Дмитрий Волкострелов: Все что угодно может быть театром
https://otr-online.ru/programmy/bolshaya-strana/bez-stseni-23146.html Павел
Давыдов: "Театр начинается с вешалки". Эта крылатая фраза принадлежит
одному из основателей Московского художественного театра Константину
Станиславскому. Сегодня многие воспринимают этот афоризм в буквальном смысле.
Однако театралы напоминают, что театр начинается с вешалки только потому, что с
самого первого шага диктует свои условия, необходимые для нахождения в этом
храме культуры. Но что делать, когда у театра нет ни того, ни другого – ни
вешалки, ни здания, ни сцены?
В
2011году
в Петербурге появилась независимая театральная группа "театр post", она объединила команду молодых
актеров. Их цель – сближение актуального искусства и театра, поиск нового
театрального языка и исследование современного мира театральными средствами.
Сегодня у нас в гостях основатель и режиссер "театра post" Дмитрий Волкострелов. Дмитрий,
здравствуйте.
Дмитрий
Волкострелов: Здравствуйте.
П.Д.:
Так с чего же начинается театр для вашего зрителя?
Д.В.: Мне
кажется, что наверняка не с вешалки.
П.Д.:
Потому что у вас ее нет?
Д.В.:
Нет, на самом деле она есть, конечно, буквально физически. Хотя иногда бывают
случаи, когда действительно в помещении холодно, где мы играем спектакль, и мы
рекомендуем зрителям не сдавать одежду в гардероб, а остаться в куртке.
П.Д.:
Мне вообще не понятно, как театр может существовать без сцены, без здания.
Д.В.:
Мне кажется, что очень даже может. На самом деле в этом нет ничего необычного,
сложного, непривычного и страшного лично для меня. Мне как раз кажется
интересным, когда театр существует в каком-то другом контексте, в другом
пространстве. И зритель, приходя в такое другое пространство, может быть,
заранее готов к чему-то неизвестному.
Потому что когда ты приходишь в здание с колоннами по
протоптанной дороге, в хороший репертуарный театр (а у нас есть в стране
хорошие репертуарные театры), ты знаешь репертуар этого театра и прочее. А когда ты приходишь в какое-то
неизвестное пространство, в какой-то не очень знакомый театр, где какие-то
незнакомые имена, незнакомые драматурги, мне кажется, что это ситуация такого
неизвестного – и появляется некая внутренняя готовность к какому-то открытию.
Не знаю, мне так кажется, я надеюсь на это.
П.Д.:
Наверное, вопрос этот задают вам часто, но все-таки я его озвучу. Скажите,
почему театр называется "post",
причем на английском языке? И как раз с английского это слово можно перевести
по-разному.
Мне
как раз интересно расширить поле смысловое. Мне интересно, чтобы каждый человек
сам для себя определял и решал, почему это называется "post", а не
как-то иначе.
Д.В.:
Конечно, есть какие-то очевидные трактовки, которые я на самом деле не стал бы
здесь употреблять. Нет, можно вспомнить постдраматический театр, постмодернизм,
постпостмодернизм. Есть много разных "постов". С другой стороны –
"почта". С другой стороны – "post" как "пост", на
русском языке. Много есть вариантов. На самом деле я бы не стал говорить, что
именно этот вариант верный. Мне, допустим, еще очень нравится вариант: "post" – это как сокращение от "power on self-test" (самотестирование электронного
устройства после его включения). Это тоже вариант. Почему нет? Мне как раз интересно расширить
поле смысловое. Мне интересно, чтобы каждый человек сам для себя определял и
решал, почему это называется "post", а не как-то иначе.
П.Д.:
А в связи с этим, как вы считаете, современный театр требует неких объяснений,
некой инструкции, подготовки зрителя?
Д.В.:
Да, действительно, когда мы приходим, допустим, в музей современного искусства,
то это частая история. Но мне кажется, что в театре такие бумажки-пояснения не
нужны. Мне кажется, что театр – это такая уникальная ситуация, вещь, которая
происходит здесь и сейчас, которая большая никогда не произойдет. И она или
произойдет, или не произойдет. А объяснять, что должно произойти, почему должно
произойти и что это значит, заранее говорить: "Дорогой мой, сейчас будет
проходить вот это, вот это и вот это…"
П.Д.:
"Увидеть надо так-то, так-то и так-то". Да?
