Ангелина Грохольская: Нас окружает огромное количество вещей, которые стали нам привычны, но когда-то они тоже были открытием и изменили жизнь многим людям. Например, беруши. Их придумал Игорь Петрянов-Соколов, он же предложил термин «берегите уши», сокращённо – «беруши». Что ещё изобрёл этот советский учёный, спросим у его земляка – исполняющего обязанности ректора Российского химико-технологического университета имени Менделеева Ильи Воротынцева. Илья, здравствуйте! Илья Воротынцев: Добрый день! Ангелина Грохольская: Это правда, что беруши – наше изобретение? Если честно, я сначала не поверила, потому что есть разные версии. Илья Воротынцев: На самом деле, да. Великий Игорь Петрянов-Соколов работал в том числе и над атомным проектом, и они, конечно, занимались разными фильтрующими материалами. Естественно, материалы фильтрующие поглощают ещё и звук, поэтому беруши в этом смысле такое побочное явление больших задач. Ангелина Грохольская: Это, как говорится, бонус к большому изобретению. Илья Воротынцев: Да-да. Но в этом смысле, работая над чем-то большим, никогда не знаешь, что же выстрелит. И в этом смысле, если, например, сравнить рынок берушей на сегодняшний день это, конечно, колоссальный объём. Но я считаю лично, уверен, что это, безусловно, ткань Петрянова-Соколова, такой фильтрующий материал – ФП, ФП-1 и разные другие модификации. В современной номенклатуре, если мы с вами, например, будем вскрывать какие-то фильтры, фильтрующие системы в больших магазинах, на предприятиях, где, собственно, производятся разные фармацевтические препараты или микроэлектроника, где стоят HEPA-фильтры, вот HEPA-фильтры – это ничто иное, как, собственно, ткань Петрянова, которая получена электроспинновым методом. Очень, кстати, интересный метод, когда из сопла выпадают маленькие такие кусочки полимера, и таким образом они хаотично фильтруют ткань, которая, собственно, и служит основой для очистки аэрозолей. Вообще Петрянов-Соколов интересовался разводами и туманами. И в этом смысле это, конечно, интересное и мировое открытие, потому что только что прошёл ковид, а ткань Петрянова-Соколова лучше всего защищает, конечно, от проникновения вируса в наши дыхательные пути. Ангелина Грохольская: Илья, мне кажется, что это очень несправедливо. У нас в топе звёзды, у нас в топе футболисты и другие спортсмены, политики. Учёные, которые делают нашу жизнь лучше, которые, в общем-то, создают всё, что нас окружает, на мой взгляд, к сожалению, не так популярны, в своём узком кругу, наверно, да, а для широкой общественности как-то нет. Илья Воротынцев: Учёные в этом смысле, конечно, люди немного, скажем так, другой формации, никогда не было задач пиарить учёных. С одной стороны, мы же жили в секретных лабораториях и здесь есть особенность, наверно, с этим связанная. Но я считаю, что вызов нового времени как раз в том, что нужно рассказывать о тех учёных, которые, собственно, живут вокруг нас. На самом деле, учёные – вполне себе обычные интересные люди, которые в том числе интересуются, имеют хобби какие-то и так далее. Кстати, например, Петрянов-Соколов был противником защиты диссертации моего отца, и отцу, который тоже профессор, несколько лет пришлось доказывать, что тот новый класс примесей, который он, так сказать, постулировал наночастицы в газы, потому что Петрянов-Соколов не верил, что наночастички маленьких размеров, «субмикро» они тогда назывались в 80-х годах, могут переходить из жидкого вещества. И моему отцу Владимиру Михайловичу Воротынцеву пришлось доказывать не раз, выступая перед учёным сообществом, в том числе и перед Петряновым-Соколовым, что, на самом деле, есть такой процесс отрыва частичек при переходе их из жидкости в пар. Это очень важно особенно для 80-х годов, когда микроэлектроника стала сильно развиваться. Вот, например, у