Ангелина Грохольская: «Наш твёрдый Воронцов, хвала! О други, сколь смутилась вся рать славян, когда стрела в бесстрашного вонзилась», – эти строки поэт Василий Жуковский посвятил герою войны 1812 года, генерал-фельдмаршалу, князю Михаилу Семёновичу Воронцову. Его более чем тридцатилетнее пребывание на посту Новороссийского генерал-губернатора, нередко называют "золотым веком". По следам князя Воронцова прогулялась наш корреспондент Ирина Камышева. СЮЖЕТ Ангелина Грохольская: Так уж велики заслуги Воронцова перед отечеством, и какие мифы связаны с его жизнью, спросим у нашего эксперта: Амиран Урушадзе, доцент факультета истории Европейского университета, город Санкт-Петербург, сейчас с нами на связи. Амиран, здравствуйте! Амиран Урушадзе: Здравствуйте! Ангелина Грохольская: Я хочу немножко к нашему сюжету вернуться – про дворец в Алупке: в своё время в интернете был распространён миф о том, что не мог Воронцов по технологиям XIX века построить вот такого масштаба дворец. Действительно это так? И можно ли ставить строительство дворца Воронцовым под сомнение? Амиран Урушадзе: Вы знаете, если говорить о мифах, то ещё очень распространённая точка зрения, что и древние египтяне не могли построить свои пирамиды, и их построили инопланетяне. Наверное, такие слухи, которые связывают возведение действительно прекрасного, одного из, наверно, лучших, самых удивительных дворцов, по крайней мере, на территории России, Российской Империи, алупкинского дворца Воронцова только льстят его хозяину, его первому хозяину, но, в общем-то, архитектору, английскому архитектору, который придумал этот проект и возвёл этот замечательный дворец. Но, в общем-то, мы имеем достаточное количество исторических источников, которые говорят о том, что действительно этот дворец возводился в период, когда Михаил Семёнович Воронцов занимал должность генерал-губернатора Новороссии и наместника Бессарабии, то есть в конце 30-х-40-х годах XIX столетия. Ангелина Грохольская: Если уж говорить о мифах, есть ли ещё какие-то мифы, связанные с жизнью Воронцова? Амиран Урушадзе: Их масса, конечно же, и вот в сюжете, который мы с вами видели, указан один из этих мифов. Как вы знаете, Россия и российское общество – это такие литературоцентричные сферы. Мы в основном судим об истории, об исторических персонажах через призму литературы: если спросить любого человека на улице: «Что вы знаете о Михаиле Семёновиче Воронцове?» – то если кто-то что-то вспомнит, вспомнит прежде всего эту злостную ядовитую эпиграмму Пушкина с этими хлёсткими фразами: «полу-подлец», «полу-милорд», «полу-невежда» и так далее, и об этом сказано в сюжете очень хорошо. Но и другое, что, конечно же, вспомнят, но это не вошло в сюжет, наверно, просто потому что времени, может быть, не хватило, это не менее известная широкому читателю и, может быть, даже ещё более влиятельное последнее крупное произведение Льва Николаевича Толстого. Лев Николаевич Толстой – это вообще, пожалуй, если так можно выразиться, самый «исторический» из великих русских писателей, и мы и о войне 1812 года судим, конечно же, по «Войне и миру», и о Михаиле Семёновиче Воронцове мы судим по «Хаджимурату» Толстого. И что же там написано в «Хаджимурате»? А там Воронцов – это крайне неприятный, местами даже отвратительный тип, то есть там такие характеристики, что «Воронцов – это был человек, вся жизнь которого проходила либо в желании подчинить себе, либо в страхе подчиниться, лисье лицо с таким нехорошим характерным прищуром». И Воронцов – это такой антипод: вся жизнь Воронцова – это что-то искусственное, что-то что постоянно заставляло его подчиняться такой неживой бюрократической машине, частью которой он являлся, и рядом с ним разыгрывалась настоящая драма очень живого, очень человечного Хаджимурата. И вообще Воронцова можно назвать самым главным неудачником великой русской литературы, но Воронцов был человеком вовсе не искусственным и очень многое сделал как для Крыма, так и для Кавказа. Ангелина Грохольская: Почему такое отношение было у литераторов? Если с Пушкиным более или менее понятно, если это правда, там были личные мотивы, то Толстой почему? Почему такой образ сложился? Амиран Урушадзе: Для Толстого как человека таких анархических убеждений, а мы знаем, что Толстому не нравилось ни российское государство, ему не нравились и европейские государства, и он вообще относился крайне отрицательно к любым