Проблему с доступностью льготных лекарств озвучили на Прямой линии с Владимиром Путиным. Он передал слово министру здравоохранения России Веронике Скворцовой, которая кратко обрисовала ситуацию. Она отметила, что ведомство выявило 30 регионов, где существуют серьёзные организационные, логистические недоработки, смещение сроков закупок, неправильное проведение закупок лекарств, а также неумение управлять товарными запасами. Проблему нехватки лекарство и государственное регулирование в этой области обсуждаем с президентом «Лиги защитников пациентов» Александром Саверским. Тамара Шорникова: Итак, мы приступаем к обсуждению новой темы. Владимир Путин во время прямой линии выделил основные проблемы в сфере здравоохранения: это доступность первичного звена здравоохранения, дефицит медиков и обеспечение лекарствами. На отсутствие препаратов жаловались во многих регионах страны: где-то нет медикаментов для больных сахарным диабетом, где-то для пациентов онкоцентров. Прокомментировать ситуацию Путин попросил министра здравоохранения. Петр Кузнецов: Вероника Скворцова отметила, что ведомство выявило 30 регионов, где существуют серьезные организационные, логистические недоработки, смещение сроков закупок, неправильное проведение закупок лекарств, а еще неумение управлять товарными запасами. Тамара Шорникова: Будем обсуждать эту важную тему вместе с вами. Ждем от вас звонков, SMS, комментариев. Расскажите, если вы как раз являетесь получателем льготных лекарств, были ли перебои в последнее время? Есть ли необходимые препараты в аптечной сети? И какие проблемы, на ваш взгляд, вообще существуют? Возможно, в вашем регионе проблем нет, об этом тоже позвоните и расскажите. С нами в студии сейчас Александр Саверский, президент «Лиги защитников пациентов». Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Александр Саверский: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Если говорить о тех самых 30 регионах, во-первых, согласны ли вы с количеством регионов, в которых есть проблемы… Александр Саверский: Проблемы есть везде, они есть и в Москве, они есть в Санкт-Петербурге. Причем в Санкт-Петербурге, я могу сказать сразу, например, просто красноречиво: льготники, уж казалось бы, рассеянный склероз, казалось бы, все проблемы решены давно – ничего подобного, 68 человек в прошлом году получают решение комиссии Санкт-Петербурга о выделении определенного препарата, они год его не могут получить уже, год целый 68 человек не могут получить препараты. Некоторые из них уже стали из инвалидов II группы инвалидами I группы, потому что неправильные лекарства, не те, которые… Петр Кузнецов: Давайте разберемся, почему это все-таки происходит. В финансировании здесь дело или больше в администрировании всей этой сферы с закупками? Потому что опять-таки, возвращаясь к Скворцовой, ко вчерашней прямой линии, были попытки обвинить во всем регионы. Александр Саверский: Да, это тоже совершенно правильная постановка вопроса. Петр Кузнецов: Здесь что-то не так, ФАПы не открывают и так далее. Александр Саверский: Да, на самом деле кто крайний? Знаете, проще всего обвинить регионы. Но я вам могу сказать, что на сегодняшний день в Российской Федерации просто нет системы лекарственного обеспечения. У нас закон, который регулирует эту отрасль, называется отнюдь не про обеспечение, он про обращение лекарственных средств, «Закон об обращении лекарственных средств». То есть государство у нас обеспечением не занимается, оно занимается обращением: лекарства где-то там, а пациенты где-то там, отдельно друг от друга обращаются и редко пересекаются. А почему? Потому что, например, только на федеральном уровне 8 министерств и ведомств имеют отношение к обращению лекарственных средств. Например, Минздрав с ФАС уже судятся достаточно постоянно по вопросам взаимозаменяемости… Петр Кузнецов: Лекарство на складе лежит, а они судятся, да? Александр Саверский: Аукционы не могут провести, потому что там цена какая-то неправильная, никто не вышел, или там ТЗ неправильно сформировано. Чтобы льготник получил лекарство, лекарство должно быть во всех перечнях, желательно ЖНВЛП/С, в территориальном перечне, у него должна быть зарегистрирована цена, и на аукционе должно быть куплено именно то лекарство, которое назначил врач, а он у нас не имеет права назначать, он только по ИНН, там чего на аукционе купят, никто не знает… Петр Кузнецов: В результате отвечает он, врач. Александр Саверский: И вот непонятно, можно ли с него спросить чего-нибудь, если ФАС покупает лекарства, грубо говоря, по правилам, установленным ФАС, то, что