Иван Князев: Итак, сегодня 1 сентября, 17 миллионов детей сегодня пошли на линейку первосентябрьскую, из них 2 миллиона в 1-й класс у нас пошли. Вот мы решили узнать, а вообще, что первоклассники, например, думают о школе и чему мечтают научиться. Спросили наших детей корреспонденты в разных городах страны, давайте посмотрим, что отвечали. ОПРОС Марина Калинина: Ха-ха-ха! Такие милые дети… Иван Князев: Какие… ответы. Марина Калинина: Хорошо бы вот с ними же записать интервью лет через… Иван Князев: …10. Марина Калинина: …10–11, когда они будут уже практически выпускниками, оправдаются ли их надежды, научится ли этот вот забавный мальчик кататься на одном колесе на велосипеде, ха-ха… Иван Князев: Ну, это он и без школы сможет научиться. Марина Калинина: Но он-то хочет там. Иван Князев: Вот чему научат в школе, об этом в том числе поговорим. Марина Калинина: Александр Милкус с нами на связи, обозреватель Издательского дома «Комсомольская правда», завлабораторией Высшей школы экономики. Здравствуйте. Александр Милкус: Здравствуйте. Иван Князев: Александр Борисович, хотелось бы поговорить вот об этих новых образовательных стандартах. Чем они, во-первых, отличаются от предыдущих? Александр Милкус: Подождите-подождите, давайте мы, как сказала Марина, не через 11 лет, давайте через год поговорим. Марина Калинина: Через год? Ха-ха-ха. Александр Милкус: Новые федеральные образовательные стандарты вводятся со следующего учебного года, не с этого, 2022–2023-й учебный год. В этом году на них смогут перейти те школы, которые готовы к ним, которые сами высказали желание. Отличаются они тем, что они более детализированы, в них прописано по годам обучения, какие знания должны давать детям по всем школьным предметам. Иван Князев: А если расшифровать? Ну, про одно нововведение мы знаем, мы уже сегодня говорили про то, что финграмотность будут преподавать. Есть ли другие? Александр Милкус: Ну слушайте, финансовая грамотность не входит в федеральный образовательный стандарт. У нас достаточно много предметов… Кстати, могу отступить чуть-чуть и продолжить ту тему, которая была в новостях, о чем говорил президент. Вот, скажем, в московских школах с этого года вводится, в 66 школах вводится в старших классах предпрофессиональная подготовка, обучение в медиаклассах. Там, кстати, будет обучение и безопасному пользованию интернетом, безопасной работе в социальных сетях. Вот этот предмет, который сейчас появляется… Насколько я знаю, он появляется еще не только в Москве, я связывался с Чувашией, с Владимирской областью, с Ивановской областью. Это такой предмет, который, то, что я говорю, идет из земли, то есть тогда, когда люди чувствуют свою потребность, что этот предмет нужен. И он, я думаю, через какое-то время, может быть, через год-два не в федеральный образовательный стандарт, но, в общем-то, он пойдет в школу и не только в старшие классы, но и в средние, а, может быть, и в младшие. Я этот предмет для себя условно называю «Коммуникация и безопасность в интернете» – вот этот предмет действительно нужен, и мы принимаем участие в моей лаборатории медиакоммуникаций в образовании в подготовке такого предмета. Вот то новое, что, мне кажется, светит нам в ближайшие годы в школе. Марина Калинина: Александр Борисович, давайте поговорим о том, что уже с этого года вводится, какие нововведения. Чем этот учебный год будет отличаться от предыдущих? Вот с сегодняшнего дня, с 1 сентября. Александр Милкус: Да никаких особых нововведений не будет, и это хорошо. Мы возвращаемся, я надеюсь, очень надеюсь, что мы возвращаемся к режиму 2019 года, докоронавирусных, допандемических времен. Будет обычное расписание, будут обычные школы. Я знаю, что некоторые школы, там, где ситуация с коронавирусом еще не позволяет, придерживаются, продолжают придерживаться ступенчатого расписания, когда дети приходят в школу в разное время и потоки смешиваются. Вот это вот организационный вопрос, который еще не решен, ну и понятно, что пока Роспотребнадзор не даст отмашку, школа будет как раз в таком режиме работать. Что касается учебы, то, в общем-то, никаких изменений нет и в этом году не будет. Есть некоторые изменения в Едином госэкзамене, но они опять же просто в рамках совершенствования Единого госэкзамена. Я знаю, что Министерство просвещения еще предупредило или попросило школы не дублировать контрольные работы. Ну, мы знаем, в прошлом году Всероссийские проверочные работы проводились весной и осенью, обычно они проводятся один раз в год. Почему-то часть учителей их очень боится, еще и пугает ими