политическим сообществам и к любым политическим реформам, а Воронцов – это человек насквозь государственный, Воронцов, по сути дела, это такой образ правильного государственного устройства, который был глубоко противен Толстому со всеми его этими анархическими убеждениями. Где правда? Правда – вообще вещь такая довольно спорная, тут, может быть, и литераторы где-то по-своему правы наши великие мастера, великие писатели, но вместе с тем, если проследить основные вехи жизни Михаила Семёновича Воронцова, мы увидим, что его жизнь была наполнена, в общем-то, стремлением сделать что-то полезное. Воронцов ещё в 1820 году выступал одним из инициаторов первого крупного проекта отмены крепостного права, но здесь важно отметить, что Воронцову от освобождения крестьян было что терять, он был одним из самых крупных помещиков Российской Империи, и в различных его имениях, разбросанных по всей европейской России, было несколько десятков тысяч крепостных крестьян, но тем не менее такой проект наряду с другими известными общественными деятелями того времени, братьями Тургеневыми, графом Вяземским, такой проект Воронцов активно поддерживал. Ещё, если говорить о его деятельности в Новороссии, в Крыму, на Кавказе, наверно, легче сказать, чем он не занимался, какая сфера жизни не нашла серьёзных каких-то изменений в результате преобразовательной деятельности Воронцова, потому что занимался он… по сути дела, он провёл такую тотальную модернизацию края, то есть он занимался и сельским хозяйством, занимался и пароходством, занимался очень много образовательными учреждениями, то есть он основывал новые образовательные учреждения, реформировал старые образовательные учреждения, н преобразовывал архитектурный вид городов Северного Причерноморья. В сюжете отлично сказано про то, что Воронцов завёз виноградники, лозу в Ай-Даниль, где были рассажены эти виноградники, и была открыта винодельня. Нужно сказать, что, в общем-то, Воронцов тем самым ещё в далёком 1828 году заложил основы крупнейшего института виноградарства и виноделия, который существует и по сей день, это знаменитый Магарачевский институт. Ангелина Грохольская: Да, значит у него была хорошая поддержка всё-таки, если он практически во всех сферах был задействован и продвигал какие-то проекты? Амиран Урушадзе: Поддержка поддержке тоже рознь: одно дело, если ты являешься чей-то креатурой, и ты просто такой клиент, а у тебя есть патрон, который тебя поддерживает, другое дело, эту поддержку вокруг себя создавать самостоятельно, и вот Воронцов как раз-таки делал второе. Во-первых, Воронцов за счёт… каковы были его ресурсы, скажем так? Прежде всего это его властные прерогативы: сначала Воронцов в 1823 году, как я уже сказал, стал управлять этим огромным причерноморским куском Российской Империи, а с 1845, когда он переехал в Тифлис, нынешний Тбилиси, и стал кавказским наместником, но при этом не надо забывать, что он не перестал быть Новороссийским генерал-губернатором. Представим себе карту: Бессарабия, Новороссия, Кавказ – это огромный, большой юг Российской Империи от Дуная до Аракса, и если взглянуть на служебные права и полномочия Воронцова, он был фактически выведен из-под опеки министров Российской Империи, он был таким, знаете, очень автономным, таким «полудержавным властелином». Вот неслучайно известный издатель эпистолярного наследия Воронцова, историк, собиратель древностей, редактор Бартенев в одном из комментариев к эпистолярному наследию Михаила Семёновича Воронцова сравнил его по объёму власти, по объёму властных полномочий и прерогатив ни с кем-нибудь, а с всесильным фаворитом Екатерины князем Потёмкиным-Таврическим – это о многом говорит, то есть вот он – человек. Это первый его ресурс. Второй ресурс, которым он пользовался и благодаря чему ему удавалось проводить эти масштабнейшие преобразования, он прекрасно знал, что без денег ничего не сделать, это как характерно и для нашей жизни, но, в общем, это было столь же характерно и для ситуации первой половины XIX столетия. Во-первых, Воронцов сам был очень богатым человеком, одним из богатейших людей в Российской Империи, и он с удовольствием тратил часть своего состояния на различные преобразования и усовершенствования. Просто несколько примеров: виноградники он завёз на собственные деньги. А виноградники откуда он завозил? Со всей Европы: там и испанская лоза, и немецкая лоза, и виноградники из Венгрии