Людмила Науменко и Мария Генделева - о новом порядке оформления инвалидности

Гости
Мария Генделева
руководитель отдела развития лидерских качеств у детей с инвалидностью в РООИ «Перспектива»
Людмила Науменко
руководитель научно-методического центра Федерального Бюро медико-социальной экспертизы

Ольга Арсланова: Это программа "Отражение", мы продолжаем, и сейчас время большой дискуссии. В России станет проще получить инвалидность – об этом сообщила вице-премьер правительства Ольга Голодец. И вот что изменится. Во-первых, расширяется список болезней, по которым можно инвалидность получить. В расширенный список внесены, по словам Ольги Голодец, 58 заболеваний, в частности, туда вошли все хромосомные аномалии. Кроме того, правительство упростило и порядок установления инвалидности для некоторых болезней.

Юрий Коваленко: Новые правила подразумевают, что уже после первого обращения существует возможность оформить бессрочную инвалидность. Это должно помочь прежде всего жителям труднодоступных регионов, людям с тяжелыми и неизлечимыми заболеваниями. При этом для детей группа инвалидности будет устанавливаться до 14 лет или до совершеннолетия, ну а после 18 процедуру придется пройти заново. Но еще теперь существует возможность пройти экспертизу для получения группы инвалидности заочно.

Ольга Арсланова: Упростить порядок установления инвалидности, напомню, поручил правительству еще в начале этого года президент России Владимир Путин. Это произошло по итогам встречи с инвалидами и представителями общественных организаций.

Юрий Коваленко: Ну и кстати, число зарегистрированных инвалидов в России на 1 июня 2017 года составляет 11.5 миллионов человек. Согласно сведениям, в России зарегистрировано 58% женщин-инвалидов и 42% мужчин, 638 тысяч из них дети-инвалиды. Ну и цифры, кстати, пугающие, показатели увеличиваются с каждым годом, как и во всем мире: на территории России количество больных моложе 18 лет стремительно растет. Эксперты считают, кстати, что цифры эти даже занижены, на самом деле их около 3 миллионов человек. Многие родители просто не желают ставить ребенка на группу и официально оформлять его как больного или же просто не могут.

Ольга Арсланова: Давайте посмотрим, сколько инвалидов в Европе и в России в процентах от общего населения. Вот сейчас появилась графика на ваших экранах. Лидер – Финляндия, более 30% жителей с серьезными заболеваниями. Следом Великобритания, Нидерланды и Франция. Кто в этом числе? Это и дети с инвалидностью, и взрослые. К тому же в странах с большой продолжительностью жизни многие люди в пожилом возрасте становятся недееспособными и пополняют эту статистику.

И вот Россия: инвалидов гораздо меньше, чем в европейских странах, 9%, но радоваться тут нечему, дело не в крепком здоровье россиян совершенно точно. Как говорят эксперты, чтобы получать в нашей стране, а потом ежегодно подтверждать свою инвалидность, людям с ограниченными возможностями приходится зачастую вступать в настоящую борьбу с системой, многим больным отказывают в присуждении группы либо обещают дать группу, но исключительно за деньги. Вот что изменится, как мы надеемся, к лучшему в жизни этих людей? Поговорим в течение этого часа.

Как всегда ждем ваших звонков, ваших историй. Были ли у вас проблемы с получением группы инвалидности? Может быть, у вас все хорошо прошло, а может быть, вы столкнулись с фактами коррупции в этой сфере? Позвоните, пожалуйста, расскажите.

Юрий Коваленко: Ну а мы с нашими гостями обсудим то, что у нас есть сегодня и то, что будет завтра. У нас в студии Людмила Леонидовна Науменко, руководитель научно-методического центра Федерального бюро медико-социальной экспертизы, доктор медицинских наук. Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Здравствуйте.

Людмила Науменко: Здравствуйте.

Юрий Коваленко: И Мария Олеговна Генделева, руководитель отдела развития лидерских качеств среди людей с инвалидностью региональной общественной организации инвалидов "Перспектива". Добрый вечер.

Ольга Арсланова: Здравствуйте.

Мария Генделева: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Уважаемые гости, давайте разберемся сначала в самом важном: можно ли говорить о серьезном прорыве с введением этих новых правил, которые сейчас все как один называют, бессрочная, заочная инвалидность, что-то совершенно новое? Это действительно серьезный прорыв?

Людмила Науменко: Конечно. Вы уже сказали, что если в предыдущих документах перечень заболеваний соответствовал 23, то сейчас 58. Причем перечень разделен на 4 части: первая часть касается установления инвалидности после 2-х лет наблюдения бессрочно, вторая часть касается непосредственно установления категории "ребенок-инвалид" детскому населению, введены сроки установления инвалидности категории "ребенок-инвалид" детям до 5 лет при первичном освидетельствовании вследствие онкологических заболеваний и до 5 лет при повторном освидетельствовании, а также установление категории "ребенок-инвалид" сроком до 14 лет при первичном освидетельствовании с переосвидетельствованием по достижении 14 лет. Раньше, конечно, такого не было, и вот основной перечень, в общем-то, подразумевал и установление категории "ребенок-инвалид" детям, сейчас эта позиция выделена отдельно. Следующая позиция предусматривает установление инвалидности взрослым и установление инвалидности детям при первичном освидетельствовании бессрочно взрослым или до достижения возраста 18 лет детям. И четвертый раздел посвящен установлению и инвалидности, и категории "ребенок-инвалид" при заочном освидетельствовании. То есть гражданам не нужно будет приходить в бюро медико-социальной экспертизы…

Ольга Арсланова: Можно документы просто.

