Павел Давыдов: "Театр начинается с вешалки". Эта крылатая фраза принадлежит одному из основателей Московского художественного театра Константину Станиславскому. Сегодня многие воспринимают этот афоризм в буквальном смысле. Однако театралы напоминают, что театр начинается с вешалки только потому, что с самого первого шага диктует свои условия, необходимые для нахождения в этом храме культуры. Но что делать, когда у театра нет ни того, ни другого – ни вешалки, ни здания, ни сцены? В 2011году в Петербурге появилась независимая театральная группа "театр post", она объединила команду молодых актеров. Их цель – сближение актуального искусства и театра, поиск нового театрального языка и исследование современного мира театральными средствами. Сегодня у нас в гостях основатель и режиссер "театра post" Дмитрий Волкострелов. Дмитрий, здравствуйте. Дмитрий Волкострелов: Здравствуйте. П.Д.: Так с чего же начинается театр для вашего зрителя? Д.В.: Мне кажется, что наверняка не с вешалки. П.Д.: Потому что у вас ее нет? Д.В.: Нет, на самом деле она есть, конечно, буквально физически. Хотя иногда бывают случаи, когда действительно в помещении холодно, где мы играем спектакль, и мы рекомендуем зрителям не сдавать одежду в гардероб, а остаться в куртке. П.Д.: Мне вообще не понятно, как театр может существовать без сцены, без здания. Д.В.: Мне кажется, что очень даже может. На самом деле в этом нет ничего необычного, сложного, непривычного и страшного лично для меня. Мне как раз кажется интересным, когда театр существует в каком-то другом контексте, в другом пространстве. И зритель, приходя в такое другое пространство, может быть, заранее готов к чему-то неизвестному. Потому что когда ты приходишь в здание с колоннами по протоптанной дороге, в хороший репертуарный театр (а у нас есть в стране хорошие репертуарные театры), ты знаешь репертуар этого театра и прочее. А когда ты приходишь в какое-то неизвестное пространство, в какой-то не очень знакомый театр, где какие-то незнакомые имена, незнакомые драматурги, мне кажется, что это ситуация такого неизвестного – и появляется некая внутренняя готовность к какому-то открытию. Не знаю, мне так кажется, я надеюсь на это. П.Д.: Наверное, вопрос этот задают вам часто, но все-таки я его озвучу. Скажите, почему театр называется "post", причем на английском языке? И как раз с английского это слово можно перевести по-разному. Мне как раз интересно расширить поле смысловое. Мне интересно, чтобы каждый человек сам для себя определял и решал, почему это называется "post", а не как-то иначе. Д.В.: Конечно, есть какие-то очевидные трактовки, которые я на самом деле не стал бы здесь употреблять. Нет, можно вспомнить постдраматический театр, постмодернизм, постпостмодернизм. Есть много разных "постов". С другой стороны – "почта". С другой стороны – "post" как "пост", на русском языке. Много есть вариантов. На самом деле я бы не стал говорить, что именно этот вариант верный. Мне, допустим, еще очень нравится вариант: "post" – это как сокращение от "power on self-test" (самотестирование электронного устройства после его включения). Это тоже вариант. Почему нет? Мне как раз интересно расширить поле смысловое. Мне интересно, чтобы каждый человек сам для себя определял и решал, почему это называется "post", а не как-то иначе. П.Д.: А в связи с этим, как вы считаете, современный театр требует неких объяснений, некой инструкции, подготовки зрителя? Д.В.: Да, действительно, когда мы приходим, допустим, в музей современного искусства, то это частая история. Но мне кажется, что в театре такие бумажки-пояснения не нужны. Мне кажется, что театр – это такая уникальная ситуация, вещь, которая происходит здесь и сейчас, которая большая никогда не произойдет. И она или произойдет, или не произойдет. А объяснять, что должно произойти, почему должно произойти и что это значит, заранее говорить: "Дорогой мой, сейчас будет проходить вот это, вот это и вот это…" П.Д.: "Увидеть надо так-то, так-то и так-то". Да? Д.В.: Да. Мне кажется, это не совсем верно. Интереснее, когда люди выходят с разными мнениями… П.Д.: И начинают обсуждать: "А что увидел ты?" Да? Д.В.: Да, бывает так. А иногда ничего не говорят. А иногда говорят, что… Допустим, какие-то наши спектакли работают, как бомба замедленного действия. То есть ты пришел, посмотрел – вроде бы ничего не произошло. П.Д.: И понял через месяц. Д.В.: Да, потом через какое-то время какое-то эхо начинает звучать. По-разному. Но ситуация какого-то объяснения, мне кажется, заранее задает такой маршрут магистральный, по которому нужно идти человеческой мысли. Мне кажется, интереснее, собственно говоря, отсутствие каких-то таких магистралей и дорог. П.