и так далее, тоже самое это вот показывали парк замечательный алупкинский. Откуда он привозил деревья? Практически со всего мира он привозил эти деревья. Ему жена писала, что мы не разоримся-то на деревьях этих? В шутку, конечно, но тем не менее он тоже это привозил за свои деньги. Ещё один пример и на этом, пожалуй, мне кажется, будет достаточно: в Крыму было распространено овцеводство, но от местной породы овец получали такую жёсткую шерсть, не было тонкорунной породы овец, так вот соответствующую породу овец из Саксонии и Испании тоже на свои деньги Воронцов завёз в Крым стал разводить. Ангелина Грохольская: Слушайте, но он получал от этого прибыль? Амиран Урушадзе: Да, он за прибылью, конечно, тоже очень следил. Здесь тоже характерная черта его повседневных привычек, с чего начинал свой день Михаил Семёнович Воронцов? Он просыпался в 6 часов утра, и первое, что он делал, он заносил определённые пометки в свой дневник, то, что происходило за предыдущий день, а потом у него была специальная тетрадь, и он следил за своими финансами, у него была разделена эта тетрадка на различные колонки, доходы, расходы, и всё это чётко он заносил в эту тетрадь. Он с точки зрения финансовой грамотности был человеком вполне себе продвинутым, от этого как раз-таки и такая ёрническая фраза в эпиграмме Пушкина: «Полу-купец» – это намёк на то, что Воронцов был не чужд финансовым операциям и даже имел какую-то страсть к ним. Кроме всего прочего, он ещё и умел наладить хорошие взаимоотношения с местными коммерсантами, потому что те чувствовали, что человек понимает, как нужно вести дела, и он ценил этих людей, в отличие от многих других российских бюрократов, которые относились к коммерсантам как к чему-то такому: «Что это такое вообще?..». Ангелина Грохольская: Да, а он умел с ними работать. Амиран Урушадзе: А он умел с ними работать, и вот просто один небольшой пример: если говорить о Кавказе, у Воронцова были прекрасные отношения с армянскими коммерсантами и армянские коммерсанты – это могущественные люди на Кавказе в XIX столетии, армянские коммерсанты с удовольствием помогали российской администрации и давали деньги, и российская администрация, приемники Воронцова не смогли продолжить эту линию, и мы видим, что во второй половине XIX столетия, начале XX столетия как раз-таки армянский вопрос становится очень болезненным для Российской Империи на Кавказе, потому что не могли, не могли наладит взаимопонимание, а Воронцов это очень умел и такие коммерсанты, как, например, Иван Мирзоев, он – один из богатейших людей на Кавказе, он всегда поддерживал, откликался на различные предложения и проекты Воронцова. Ангелина Грохольская: Что тоже важно. Амиран, на ваш взгляд, деятельность Воронцова по достоинству оценена? Амиран Урушадзе: Современники прекрасно понимали и его значение и его роль. Просто, чтобы не быть голословным: Воронцову воздвигли памятник в Тифлисе уже в 66-м году, то есть, получается, уже к десятилетию его смерти. Кто собирал деньги на этот памятник? Собирали всем, что называется, миром фактически по подписке, то есть жертвовали на памятник Воронцовы, одним из инициаторов было грузинское дворянство. И ещё один просто такой момент, опять связан с грузинской аристократией, деятельностью Воронцова на Кавказе: когда Воронцов уже слабел, не было у него уже сил, конечно, в 1853 году продолжать свою деятельность, и здоровье было не то и множество личных трагедий, смерть детей и так далее, и он принял решение, что нужно уезжать и оставлять пост кавказского наместника. Но старейшина грузинской аристократии князь Эристави кричал на Воронцова, что ты должен остаться здесь, ты должен остаться здесь! Тот говорил: «Не могу, я же умру». «Умри, но умри вместе с нами», – вот эта оценка, поэтому современники вполне отдавали должное Воронцову. Другое дело, что во второй половине XIX столетия, в XX веке, как я уже говорил, в силу литературоцентричности российского общества вся деятельность Воронцова осталась как бы в тени, и вот он остался в памяти гонителем Пушкина, гонителем Пушкина и крайне неприятным типом из «Хаджимурата» Толстого. Ангелина Грохольская: Да, к сожалению, да, такой образ, неоднозначная личность, личность, безусловно, интересная. Амиран, спасибо вам огромное за то, что вы сегодня познакомили нас с князем Воронцовым. Амиран Урушадзе: Да, спасибо вам! Ангелина Грохольская: Спасибо большое, до свидания!