Людмила Науменко: Да, достаточно подать заявление, приложить медицинские документы, подтверждающие тяжесть состояния его здоровья, и с учетом данных медицинских документов будет установлена инвалидность заочно.

Ольга Арсланова: Мария, в вашей общественной организации как эту новость восприняли? Обратили на нее внимание, обсуждают?

Мария Генделева: Конечно. Это такая маленькая победа, но мне кажется, эта маленькая победа должна была произойти 20 лет назад, не сейчас. Конечно, очень здорово, что и благодаря общественным организациям и Народному фронту это действительно изменилось, потому что в Москве получить инвалидность очень тяжело и ежегодно ее подтверждать. Я сама передвигаюсь на коляске уже 15 лет и ежегодно делаю эту процедуру. И действительно для того чтобы доказать то, что ты не можешь ходить, ты должен был пройти окулиста, лора, ты не понимал, зачем тебе нужно посещать именно этих врачей.

Ольга Арсланова: А вам это как объясняли? Зачем каждый год это делать?

Мария Генделева: Ну мало ли, может быть, я там исцелюсь, я встану и пойду. Причем на каждой комиссии, когда меня спрашивали "Что-то чувствуете? Попробуйте сделать шаг", я говорила…

Ольга Арсланова: С надеждой: может быть, в этот раз не придется.

Мария Генделева: Да-да, "Может быть, вы еще постараетесь это сделать?" И в общем, это действительно была большая борьба. Но единственное, что, мне кажется, с этой победой – нужно понимать, чтобы квалификация той комиссии, которая все-таки эту инвалидность присуждает, все-таки как-то повышалась. Потому что если человеку будет отказано в инвалидности, то, к сожалению, наверное, повторно он уже такой шанс не сможет получить и как-то эту инвалидность получить. Потому что иногда те врачи, которые бывают на местах, к сожалению, неквалифицированные. Даже вот я говорю, в Москве, в столице это большая проблема.

Юрий Коваленко: А оспорить каким-то образом отказ в получении инвалидности вообще возможно?

Мария Генделева: К сожалению…

Юрий Коваленко: Или шанс один?

Мария Генделева: Шанс один. Может быть, если очень активный человек и он будет стучаться во все двери, писать письма, вы понимаете, на это тоже нужно много здоровья, много времени и много сил. Вообще чтобы болеть в нашей стране, нужно быть очень сильным человеком, и это такой замкнутый круг.

Ольга Арсланова: Наши корреспонденты выясняли, как в России еще до вступления, естественно, этих новых правил в силу живут и получают группу люди с инвалидностью в разных городах. Давайте посмотрим.

СЮЖЕТ

Юрий Коваленко: Такие случаи не единичные. Сейчас наш корреспондент в Пермском крае снимает сюжет про мальчика, которому не дают инвалидность, хотя у ребенка всего 1 глаз. Зовут подростка Вернат. Специалисты медико-социальной экспертизы сказали его маме, что с одним глазом можно жить, и неважно, что протез, который стоит вместо одного глазного яблока, нужно каждый год менять, что мальчику необходимы лекарства. Второй глаз сейчас стремительно слепнет; офтальмологи в районном центре говорят маме Верната, что нужна коррекция зрения. Денег у семьи нет, отец пьет, у матери сезонная работа, и пособие от центра занятости 2 тысячи 400 рублей. Получение группы инвалидности позволило бы рассчитывать хоть на какие-то деньги, но группа не положена.

Ольга Арсланова: Скажите, пожалуйста, я, наверное, Марии сначала задам этот вопрос. Вот ты смотришь на это и не понимаешь: неужели настолько жалко денег? Я не могу по-другому это объяснить, когда очевидно к тебе приходит человек на экспертизу, здоровье которого никогда не восстановится, какие должны быть причины, какое можно дать объяснение?

Мария Генделева: Я на самом деле тоже не понимаю. Еще когда в сюжете… Все-таки эти люди проживают в больших городах-миллионниках, и ты думаешь, действительно такие тратятся огромные деньги на организацию каких-то мероприятий огромных, а то, что действительно нужно человеку для полноценной жизни хотя бы не просто, я не знаю, каждый день пировать и жить в празднике, а просто, например, как этому мальчику ходить в школу, чувствовать себя наравне со всеми другими учениками, чтобы он чувствовал себя комфортно, мог заниматься как все, просто жить нормальной жизнью. Он должен каждый день сталкиваться с какими-то трудностями. Это просто безумно ужасно. Я тоже с этим сталкиваюсь, потому что помимо получения инвалидности ежегодно человек с инвалидностью может иметь какие-то права на определенные технические средства реабилитации – тот же протез, тот же слуховой аппарат, та же трость для незрячего или коляска для человека, который не может ходить, или ходунки, или та же обувь. И получается, что те представители комиссии как будто бы из своей зарплаты пытаются тебе выплатить что-то.

Мне кажется, человек не просит ничего сверх, ему не нужно что-то такое особенное, просто хотя бы обувь, в которой ты каждый день ходишь, или коляска, без которой ты не можешь пойти в школу, не можешь пойти на работу. Мне кажется, если человеку обеспечить вот этот минимум хотя бы просто для комфортной жизни, ему не нужно будет ничего сверх. Я думаю, что у нас не такие большие квартиры, чтобы, не знаю, нам давали 10 колясок в год или 10 слуховых аппаратов, я думаю, никому лишнего не надо, просто дайте хотя бы то, что действительно необходимо этому человеку для нормальной жизни.

