Иван Князев: Ну а теперь о серьезном, друзья. Нефть обвалилась после сообщения о позиции России. Цены на «черное золото» сегодня рухнули почти на 5% после информации о том, что наша страна согласна лишь на продление сделки ОПЕК на текущих условиях, но против дополнительных резких сокращений добычи из-за коронавируса. Ранее на сайте ОПЕК сообщалось, что картель хочет понизить добычу на 1,5 миллиона баррелей в сутки. Оксана Галькевич: Ну, нам с вами это тоже на самом деле должно быть очень интересно, и прежде всего потому, что у нас экономика – как сказать? – нефтезависимая, и валюта наша тоже к котировкам нефти привязана. От этого зависят в том числе поступления в бюджет. Много чего зависит. Все это, как мы знаем по нашему богатому жизненному опыту, так или иначе потом на нашем благополучии и благосостоянии отражается. Вот давайте выяснять, чего нам ждать в ближайшее время, в ближайшей перспективе или, может быть, какой-то видимой. Представим нашего гостя. У нас в студии сегодня – руководитель экономического департамента Института энергетики и финансов Марсель Салихов. Марсель, здравствуйте. Марсель Салихов: Добрый вечер. Иван Князев: Здравствуйте, Марсель. Оксана Галькевич: Уважаемые телезрители, мы вас призываем тоже звонить нам в прямой эфир, писать на SMS-портал. Телефоны у вас на экранах, как всегда, указаны. И все это совершенно бесплатно. Иван Князев: Марсель, скажите, пожалуйста… Во всей этой истории с позицией России мне не понятно одно. Вроде бы наша страна зависит от цен на нефть: чем они выше, тем вроде бы нам должно быть хорошо. Почему позиция России – сокращать не нужно? И нефть обваливается. Марсель Салихов: Сказать сложно. По крайней мере, официального какого-то объяснения, почему позиция России изменилась, не было. То есть российский представитель, министр энергетики Новак, он сообщил, что есть предложение России и Казахстана дополнительно не увеличивать сокращение добычи. То есть ОПЕК собирался еще в декабре прошлого года, договорились об определенном сокращении. Сейчас ОПЕК выступил за то, чтобы дополнительно сократить добычу из-за ситуации с коронавирусом. Позиция России и Казахстана заключалась в том, что нет необходимости какого-то дополнительного снижения. Это было объявлено еще в начале февраля. С тех пор ситуация с коронавирусом явно ухудшилась, произошла паника на финансовых рынках, неопределенность резко выросла. Но Россия до недавнего времени и по состоянию на сейчас продолжает настаивать на том, что нет необходимости какого-то экстренного сокращения. Иван Князев: Одно объяснение я нашел. Антон Силуанов, министр финансов, заявил, что страна готова к снижению цен на нефть, поскольку накопила достаточное количество резервов в прошлые годы. То есть у нас и нефть есть, и денег, в принципе, пока достаточно. Мне кажется, мы как-то весьма лихо разбазариваем накопленное. Марсель Салихов: На мой взгляд, тоже не очень понятная ситуация. Почему несколько месяцев назад или в прошлом году Россия поддерживала сокращение, а сейчас – нет? Хотя понятно, что ситуация экстренная, это некий временный шок, скорее всего. Большинство экспертов полагают, что сейчас произойдет какой-то удар по мировой экономике (может быть, несколько месяцев), но в целом разумно ожидать, что ситуация более или менее стабилизируется. Сейчас некие такие панические настроения. Ну, имеет смысл в определенном смысле выступить с такой стимулирующей мерой. Не знаю, ФРС США снижает процентную ставку. ОПЕК выступает неким стабилизатором рынка и, соответственно, дополнительно сокращает добычу из-за того, что спрос, видимо, упадет, по крайней мере в ближайшие месяцы. Оксана Галькевич: Марсель, а давайте картину нарисуем все-таки еще нашим телезрителям, которые не следят, может быть, за котировками, не заглядывают на бизнес-порталы, не знают, что вообще происходит. Что сегодня творится на этом рынке? Марсель Салихов: Цены на нефть падают. Они упали уже практически на 30% с начала года. Ну, основные причины связаны с ситуацией с коронавирусом, с опасениями, что в мировой экономике или произойдет существенное замедление, или будет экономический кризис. Оксана Галькевич: Я просто смотрю сейчас на заголовки и вижу, что цена на нефть только за один день упала почти на 4 доллара. Это что