Ангелина Грохольская: Историк, ботаник, геолог, поэт, драматург, переводчик, музыкант – и всё это об одном человеке. Николай Александрович Львов – один из самых ярких представителей русского просвещения. Он был невероятно эрудирован, талантлив и увлекался разными науками и видами искусства. Как архитектор известен постройками в Петербурге, Тверской и Новгородской губерниях. Разработал способ землебитного строения, а ещё написал несколько книг, в том числе – трактат «О русском народном пении». Всегда следовал принципу: «Где родился, там и пригодился». А родился он в Тверской губернии.  Что ещё он оставил своим потомкам, спросим у научного сотрудника Тверского государственного объединённого музея Олега Петрова. Олег Валерьевич, здравствуйте! Олег Петров: Добрый день! Ангелина Грохольская: Вот для жителей Тверской губернии, Тверской области сейчас Львов в первую очередь всё-таки кто, несмотря на его разносторонность, естественно? Олег Петров: Если мы будем оценивать с течением времени творческое наследие Николая Александровича, это, конечно, прежде всего то, что можно увидеть сейчас, а это памятники архитектуры. Теперь конкретно, что можно увидеть. Борисоглебский собор одноимённого монастыря и Надвратная  церковь с колокольней, которые строились уже после кончины Львова. На территории Музея деревянного зодчества, это как раз бывшая усадьба Львовых, а род Львова был очень разветвлён, это дальние родственники архитектора, сохранился грандиозный 100-метровый пятипролётный арочный мост, который в народе именуют «Чёртов», потому что центральная арка сложена по принципу циклопической кладки – из колотых камней-валунов, без всяких связующих материалов. То есть цемента современного мы там с вами не увидим. Это до сих пор держится благодаря точному инженерному расчёту. Ангелина Грохольская: Поразительно! Олег Петров: Пирамида-погреб – это один из видов парковых павильонов, которые Львов оставил. И комплекс «Знаменское-Раёк», который принадлежал когда-то знаменитому роду Глебовых-Стрешневых, тоже в окрестностях Торжка. Ангелина Грохольская: Как архитектор он был в чём-то новатором? Олег Петров: Львов был, скажем так, пропагандистом известных идей итальянского зодчего эпохи Ренессанса Андреа Палладио. Николай Александрович Львов наряду с Камероном и Кваренги считается основоположником такого направления в русской архитектуре, как «строгий классицизм». А вот идея классицизма, эта ордерная система, как раз заимствована была у Андреа Палладио. Николай Александрович, используя эти элементы, создавал наиболее подходящие для наших российских условий сооружения. Опять же Львов, наряду с Андреем Тимофеевичем Болотовым, может считаться ещё и основоположником такого направления, как «русское сельское садово-парковое искусство». И вот все наши сельские дворянские усадьбы в конечном итоге создавались по принципам, которые Львов с Болотовым в своё время и разработали. Это строгое зонирование, например: парадная часть усадьбы, где располагался господский дом, хозяйственная зона, парковая зона. Обязательно наличие каких-то водных источников. Львов был непревзойдённым мастером создания тех же каскадных прудов. Вплоть до обязательного присутствия некрополя – какого-нибудь сельского храма, в пределах которого завершали свой земной путь владельцы той или другой дворянской усадьбы. Ангелина Грохольская: Практически один из первых ландшафтных дизайнеров, можно сказать. Олег Петров: Можно сказать и так, что он был основоположником такого направления, как «ландшафтная архитектура», «ландшафтный дизайн». И тут мы можем о многом говорить, что архитектор – да, но, с другой стороны, ведь совершенно верно, мы с вами сначала отметили, что он был ещё и ботаником. И вот представьте, окрестности Торжка. Это где-то 55-56 градус северной широты. А здесь, в этих дворянских парках, произрастали нехарактерные для этой местности растения благодаря Львову. Канадский ильм, американский клён, персидская сирень, вязы. Если вспомнить низкорослые растения, от карликового бересклета, наоборот, до белокопытника дальневосточного. Это, по-простому говоря, лопух, лист которого в диаметре достигает метра. Вызывает удивление и специалистов, и неспециалистов, как это можно было сделать в тех условиях в XVIII веке, когда современные даже агротехники не берутся за такие эксперименты. А у Львова всё получалось. Ангелина Грохольская: А вот в чём секрет? Как получалось? Олег Петров: Вот тут как раз надо говорить, наверное, о том, что Николай Александрович был, выражаясь современным языком, обладателем особого креативного мышления. И вот если мы говорим о нём как об изобретателе, то как можно представить логику его действий? Он получает заказ на создание какого-нибудь здания. И возникает вопрос: понятно, художественно-архитектурное решение само