Юрий Коваленко: Людмила Леонидовна, хотел спросить у вас. Я понимаю, что некоторые врачи, может быть, верят в чудо, что у мальчика, допустим, каким-то образом появится здоровый второй глаз либо у героя нашего сюжета станет все в порядке с головным мозгом, все отрастет. Где логика и почему, скажем так, приходится обращаться к фондам, почему приходится выходить с протянутой рукой? Ведь это право человека, по-хорошему, право.

Людмила Науменко: Да, вы совершенно правы, это право человека, и если права человека ущемлены, как вот в двух сюжетах, то человек имеет право на обжалование решения в вышестоящей инстанции. Такой инструмент у нас тоже есть. что касается одноглазия, то действительно у детей и у взрослых, конечно, критерии инвалидности на сегодняшний день говорят нам о том, что если зрение лучше видящего глаза или единственного глаза единица, то ребенок или взрослый инвалидом не является. И вот в настоящее время совместно с Санкт-Петербургским Институтом усовершенствования врачей совместно со специалистами Минздрава разрабатываем новые критерии, классификации и критерии, которые будут регулировать количественную оценку степени нарушенных функций организма непосредственно в детском возрасте. Мы тоже, конечно, ждем от этого документа лояльности при установлении категории "ребенок-инвалид" детскому населению.

Еще раз хочу повторить: если вот в первом сюжете, во втором сюжете права граждан ущемлены, есть такой инструмент, как порядок обжалования, в том числе и что касается назначения технических средств реабилитации в индивидуальную программу реабилитации. После установления категории "ребенок-инвалид" или группы инвалидности разрабатывается индивидуальная программа реабилитации, куда вносятся…

Ольга Арсланова: Прошу прощения, вы говорите, что это можно каким-то образом оспорить.

Людмила Науменко: Конечно, безусловно.

Ольга Арсланова: То есть собрать какую-то другую комиссию. Но ведь комиссия выносит решение на основании документа.

Людмила Науменко: Безусловно.

Ольга Арсланова: То есть вот у нас здесь не положено. Как можно пробить это? То есть другая комиссия точно так же сошлется на этот перечень.

Людмила Науменко: Нет, немножко не так.

Ольга Арсланова: Или все-таки там есть элемент субъективности в принятии решения?

Юрий Коваленко: И человечность?

Людмила Науменко: Нет, объективные критерии, субъективность… То есть показатели о нарушенном здоровье к нам приходят из лечебных учреждений. Лечебные учреждения в направлении на медико-социальную экспертизу, безусловно, указывают и диагнозы основных заболеваний. Вот вы говорите, что меня направляли, зачем я сдавала анализы, проходила специалистов, для того чтобы пойти на медико-социальную экспертизу – прежде всего для того чтобы уточнить показатели здоровья на сегодняшний день: вдруг у гражданина имеют место и сопутствующие заболевания, тогда тяжесть инвалидности, безусловно, при проведении медико-социальной экспертизы будет иной. Для этого и нужны осмотры врачей.

Оспорить можно. Первичные бюро, как правило, может быть, вследствие загруженности или недостаточной квалификации, как вы сказали, могут допустить экспертную ошибку. Вообще не ошибается тот, кто не работает. Есть составы главного бюро, которые обязаны увидеть эту ошибку и ее исправить. В конце концов, есть федеральное бюро, которое я представляю, и это третий досудебный этап обжалования решения. И если права граждан ущемлены, они могут обращаться в состав главного бюро, в федеральное бюро или в судебную инстанцию сразу при вынесении решения на первом этапе.

Юрий Коваленко: Хочется понять процентное соотношение тех, кто приходит обжаловать, требовать и просить – их на самом деле много?

Людмила Науменко: Нет, их на самом деле немного, процент колеблется от 3 до 9, 3-9% в разных субъектах Российской Федерации. И такая же доля обжалованных решений и в федеральном бюро.

Ольга Арсланова: Давайте послушаем наших зрителей. У нас на связи Ирина из Красноярска, здравствуйте. Слушаем вашу историю.

Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, вот по теме как раз идет передача. Вчера мы с мужем в Перовском районе после третьего инсульта получили инвалидность, III группа, правда, дали бессрочно. Как это будет выглядеть и сколько это будет на медикаменты и на все остальное, я не знаю, но третий инсульт у человека, третий, и III группа, все соответствует. Вы знаете, у меня такое мнение, что врачи бездушно, черство относятся, по шаблону к людям. Для того чтобы собрать все документы, всех специалистов пройти, нужно время. Инсультного больного возить на такси туда-сюда, мы оба пенсионеры с ним. И вот я столько прошла мытарств, и III группа бессрочно, правда, бессрочно. Это ни о чем после третьего инсульта, нам ничего не дали, ВПР, я просила: "Дайте ручки, чтобы человек вставал в туалете самостоятельно, хоть чтобы двигался, в ванну дойти ручки", – ничего нет. Способность к самообслуживанию 1-я, все у нас первое, мы с III группой можем даже работать.

Ольга Арсланова: Спасибо, Ирина, что позвонили. Послушаем Марию еще из Москвы и обсудим. Мария, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. У меня вот… У нас внук, я бабушка. Ребенок 8-месячный, с рождения должны были дать группу, нам не дали, даже никто не заикнулся. В дальнейшем ребенок постоянно болел, частные заболевания. В итоге мама воспитывает его одна. Ну как-то справлялись, как-то болел, но в школе этого еще не было. Перед школой решили: ребенок пойдет в школу, бесконечные заболевания, бронхиальную астму ему поставили, а врожденная была ишемическая болезнь головного мозга. Мы думаем: еще у него проблемы с сердцем, нужно что-то делать, потому что ребенок идет в школу, как он дальше будет учиться? Потому что бесконечные вот эти вот пропуски как-то будут влиять на его успехи.

