После громкого дела о задержании журналиста Ивана Голунова в Госдуме предложили смягчить наказание по статье 228 за приобретение и хранение наркотиков. Об этом РИА Новости сообщил депутат Николай Брыкин. В Госдуме разрабатывают проект об уменьшении сроков за хранение наркотиков и переквалификации этого преступления из тяжких в средней тяжести. Мы поговорили с юристом проекта «Русь Сидящая» Леонидом Абгаджава, чтобы выяснить, насколько эффективна окажется эта мера. Если мы говорим о самой возможности изменений, то почему нет. Дело Голунова имело большой эффект, так что предложение вполне реально. Отчасти изменит. Законодатель действительно должен избавиться от драконовских сроков: и по хранению, и по сбыту. Это улучшит жизнь огромному числу людей, которые за свои, возможно, проступки получают очень большие сроки. И возвращаются они теми, кто снова совершает преступление. У нас 70% рецидивов – очевидно, что большие сроки не помогают. Проблема, однако, не только в этом. Она – в применение закона и контроле суда за действиями правоохранительных органов. Я думаю, основная проблема в работе Верховного суда. У него есть так называемое Постановление Пленума, где суд разъясняет, как должен применяться закон. Это руководство и для прокурора, и для следователя. В Постановлении они могут найти, как им в различных ситуациях применять статьи, потому что только их одних мало. Там необходимо расписать, например, что считать провокацией, а что нет. У нас же именно потребителей часто признают сбытчиками. Сотрудник органов побуждает потребителя продать ему наркотики, даже если обычно он этим и не занимается. В итоге ему дают срок за сбыт. Более того, суд в принципе должен обращать внимание на процессуальные нарушения. Взять, например, дело Ивана Голунова: в нем несколько вещей не так. У него обнаруживают наркотики – в рюкзаке и дома, причем дома находят в ходе обследования помещения. Но суд оперативникам не разрешал вторгаться в жилище – они просто берут и добывают доказательства незаконным путем. Так делается часто, и суду указывают на эти нарушения, но он не реагирует. Причем к закону нет претензий – там прописано, что подобные действия запрещены. Можно сказать, что надо следователям и прокуратуре ответственней работать, но я считаю, что в первую очередь дело в суде. В деле Голунова это, конечно, связано с его журналистской деятельность. Лично я не видел уголовных дел, когда человеку явно подкинули наркотики. Но я видел другие: когда у человека находят одну дозу и с помощью фальшивой экспертизы превращают ее в особо крупные размеры, за что он получает 12 лет. Происходит это из-за нашей палочной системы. В развитых государствах, например, правоохранительные органы получают заявление о каком-то преступлении и начинают на это реагировать. У них нет задачи в этом году выполнить какой-то показатель. По сути эти показатели являются одним из признаков репрессивной системы. Она заранее ставит себе задачи по тому, сколько людей она хочет осудить. Она должна не показатели ставить, а реагировать на вызовы. Например, правоохранительные органы в прошлом году увидели, что очень много преступлений совершается в интернете – случаи мошенничества возросли на 30-40%. Значит они должны обучить своих сотрудников, чтобы быстро реагировать на подобные преступления. А нездоровая система делает так: если в прошлом году мы осудили 30 тысяч людей, значит теперь надо осудить 35 тысяч. Сколько примеров стран, которые пытались бороться с наркотической эпидемией большими сроками – ни одна не преуспела. Но как только страна попыталась бороться с проблемой с помощью лечения наркотически зависимых, у нее сразу начало что-то получаться.