родителей: нанимайте репетиторов, давайте вперед, страшное дело… Марина Калинина: А чем они так страшны? Это объективные какие-то страхи, или это просто какие-то эмоции? Александр Милкус: Я думаю, что это страхи, во-первых, связанные с тем, что далеко не везде администрация и школ, и муниципалитетов, учредитель школ понимает, что Всероссийские проверочные работы – это не проверка школы, это помощь школе, для того чтобы выявить, какие дефициты у учеников есть, и помочь учителю (помочь, подчеркиваю, а не наказать учителя) в том, чтобы вот эти дефициты покрыть, закрыть, для того чтобы дети могли дальше учиться. Понятно, что в прошлом году была пандемия и далеко не всегда удалось всю учебную программу пройти, и учителя некоторые, некоторые, думают, что это проверка их работы со стороны, что не так. И таким образом они пытаются еще подстраховаться, пугая родителей. Я знаю классы, в которых уже на родительских собраниях до 1 сентября в младших классах говорили о том, что готовьтесь к Всероссийской проверочной работе, нанимайте репетиторов. При этом при всем ВПР в младших классах проводятся только в 4-м классе, в 4-м по окончании, ну логично, итоговую контрольную работу по окончании младшей школы мы все писали, все, вспомните. Марина Калинина: Ну да. Александр Милкус: Так вот любую контрольную сейчас выдают за ВПР и, значит, пытаются заменить или подстраховать свою работу работой репетиторов. Так вот Министерство просвещения очень серьезно и небезосновательно предупредило, во-первых, не дублировать контрольные: если школа пишет ВПР по математике, не нужно в течение ближайших 2–3 недель проводить по этому же предмету другую контрольную работу, классную или региональную. Это вот такая вот просьба. Марина Калинина: Смотрите, еще такая новость о том, что с этого года вводится некая такая должность, как консультант по воспитанию в школах. Уже учителя жалуются… Александр Милкус: Она не с этого года вводилась, она была в качестве эксперимента введена еще весной прошлого года. Это для меня… Ну, я окончил советскую школу, для меня это люди, которых можно было бы назвать в советское время вожатыми. Это люди, которые помогают школе налаживать взаимоотношения с другими общественными организациями, для того чтобы ребятам было интересно в школе или не только в школе, за пределами школы: факультативы проводить, я не знаю, игры какие-то спортивные и так далее. У нас действительно очень много сейчас возможностей для… Марина Калинина: Но все-таки слово «воспитание», в общем, как-то имеет, мне кажется, другой смысл немножко. Иван Князев: Да, воспитание и организация игр, походов – это немножко разные вещи. Почему тогда так назвали? Александр Милкус: Ну почему? Слушайте, давайте так: для меня любое действие учителя, взрослого человека, а может быть, и не взрослого, и соседа по парте – это процесс воспитания. Как учитель математики заходит в класс, как он разговаривает с ребятами, – это тоже воспитание; как родители разговаривают друг с другом – это воспитание. Любой поход, не знаю, краеведческий, исторический – это воспитание. Поэтому вот не дай бог, чтобы воспитание у нас превратилось, как в советское время, в классные часы, на которых, значит, минут 40 что-то бубнит классный руководитель, а дети думают, когда же это все закончится. А вот когда действия, когда ребята, ну не знаю, факультатив какой-то проводят, какую-то проектную работу, связанную с историей, с литературой, с родным краем – вот это и есть воспитание. Марина Калинина: Давайте подсоединим к нашему разговору наших зрителей. Ольга. Иван Князев: Ольга, Самарская область. Здравствуйте, Ольга. Зритель: Да, здравствуйте. Я хочу оппонировать господину Александру Милкусу, когда-то мной очень уважаемому человеку. Сейчас я услышала абсолютно безответственное заявление о том, что учителя боятся ВПР. Учителя не боятся ВПР, но нас поставили в такую ситуацию, что ВПР стали действительно угрозой просто чисто психологическому состоянию, просто уверенности в том, что я специалист и чему-то могу научить. Во-первых, хочу говорить вот о чем: ВПР вламывается в учебный план, в ограниченное количество часов. Он лишает наших детей возможности выполнять учебную программу по тому количеству часов, которое запланировано. Он отнимает большое количество часов. Семиклассники, которые сдают по 6–8 предметов, они ведь пропускают до 20–25 уроков учебного времени. Поэтому не удивляйтесь, что родители, которые заинтересованы в образовании своих детей, видя, что у них что-то не получается на том уровне, как надо, они обращаются к репетиторам, к