Ольга Арсланова: Так, и что?

Людмила Науменко: Мы сказали врачу, говорим: "Нужно как-то попробовать", – ему поставили среднюю тяжесть астмы. Прошли всех врачей, и наша поликлиника пишет заключение на комиссию: "Захотели родители", понимаете? Значит, если захотели родители, значит, там уже смотрят, что поликлиника не одобряет. В итоге нам отказались, средней тяжести.

Ольга Арсланова: Понятно. Спасибо большое за звонок. Очень много вопросов по бронхиальной астме: в каком случае какая группа положена. Не все понимают, тяжелое течение, легкое течение – в каком случае ты можешь на что-то рассчитывать?

Людмила Науменко: Я хочу сказать, что заболевание, болезнь и инвалидность – эти понятия не тождественны. И в нормативных правовых документах написано, что на медико-социальную экспертизу должны направляться граждане после завершения всего объема медицинской реабилитации в лечебно-профилактических учреждениях. И по результатам, по оценке эффективности этих мероприятий граждане направляются на медико-социальную экспертизу. Бронхиальная астма, сегодня существуют схемы лечения, заболевание контролируется, это ингаляционные кортикостероиды, внедрение которых в лечебную практику сделало просто прорыв в контроле над этим заболеванием. И поэтому нужно идти к специалисту аллергологу-иммунологу, для того чтобы специалист назначил лечение. В случае неэффективности лечения, в случае, если возникают осложнения от самого заболевания или от лечения, когда формируется дыхательная недостаточность, в этом случае граждане направляются для оформления инвалидности. Но само по себе заболевание бронхиальная астма не является основанием для установления инвалидности, как и частные заболевания ребенка. Задача врачей, участковых врачей, педиатров профилактировать инвалидность.

Ольга Арсланова: Лечить.

Людмила Науменко: Лечить ребенка и не довести его до инвалидности. Если уже в силу каких-то причин и обстоятельств это не получается и не выходит, они могут и специализированную помощь, высокотехнологичные методы лечения существуют, только в этом случае при неэффективности граждане направляются.

Ольга Арсланова: Мы сейчас говорим о довольно сложных для многих зрителей вещах, группы инвалидности. Не могли бы вы рассказать, что это значит для человека, получение группы? Почему это важно? Что ему положено в этих разных группах? Я думаю, что и вам, Людмила, и вам, Мария, этот вопрос.

Мария Генделева: Иногда для человека получение группы, мне кажется, не просто какой-то бонус, а просто действительно необходимость, потому что человек выживает. Предположим, человек когда попадает в аварию или, как мы видели в предыдущем сюжете, человек рождается с диагнозом "детский церебральный паралич", нужна, например, коляска для передвижения, нужны ходунки. Если коляски нет, естественно, человек даже не сможет встать с кровати.

Ольга Арсланова: А без группы инвалидности ему никто не даст?

Мария Генделева: Ну если это ребенок, то, конечно же, он сам ее не купит.

Ольга Арсланова: То есть только за свои деньги.

Мария Генделева: Да, только за свои деньги. Плюс если, предположим, у человека заболевание сердца, нужны какие-то дорогостоящие препараты, или нарушения иммунной системы, препараты очень дорогие, тем более если они очень качественные. Если у ребенка, предположим, рак, тоже нужны очень дорогостоящие лекарства. Группа – это, возможно, шанс либо вообще как бы жить дальше нормальной жизнью или хотя бы приближенно к нормальной жизни. Иногда родители не могут осилить такой объем тех затрат, которые нужно. Предположим, иногда ребенку или даже взрослому человеку каждый месяц нужно проходить диагностику. Если у человека есть инвалидность, то он может это делать бесплатно в рамках этой инвалидности. Плюс вот мы говорили, что существует индивидуальная программа реабилитации у каждого человека с инвалидностью. Правда, он ежегодно тоже должен проходить комиссию, для того чтобы внести изменения в эту индивидуальную программу. И то, что вот звонила, к сожалению, не помню, женщина по поводу своего мужа…

Ольга Арсланова: Ирина.

Юрий Коваленко: Ирина.

Мария Генделева: Ирина, она рассказывала, что они получили III группу. Это как бы бессрочно, но для того чтобы в ВПР вносить, даже те же ручки ей получить каждый год, ей все равно нужно будет с мужем проходить комиссию опять со всеми врачами…

Юрий Коваленко: Подождите, а собирались делать заочно, таким образом…

Ольга Арсланова: Бессрочно.

Мария Генделева: Нет, бессрочно получение инвалидности, но для того чтобы внести какие-то изменения в индивидуальную программу реабилитации, то есть это еще отдельный такой документ, который дается…

Юрий Коваленко: То есть это не избавляет от таскания человека с проблемами со здоровьем через весь город?

Мария Генделева: К сожалению, нет.

Ольга Арсланова: Людмила Леонидовна, очень важный вопрос о лекарствах. Большинство нуждается в каких-то спецсредствах и в лекарствах. Почему нельзя это каким-то образом оторвать от группы здоровья? Почему люди не могут при вот таком заболевании получить лекарства бесплатно и не обременять никого прохождениями вот этими, группами и так далее?

Людмила Науменко: Вы совершенно правы: лекарственным обеспечением занимается у нас Министерство здравоохранения. То есть у них есть льготное обеспечение лекарственное, за половинную стоимость. То есть медико-социальная экспертиза не занимается лечением больных и назначением лекарственных препаратов, все это относится к медицинской реабилитации и все это выписывают врачи в лечебных учреждениях.