за день? Чем он, так скажем, отличается от других дней, от предыдущей недели, предпредыдущей? Это все исключительно из-за переговоров? Марсель Салихов: Да, сегодня очень важный день. Собственно говоря, сегодня в 13 часов дня по Москве должна была состояться пресс-конференция стран ОПЕК и стран, которые не входят в ОПЕК, но участвуют в решениях по добыче. По состоянию на сейчас до сих пор эта пресс-конференция не произошла, она не состоялась. Все ждут, что она будет. Соответственно, два человека – принц ибн Салман из Саудовской Аравии и министр энергетики Российской Федерации Новак – до сих пор ведут какие-то переговоры. Оксана Галькевич: То есть они до сих пор ведут переговоры? Марсель Салихов: Да. Оксана Галькевич: То есть… Марсель Салихов: Да. И поэтому для меня сейчас, по крайней мере, не очень понятно. Если Россия не собирается участвовать в сокращении добычи, то о чем вести переговоры? Ну, если переговоры до сих пор продолжаются, наверное, есть о чем поговорить. Оксана Галькевич: Может быть, есть о чем говорить, да. Иван Князев: Смотрите, посыпались уже SMS у нас. Иркутская область спрашивает, вопрос: «А цены на бензин тоже рухнут?» Ну, это как народ реагирует. Саратовская область: «Коронавирус – это хороший повод прижать зарплаты и пенсии». Владимирская: «Кризис возвращается». Краснодарский край тоже паникует: «Надо срочно слезать с нефтяной иглы, потому что нефть упадет ниже себестоимости». Вот видите, народ уже беспокоится. Оксана Галькевич: Сейчас обо всем поговорим. Давайте для начала выслушаем нашего телезрителя из Смоленской области, его зовут Федор. Федор, здравствуйте. Иван Князев: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Алло. Иван Князев: Да, слушаем. Оксана Галькевич: Говорите, пожалуйста. Слушаем вас. Зритель: Хорошо. У меня такой вопрос. При чем здесь нефть? И при чем коронавирус? К чему это вообще? Я не пойму. Иван Князев: А вот мы тоже хотим это понять. Сейчас попросим нашего эксперта попроще объяснить. Марсель Салихов: Существует очень понятная и довольно прямая зависимость, связанная с коронавирусом и спросом на нефть. Что такое сейчас распространение коронавируса? Это введение карантинов. Соответственно, Китай – первая страна, которая столкнулась с существенным ущербом, – он ввел карантинные ограничения. То есть это ограничения на транспортировку товаров, на перемещения людей и так далее. Соответственно, второй эффект есть: люди опасаются заболеть, сидят дома, не ездят, не знаю, в торговые центры, не ездят в рестораны и так далее. Соответственно, спрос на нефтепродукты будет меньше. Иван Князев: Неужели мы бензина будем меньше сжигать? Марсель Салихов: Ну, если вы куда-то не поедете, то вы не употребите. Иван Князев: Ну неужели в таких объемах прямо? Марсель Салихов: Ну конечно. В Китае уже сейчас наблюдается спад спроса на нефтепродукты. Соответственно, это означает, что спрос на нефть – это некая отложенная величина от спроса на бензин, дизель и так далее. Соответственно, спрос на нефть, по крайней мере в первом и втором квартале, будет меньше. Оксана Галькевич: Марсель, смотрите. Чаще всего говорят о цене марки Brent, WTI. Это все не наша нефть, не то, чем мы торгуем, да? Марсель Салихов: Наша основная нефть – это нефть марки Urals. Оксана Галькевич: И сейчас она сколько стоит? Марсель Салихов: Ну, сейчас нефть стоит чуть-чуть дешевле, чем Brent. Соответственно, Brent сейчас стоит в пределах 46–47 долларов. Просто Brent котируется, по сути, в режиме реального времени, а Urals не котируется в режиме реального времени, то есть известна цена только на день. Поэтому можно считать, что сейчас Urals стоит чуть-чуть дешевле, чем Brent. Оксана Галькевич: Я почему спрашиваю? Потому что есть ведь некая цена отсечения. Какая цена для нас является уже критичной? Какой уровень? Марсель Салихов: Да, есть понятие цены отсечения, которая зафиксирована в федеральном бюджете. Текущая цена отсечения, которая зафиксирована в бюджете на этот год, составляет 42,4 доллара за баррель нефти Urals. Иван Князев: Немного осталось нам. Марсель Салихов: Ну, речь идет о среднегодовой цене, во-первых. Соответственно, она должна быть такой в течение всего года. Соответственно, если в какой-то день или в какую-то неделю цена оказывается ниже, то, собственно