Павел Давыдов: Ещё о ком хотелось бы поговорить в контексте сегодняшней темы – это Александр Бородин. Он прославился как автор исторической оперы «Князь Игорь», премьера которой прошла в Мариинском театре в 1890 году. Также Бородин сочинял симфонии, романсы, квартеты и концерты. При этом Бородин не был профессиональным композитором. Он также, как и Чехов, любил медицину, но серьёзных успехов добился в химии. С нами на связи Неля Насибулина – музыковед, музыкальный журналист, редактор Московской филармонии. Неля, здравствуйте! Неля Насибулина: Здравствуйте! Павел Давыдов: Говоря о втором призвании Александра Бородина, что же стало главным в его жизни: химия или всё-таки музыка? Неля Насибулина: Пётр Ильич Чайковский говорил о Бородине, что у него был очень сильный композиторский талант, но этот талант был погублен вследствие слепого фатума, который привёл его к кафедре химии вместо живой музыкальной деятельности. Павел Давыдов: Интересно, что это сказали бы учёные, правда? Неля Насибулина: Да, действительно. Но, вы знаете, химики немножко не одобряли деятельность Бородина, потому что он не смог добиться тех высот, которых от него ожидали. И, с другой стороны, музыканты тоже не одобряли его деятельность, потому что Бородин не успевал заканчивать свои сочинения. Свою главную оперу «Князь Игорь» он писал 19 лет и так и не успел её закончить. Павел Давыдов: В общем, был между двух огней постоянно Бородин. Неля Насибулина: Да, и вы знаете, интересно, что в начале своей карьеры он не выбирал между химией и музыкой, он выбирал между химией и медициной, поскольку учился в медико-хирургической академии у известного химика Николая Зинина. И Зинин даже пророчил ему стать его последователем и говорил Бородину перестать метаться между двух зайцев и обратиться, наконец, к химии. Павел Давыдов: Александру Бородину даже пришлось, что называется, смухлевать, чтобы поступить в вуз. Он записал себя в купеческий род и попал в медико-хирургическую академию в Петербурге. То есть он ещё был и купец, хотя и несостоявшийся. Неля Насибулина: Бородин был незаконно рождённым ребёнком грузинского князя и петербургской мещанки. И такое происхождение, конечно, не позволяло ему даже официально поступить в гимназию, поэтому Бородин первое своё обучение получил дома. Но затем, когда стало понятно, что мальчик очень увлекается химией и хочет получить образование, ему помогла мать. Она сделала всё, чтобы его обучение стало возможным и записала его в купеческий род. Для этого ей пришлось объявить о доходе 8 тысяч рублей – немалые деньги. Но Бородин сам, конечно, купечеством не занимался. Павел Давыдов: Александр Бородин входит в число классиков русской симфонической музыки. Он один из пяти участников так называемой «Могучей кучки», то есть творческого союза музыкантов середины XIX века. А ведь музыка для него была просто увлечением. А вот почему, на ваш взгляд, он не вошёл в историю как химик? Ведь он один из основателей женских врачебных курсов в России, на которых преподавал химию, да? И ещё он соучредитель Русского химического общества. Неля Насибулина: Я думаю, что не совсем верно говорить, что он всё-таки не вошёл в историю как химик. Например, известно, что есть реакция имени Бородина. Он открыл небольшую химическую реакцию, которой пользуются химики. Бородин также общался и дружил с Дмитрием Менделеевым и должен был написать один раздел в его книгу. Правда, это сотрудничество не состоялось, но в химических кругах Бородина очень даже уважали. Просто так случилось, что то, что он сделал в химии, несравнимо с тем, что он сделал в музыке, хотя на химию он тратил гораздо больше времени. Павел Давыдов: Неля, мы продолжим разговор о композиторе и химике Александре Бородине, но чуть позже, а сейчас отправимся в Воронеж, где когда-то родился поэт Алексей Кольцов. Судьба преподнесла ему немало испытаний, но именно её повороты и раскрыли многогранность его таланта. О воронежском самородке – моя коллега Надежда Рыжкова. СЮЖЕТ Павел Давыдов: Вы смотрите программу «Большая страна. Территория тайн». Тема выпуска – «Второе призвание». Я напомню, с нами на связи Неля Насибулина – музыковед, музыкальный журналист, редактор московской филармонии. Неля, скажите, а вот какие малоизвестные факты жизни Александра Бородина обычно вы рассказываете тем людям, которые интересуются этой яркой фигурой? Неля Насибулина: Интересно, что Бородин был не только химиком, но и медиком. И Бородин умел лечить других людей, к нему обращались все знакомые и друзья, а Бородин был очень добродушным и практически никому не отказывал. Однажды он вылечил даже Ивана Тургенева от приступа подагры, который состоялся на одном концерте, где, по счастливой случайности, был и