Ольга Арсланова: И желающих вот это все проходить для получения группы тоже тогда станет меньше, если они и так будут получать все положенное.

Людмила Науменко: Я с вами полностью согласна.

Ольга Арсланова: А в чем проблема?

Людмила Науменко: Если будут представлены препараты лекарственные, эффективным будет лечение, то это первый этап профилактики инвалидности. Конечно, заболевание не будет приобретать хронический процесс, оно будет компенсировано, и меньше граждан будет приходить к нам. Ну это вот вопросы к здравоохранению.

Что касается индивидуальной программы реабилитации, то она разрабатывается на срок установления инвалидности: на год, на 2, на 5, то есть на какой срок установлена инвалидность, на такой же срок и разрабатывается индивидуальная программа реабилитации. Другое дело, если состояние гражданина ухудшается, он может, например, у него III группа, состояние здоровья ухудшилось, он может опять обратиться в учреждение, медико-социальную экспертизу, приложить документы, которые будут свидетельствовать об ухудшении состояния, ему группа инвалидности может быть установлена другая. И тогда в индивидуальную программу реабилитации будут тоже внесены технические средства реабилитации, которые ему показаны. У нас есть еще документ, который регламентирует назначение технических средств реабилитации. Вы, наверное, знаете, что существует федеральный перечень средств реабилитации, но так бывает, что иногда граждане желают получить техническое средство реабилитации, которое не внесено в этот перечень. Мы его можем тоже вписать в индивидуальную программу реабилитации или какие-то имеются медицинские противопоказания к его назначению, но гражданин может настаивать, можем вписать, за счет средств гражданина или за счет иных средств это техническое средство может быть ему…

Юрий Коваленко: Предположим, фонды какие-то.

Людмила Науменко: Да, фонды.

Юрий Коваленко: Ну а если возвращаясь к лекарствам, у нас есть какая-то уверенность в том, что лекарств хватит на всех? Потому что очень часто приходят SMS о том, что "не могу достать, не могу получить, не могу никаким образом выбить"…

Людмила Науменко: Я бы с удовольствием ответила вам на этот вопрос, но я не компетентна в данном вопросе.

Ольга Арсланова: К Минздраву вопрос.

Людмила Науменко: Да, это вопросы все…

Мария Генделева: На самом деле это большая такая проблема, потому что то, что пишут в индивидуальной программе реабилитации… То есть тебе могут все написать, и то не факт, еще тоже большой вопрос, что ты приходишь и ты говоришь: "Знаю я этот федеральный перечень". Но таких знающих очень мало. То есть когда человек попадает в какую-то такую критическую ситуацию, у него не было никогда инвалидности, он никогда не был на коляске, не был с плохим зрением, он даже не знает, что существует сейчас на рынке, а что можно попросить. И когда вот даже Ирина сказала, что мы попросили ручки, для того чтобы можно было в ванной как-то хвататься и пересаживаться, этого не дали, хотя человеку это положено. Это еще зависит тоже от человеческого фактора, от вот этой комиссии.

Мы начинали наш разговор как раз с того, что на комиссии не озвучивают человеку, что ему положено, пока он сам этого не попросит. И иногда люди не просят ничего, у них пустая вот эта индивидуальная программа реабилитации, где нет ничего. К сожалению, это тоже большая проблема. Конечно же, государство вроде бы открыто и готово дать тебе многое. На самом деле очень странно, что в ВПР можно вписать то, что ты можешь купить сам, как будто бы тебе разрешили купить за свои деньги какую-то коляску или еще что-то. Спасибо, конечно, за разрешение…

Ольга Арсланова: Я в курсе.

Мария Генделева: Да, как бы я вроде за свои деньги, наверное, могу купить и без разрешения.

Людмила Науменко: Да, но если вы это купите за свои деньги, то вам компенсируют, выплатят средства, которые вы потратили.

Мария Генделева: Да, компенсации еще тоже не 100%-я, а там маленький процент от этого. То есть если, например, реально сейчас коляска стоит 200 тысяч рублей, то человеку выплатят, например, 26 тысяч рублей. Компенсация… Я говорю, если копнуть поглубже во все эти нюансы, но картина не совсем приятная, не такая красивая, как кажется на первый взгляд. Для того чтобы действительно человеку пройти все эти круги ада, нужно очень много постараться, и в какой-то момент у некоторых людей просто опускаются руки или из-за того, что нет никакой информации, нет… Людям не озвучивают на комиссиях, что им положено. К сожалению, люди просто сидят дома и не знают, что у них есть на самом деле возможности.

Ольга Арсланова: К нашей беседе присоединяется научный руководитель и председатель правления Национального центра проблем инвалидности, эксперт ОНФ по делам инвалидов Александр Лысенко. Александр Евгеньевич, здравствуйте. Слышите ли вы нас?

Юрий Коваленко: Здравствуйте.

Александр Лысенко: Добрый вечер.

Ольга Арсланова: Здравствуйте еще раз. Мы с вами неоднократно в этой студии говорили о проблемах инвалидов в России, о том, как сложно получить группу и при этом о том, как иногда ее просто некоторым не больным даже людям купить. Вот новое решение правительства по мотивам указа президента что-то изменит в этой ситуации?

