так получилось, что действительно то, что мы перечисляли с вами, какие-то главные роли, это были исторические персонажи. Но вот вы сейчас вспомнили Лени Рифеншталь – а есть еще, может быть, в нашей истории, ближней или дальней, какой-то персонаж, о котором вы думаете и который, может быть, материализуется в виде сценария или фильма?

Юлия Снигирь: Ну интересна все наша классика, конечно же, все персонажи Чехова…

Сергей Николаевич: Чеховский репертуар.

Юлия Снигирь: …очень-очень волнуют.

Сергей Николаевич: Я имею в виду исторические персонажи, не только fiction, но и non-fiction.

Юлия Снигирь: Исторические фигуры, я поняла. М-м-м… Я пока не понимаю, если это применимо ко мне…

Сергей Николаевич: …кем бы вы хотели быть.

Юлия Снигирь: Да, как есть тесты на Facebook «Кто вы в истории Российской Федерации?», я вот как-то не очень понимаю, кто я. Мне показалось как раз-таки, что Дарья Салтыкова… Сначала мне показалось это предложение абсурдным, а потом я поняла, как вот они так… Да, действительно, могла она быть такой, вполне.

Сергей Николаевич: В вашей жизни вы как-то давно, вам было 17 лет, когда вы оставили город Донской Тульской области, с тех пор уже и родители переехали в Москву, насколько я знаю. Какая-то, я не знаю, ностальгия, воспоминания об этом тихом небольшом городе вас посещают? Хотели бы вы в какой-то момент туда вернуться?

Юлия Снигирь: Нет, к сожалению. Я бы хотела сказать иначе, потому что это все-таки родной город, есть уважение к людям, которые там живут, с которыми я росла. Но это все-таки не моя среда, и я хотела уехать с самого начала. Это было не стремление к какой-то другой жизни, то есть я понимала, что мне душно, я не очень понимаю, что делать. Меня Москва очаровала сразу, когда мне было 5 лет еще…

Сергей Николаевич: Вы приезжали с родителями?

Юлия Снигирь: Я приезжала сюда с родителями и сообщила им о том, что я хочу здесь жить. Это была какая-то абсолютно детская, непосредственная, нерасчетливая эмоция, и она как-то со мной на всю жизнь осталась. И я этот город люблю.

Сергей Николаевич: А что вы еще любите?

Юлия Снигирь: Еще я люблю… сладкое. Я люблю кино очень, вот что я люблю, наверное, больше даже, чем этот город. Я очень люблю кино и поэтому я актриса.

Сергей Николаевич: Это была Юлия Снигирь в программе «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. А я, Сергей Николаевич, прощаюсь с вами. Всего доброго, до свидания.

Как помогает актрисе умение играть в шахматы и почему режиссеры видят в ней мега-женщин?