говоря, это не означает, что среднегодовая цена будет такая. Но, естественно, по крайней мере сейчас, уже близок этот уровень, по которому… Собственно говоря, это означает, что российский бюджет не будет получать дополнительных нефтегазовых доходов. Соответственно, не будет каких-то дополнительных перечислений в Фонд национального благосостояния. Иван Князев: «Нормальная черная пятница!» – пишет нам Самарская область. Можно уже называть сегодняшнюю пятницу черной? Или пока еще прямо паниковать-паниковать совсем рано? Оксана Галькевич: Черная пятница для «черного золота». Марсель Салихов: Пятница еще не завершилась, поэтому пока… Иван Князев: Шансы есть. Марсель Салихов: Шансы есть, да. Подождем завершения пятницы – и тогда можно будет решать, насколько она черная. Оксана Галькевич: Скажите, а вот это некое упрямство представителей нашего нефтегазового сектора на этих переговорах, по крайней мере до того, что было сейчас (мы не знаем, что там за закрытыми дверями происходит), с чем связано? Ну предложили еще понизить, допустим, вслед предыдущим договоренностям, снизить добычу. Почему… Иван Князев: Почему бы не сказать «да, хорошо»? Оксана Галькевич: Да. Марсель Салихов: Есть некие фундаментальные проблемы с реализацией этих мер. Они связаны, во-первых, с тем, что решения о сокращении добычи должны реализовывать нефтяные компании. Но, соответственно, из-за того, как устроена наша налоговая система в нефтяной отрасли, основным выигравшим от того, что цена на нефть растет, оказывается федеральный бюджет. Нефтяные компании на самом деле получают не так много от прироста цены. Поэтому у компаний, естественно, особенных стимулов сокращать добычу нет, потому что они от прироста цены сильно-то не выигрывают. Соответственно, выигрывает в первую очередь федеральный бюджет. И министр энергетики неоднократно выступал с заявлениями о том, что сделка с ОПЕК принесла сколько-то триллионов рублей в федеральный бюджет. Собственно говоря, федеральный бюджет выступает основным выгодоприобретателем. Но необходимо договариваться с компаниями. Соответственно, есть некий механизм, каким образом происходит этот размен, каким образом Правительство обращается к нефтяным компаниям и как ведутся переговоры. Потому что нефтяные компании, естественно, они сокращают добычу, они не вводят в эксплуатацию новые месторождения, откладывают какие-то инвестиционные планы. Для них это некая дополнительная головная боль. Иван Князев: Давайте звонок послушаем. Московская область у нас на связи, Михаил. Добрый вечер. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Алло. Здравствуйте. Меня зовут Михаил. Я хотел бы задать вопрос эксперту. Как он может пояснить? Скажем, 12 лет назад баррель нефти стоил 100 долларов и больше, но бензин стоил намного дешевле. А сейчас получается 47 за баррель, а бензин стал 60 рублей. С чем это связано? Получается, что мы его выжимаем руками? Или как? Оксана Галькевич: Спасибо. Иван Князев: Хороший вопрос. Марсель Салихов: Простой ответ на этот вопрос заключается в том, что если мы посмотрим на курс доллара сейчас и тот, который был пять лет назад, то это совершенно другие цифры. Соответственно, надо смотреть… Можно упрощенно смотреть на рублевую цену нефти. Соответственно, таким образом учитывать и долларовую цену, и курс. Ну понятно, что нефть подешевела в два раза. Но, с другой стороны, и курс рубля к доллару упал примерно в два раза. Если раньше был курс в районе 30 рублей за доллар, то сейчас 67–68. Иван Князев: Кстати, смотрите… Прошу прощения, Оксана. Я как раз хотел про рубль спросить. За сегодняшний день евро и доллар подорожали на два рубля. То есть фактически наша валюта опять дешевеет, и мы в свободном падении находимся. Что это значит ля нас вот сейчас? Опять цены у нас поползут? Марсель Салихов: Естественно, есть инфляционный эффект… Иван Князев: Ну, два рубля за день – это вряд ли инфляция. Марсель Салихов: Нужно смотреть не только один день, а какое-то количество дней. Соответственно, за последние две недели, действительно, рубль сильно упал по отношению к доллару, к евро. В какой-то степени это будет иметь инфляционный эффект, но он не такой большой. Речь идет о долях процента на годовом уровне. Оксана Галькевич: Скажите, а вот Саудиты проще