тем же самым учителям, которые работают в свободное время. ВПР не дает никакой объективности, поверьте человеку, который 52 года работает в школе. Александр Милкус: Сколько? Зритель: Надеюсь, этого достаточно, чтобы согласиться с моим мнением. ВПР составлен так, что он не проверяет знания… учащихся по разным предметам, по разным учебникам, по разным учебным комплексам. Если бы ВПР был в наше время, как вы говорите, когда мы учились, там была бы объективность, потому что мы учились по одной программе, по одному учебнику. Я вот блефую с детьми и говорю, что я с президентом училась в одной школе, потому что мы оканчивали с ним школу в одно время, учились по одной программе, писали на экзамене одно и то же сочинение, и тогда вот эта централизованная проверка, может быть, и давала какую-то объективность. На сегодняшний день это жутко субъективное, и это, между прочим, дамоклов меч, который висит над учителем. Вы говорите, учителя заставляют детей и родителей бояться ВПР? Нет, уважаемые, не учителя. Вы посмотрите, сколько за это время издано, вот ведущие согласятся со мной, они родители, сколько за это время издано всякой макулатуры, которая направлена на то, чтобы мы тренировали детей именно по этим материалам. Иван Князев: Да, Ольга… Марина Калинина: Да, мы поняли… Иван Князев: Мы поняли вашу мысль. Марина Калинина: Да, Александр Борисович, что ответите? Александр Милкус: Давайте… Мы вывели Ольгу из эфира? У меня к ней вопрос. У нее ребята пишут контрольные работы? Иван Князев: Мы сейчас узнаем. Ольга, вы еще на связи? Да, она слышит вас. Марина Калинина: Да, она есть. Зритель: По поводу контрольных работ. (Я на связи.) Я их даю в учебно-календарном плане, они запланированы, в том количестве, в котором они должны быть… Александр Милкус: Нет, подождите, давайте… Подождите, вот вы много сказали. Ответьте, пожалуйста, на вопрос: после прохождения определенной темы ребята пишут контрольные работы? Зритель: Да, само собой разумеется, они входят в учебный план. Александр Милкус: По окончании учебного года в IV четверти ребята пишут контрольную работу? Да или нет? Зритель: Вот по английскому языку это не всегда совпадает с четвертью, это совпадает с модулем, который мы заканчиваем, завершаем. Александр Милкус: Подождите. Значит, вот контрольные работы они пишут, да? Зритель: Да. Александр Милкус: Да. Скажите, пожалуйста, если вы получаете материалы Всероссийской проверочной работы, это та же самая контрольная – почему вы не можете контрольную, которую вы и так каждый год 50 лет, если я правильно расслышал, вы 50 лет работаете в школе… Зритель: Не надо шутить над этим – да, 50. Александр Милкус: …заменить теми материалами, которые разработаны, для того чтобы облегчить работу учителя и провести… ? Зритель: А теперь я должна вас огорчить. Вопросы и задания, которые даются в ВПР, – это некачественно собранный материал. Это материал, который не соответствует… программам. По части вопросов в 7-м классе может предлагаться материал, который еще не изучен учениками, потому что мы работаем по разным учебникам. Александр Милкус: Так, вы считаете, что те люди, которые составляли… Марина Калинина: М-м-м… Иван Князев: Ладно, уважаемый эксперт и уважаемый телезритель, я так понимаю, что наша беседа таким образом очень долго может продолжаться, очень долго спор может быть. Марина Калинина: У каждого свое мнение. Иван Князев: Александр Борисович, давайте кратко прокомментируем выступление нашего телезрителя и отпустим. Александр Милкус: Ну, все очень просто. Вы знаете, люди, которые много лет работают в школе, они привыкли работать уже по накатанному, скажем так. Иван Князев: По старинке. Александр Милкус: Да. Им приходит задание сверху, они воспринимают его, может быть, даже неосознанно, воспринимают уже как проверочную работу их самих. На самом деле ВПР составляют те же самые специалисты, с привлечением и школьных учителей, и не только из Москвы, из регионов, которые пишут и учебные программы, и учебники, других специалистов у нас нет. Поэтому в принципе такого не может быть, чтобы люди писали программы, которые не относятся к школьной программе, писали задания, контрольно-измерительные материалы, которые не относятся к школьной программе, такого не бы-ва-ет, это первое. Второе: никто не мешает учителю, если ему не нравятся контрольно-измерительные материалы, обратиться к Рособрнадзор, обратиться в Федеральный институт педагогических измерений. Я знаю, что многие обращаются, многих, кстати, учителей, которые обращаются таким образом, привлекают к составлению