подешевле. И в этой ситуации вероятность того, что человек получит то, что ему нужно, исключительно мала, поэтому… Вчера это не прозвучало, а 16 ноября на совещании у президента это прозвучало: 81% людей отказались от лекарственных льгот в пользу монетизации. Все, программе конец, то есть это даже льготники, не говоря о том, что в принципе люди, которые амбулаторно должны выполнять стандарты в отношении них и клинические рекомендации, они тоже должны получать лекарства, потому что у нас право на медицинскую помощь вообще (и амбулаторную тоже). Петр Кузнецов: Можно? Замминистра здравоохранения как раз несколько лет назад обвинила во всем как раз тех, кто монетизирует льготы, потому что они монетизируют, потом приходят и просят. Александр Саверский: Да-да, и второй раз по другим льготам… Петр Кузнецов: Она сказала, что от этого все происходит. Александр Саверский: Они по другим льготам действительно… Но далеко не все, там где-то 20–30%. Петр Кузнецов: Но она намекнула на массовость. Александр Саверский: Ну относительную массовость. Но понимаете, какая история? Оттого, что Минздрав сейчас пытается объединить льготы, это единственное решение проблемы, которое они видят, на самом деле очень мало что изменится, потому что вот этих условий получения лекарств в зависимости от нахождения в перечнях, в стандартах… Ну представляете себе, лекарство есть в стандарте и нет в перечне ЖНВЛП или в территориальном перечне нет, и врач говорит: «О, тебя нет в перечне, тебя нет в стандарте», – да как это может быть? Как это может в стандарте не быть того, что есть в перечне, или наоборот? Объясните мне тогда, как вообще это все у вас формируется. Я этот вопрос и задал. Три месяца назад Минздрав выкатывает вот такой талмуд, соответствие стандартам и перечню ЖНВЛП, там половина пустых мест, то есть они не знают, представляете? Тогда как у вас этот перечень формировался, если вы не включаете туда препараты из стандартов, хотя это вообще должна быть автоматическая процедура по идее, все, что есть в стандарте, должно быть автоматом в перечне, а как по-другому? Окажется, можно по-другому. Потом удивляются, что куча барьеров, доступности нет. Еще раз говорю, это только часть проблемы. Вторая часть проблемы в том, что вообще лекарства из перечня ЖНВЛП должны быть доступны для всех бесплатно, и Минздрав месяц назад наконец услышал, перестал произносить слова «лекарственное страхование», еще какие-то они там слова произносили. Сейчас они говорят: «У нас будет всеобщее лекарственное обеспечение». Вопрос теперь, когда, потому что по стратегии лекарственного этого самого обеспечения у нас пилотные проекты должны были быть закончены в 2016 году, а они даже еще не начинались, понимаете? И если так все будет происходить, то вот это всеобщее лекарственное обеспечение будет бог знает когда. Когда вы говорите про деньги, Петр, то возникает у меня сразу рефреном: а мы считать-то экономические эффекты от вложений умеем или нет? Потому что говорят, что денег нет, – ну хорошо, давайте посчитаем. Если человек вовремя получает таблетку, например, от колебания давления, то у него не будет инсульта и инфаркта. Значит, он не вызовет «скорую помощь», он не попадет в стационар, не возьмет больничный лист, не станет инвалидом и будет, гад такой, на этой таблетке еще и работать, нам прибыль приносить, понимаете? Все потому, что мы вовремя амбулаторно дали ему таблетку, понимаете? И вот этого всего никто не считает. Поэтому когда вы мне говорите, что деньги есть, – да нет, давайте мы посчитаем сначала экономический эффект оттого, что мы вкладываем в здоровье населения реальные деньги. Петр Кузнецов: Ну да, сколько мы теряем от высокой смертности. Александр Саверский: Да-да, и от смертности. Тамара Шорникова: До звонка говорим о том, что денег нет, президент говорит, что деньги есть, федеральные деньги в этом году в феврале полностью перечислены в регионы Российской Федерации. Александр Саверский: Федеральные. Вы понимаете, вот эта тонкость слов и настроек, услышьте: федеральные деньги. Федеральные деньги не покрывают, они мало чего покрывают, понимаете? Это орфанные заболевания практически только и чуть-чуть льгот, но это далеко не все, что нужно людям. А по факту, извините, я 20 лет уже возглавляю «Лигу пациентов», на моей памяти проблемы с инсулином были до 2006 года и вот сейчас 2 года как. В прошлом году, осенью наше краснодарское отделение с двумя автоматчиками инсулин «выбивало», представляете? Там позвонили следователю, приехал следователь с двумя автоматчиками – дожили, называется, инсулин с автоматчиками. Но сейчас это реальность, причем не только в Саратове, там уже женщина умерла, там сейчас скандал идет, сигналы поступают из разных регионов. Тамара Шорникова: В том числе Липецк у нас на связи, звонит нам Сергей. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Слушаем вас. Зритель: Я вот хотел поинтересоваться. Я ездил в областную больницу к доктору, который отвечает не за мою болезнь, а за мои диагнозы, рассеянный склероз. Меня внесли в федеральный регистр больных с рассеянным склерозом за номером 162Н. И он мне прописал уколы генфаксон, называется генфаксон бета-1а… Александр Саверский: Понятно. Зритель: Меня положили в больницу, тут мне уколы делали уже в больнице тебериф какой-то. На руки мне сейчас дают уколы ребифа, по-моему, так называется. Я не понимаю, какие лекарства мне нужны? – те, которые мне специалист порекомендовал, или те, какие мне дают при необходимости? Александр Саверский: Я вас понял, Сергей, спасибо за вопрос. Тамара Шорникова: Да, спасибо за вопрос. Петр Кузнецов: Спасибо за вопрос. Александр Саверский: Смотрите, какая история. Это все, что связано с взаимозаменяемостью. То есть в принципе, чтобы было совсем понятно, самым эффективным препаратом по взаимозаменяемости у нас является активированный уголь, потому что он самый дешевый, он снимает воспаление, выводит токсины, в принципе там половину спектра препаратов практически можно заменить, это доводя ситуацию в определенном смысле до абсурда, но такова логика того, что происходит. Потому что до недавнего времени еще, хотя мы об этом начали орать 4 года назад, но 3 года у власти ушло на то, чтобы просто это услышать: у нас ладно взаимозаменяемость внутри международного непатентованного наименования, вот этой группы препаратов, которые объединены единой химической формулой, но у нас стала взаимозаменяемость между группами устанавливаться. По мнению экспертов, по мнению Федеральной антимонопольной службы, по мнению экспертов Минздрава, практически эта взаимозаменяемость определяет как раз, она поскольку определяется на торгах по цене, то покупают то, что подешевле. И вот Сергей попал, видимо, как раз под действие всех этих норм по взаимозаменяемости, и ему предлагают… Ну что купили, как говорят врачи в стационарах… Мы лечим не то, что нужно, а то, что есть, то, что куплено. Это на самом деле ужас просто жуткий, потому что если человеку поменяли уже трижды как минимум препарат, а кто отслеживает вообще последствия этого? Вообще ему помогает, или он уже скоро погибнет не дай бог? Вот это все совершеннейшее безобразие. Петр Кузнецов: Даже вот на этой стадии, к вопросу о регулировании. Александр Саверский: Да-да. Петр Кузнецов: Об ответственности. Александр Саверский: Да. И кто за это отвечает? Это эксперты Минздрава или тот, кто на торгах это купил, или врач? Врач к этому не имеет отношения. Понимаете, это бред какой-то. То есть лишив врач назначать препарат по торговому наименованию из недоверия ему, типа аукционы в кабинетах устраивали и так далее, эта проблема существует, но она решалась по-другому, мы тем самым, государство тем самым фактически лишило, во-первых, право врача пошло по рукам, часть ушла в аптеки к провизору и там из коммерческого интереса чисто идет, вам предложат наиболее дорогой препарат, потому что чем дороже, тем больше маржа, а на торгах, наоборот, подешевле, государственные деньги экономим. Петр Кузнецов: Ну там же закон о закупках есть, который… Александр Саверский: Сорок четвертый, да, так и есть. И в результате врач лишен этого права, мы зависим от провизора или от норм, которые установлены на торгах по 44-му закону, от всех этих процедур. Поэтому это, в общем, безобразие, конечно, этот порядок нужно менять, врачу нужно возвращать право назначать то лекарство, которое он считает необходимым, и соответственно тогда мы вправе с него спрашивать результат какого-то лечения и так далее. А сейчас как его спросишь? – 3 раза поменяли человеку препарат, врачи руками разводят. Тамара Шорникова: Пару SMS. Пермский край: «У нас в регионе недоступность лекарств». Челябинская область: «Мы лекарства на свои, на последние деньги покупаем или не лечимся, теряем последнее здоровье». Алтайский край: «Дают копеечные, а которые нужны, нет», – пишет нам Ирина. И есть у нас история из Ярославской области. Эта область также вошла в список регионов, где не хватает льготных лекарств, там труднее всего приходится больным муковисцидозом. Таким пациентам пожизненно необходим препарат креон, без него они не могут принимать пищу. Однако в последнее время креон стали заменять более дешевыми