Александр Лысенко: Бесспорно, это очень серьезный шаг. Здесь я во многом с Марией Генделевой согласен, но не согласен, что это маленький шаг и что его надо было сделать 20 лет назад. К сожалению, 20 лет назад мы только переходили от системы, если кто-то помнит, врачебно-трудовых экспертных комиссий к системе медико-социальной экспертизы. И совершенно другие критерии были для установления инвалидности. Сегодня подход другой. В прошлом году мы с вами встречались в студии и говорили, что Общероссийский народный фронт осуществляет общественный контроль за деятельностью медико-социальной экспертизы, и с нашим участием министерство разработало дорожную карту по совершенствованию медико-социальной экспертизы, и вот это постановление правительства 339-е – это один из важных шагов по реализации этой дорожной карты. В 2000-х гг. было введено понятие впервые бессрочная инвалидность, и сейчас четко определено, кому же такая инвалидность бессрочная или детям до 14-18 лет дается, это очень важно.

Я полностью согласен с выступающими о том, что, конечно, многое зависит от квалификации врачей-экспертов, от их знаний; многое зависит от возможности оспорить решение медико-социальной экспертизы; много других факторов. Но все же я хочу сказать, что, по моему мнению, более 50% ошибок медико-социальной экспертизы лежат в плоскости здравоохранения. Я приведу пример. Мария говорила о технических средствах реабилитации. Но ведь это изделие медицинского назначения, как правило, и их назначают врачи – травматологи, невропатологи. И если врач не назначает это изделие, то специалист по медико-социальной экспертизе лишен права внести это изделие в индивидуальную программу реабилитации сегодня по действующим нормам. Поэтому мы настаиваем на том, чтобы здравоохранение более внимательно относилось к обследованию больных. Сейчас разрабатываются стандарты обследования больных для направления на медико-социальную экспертизу. У нас медицина должна быть доказательной, и врач-эксперт работает по документам: что врач напишет, так эксперты и оценят ситуацию. Это очень важный, принципиальный вопрос. Надо наладить более тесное, облегченное взаимодействие медико-социальной экспертизы и лечебно-профилактических учреждений. И конечно, я хотел бы еще сказать такую очень важную вещь, обратиться ко всем телезрителям.

Да, противоречие между желаниями получить инвалидность и возможностями получить со стороны специалистов всегда были, есть и будут. Эксперты работают на основании документов. Сразу хочу сказать, особенно обратиться к больным, к родителям детей с сахарным диабетом I типа, к родителям детей с муковисцидозом и к родителям детей с фенилкетонурией: проблемы некоторые остаются, но вы не думайте, что 339-е постановление является неприкосновенным документом. Мы дальше по результатам применения, по обращениям родителей будем вносить изменения, если это необходимо. Если здесь написано, что инвалидность устанавливается ребенку до 14 лет, это не означает, что она не может быть установлена до 18 лет, например, или что она не будет установлена после 18 лет.

Но мы требуем от врачей медико-социальной экспертизы самого главного: это должен быть не просто фискальный орган, который определяет, есть инвалидность или нет, а это должна быть организация, которая помогает людям с инвалидностью восстановить свой социальный статус, вернуться в жизнь, участвовать в различных жизненных ситуациях. Вот это самая главная функция медико-социальной экспертизы, и Общероссийский народный фронт и дальше во взаимодействии с министерством будет двигаться в этом направлении, уверяю.

Ольга Арсланова: Спасибо большое. Александр Лысенко, научный руководитель, председатель правления Национального центра проблем инвалидности, эксперт ОНФ по делам инвалидов.

И давайте посмотрим еще несколько историй от наших корреспондентов. Сейчас речь пойдет об инвалидности детей.

СЮЖЕТ

Юрий Коваленко: Проще отказаться, чем ходить и собирать справки, получается, настолько тяжело.

Ольга Арсланова: Людмила Леонидовна, то, о чем мы сейчас говорили – проблема во взаимодействии с врачами – это действительно краеугольный камень?

Людмила Науменко: Мы стараемся, мы взаимодействуем со специалистами из лечебных учреждений. Вот последние документы, в том числе и приложения к правилам признания лица инвалидом, обсуждали вместе с главными специалистами Минздрава. Достаточно продуктивный был контакт, и все те пожелания или все те замечания, которые были высказаны специалистами из Минздрава, мы все их учли в этом документе. Сейчас второй документ – это классификация и критерии, которые будут регламентировать количественную оценку степени нарушенных функций у детей, мы дорабатываем этот документ тоже в тесном сотрудничестве со специалистами здравоохранения. И конечно же, на местах в бюро МСЭ, в составах главного бюро тоже существует преемственность в работе между врачебными комиссиями, которые формируют направление на медико-социальную экспертизу, и нашими специалистами, специалистами медико-социальной экспертизы. Может быть, где-то недостаточен этот контакт, но мы продолжаем и стремимся работать совместно со специалистами из лечебных учреждений. Потому что мы делаем, конечно же, одно дело.

И вот здесь прозвучали такие реплики, что, конечно же, от качества заполнения медицинских документов в некоторых случаях будет зависеть наше решение. Например, заочное освидетельствование, то есть больного мы не видим, хотя медико-социальная экспертиза в нормативных документах предусматривает изучение медицинских документов и личный осмотр гражданина для вынесения экспертного решения. Ну и вот это вот поле выпадает, то есть мы гражданина лично не увидим. Значит, на что мы будем ориентироваться? На качество заполнения медицинских документов, которые к нам придут. Возрастает ответственность за этот документ и у специалистов из лечебных учреждений…

Ольга Арсланова: …ну и у врачей, конечно.

Людмила Науменко: И, безусловно, возрастает ответственность у нас за вынесенное экспертное решение. Но мы стараемся работать над этим вопросом, постоянно проводим мониторинги, у нас есть сейчас такая возможность, с внедрением информационной системы мы можем в режиме онлайн посмотреть и войти в состав главного бюро в момент освидетельствования, проконтролировать, как это идет, и со специалистами межведомственное взаимодействие, и со специалистами лечебных учреждений. Конечно же, мы будем работать в этом направлении и дальше.