контрольно-измерительных материалов – пожалуйста, это не закрытая такая каста людей, которые пишут ВПР. Вы считаете, что они плохо написаны? Предлагайте, участвуйте, совершенствуйте. Они каждый год совершенствуются, как вся наша жизнь школьная совершенствуется. Марина Калинина: Спасибо. Иван Князев: Александр Милкус, обозреватель Издательского дома «Комсомольская правда», был с нами на связи. Марина Калинина: Ну а прямо сейчас еще один эксперт по этой теме – Татьяна Половкова, директор фонда «Национальные ресурсы образования». Татьяна Викторовна, здравствуйте. Татьяна Половкова: Добрый день. Иван Князев: Татьяна Викторовна, очень много SMS приходит, я так понимаю, от учителей, ну и, кстати, от родителей детей. Пишут о том, в принципе одна основная мысль, что учителя все-таки слишком загружены у нас в школе сейчас, слишком много писанины различной, слишком много всякой бюрократии. Тенденции к тому, чтобы этого стало меньше, у нас намечаются, в этом году будут они? Татьяна Половкова: Ну да, у нас ежегодно, во-первых, идут обсуждения этого вопроса. Во-вторых, принимаются, был принят недавно нормативный акт, который разрешил учителям пользоваться примерной программой, не писать свою. Но надо понимать, что основная, конечно, проблема, на которую учителя реально жалуются, – это объем вот той отчетности, которая сегодня не регламентирована, то есть это различные справки о поступивших в вузы, отчет о реализации стандартов. От многих требуют, допустим, провести мероприятие и выложить фотографии в социальные сети, на сайт, написать заметку. То есть понятно, что это не педагогический труд, это уже какая-то другая функция; она, конечно, в современном информационном мире очень важна, но вряд ли ее должен делать учитель. То есть есть школы, в которых есть лаборанты, которые это все выполняют, или, например, секретарю доплачивают за ведение сайта, но учитель совершенно точно этим заниматься не может, у него на это нет времени, а с него это часто требуют. Поэтому вот мы ежегодно проводим опросы, и пока у нас все еще отчетность является самым большим таким фактором, вызывающим, наверное, утомление и усталость от работы. Марина Калинина: А что еще, какие проблемы поднимают учителя? Что еще нужно изменить в их работе, чтобы они более эффективно работали и меньше уставали, давали больше знаний детям? Татьяна Половкова: Ну вот после отчетности у нас традиционно идет материально-техническое оснащение кабинетов. То есть примерно половина учителей либо полностью недовольны, либо совершенно недовольны тем, что они имеют у себя под рукой. То есть многим не хватает принтера, многим не хватает бумаги, для того чтобы печатать какие-то дополнительные задания. Или, например, если не у всех ребят есть дидактические материалы или учебники, учитель распечатывает что-то, не всегда этого хватает, картриджи и так далее. То есть есть необорудованные кабинеты, то есть без наглядных пособий. Сейчас, понятно, многие говорят, не нужна вот эта вот старая наглядность, сейчас все в «цифре», у некоторых нет компьютера, у некоторых нет интерактивной доски. То есть разные проблемы, в разных регионах свои, у кого-то там ремонта в классе нет, не говоря о технике. Вот это, наверное, вторая по степени значимости вещь. Ну и, конечно, качество имеющихся цифровых сред – это тоже сегодня такой вопрос у учителей, потому что понятно, что многие еще переживают вот эти вот ощущения от первой недели, первых двух-трех недель дистанционки, когда там все платформы обрушились, но по-прежнему учителя говорят, что есть куда расти в плане как раз цифровых ресурсов. Иван Князев: Давайте послушаем наших телезрителей снова. Елена из Челябинской области. Елена, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. У меня такой вопрос. Значит, я живу со внуком. В этом году он дважды не сдал математику, ЕГЭ, после 9-го. Сейчас нужно сдавать осенью, вот. Почему я не могу взять, посмотреть его ошибки? Нельзя, не дают. Почему так засекречена работа его? Мы даже не знаем, в чем его ошибки. И потом, сейчас проверяют компьютеры, запятую чуть-чуть удлиненную принимают за единицу, пустую клеточку, 1, 2, 3, 4, написал через запятую, а это уже нельзя… Неужели за 9 лет он не получил знания хотя бы на троечку, хотя бы дважды два четыре? Почему опять двойка? У него все остальные четверки. Почему нельзя как-то мне перепроверить, посмотреть на его ошибку? Я просто привыкла, 40 лет назад были нормальные простые экзамены, а сейчас машинка приняла запятую за единичку – уже ошибка. Иван Князев: Ну ясно… Марина Калинина: Понятно. Иван Князев: Спасибо