Д.В.:
Да. Мне кажется, это не совсем верно. Интереснее, когда люди выходят с разными
мнениями…
П.Д.:
И начинают обсуждать: "А что увидел ты?" Да?
Д.В.:
Да, бывает так. А иногда ничего не говорят. А иногда говорят, что… Допустим,
какие-то наши спектакли работают, как бомба замедленного действия. То есть ты
пришел, посмотрел – вроде бы ничего не произошло.
П.Д.:
И понял через месяц.
Д.В.:
Да, потом через какое-то время какое-то эхо начинает звучать. По-разному. Но
ситуация какого-то объяснения, мне кажется, заранее задает такой маршрут
магистральный, по которому нужно идти человеческой мысли. Мне кажется,
интереснее, собственно говоря, отсутствие каких-то таких магистралей и дорог.
П.Д.:
"Принципиальная творческая позиция "театра post" – работа
исключительно с текстами современных авторов", – так сказано на вашем
сайте. И все же вы ориентируетесь на своего зрителя, когда выстраиваете
репертуар, или наоборот – сначала выбираете материал, а затем уже понимаете,
для кого он?
У
нас есть один спектакль, в котором нет актеров. И я делаю этот спектакль без
репетиций, поскольку репетировать не с кем. Функцию создателя спектакля берут
на себя зрители, зрители являются людьми, которые делают спектакль.
Д.В.:
Честно говоря, когда мы делаем что-то, мы никогда не думаем, для кого это мы
делаем.
П.Д.:
Вот она – особенность современного искусства, мне кажется.
Д.В.:
Нет, это не вопрос современного искусства. Когда мы говорим про массовое
искусство, безусловно, оно занимается тем, что там есть какое-то
таргетирование, есть какая-то целевая аудитория и прочее. Но в нашем случае мы,
честно говоря, делаем просто то, что нам интересно. Это, мне кажется, такая
основная вещь. А потом просто включается математика, и ты понимаешь, что если,
допустим, тебе интересно, то есть большая доля вероятности, что хотя бы еще
одному человеку это интересно, который придет, который не принимал участия в
создании спектакля, но который приходит, вступив в диалог со спектаклем. В
нашем случае происходит так. Не знаю, как должно, но в нашем случае это так.
П.Д.:
Какая работа, какой спектакль вам как режиссуру и основателю театра дался
сложнее всего?
Д.В.: В
каждой работе есть свои сложности и свои легкости, и это абсолютно нормально.
Но дело в том, что у нас
есть, допустим, один спектакль, в котором нет актеров. И я делаю этот спектакль
без репетиций, поскольку актеров нет, репетировать не с кем. Я делал
разные медиа, монтировал звук, видео и прочее. Это спектакль по тексту Джона
Кейджа "Лекция о нечто". У нас такая дилогия: "Лекция о
ничто" – там актеры есть; а в "Лекции о нечто" актеров нет, и функцию создателя спектакля
берут на себя зрители, зрители являются людьми, которые делают спектакль.
И поскольку не было репетиций, это мне было даже не то чтобы сложно, а как-то,
не знаю, грустно, что ли, потому что мне нравится репетировать, просто нравится
поработать с актерами, с которыми мы работаем в театре, с моими друзьями.
П.Д.:
А насколько большая у вас труппа сегодня? И кто эти люди?
Д.В.:
Скажем так, эта история зависит от проекта, от спектакля. Самый большой спектакль
на данный момент, который у нас сейчас идет, который принимает участие в
фестивале "TERRITORIЯ" в Москве, – спектакль "Поле" по
тексту Павла Пряжко. В нем заняты 7 актеров. Это для нас сейчас наш
потолок. Вот у нас есть спектакль, в котором 7актеров, и для нас это много.
П.Д.:
Может ли театр обходиться без сцены? У нас в гостях – основатель и режиссер
"театра post"
Дмитрий Волкострелов.
В
свое время вы озадачили критиков спектаклем из 535фотографий, спектаклями длительностью 7минут и 6часов и даже оперной постановкой в
подвале башни "Федерация". Скажите, а вы действуете во имя или
вопреки?
