Ангелина Грохольская: Имя Андрея Петровича Трезина мало кому известно, однако именно он построил Санкт-Петербург. Дело в том, что Трезин – это русское имя великого архитектора Доменико Трезини. Петропавловская крепость, здание Двенадцати коллегий, Александро-Невская лавра, Летний дворец Петра I – это его творения. Об удивительной судьбе итальянца в России мы попросили рассказать главного научного сотрудника Государственного музея истории Санкт-Петербурга Марину Логунову. Она с нами на связи. Марина Олеговна, здравствуйте! Марина Логунова: Здравствуйте, дорогие друзья! Ангелина Грохольская: Марина Олеговна, расскажите, пожалуйста, как так случилось, что именно Трезини стал главным архитектором Санкт-Петербурга? Почему именно ему было доверено возводить град Петров? Марина Логунова: На самом деле, это тайна за семью печатями, почему выбор пал на него, потому что ничем он особенно не прославился. И, когда он приехал сюда как фортификатор, он был никакой, а его пригласили сюда и для строительства крепости Санкт-Петербургской, которая сейчас у нас больше ассоциируется с названием «Петропавловская», но это обиходное название крепости с XVIII века, и для строительства цивильных домов так называемых. Он католик по вероисповеданию, отметился ещё как храмостроитель. Так что, он вытащил, на самом деле, лотерейный билет, когда Андрей Измайлов – посол Петра I – заключил с ним договор, потому что у него даже рекомендательных писем толком не было. Есть смутные подозрения на то, что его рекомендовал тот или этот архитектор, но это всё подозрения. Главное, что с ним 1 апреля 1703 года был заключён контракт, и вот волей обстоятельств ему посчастливилось войти в историю как первый архитектор Санкт-Петербурга. Ангелина Грохольская: Странно, получается, Пётр I рисковал, приглашая неизвестному никому и ему в первую очередь архитектора, или, может быть, там было несколько кандидатур кроме Трезини? Марина Логунова: Несколько кандидатур, естественно, были. Кроме всего прочего, Пётр был человек, не очень склонный к излишней щедрости, и тут он прекрасно ещё понимал, что Трезини за меньшую зарплату может поработать, Трезини это обижало правда, но тем не менее. Ангелина Грохольская: А что за характер был у Трезини? Он мог договориться, знал, с кем дружить, мог войти в узкий круг высоких чинов? Марина Логунова: А как иначе можно сделать, извините меня, карьеру? Конечно, надо иметь сильных покровителей и надо быть ответственным, и надо, наверно, идти навстречу пожеланиям заказчика, потому что, например, Трезини католик, но он строит главный храм новой столицы – Петропавловский собор. И иногда говорят: «Вот он католик, поэтому он не знал, как строить русские храмы». Да он бы вам что угодно построил, если бы была такая воля заказчика. А Петру надо было, чтобы это была русская православная церковь, но построенная с ориентация на западноевропейские образцы, западный город. У него возникли близкие отношения с Петром и с его кругом, что очень важно. Мне кажется, он для себя выполнил какую-то политическую роль, потому что он вошёл в партию Меньшикова, и это было тоже немаловажно, потому что, на самом деле, первый генерал-губернатор города Александр Данилович Меньшиков, который, собственно говоря, Петербург и закладывал, Петра I в этот день не было здесь, в Петербурге. И тот факт, что Меньшиков, например, и его супруга были крёстными родителями дочери Трезини, которая здесь уже родилась. Трезини был женат 3 раза, он первую жену оставил там, в Остана, и двух дочерей, потом приехал сюда, здесь женился на католичке по имени Гертруда, по всей видимости, немке. Он был здесь старостой католической общины. И вот характерно, что его сына, рождённого от этой Гертруды, по имени Пьетро, а, как было записано в книгах, Петра, крестил сам Пётр I. Так что, католика Петра Трезини крестил Пётр I, а крёстной матерью была дочь адмирала Крюйса, а второго ребёнка Трезини крестил Меньшиков с супругой, что вообще-то по законам русской православной церкви не очень поощрялось, но, наверно, таким образом католическая община хотела вписаться в контекст многонациональной, веротерпимой, такой немножко странной, необычной диаспоры Санкт-Петербурга, которая тогда складывалась. Ангелина Грохольская: Неужели никогда не конфликтовали? Марина Логунова: Не знаю. Наверно, с Петром трудно было поконфликтовать, Пётр