вас в руках есть планшет, такой планшет делается из высокочистых газов, супервысокой чистоты. Вот, собственно, где используется и ткань Петрянова и наночастицы, от которых надо очистить, чем занимался мой отец. Ангелина Грохольская: Кстати, о вашем отце мы поговорим через несколько минут, узнаем, почему его называли «охимевший физик». А сейчас прервёмся ненадолго, не переключайтесь. Смотрите во второй части нашей программы: «Звёздный мост Кондратюка: что связывает Новосибирск с космосом?», «Великолепная шестёрка: история арктического выживания от Сергея Соловьёва». Мы продолжаем программу «Большая страна. Территория тайн». И сегодня говорим об изобретениях, которые нас окружают и об авторах этих изобретений, которых мы, к сожалению, не знаем. С нами на связи исполняющий обязанности ректора Российского химико-технологического университета имени Менделеева Илья Воротынцева. Илья, продолжаем, мы так интригу забросили. «Охимевший физик» – так называли вашего отца? Или он сам себя так называл? Илья Воротынцев: На самом деле, любой преподаватель физики на химфаке Нижегородского университета называл себя «офизевший химик», поэтому мы придумали, что, действительно, молодец, который оканчивал физический факультет этого университета и работал всё время, занимался химией, стал «охимевшим физиком» для нас. Ангелина Грохольская: Расскажите про вашего отца. Я знаю, что в Нижнем Новгороде он открыл какую-то уникальную лабораторию. Илья Воротынцев: Он работал в Институте химии имени Григория Георгиевича Девятых, академик такой был, которые занимались разными… сегодня мы уже упоминали Басова – Нобелевского лауреата, вместе с Басовым Нобелевскую премию получил Александр Михайлович Прохоров, с которым лично были знакомы в конце его жизни. Соответственно, отец с ним ещё и работал. И, конечно же, вот эти световоды, как мы уже с вами говорили про ваш планшет, что нужно из газа получить твёрдые вещества, но, оказалось, уникальная ситуация в том, что, с одной стороны, кристаллы растут, но объём твёрдой массы и в расплаве остаётся одинаковым. И это было долгое время загадкой. В итоге была создана теория, за что, кстати, отец благодарил своих руководителей, что они его не шпыняли, что он не присутствовал на работе, а был где-то в библиотеках, искал и нашёл в итоге у Эйнштейна в трудах, что, действительно, есть гипотезы о том, каким образом кристаллы перераспределяются из расплава: в расплаве маленькие плавятся, а крупные растут. И вот такой процесс взаимоисключающий проходил, потому что остаются только крупные кристаллы, которые, собственно, нужны были потом уже коллегам-физикам для своих уже дальнейших исследований. И, мне кажется, прекрасно, когда идеи учёных реализуются в заводах, каких-то изобретениях конкретных и так далее. И, собственно, мой отец создал первое в стране производство высокочистых газов для микроэлектроники, которое мы сейчас хотим расширять. Ангелина Грохольская: Илья, скажите, пожалуйста, на ваш взгляд, нужно ли популяризировать науку? Вообще сейчас появляются такие популяризаторы, которые себя называют блогерами различными научными. Вот насколько это эффективно и что нужно сделать, чтобы мы больше знали об изобретениях и об учёных? Илья Воротынцев: Популяризация в этом смысле очень важна, потому что количество сдающих ЕГЭ, например, по химии уменьшается, с одной стороны, а приём в университеты увеличивается. Получается, здесь опять же некая проблема, связанная с тем, что химия – это сложно, в школе преподавателей становится всё меньше и меньше, а вузы и государство говорят о том, что нужно принимать химиков больше, потому что мы занимаемся созданием технологического суверенитета страны, нам нужно строить больше заводов, предприятий, поэтому здесь мы максимально стараемся популяризировать химию в школе и даже в детских садах. У