Д.В.:
Мне кажется, во имя. Вопрос: во имя чего? На самом деле все работы, которые вы
перечислили, получились такими из-за того, что текст и материал, с которым мы
работали, вот он был такой.
Спектакль "Солдат" по тексту Павла Пряжко… Павел
Пряжко – это, на мой взгляд, один из самых интересных сегодня драматургов,
пишущих на русском языке. Спектакль "Солдат" действительно длился 7минут. Дело в том, что текст, который
мне прислал Павел, состоял из двух предложений, текст пьесы состоял из двух
предложений. И исходя из этого, из такой длительности текста… Но на самом деле
большая история за этими двумя фразами работает. Спектакль назывался
"Солдат", и там очень мощно работал контекст, который мы знаем, –
контекст русской армии сегодняшней, современной. Это была история о том, как
солдат не вернулся в армию. И поскольку текст был такой длины – соответственно,
спектакль был вот такой.
Спектакль по Равенхиллу "Shoot/Get Treasure/Repeat" – шестичасовой. Но Равенхилл
написал эпический цикл, состоящий из 16 коротких пьес. Это была рефлексия
на 11 сентября и на то, что происходило после – вот эта война цивилизаций,
которая на самом деле сегодня вновь звучит. К сожалению, этот спектакль
по-прежнему не теряет своей актуальности. Мы поняли, что мы не можем эти пьесы
как-то играть драматически, и искали какие-то музейные способы отстранения по
отношению к этому тексту, скажем так, возможности инсталлирования этого текста
в пространстве музея. Мы этот спектакль играли в музеях.
П.Д.:
А как вы выбираете площадку и город, в котором показывают тот или иной
спектакль? Или площадка выбирает вас?
Д.В.:
Все премьеры у нас происходили в Петербурге, потому что мы петербургский театр.
Потом возможны какие-то поездки на фестивали. Площадки? Бывает по-разному.
Бывают ситуации, когда ты находишься в каком-то пространстве какое-то время…
Вот у нас был в прошлом году проект временного театра. Нам просто на месяц дали
помещение, в котором мы могли работать и показывать свои спектакли. И мы
решили, поскольку у нас было время какое-то, мы поняли, что хотим сыграть
премьеру в этом пространстве.
П.Д.:
А почему вы выбрали театр, а не кино, не другие виды современного искусства?
Д.В.:
Если честно говорить, изначально у меня не было какого-то осознанного выбора,
так как-то произошло в силу ряда обстоятельств личных, жизненных и так далее.
Но я на самом деле очень рад, что это произошло так, а не иначе, и что именно
театр. Потому что мне кажется, что театр сегодня (может быть, и всегда) вбирает
в себя все – и кино, и современное искусство. Все что угодно может быть
театром. Мне кажется, это очень важная вещь. А другая самая главная вещь: театр
– это вещь, которая происходит здесь и сейчас и больше не случится никогда. Мне
кажется, это настолько про нашу жизнь, про человека, что я крайне рад, что это
театр все-таки, а не что-то другое.
П.Д.:
В интервью журналу "Сноб" вы сказали: "Нам важно ставить зрителя
в тупик". А вы не боитесь, что этот зритель на вас обидится?
Д.В.:
Это было такое громкое заявление, что нам важно не только ставить зрителя в
тупик, а нам важно и открывать какие-то пространства. А вообще мне кажется, что
обижаться – это последнее, чем можно заниматься в этой жизни.
П.Д.:
Тем более в искусстве.
Д.В.:
Тем более в искусстве, да. Это абсолютно бессмысленная вещь. Тем более что
действительно мы не стараемся никого обидеть, не стараемся как-то поставить в
тупик. Имеется в виду… Нет, на самом деле не в тупик, а, наверное, скорее
открыть какие-то новые пространства и новые возможности. Вот это важно.
П.Д.:
Дмитрий, большое спасибо, что открыли сегодня для наших телезрителей
"театр post",
а главное – объяснили, что театр может существовать и без сцены, и без здания.
Главное – команда и идея. Творческой свободы вам и преданных зрителей! И пусть
они на вас никогда не обижаются.
Д.В.:
Спасибо.
П.Д.:
Сегодня у нас в гостях был основатель и режиссер "театра post" Дмитрий Волкострелов.
Дмитрий Волкострелов: Все что угодно может быть театром