Ольга Арсланова: Мария, а у вас есть знакомые, которые бросили бороться, ну невозможно было вот это вот ходить, собирать, отказались от группы?

Мария Генделева: У меня есть знакомые, которые как бы получили бессрочно группу, но ничего не просят у государства, никаких технических средств реабилитации, и я в том числе тоже бросила это дело, потому что я понимаю, что у меня… Хотя я живу в Москве, родилась в Москве, но для того чтобы… Я живу в юго-западном округе. Помимо той комиссии, которую нужно пройти, в моей поликлинике нет травматолога, нет нейрохирурга, таких специалистов в моей поликлинике нет. И получается, для того чтобы собрать все эти документы, нужно объехать как минимум 3 места, нужно туда добраться самостоятельно, государство никак не помогает этому человеку, не оплачивает ему проезд, не выделяет какого-то волонтера, чтобы он ему помог добраться туда. И поэтому возникает как бы ряд сложностей. И плюс та комиссия, которая находится в моем юго-западном округе, недоступна для человека, который передвигается на коляске. Это тоже очень странно, что как бы это вроде бы комиссия, где очень много людей, которые хотят получить инвалидность, у них явно какие-то проблемы со здоровьем…

Ольга Арсланова: То есть вы туда физически не можете заехать?

Мария Генделева: Да, да. Там несколько ступеней, и вот уже 15 лет я на коляске, я постоянно об этом говорю, но ничего не меняется. И как бы поэтому я решила, что, наверное, быстрее сам заработаешь и купишь себе все, что необходимо. Тем более я вам признаюсь, за такие мелочи, очень сложно что-то поднимать с пола, спускаться, если ты на коляске, и есть хватательный такой захват, когда можно прямо, такая палочка, рогатка, можно что-то с пола взять. И я вам могу сказать, что в Москве, живя в Москве в юго-западном округе, я ждала 4 года, чтобы вот эту палочку мне дали в моем округе.

Ольга Арсланова: А сколько она стоит примерно?

Мария Генделева: Я думаю, что она стоит рублей 500, не больше. Просто, честно сказать, это такой не сахар, мне кажется, если спросить любого человека, который с этим сталкивается, с этими комиссиями, наверное, никто не скажет, что это было в удовольствие и была такая приятная работа. Может быть, да, ведется большая работа, может быть, вы тесно сотрудничаете с врачами, но где-то какая-то брешь есть, и к сожалению, когда все это, конечный результат доходит все-таки до человека с инвалидностью, он как-то чувствует себя некомфортно. Поэтому мне кажется, что здесь нужно как минимум сделать хоть какой-то опрос, чтобы понять вообще, что сейчас существует…

Ольга Арсланова: Вот этот диалог между такой организацией, как у вас, и вашим сообществом профессиональным, наверное, тоже должен быть налажен.

Людмила Науменко: Конечно. Мы проводим в Федеральном бюро мониторинг жалоб, обращений граждан, обращений родителей детей-инвалидов, для того чтобы оценить ситуацию, посмотреть, где у нас есть слабые места, над чем мы должны еще работать.

Ольга Арсланова: Ну вот ступеньки за 15 лет, может быть, тоже как-то поспособствовать?

Людмила Науменко: Доступная среда… Поспособствуем, конечно.

Юрий Коваленко: Доступная среда, насколько я понимаю, действует только по обращениям. Почему не инициируют это же самое, вот установку пандусов сами лечебные заведения? Почему приходится 4 года ждать устройство?

Людмила Науменко: Они должны это делать, лечебные учреждения должны обеспечить, есть нормативные документы, которые они должны выполнять, в которых это регламентировано, должны обеспечить доступную среду для граждан с ограниченными возможностями здоровья и для маломобильных групп населения, все это прописано.

Юрий Коваленко: Должны, но…

Людмила Науменко: Ну вот…

Ольга Арсланова: Успеем принять еще несколько звонков от наших зрителей. Татьяна, Ростовская область, здравствуйте.

Зритель: Алло, здравствуйте. Я хотела бы… В принципе я много чего сейчас услышала. Я хотела бы узнать, где можно узнать нормы, законы, через сколько лет ребенку, у которого, в общем, 9 лет был сахарный диабет II типа, который перешел сейчас во взрослую категорию, теперь у него II группа инвалидности. Общий стаж по диабету 11 лет. О постоянной группе я никак не могу добиться никакого ответа у себя, у своих специалистов, потому что когда спрашиваешь, натыкаешься на какую-то дверь. Сначала говорили, что вот вы перейдете из детской группы во взрослую и вам будет уже постоянная группа. Осложнения есть, соответственно, по диабету. Теперь мы вот уже 2 года, нам опять преткновение, что нет, еще 5 лет теперь мы должны болеть диабетом. Ну какая разница, 10 лет, 5 лет?

Ольга Арсланова: То есть вопрос, где получить информацию, о критериях, я правильно понимаю?

Зритель: Да.

Ольга Арсланова: Спасибо.

Людмила Науменко: Информация есть в Интернете в свободном доступе, информация по установлению инвалидности у взрослых с сахарным диабетом, или я не поняла вообще, какую информацию получить?