нас в университете имени Менделеева есть такой проект, где уже в 13 регионах в 23 школах существуют «Менделеевские классы», где мы помогаем ребятам вместе с коллегами из регионов учить химию и любить химию. Ангелина Грохольская: И вы начали сегодня с того, что вообще учёный это нестереотипный образ – в роговой оправе и скучный какой-то, такой учёный муж, а учёные это тоже люди. И вы сегодня рассказали, какие интриги в вашем мире творятся. Мне кажется, это тоже можно было бы использовать в качестве какого-то необычного пиара. Например, ваш отец или вы – что кроме науки? Илья Воротынцев: Была даже такая весёлая история: когда я познакомился со своей женой, она сказала своим друзьям, что она встречается с профессором, и ей сказали: «Зачем тебе старик?». Но, к сожалению или к счастью, я в тот момент стариком не был. А отец у меня, кстати, тоже достаточно много занимался спортом и все научные перипетии, конечно же, сказываются на здоровье: переживания, потому что защитишь диссертацию, не защитишь диссертацию, ещё какие-то моменты. И он, кстати, занимался, до 74 лет играл в волейбол, катался на горных лыжах, бадминтоном занимался. И я сам веду активный образ жизни, сейчас, конечно, в связи с ректорством меньше свободного времени, но тем не менее это и парусный спорт, и горные лыжи, и охота, рыбалка, походы, поэтому много всего инверсного. Кстати, например, один из академиков, я знаю, многие тоже любят парусный спорт, а президент Академии наук Фортов вообще несколько раз обогнул мыс Доброй Надежды, то есть совершал кругосветные плавания. Ангелина Грохольская: Поэтому, девушки, не бойтесь знакомиться с профессорами, они тоже люди. Илья, и в завершении, немножко мы затронули популяризацию: вот ваш личный топ-5 учёных, про которых нужно рассказать, которые, действительно, внесли огромный вклад в российскую науку, но, может быть, которые не столько популярны. Илья Воротынцев: На самом деле, здесь я бы топом-5 точно не ограничился бы, потому что это большой спектр: и Ломоносов, и Менделеев, конечно же. Причём у Менделеева, кстати, была половина трудов посвящена экономике. А, например, такой великий министр, который занимался и развитием химии Костандов, вообще придумал многие банковские механизмы – офсетные контракты и так далее. Конечно же, мы должны помнить и такого великого химика, единственного, кто в России, в Советском Союзе получил Нобелевскую премию, Николая Николаевича Семёнова про цепные разветвлённые реакции. Это единственная наша премия российская по химии. И я надеюсь, что несколько человек смогут получить такие Нобелевские премии. Недавно защитила диссертацию докторскую Екатерина Скорб из ИТМО. Она связывает IT с химией, это очень интересные вещи. Валентин Анаников в Институте органической химии тоже занимается интересными вещами. И тоже из Нижнего Новгорода Валентин Фокин в Америке, и его шеф сейчас получил Нобелевскую премию за клик-реакции. Собственно, вторую Нобелевскую премию по разным причинам ему, видимо, уже не дадут за это изобретение, но тем не менее это люди, которые сейчас, я считаю, достойны работать на уровне нобелевских лауреатов именно в области химии, а в химии, как мы знаем, последние Нобелевские премии давались не совсем химикам, больше биологам за различные белки и так далее, поэтому в этом смысле химия, конечно, является основополагающей наукой для материалов, для производства различных устройств, и без химии вообще никуда. Поэтому я бы выделил вот этих людей. Ангелина Грохольская: Честно признаюсь, химию в школе не любила и не учила, теперь понимаю, что очень и очень зря. Вы открыли нам сегодня новые имена, для нас, по крайней мере, новые и интересные факты. Спасибо вам большое, пусть наука развивается и будет популярной! Илья Воротынцев: Спасибо, до свидания! Ангелина Грохольская: До свидания!