После громкого дела о задержании журналиста Ивана Голунова в Госдуме предложили смягчить наказание по статье 228 за приобретение и хранение наркотиков. Об этом РИА Новости сообщил депутат Николай Брыкин. В Госдуме разрабатывают проект об уменьшении сроков за хранение наркотиков и переквалификации этого преступления из тяжких в средней тяжести. Мы поговорили с юристом проекта «Русь Сидящая» Леонидом Абгаджава, чтобы выяснить, насколько эффективна окажется эта мера.
Могут ли реально смягчить наказание или это останется на уровне обсуждений?
Если мы говорим о самой возможности изменений, то почему нет. Дело Голунова имело большой эффект, так что предложение вполне реально.
Если мы говорим об уменьшении сроков, насколько это изменит ситуацию?
Отчасти изменит. Законодатель действительно должен избавиться от драконовских сроков: и по хранению, и по сбыту. Это улучшит жизнь огромному числу людей, которые за свои, возможно, проступки получают очень большие сроки. И возвращаются они теми, кто снова совершает преступление. У нас 70% рецидивов – очевидно, что большие сроки не помогают. Проблема, однако, не только в этом. Она – в применение закона и контроле суда за действиями правоохранительных органов.
Какие еще меры необходимы?
Я думаю, основная проблема в работе Верховного суда. У него есть так называемое Постановление Пленума, где суд разъясняет, как должен применяться закон. Это руководство и для прокурора, и для следователя. В Постановлении они могут найти, как им в различных ситуациях применять статьи, потому что только их одних мало. Там необходимо расписать, например, что считать провокацией, а что нет. У нас же именно потребителей часто признают сбытчиками. Сотрудник органов побуждает потребителя продать ему наркотики, даже если обычно он этим и не занимается. В итоге ему дают срок за сбыт.
Более того, суд в принципе должен обращать внимание на процессуальные нарушения. Взять, например, дело Ивана Голунова: в нем несколько вещей не так. У него обнаруживают наркотики – в рюкзаке и дома, причем дома находят в ходе обследования помещения. Но суд оперативникам не разрешал вторгаться в жилище – они просто берут и добывают доказательства незаконным путем. Так делается часто, и суду указывают на эти нарушения, но он не реагирует. Причем к закону нет претензий – там прописано, что подобные действия запрещены. Можно сказать, что надо следователям и прокуратуре ответственней работать, но я считаю, что в первую очередь дело в суде.
Почему в принципе существует практика фальсификации дел?
В деле Голунова это, конечно, связано с его журналистской деятельность. Лично я не видел уголовных дел, когда человеку явно подкинули наркотики. Но я видел другие: когда у человека находят одну дозу и с помощью фальшивой экспертизы превращают ее в особо крупные размеры, за что он получает 12 лет. Происходит это из-за нашей палочной системы. В развитых государствах, например, правоохранительные органы получают заявление о каком-то преступлении и начинают на это реагировать. У них нет задачи в этом году выполнить какой-то показатель. По сути эти показатели являются одним из признаков репрессивной системы. Она заранее ставит себе задачи по тому, сколько людей она хочет осудить.
Как должна работать здоровая система?
Она должна не показатели ставить, а реагировать на вызовы. Например, правоохранительные органы в прошлом году увидели, что очень много преступлений совершается в интернете – случаи мошенничества возросли на 30-40%. Значит они должны обучить своих сотрудников, чтобы быстро реагировать на подобные преступления. А нездоровая система делает так: если в прошлом году мы осудили 30 тысяч людей, значит теперь надо осудить 35 тысяч. Сколько примеров стран, которые пытались бороться с наркотической эпидемией большими сроками – ни одна не преуспела. Но как только страна попыталась бороться с проблемой с помощью лечения наркотически зависимых, у нее сразу начало что-то получаться.