собой, как должно здание выглядеть, Второй момент: из чего мы его будем строить? На тот момент что было известно? Известен был кирпич, известен был дерево. А Николай Александрович был основоположником такого интересного технического решения, как землебитное строение. Ангелина Грохольская: Да. Олег Петров: Он говорил, что для строительства годится любая земля, если бы она, цитирую: «Будучи сжатой горстью в комок, не рассыпалась при раскрытой ладони». Создавались особые, скажем так, ящики по принципу опалубки, набивались плотной землёй, у него особые станки были изобретены для этих целей, и через каждые 5-6 сантиметров проливалась раствором извести, и вот так полностью набирался либо вот целый квадр, этот ящик. Либо можно было вести строительство, как строился Приорат, знаменитый Приоратский замок в Гатчине, по принципу, изобретённому в XX веке нашими специалистами-бетонщиками, «скользящей опалубки». То есть целиком стены набирались. Следующий момент – кровля. На тот момент что применяли? Применяли черепицу, применяли, как известно, дранку – деревянное покрытие в небогатых крестьянских избах. Кровельное железо уже научились применять. Как писал сам Львов, цитирую: «Черепицей иногда людей бьёт больше, чем ядрами на войне». Потому что это тяжёлый такой материал, который в случае обрушения принесёт немало бед. И Львов заявил, что нужно кровлю создать мягкой, удобной, пластичной и в то же время несгораемой. И он изобрёл так называемый «каменный картон» – прообраз современного рубероида, толи. Здание нам с вами теперь надо обогреть. Если мы обратимся к ещё одному интересному наследию Николая Александровича, это книга «Русская пиростатика», своими словами я приведу мысли Львова. Он говорит, что если мы будем использовать обычную печь, то печь одновременно с теплом сжигает кислород, который участвует в процессе горения дров, угля и так далее. Стало быть, что надо сделать? Надо одновременно воздух подогреть и в то же время не лишать его насыщенности кислородом. Ангелина Грохольская: То есть циркуляция должна быть. Олег Петров: И он придумал систему, которую называл «воздушные печи». Смысл в чём? Мы имеем с вами печь, очаг. Внутри стен печи проходят у нас спирально, в виде такого змеевика трубы-воздуховоды. Снаружи здания имеется забор воздуха, и холодный воздух, проходя через стены раскалённой печи, нагревается и поступает уже внутрь помещений, не теряя кислорода. И Львов изобретает искусственный мрамор – стюк. И вот эти образцы искусственного мрамора можно видеть, например, в том же Борисоглебском соборе одноимённого монастыря в городе Торжке. Ангелина Грохольская: Как вы думаете, какие предпосылки были к такой гениальности, к эрудированности, к увлечённости Львова? Что это: генетика? Или вот так – родился гений на Тверской земле? Олег Петров: Если обратиться к воспоминаниям его первого биографа – двоюродного брата Фёдора Петровича, он писал, что Львов с детства отличался тягой к изобретательству. Его настолько увлекал этот процесс, что, например, сооружая какой-нибудь флюгер, он бегал по крыше, забывая об опасности, что можно сорваться вниз. Он настолько был увлечён самим процессом создания такого прибора, скажем так. И вот Львов по традиции был приписан к лейб-гвардии Преображенского полка. Когда он прибыл на действительную службу в Петербург, то для таких, как он, дворян, недорослей, вспоминаем Фонвизина, была организована школа. И вот после окончания этой школы Львов, как мы знаем, умел делать чертежи. Это уже основа для его будущей архитектурной деятельности. Знал четыре языка. Это основа для того, чтобы он потом мог переводить многие нужные научные трактаты с иностранных языков на русский язык. И уже вместе со своими друзьями создал журнал рукописный «Труды четырёх общников», где уже первые поэтические его произведения появлялись. И потом, когда он служил в коллегии иностранных дел, он имел возможность путешествовать по странам Западной Европы и напрямую общаться с образцами классической архитектуры. И знакомился с театральным искусством и так далее. То есть, видимо, эта природная тяга его к умножению знаний, к стремлению усовершенствовать то, что было вроде привычно и знакомо, а сделать ещё лучше, в итоге и дали нам на выходе такую замечательную личность. Ангелина Грохольская: Олег Валерьевич, спасибо вам огромное! Я понимаю, что очень много можно о Николае Львове рассказать, потому что мы только про архитектуру поговорили, а ведь он ещё и книги писал, увлекался и музыкой и так далее и тому подобное. Олег Петров: Да-да-да. Ангелина Грохольская: Лучше приехать, наверное, к вам в музей и всё это узнать уже непосредственно на родине этого гениального человека. Олег Петров: Все желающие могут в принципе приобщиться к творческому наследию этого незаурядного уроженца Тверской земли.