Бородин. Но интересно, что сам Бородин не любил лечиться. Однажды они с коллегой приехали в Париж. Там была проблема с отоплением, и Бородин заболел на целую неделю. Коллега очень удивился его методам лечения. Ведь единственный метод был в том, что Бородин просто лежал в кровати, не вставал с неё целую неделю и даже ничего не ел. Просто ждал, пока болезнь пройдёт сама. Достаточно смелый способ лечения, но под конец жизни Бородин всё-таки консультировался у врачей, когда понял, что есть некоторые проблемы с сердцем. Так что не думаю, что он бы кому-то это посоветовал. Павел Давыдов: Но вот интересно, что советские композиторы – Прокофьев, Свиридов, Хачатурян и другие – якобы в своём творчестве перенимали традиции музыки Бородина. Неля, а это действительно так? Неля Насибулина: Можно об этом говорить. Большинство русских композиторов перенимали традиции, в первую очередь, Михаила Ивановича Глинки – основоположника русской композиторской школы. И Бородин в том числе продолжал его традиций, а следующие за ним композиторы тоже продолжали традиции Глинки. Например, у Свиридова в творчестве очень много такого русского духа. Он использовал народные мелодии и стилизовал их. В этом, конечно, они с Бородиным схожи. Что касается Прокофьева, то он продолжал линию эпического симфонизма, то есть эпоса в оркестровой музыке. Например, в своей пятой симфонии он ориентировался на вторую симфонию Бородина, которая называется «Богатырская». Но что касается Хачатуряна, здесь, скорее, не так, потому что Хачатурян был в первую очередь национальным армянским композитором и всё-таки развивал свою национальную школу. Павел Давыдов: А у вас есть любимое произведение Бородина? Неля Насибулина: Я очень люблю его первый и второй квартет. Мне очень нравится его романсы и, конечно, вторая симфония. Павел Давыдов: А скажите, чем его музыка отличается от музыки других ярких композиторов того же времени? Неля Насибулина: Мне кажется, что русские композиторы XIX века во многом похожи, потому что это всё-таки были традиции. Тем более, если взять «Могучую кучку», там композиторы друг у друга подслушивали и подглядывали, и учились друг у друга. Что касается творчества Бородина, то его романсы очень интересны. Они продолжают линию Даргомыжского и Мусоргского. Это сатира очень интересная, хотя Бородин, в принципе, был очень добрым человеком. И не сказать, чтобы он сильно увлекался сатирой, но вот эти две жемчужины, конечно, романсы «Спесь» и «У людей-то в дому». Это очень интересно, что они всё-таки попали в творчество Бородина, хотя он не был в полном смысле сатириком. Павел Давыдов: А как увлечение музыкой помогало Бородину в химии и наоборот? Как наука сочеталась с композиторской деятельностью? Неля Насибулина: Вряд ли можно говорить о какой-то прямой связи, потому что нельзя сказать, что Бородин перенимал какие-то химические научные принципы и перекладывал их на своё композиторское творчество. Такой связи нет. Можно, скорее, сказать, что эти две сферы постоянно сталкивались в его бытовой жизни. Например, у писателя Чарльза Буковски есть такое стихотворение, оно называется «Жизнь Бородина». И первые строки звучат так: «В следующий раз, когда будете слушать Бородина, вспомните, что он был всего лишь химиком, который писал музыку, чтобы расслабиться. В его доме постоянно толпились народы: студенты, художники, пьяницы, надоеды, и он не умел сказать “нет”». Вот эти строки очень показательны, потому что две эти сферы постоянно друг другу мешали, и у Бородина ещё дома был целый проходной двор. Из-за того, что у него было много студентов и курсантов, они постоянно были у него дома. Он всем постоянно помогал, и из-за этого у него не было возможности нормально работать. Вот так и можно сказать, что эти две сферы просто немножечко таким образом взаимодействовали, чуть-чуть друг другу мешая. Павел Давыдов: Очень интересно! А вы скажите, а как увлечение музыкой и погружение в медицину и химию повлияли на судьбу самого Александра Бородина? Неля Насибулина: Я предлагаю вспомнить слова Николая Зимина, который рекомендовал Бородину не гнаться за двумя зайцами. И так получилось, что Бородин всё-таки погнался, но он не то чтобы не поймал ни одного, он поймал обоих зайцев. И нельзя говорить, что какую-то из этих двух личностей Бородина, Бородина-химика или Бородина-композитора, можно вычеркнуть, потому что, если мы так сделаем, история потеряет очень много. Это человек, которому удалось и то и другое. Павел Давыдов: Неля, спасибо вам большое! Сегодня мы узнали о двух параллельных вселенных в жизни Александра Бородина, который хоть и вошёл в историю как величайший композитор, был ещё, как мы выяснили, и великолепным учёным. Благодарю вас! Неля Насибулина: Спасибо!