был такой человек. Вот с кем он конфликтовал, так с Минихом, с Бурхардом Кристофом фон Минихом, который в 1727 году уже после смерти Петра, становится начальником над всеми фортификациями Российской империи. И вот Миних считал, что Трезини испортил эту крепость, имея в виду Петропавловскую крепость таковой, какая она сейчас и является, потому что, на самом деле, там, конечно, до идеала далеко: все углы неровные, всё не симметрично, а должно быть симметрично. Но с Минихом у него были сложные отношения. Что делать? Жизнь такая, невозможно пройти под дождём и голову не замочить. Ангелина Грохольская: Это точно. Сейчас прервёмся ненадолго, не переключайтесь. Смотрите во второй части нашей программы: «История одной картины: как связаны рыбопромышленник Сапожниковы и Леонардо да Винчи?», «Наследство от Люстихов: что привело немца из Швейцарии в безлюдье Крыма?». Мы продолжаем программу «Большая страна. Территория тайн». С нами на связи Марина Логунова – главный научный сотрудник Государственного музея истории Санкт-Петербурга, и мы говорим сегодня о судьбе великого итальянца в России Доменико Трезини – главного архитектора Санкт-Петербурга. Марина Олеговна, скажите, пожалуйста, а ваше любимое здание, построенное по проекту Трезини, какое? Марина Логунова: Было бы странно, если бы я сказала что-нибудь иное, как Петропавловский собор, потому что вся моя жизнь связана с Петропавловской крепостью. Я её и изучаю, и буду изучать, надеюсь, потому что 43 года, которые я провела в этой крепости, и ещё даёт возможность найти что-то новое. Петропавловский собор – собор, который стал образцом для строительства храмов уже петровского времени. Собственно говоря, Трезини у нас – создатель того стиля в архитектуре, в котором построены Петербургские, или Петровские, ворота. Город очень быстро застраивался и к моменту смерти Петра I уже в Петербурге было 6000 домов. А как строить дома? Пётр издал указ: «А каким манером домы строить, брать чертежи у архитектора Трезини». Кроме всего прочего он ещё вошёл в историю как строитель и триумфальных ворот, потому что для нас Северная война, например, в 1700 году началась неудачно – неудача под Нарвой, а потом, когда Нарву взяли, именно Трезини строил там Нарвские триумфальные ворота. Ангелина Грохольская: Прожив много лет в России, Доменико Трезини ощущал себя уже больше русским человеком, нежели швейцарцем или итальянцем? Марина Логунова: Трудно сказать, потому что того самого Петра, или Пьетро Трезини, своего сына, которого крестили в 1710 году, в 15-летнем возрасте он отправил на обучение в Европу. Тот из Европы сюда не вернулся и уехал в родной город Трезини Остана, там жил, там женился и умер, кстати, в один год со своим отцом – в 1734 году в возрасте 24 лет. Но оставил двоих дочерей, так что, очевидно, род Трезини там каким-то образом, может быть, по женской линии продолжается. Но для нас все те люди, которые приезжали к нам в страну, уже считаются российскими специалистами. А как уж он себя воспринимал – россиянином или не россиянином, мы не знаем, безусловно, это всё мы можем додумывать за него и придумывать, а придумывать не хочется. Ангелина Грохольская: Настоящая территория тайн – жизнь таких великих людей. Мне кажется, даже Растрелли больше на слуху у обывателей, по крайней мере, чем тот же Трезини. Есть ощущение, что он незаслуженно не то чтобы забыт, но не столько популярен, хотя, может быть, я ошибаюсь. Марина Логунова: Для Петербурга нет, конечно, но всё-таки, наверное, вы правы. Вы знаете, это немножко странное дело: если вы заведёте в поисковую строку имя «Доменико Трезини», то вам выпадут все портреты Варфоломея Варфоломеевича, как его называли у нас, или Бартоломео Растрелли, потому что даже точного портрета Трезини не сохранилось. В общем, достаточно смутные сведения такие. Есть подозрения, что он изображён на карте пленного шведа Кайета, который работал у нас, но это только гипотеза, а точного портрета Трезини нет. Это, конечно, странно, но хорошо, если мы привлекли внимание к такому важному для нас имени и такому важному для нас человеку. Ангелина Грохольская: Спасибо вам огромное! Я надеюсь, что мы когда-нибудь продолжим этот разговор и узнаем ещё что-нибудь интересное из жизни Трезини и других великих людей. Спасибо вам большое! Марина Логунова: Спасибо! Ангелина Грохольская: До свидания!