Зритель: Стаж по диабету, именно по стажу диабету. Ребенок уже 11 лет, в том числе 9 лет детства и 2 года сейчас во взрослой категории. Сколько еще лет можно болеть с осложнениями и на инсулиновой помпе, чтобы получить постоянную группу? Потому что то же самое, как все рассказывают люди: везде очереди, везде проблемы, проблемы. Ребенок учится сейчас в институте… Ну как ребенок, для меня он ребенок, я понимаю, что он взрослый уже. Но все равно это не просто так. Это бесконечные очереди и какие-то преткновения.

Людмила Науменко: Ну вот смотрите, если вам сейчас, не прошел месяц со дня вынесения экспертного решения, то вы можете обжаловать решение вышестоящей инстанции, именно обжаловать сроки установления инвалидности вашему сыну. Если прошло уже больше месяца, вы можете обжаловать решение в судебном порядке либо при очередном освидетельствовании, новый документ с понедельника вступает в силу – при очередном освидетельствовании вашему ребенку будет установлена группа инвалидности бессрочно с учетом стажа заболевания, с учетом тяжести патологии, с учетом наличия осложнений, с учетом помпы. Я думаю, что никаких проблем не будет.

Ольга Арсланова: И Татьяна из Краснодара с нами на связи, здравствуйте.

Зритель: Добрый вечер.

Юрий Коваленко: Здравствуйте.

Зритель: Я могу говорить?

Ольга Арсланова: Да, говорите.

Зритель: Вы знаете, я бы хотела… Уже никаких ни предложений, ни вопросов, ничего. Я хотела бы предложить, я не знаю, Мария Генделева, я вам очень благодарна, вы действительно говорили именно то, что сейчас происходит вообще с больными, которые добиваются, именно добиваются инвалидности. У меня мама была онкологически больной, у нее был рак почки. И вот она уже не слышала, не видела, у нее отечность была очень сильная, и ее нужно было поднимать и везти на ВТЭК, чтобы ей дали группу. Она уже ходить не могла. Я пошла сама объяснить вот эту ситуацию. И когда я пришла туда, там, значит, до 4-го этажа был лифт, а на 5-м этаже была вот эта самая комиссия ВТЭК. Я сидела очень долго, я посмотрела, каких больных туда волокут, именно волокут, потому что названия другого нет: они желтые, худые, изможденные – их тащат, чтобы поставить им группу.

Господа дорогие, хорошие вы чиновники! Ну сделайте вы так, чтобы хотя бы этих больных не мучили. Ведь раньше, в советское время их клали в больницу, обследовали и давали группу. Ну пожалейте вы этих людей! Я намучилась со своей мамой так, что я просто не знаю, до сих пор я вспоминаю, вот год я ее похоронила, до сих пор я вспоминаю, сколько, бедной, ей пришлось мучиться. Хотя вот она лежала в отделении онкологии урологии, к ней очень хорошо относились, врачи нормальные, все хорошо, но вот что касается оформления ВТЭК – это безбожное, жестокое отношение к людям. Так нельзя, нельзя! Я продала квартиру, чтобы помочь своей маме.

Ольга Арсланова: Спасибо, Татьяна, что позвонили.

Юрий Коваленко: Спасибо.

Ольга Арсланова: У нас остается совсем мало времени. Какое-то резюме хотелось бы. Как вам кажется, после какого переломного момента все-таки что-то изменится к лучшему? Может быть, таким моментом станет это новое постановление? Может быть, что-то еще нужно?

Мария Генделева: Я еще тоже хотела сказать, что есть общественные организации – такие, как наша организация "Перспектива" – я думаю, в каждом регионе есть и детские такие общественные организации, и взрослые…

Ольга Арсланова: Нужно объединяться?

Мария Генделева: Да. И если вам нужна помощь, если как-то неправильно приняли решение, комиссия, возможно, совершила какую-то ошибку, мы не всегда знаем, куда обратиться, какое написать заявление, как его писать, потому что мы никогда этого не делали. И практически во всех общественных организациях есть юристы, которые бесплатно помогают и родителям детишек с инвалидностью, и взрослым людям с инвалидностью. Поэтому не стесняйтесь, обращайтесь к общественным организациям, они обязательно помогут. Если иногда человек сам не может бороться, то есть другие, которые ему помогут в этом.

Ольга Арсланова: Спасибо.

Людмила Науменко: В Федеральном бюро… Тоже обращайтесь в Федеральное бюро, у нас есть сайт специально для взрослых и для детей, сайт для людей с ограниченными возможностями здоровья. Вы можете обращаться с заявлениями, какую-то информацию посмотреть на сайте, можете пообщаться и в режиме онлайн, мы всегда готовы тоже вам помочь и оказать содействие, разъяснить те или иные позиции нормативного документа, подсказать, как жить с инвалидностью, куда обращаться, какое заявление написать. То есть мы тоже готовы, в общем-то, к сотрудничеству.

Ольга Арсланова: Спасибо большое. У нас в гостях были Людмила Науменко, руководитель научно-методического центра Федерального бюро медико-социальной экспертизы, доктор медицинских наук, руководитель отдела развития лидерских качеств среди людей с инвалидностью региональной общественной организации инвалидов "Перспектива" Мария Генделева. Большое вам спасибо.

Юрий Коваленко: Спасибо большое.

Мария Генделева: Спасибо.

Людмила Науменко: Мария, и с вами тоже давайте будем сотрудничать.

Мария Генделева: Давайте.

Ольга Арсланова: Здорово.

Людмила Науменко: Мы с удовольствием, в общем-то.

Мария Генделева: Мы за. Обменяемся контактами.

Людмила Науменко: Да, если какие-то есть у нас нарушения, то у нас есть большая возможность их выявить и наказать того человека, кто это допустил, разъяснить.

Ольга Арсланова: Спасибо.

 

 

Что изменилось?