соглашаются на сокращение добычи нефти почему? Марсель Салихов: Потому что их структура нефтяной отрасли гораздо проще. Есть одна компания, она государственная, называется Saudi Aramco. Соответственно, она выполняет все указания, которые поступают от руководства страны. Во-вторых, у них в принципе структура добычи немножко другая. У них несколько крупных месторождений, а не так, как у нас, сотни. Соответственно, вводить ограничения в техническом смысле тоже проще. Соответственно, сейчас есть еще дополнительный фактор, почему Саудовская Аравия выступает очень сильно за какое-то дополнительное сокращение, для того чтобы поддержать цены на нефть. В декабре прошлого года состоялось IPO Saudi Aramco. Соответственно, она стала торговаться на рынках. И достаточно большое количество граждан Саудовской Аравии приняли участие в таком народном IPO. Вот как раньше у нас проходили народные IPO. У них произошло такое народное IPO своей государственной нефтяной компании. Многие граждане участвовали в нем, вложили в него свои средства. Соответственно, с точки зрения руководства страны, важно поддержать акции компании, которые купили простые граждане. Если они сейчас несут потери из-за того, что они поверили обещаниям и купили какие-то акции своей нефтяной компании, то они будут не очень довольны. Соответственно, это некая такая политическая проблема и для руководства страны. Оксана Галькевич: Как интересно! Слушайте… Иван Князев: Какие молодцы арабы! Думают о своих людях, заботятся. Оксана Галькевич: Вы такую интересную информацию сейчас выдали. Сейчас нам начнут писать: «А когда наше народное IPO наконец уже будет? Нам бы тоже…» Иван Князев: Да-да-да. «Когда мы станем владеть акциями нефтяных компаний?» Марсель Салихов: Ну, они уже проходили, но с не очень хорошими результатами. Оксана Галькевич: С не очень хорошими результатами? Смотрите. Мне кажется, что предложение снизить добычу в связи с теми проблемами, которые мир сейчас переживает, выглядит достаточно логично – хотя бы потому, что снижение экономической активности началось не на прошлой неделе, а несколько раньше. И потребление нефти тоже упало не вчера и не на прошлой неделе. То есть некие избытки на рынке уже существуют, да? То есть в связи с этим? Ну понятно, что это выглядит логично. Что же такого? Может быть, есть еще какие-то причины, которые удерживают нас от шага навстречу тем же Саудитам и другим членам ОПЕК? Марсель Салихов: Здесь сложно сказать. Скорее всего, есть какие-то дополнительные соображения у руководства Министерства энергетики, у другого руководства нашей страны. Почему, собственно говоря, и позиция довольно сильно изменилась по сравнению с тем, что было несколько месяцев назад. Оксана Галькевич: Может быть, мы позиции на рынке боимся потерять? Может такое быть? Такая угроза вообще существует? Марсель Салихов: Ну, она всегда существует, потому что есть и другие производители. В первую очередь это связано с добычей нефти в США. Соответственно, и мы, и ОПЕК рассматриваем как основного конкурента на этом рынке сланцевую добычу в США, собственно говоря, которая в последние годы сильно росла. Соответственно, она угрожает позициям и России, и Саудовской Аравии. Но, на мой взгляд, каких-то принципиальных изменений в американской добыче за последние месяцы тоже не произошло. Американская добыча так же страдает от низких цен. Разумеется, им так же плохо. Разумеется, они так же несут финансовые потери при текущих ценах на нефть. Оксана Галькевич: У нас еще один звонок – из Кемеровской области Владимир. Здравствуйте, Владимир. Зритель: Здравствуйте. Иван Князев: Добрый вечер. Зритель: Кемерово беспокоит. У меня вопрос гостю программы. Скажите, пожалуйста… Вот Россия продает нефть по договорам долгосрочным. Ну, к примеру, Китаю продают за 60 долларов за баррель. Это к примеру. Сейчас упала цена на нефть, она стала 49. Но ведь продают по долгосрочным договорам по ценам, которые указаны в договоре, а не по тем котировкам, которые вы нам передаете. Или я что-то путаю? Иван Князев: Ну да. По фьючерсам же, наверное, да? Марсель Салихов: Действительно, нефть продается по долгосрочным договорам. Но нужно иметь в виду, что в договоре зафиксирован объем – сколько миллионов тонн нефти необходимо поставить. Цена не