аналогами, многие из которых вызывают необратимые процессы в организме. Приобретать креон в аптеках по полной стоимости при этом… Александр Саверский: …конечно, дорого. Тамара Шорникова: Мы понимаем, что недешевый препарат, могут единицы, в среднем на это нужно в месяц около 3 тысяч рублей. Татьяна Павлова: Каждый день приносит определенные проблемы, потому как ребенка отправляю в школу всегда с ферментным препаратом. Сейчас я не уверена в том, что он вообще принимает пищу, потому как каждый прием пищи, я имею в виду вне домашних условий, сопровождается болевыми ощущениями. Мы обращались за помощью в фонды, мы обращались за помощью к родителям, у кого еще остались какие-то запасы креона, поскольку мы готовы принимать этот препарат даже на граневом рубеже срока годности. Наталья Матвеева: Если мы сегодня не остановим то, что происходит вообще в России, не только в Ярославле, если мы не дадим возможность больным получать вовремя нужные лекарственные препараты, тогда мы, родители, будем ратовать за эвтаназию. Надежда Корзина: Причин незакупки лекарственных препаратов множество: это и референтные цены, которыми мы пользовались первый квартал 2019 года; это невозможность поставщиков своевременно предоставить нужное количество препаратов в желаемом объеме и ряд других причин. Тамара Шорникова: В Департаменте здравоохранения Ярославской области заверяют, что сейчас ситуация с закупками жизненно важных лекарств стабилизирована, перебоев нет. Однако родительское сообщество региона эту информацию не подтверждает. Действительно перебои с важными препаратами. Пишут нам из разных регионов, сразу из нескольких написали про отсутствие анаприлина, например. Александр Саверский: Понимаете, дело в том, что, возвращаясь к тому, что у нас есть закон об обращении и нет закона об обеспечении, мы собрали больше 240 тысяч подписей за принятие такого закона. Нам нужен закон о лекарственном обеспечении, нам не надо об обращении, не надо страхование, еще что-то – людям нужны лекарства, причем действительно жизненно необходимые. Но когда я задаю себе вопрос, почему аптека, например, должна участвовать в системе лекарственного обеспечения, а не просто в торговле, у меня нет ответа. Вот ей выгодно, она участвует, невыгодно, не участвует – и что, я тогда могу не получить? Да, могу не получить. Оказывается, анаприлин могут не привезти, оказывается, другие препараты какие-то от сердечной аритмии или от эпилепсии тоже могут не привезти. Кто об этом знает? В последний момент все оказываются перед фактом. Бах! – оказывается, производителю стало невыгодно. И чего? А ничего. То есть у нас, извините, Минздрав тоже был удивлен еще в 2017 году, 140 регистрационных удостоверений просто бах! – и прекратили свое действие, не продлили производители, им невыгодно в России работать. Сейчас несколько компаний заявляют, что они перестанут везти в Россию препараты, понимаете. И возникает вопрос: а государство вообще все это видит? Понимаете, Тамара, я что хочу сказать? – что на самом деле мы должны создать систему, в которой будет от потребности населения, нужно выяснить эту потребность, потом запланировать мощности, иметь контракты на 3–5 лет с фармпроизводителями, иметь систему хранения, доставки, аптеки должны быть не просто так, что хочу не хочу, а иметь договор или обязательства перед государством, что она работает в системе, может аккредитовываться в системе лекарственного обеспечения. А сейчас вот это вот «хочу не хочу», кто-то в этом звене в длинном сказал: «Ой, извините, у меня там что-то не так», – и бах, пациенты оказались без лекарств. Петр Кузнецов: Скажите, вот эта перерегистрация цен, которая должна завершиться до 31 декабря 2020 года, что принесет в этом плане, вот эти улучшения? Александр Саверский: Ну там сейчас опять очереди, все пытаются… Понимаете, мы это увидим с вами на следующий год, когда это закончится, успели или не успели, правильные это цены или неправильные, потому что если есть конкуренция на аукционе, значит, более-менее попали в цену, а если нет, тогда что? И все, тогда как раз опять одна из проблем доступа. То есть если цена неправильная, то оказывается, что препарат не будет обращаться на рынке. Подождите, это абсурд, зазеркалье какое-то. То есть вы хотите сказать, что оттого, что попали вы в цену с этой своей методикой или нет, зависит вообще, получат ли люди препарат? Мы говорим: нет, давайте вы нам эту норму, на мой взгляд, слишком жесткую по регулированию, заменим на какие-нибудь штрафы, если вы считаете, что цена завышена. Не должно быть такого, что препарат не должен обращаться на рынке, пациенты должны его получать все равно. В этом разбирайтесь с фармкомпаниями тогда или с дистрибьюторами, что цена завышенная, штрафуйте их, взыскивайте эту разницу через судебный порядок. Но мы должны быть уверены, что мы лекарства получим. А так получается, что вы с грязной водой ребенка выплескиваете, из-за того, что вы правильно или неправильно зарегистрировали цену, мы не знаем, но пациенты не получат препараты – такого быть не должно. Тамара Шорникова: Послушаем еще один телефонный звонок, Тамара, Курск. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я получаю льготные препараты по диабету, но у нас практически постоянно их не бывает: то нет метформина несколько месяцев, 3–4, перед этим не было гликлазида, сейчас уже 3 месяца нет… Тамара Шорникова: Спасибо. Александр Саверский: Спасибо, Тамара. Вы понимаете, сейчас Следственный комитет заинтересовался наконец этой проблемой. Но я могу сказать, что месяц назад мы писали, вот то, с чего я начал программу, про людей в Санкт-Петербурге с рассеянным склерозом. Понимаете, вот месяц назад мы туда отписали – и что? Там прошла цепочка, все спустилось опять вниз, там какие-то прокуроры предложили в Санкт-Петербурге сходить в интересах этих пациентов в суд, чтобы подтвердить их право на этот препарат. Да мы и так знаем, что они имеют право на этот препарат, уже комиссия Санкт-Петербурга сама это сказала, что имеют право. Вопрос: где уголовные дела в отношении чиновников, которые доводят до вот этого состояния? Потому что люди реально, мало того, что у них здоровье, действительно ведь умирают, если человеку вовремя не дать лекарство, он умрет. Поэтому я считаю, что это уголовные дела, 293-я статья, как раз та самая халатность, то есть грубое нарушение прав граждан на лекарственное обеспечение, даже иногда повлекшее за собой смерть, тяжкий вред и так далее. Тамара Шорникова: По части прикладных советов, многие пишут, что делать. Обычно мы советуем, наши эксперты в студии советуют звонить в страховую, добиваться выдачи и так далее, требовать рецепт обязательно, потому что это письменные документы. Но если все это не работает и на уровне главврача говорится: «Да вы хоть что пишите, ну нет препаратов», – есть ли какие-то рычаги, или нужно честно признаться, занимайте, покупаете? Александр Саверский: Нет, «вы хоть что пишите» – писать надо в этих ситуациях обязательно, обращения должны быть. Почему? Оно должно быть зафиксировано, потому что если обращения нет, то устно иди доказывай, что ты куда-то обращался и что-то делал. Поэтому первое, что надо сделать, – конечно, главному врачу бумага должна быть. Значит, после этого, на мой взгляд, это должен быть Следственный комитет сейчас в первую очередь, потом уже прокуратура. Росздравнадзор – это, конечно, все здорово, но у них реальных рычагов, при всем уважении, не хватает, для того чтобы навести порядок, не боятся их то есть: ну выявили, а дальше что? Инструментов серьезных наказаний нет. Поэтому я не против усиления административной ответственности, наверное, нужно этим заниматься, но мне кажется, сейчас только реальная уголовная ответственность может кого-то хоть как-то напугать, всего остального уже вообще не боятся. Поэтому сейчас надеюсь на Следственный комитет, посмотрим, какие решения будут приняты. Но то, что они все эти годы смотрели куда-то мимо, тоже удручает, к сожалению. То есть до этого состояния ведь довели, когда люди без инсулинов сидят или дети муковисцидозные без креона. Петр Кузнецов: Да, здесь очень коротко, спрашивают, имеют ли право льготники на свои деньги купить препарат, а потом попросить компенсацию? Или тут все-таки даже проблема в том, что это врач должен выписать и опять-таки должен этот препарат хотя бы в городе быть? Александр Саверский: Он имеет право, но для того чтобы доказать, что его право было нарушено, он должен доказать, что он пытался его реализовать, то есть он опять же должен иметь рецепт, факт обращения в аптеку за тем, что он пришел, отметка должна стать, в журнале должна быть запись, что рецепт не обеспечен. Вот тогда да, он имеет право обратиться иногда даже и в страховую компанию, кстати, хотя там не все препараты в ОМС входят, поэтому это немножко сложный механизм. Ну через суд-то точно; что касается досудебного регулирования, его, к сожалению, ясного не существует. Тамара Шорникова: Спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо, спасибо большое. Александр Саверский: Спасибо. Петр Кузнецов: Александр Саверский, президент «Лиги защитников пациентов». Мы говорили о недоступности лекарств в России.