вам, Елена. Марина Калинина: Татьяна Викторовна, как часто такие вопросы возникают? Действительно, можно ли посмотреть работу? Татьяна Половкова: Ну, периодически вопросы возникают, причем с каждым годом они немножко меняются в зависимости в том числе от того, в каком формате проводится экзамен, какие изменения в этом году. Я на самом деле тут не знаю, чем утешить или что сказать телезрительнице, мало кому понятно, почему нельзя. И общественники, и педагоги просили неоднократно пересмотреть это вот отношение и к заданиям ЕГЭ, к материалам… заданий прошлых лет; к сожалению, такая процедура на сегодня принята. С этим вопросом лучше обращаться в Рособрнадзор, я думаю, что там какую-то более подробную информацию смогут дать, почему нет. Иван Князев: Ну а теоретически какая логика в этом может быть? Ну не сдал человек, ну вернули ему работу, посмотрел ошибки – что в этом страшного, что в этом секретного? Татьяна Половкова: Ну, я не хочу додумывать, я вам честно скажу. Есть люди, которые отвечают за процедуру, они принимают такие решения, я считаю, что они за эти решения должны в том числе отвечать родителям, бабушкам-дедушкам. Марина Калинина: Татьяна Викторовна, что еще, с вашей точки зрения, нужно изменить, возможно, в следующем году? Что-то добавить, что-то убавить, чтобы обучение было более эффективным и детям было более комфортно в школе? Татьяна Половкова: Ну, вы знаете, сейчас непопулярную такую вещь скажу. Глядя вообще на всю систему образования, мы очень много лет занимаемся мониторингами, с детьми разговариваем, с родителями, с учителями, мне кажется, что сейчас такая, наверное, самая больная точка – это психологический климат в школе в целом. Потому что вот все, что мы сегодня обсуждаем, ВПР, отчетность, экзамен, там что-то недосказано, здесь не до конца понятно – это все очень такое большое напряжение вызывает, и все друг на друга из-за этого обижаются. И есть такая тенденция, вот предыдущий эксперт, я немножко услышала конец разговора – действительно, есть точки напряжения и между учителями и родителями, и между учителями и детьми. Эти точки нужно потихоньку снижать, убирать, потому что даже самое качественное образование, на мой взгляд (сейчас свою позицию личную говорю), не стоит разрушенной, уничтоженной нервной системы. Мы сейчас проводим с Общероссийским народным фронтом масштабную программу психологической поддержки детей и родителей, очень много работаем с психиатрами, проводим с психологами вебинары для подростков и их семей. Психиатры очень часто говорят о том, что проблемы у детей поведенческие появляются в том числе из-за напряжения в школе. То есть я сейчас не буду говорить, кто в этом напряжении виноват, виноват ли или просто ситуация так сложилась. Вот эту ситуацию хорошо бы начать менять, то есть немножко менять, потихоньку, коммуникацию между администрацией и учителем, это достаточно серьезная точка напряжения. Учителя говорят, что из всех участников образовательного процесса именно с администрацией отношения складываются сложнее всего. То есть вот этот вот не всегда корректный, не всегда даже соответствующий трудовому законодательству способ общения, его надо менять. Хорошо бы поменять формат общения родителей с учителями в некоторых ситуациях, там реально нужен медиатор. Я понимаю, что это тоже из области фантастики, но иногда возникают такие конфликты, в которых учитель не может себя сдержать, родитель не может себя сдержать, и здесь бы хорошо подключать специалиста, который обучен в конфликтной ситуации выстраивать, помогать двум сторонам выстраивать диалог. Ну и, конечно, помощь нужна детям, потому что мы много говорим о том, что ребенок в информационной среде сегодня, это все «раздергивает» его, это все реально его «раздергивает». Но очень часто он в эту среду уходит именно из-за того, что у него есть проблемы в семье, проблемы в школе и родители замученные и замученные учителя не всегда могут обратить на это внимание. Это сегодня колоссальная проблема, на мой взгляд, наверное, одна из важнейших. Иван Князев: В общем, сделать так, чтобы 11 лет в школе не превратились в такое серьезное психологическое испытание. Спасибо вам большое! Татьяна Половкова, директор фонда «Национальные ресурсы образования», была с нами на связи. Марина Калинина: Ну и буквально через несколько минут мы к вам вернемся, будем говорить о том, почему крупные супермаркеты в нашей стране исчезают. Только «Ашан» за эти полгода закрыл 17 своих магазинов. Как изменились наши предпочтения? Где мы теперь покупаем продукты и все остальное и почему?