зафиксирована. В текстах договоров написано, что цена будет определяться, исходя из того, какая цена будет складываться на тот или иной бенчмарк. Соответственно, та цена нефти, которая будет складываться на рынке, она и будет определять ту цену, по которой, допустим, Россия будет поставлять нефть в Китай по долгосрочному контракту. Соответственно, долгосрочный контракт фиксирует объемы, но он не фиксирует цены. Цены, по сути, привязаны к котировкам Brent, к котировкам Urals, к котировкам другим. Есть нефть ESPO, которая поставляется по «Восточная Сибирь – Тихий океан». И так далее. Поэтому нужно иметь в виду, что все равно российский экспорт несет потери, когда мировые цены на нефть падают. Это неизбежно. Иван Князев: Что касается спроса. Вот вы сказали, что из-за коронавируса наша экономическая активность стала ниже, мы меньше потребляем «горючки», что называется. Спрос падает. Соответственно, логично, наверное, должны падать и цены на товары. Но этого пока не происходит. Марсель Салихов: Не происходит, потому что на самом деле эффект очень короткий. Это все же двигается по цепочке: не знаю, розничное поведение, потом оптовое поведение, это как-то влияет на оптовые компании, потом влияет на производство. Соответственно, в любом случае лаг проходит в течение нескольких месяцев. Ситуации с коронавирусом буквально месяц, поэтому какого-то эффекта это не произвело на розничные цены. Но на ресурсы, которые торгуются на биржах, на сырьевые ресурсы, которые котируются каждый день в режиме реального времени… Ну, можно видеть, что не только цены на нефть упали, а цены на все сырье: металлы, руда, уголь. Все снизилось в цене как раз из-за опасений, что мировая экономическая активность упадет – соответственно, спроса будет меньше на эти сырьевые ресурсы. Соответственно, цена отражает эти опасения. Оксана Галькевич: Марсель, а перспективы вообще нашей нефтегазовой отрасли какие? На этой неделе выходят одна за другой, продолжают выходить серии интервью президента агентству ТАСС. И в одной из серий он на этой неделе сказал, что доля нефтегазовых доходов нашего бюджета становится меньше, что мы активно работаем в этом направлении. Насколько активно работаем? Насколько активно эта доля снижается? Марсель Салихов: К сожалению, если мы посмотрим на данные, то мы увидим, что разговоры о необходимости снижения зависимости от экспорта нефти и газа ведутся очень продолжительное время, но какого-то прогресса не происходит. То есть доля нефтегазовых доходов в общем объеме доходов федерального бюджета, да, она сократилась, но она все равно остается очень высокой. И она отчасти сократилась из-за того, что повысили налогообложение на другие сектора. Если, допустим, повышается НДС, который был сильным фактором, почему выросли доходы, то понятно, что доля нефтегазовых доходов сократится. Но если мы посмотрим в целом на долю нефтегазового сектора в ВВП, на долю экспорта нефти и газа в общем экспорте товаров из Российской Федерации, то в целом ситуация за последние десять лет практически не изменилась. Иван Князев: Марсель, ваш прогноз всех этих тайных переговоров, которые сейчас ведутся? Что будет? Какой будет итог? Ну, вы как экономист… Оксана Галькевич: А то мы на длинные выходные уходим. Марсель Салихов: Честно говоря, я не знаю. И я думаю, что сейчас, может быть, кроме нескольких человек, которые ведут переговоры, и, может быть, еще нескольких, никто не знает. Рынки сейчас ведутся таким образом, что они думают. Люди, которые торгуют сейчас нефтью, они думают, что не будет соглашения. Это некие рыночные ожидания по ситуации на сейчас. Возможно, это ошибочное мнение. Возможно, действительно, сейчас выйдут оба министра и скажут, что мы о чем-то договорились. Такое тоже возможно. Оксана Галькевич: Мы просто, понимаете, на длинные выходные уходим. Весь мир продолжает жить какой-то активной жизнью, а мы во вторник как выйдем – и доллар будет, не дай бог, по 75. Иван Князев: Да-да-да. И это будет как-то не очень… Оксана Галькевич: И как нам потом с этим жить? Ну что же, спасибо большое. Иван Князев: Спасибо. Оксана Галькевич: В нашей студии сегодня был руководитель экономического департамента Института энергетики и финансов Марсель Салихов. Спасибо большое. Иван Князев: Спасибо большое.