Д.: "Принципиальная творческая позиция "театра post" – работа исключительно с текстами современных авторов", – так сказано на вашем сайте. И все же вы ориентируетесь на своего зрителя, когда выстраиваете репертуар, или наоборот – сначала выбираете материал, а затем уже понимаете, для кого он? У нас есть один спектакль, в котором нет актеров. И я делаю этот спектакль без репетиций, поскольку репетировать не с кем. Функцию создателя спектакля берут на себя зрители, зрители являются людьми, которые делают спектакль. Д.В.: Честно говоря, когда мы делаем что-то, мы никогда не думаем, для кого это мы делаем. П.Д.: Вот она – особенность современного искусства, мне кажется. Д.В.: Нет, это не вопрос современного искусства. Когда мы говорим про массовое искусство, безусловно, оно занимается тем, что там есть какое-то таргетирование, есть какая-то целевая аудитория и прочее. Но в нашем случае мы, честно говоря, делаем просто то, что нам интересно. Это, мне кажется, такая основная вещь. А потом просто включается математика, и ты понимаешь, что если, допустим, тебе интересно, то есть большая доля вероятности, что хотя бы еще одному человеку это интересно, который придет, который не принимал участия в создании спектакля, но который приходит, вступив в диалог со спектаклем. В нашем случае происходит так. Не знаю, как должно, но в нашем случае это так. П.Д.: Какая работа, какой спектакль вам как режиссуру и основателю театра дался сложнее всего? Д.В.: В каждой работе есть свои сложности и свои легкости, и это абсолютно нормально. Но дело в том, что у нас есть, допустим, один спектакль, в котором нет актеров. И я делаю этот спектакль без репетиций, поскольку актеров нет, репетировать не с кем. Я делал разные медиа, монтировал звук, видео и прочее. Это спектакль по тексту Джона Кейджа "Лекция о нечто". У нас такая дилогия: "Лекция о ничто" – там актеры есть; а в "Лекции о нечто" актеров нет, и функцию создателя спектакля берут на себя зрители, зрители являются людьми, которые делают спектакль. И поскольку не было репетиций, это мне было даже не то чтобы сложно, а как-то, не знаю, грустно, что ли, потому что мне нравится репетировать, просто нравится поработать с актерами, с которыми мы работаем в театре, с моими друзьями. П.Д.: А насколько большая у вас труппа сегодня? И кто эти люди? Д.В.: Скажем так, эта история зависит от проекта, от спектакля. Самый большой спектакль на данный момент, который у нас сейчас идет, который принимает участие в фестивале "TERRITORIЯ" в Москве, – спектакль "Поле" по тексту Павла Пряжко. В нем заняты 7 актеров. Это для нас сейчас наш потолок. Вот у нас есть спектакль, в котором 7актеров, и для нас это много. П.Д.: Может ли театр обходиться без сцены? У нас в гостях – основатель и режиссер "театра post" Дмитрий Волкострелов. В свое время вы озадачили критиков спектаклем из 535фотографий, спектаклями длительностью 7минут и 6часов и даже оперной постановкой в подвале башни "Федерация". Скажите, а вы действуете во имя или вопреки? Д.В.: Мне кажется, во имя. Вопрос: во имя чего? На самом деле все работы, которые вы перечислили, получились такими из-за того, что текст и материал, с которым мы работали, вот он был такой. Спектакль "Солдат" по тексту Павла Пряжко… Павел Пряжко – это, на мой взгляд, один из самых интересных сегодня драматургов, пишущих на русском языке. Спектакль "Солдат" действительно длился 7минут. Дело в том, что текст, который мне прислал Павел, состоял из двух предложений, текст пьесы состоял из двух предложений. И исходя из этого, из такой длительности текста… Но на самом деле большая история за этими двумя фразами работает. Спектакль назывался "Солдат", и там очень мощно работал контекст, который мы знаем, – контекст русской армии сегодняшней, современной. Это была история о том, как солдат не вернулся в армию. И поскольку текст был такой длины – соответственно, спектакль был вот такой. Спектакль по Равенхиллу "Shoot/Get Treasure/Repeat" – шестичасовой. Но Равенхилл написал эпический цикл, состоящий из 16 коротких пьес. Это была рефлексия на 11 сентября и на то, что происходило после – вот эта война цивилизаций, которая на самом деле сегодня вновь звучит. К сожалению, этот спектакль по-прежнему не теряет своей актуальности. Мы поняли, что мы не можем эти пьесы как-то играть драматически, и искали какие-то музейные способы отстранения по отношению к этому тексту, скажем так, возможности инсталлирования этого текста в пространстве музея. Мы этот спектакль играли в музеях. П.Д.: А как вы выбираете площадку и город, в котором показывают тот или иной спектакль? Или площадка выбирает вас? Д.В.: Все премьеры у нас происходили в Петербурге, потому что мы петербургский театр. Потом возможны какие-то поездки на фестивали. Площадки? Бывает по-разному. Бывают ситуации, когда ты находишься в каком-то пространстве какое-то время… Вот у нас был в прошлом году проект временного театра. Нам просто на месяц дали помещение, в котором мы могли работать и показывать свои спектакли. И мы решили, поскольку у нас было время какое-то, мы поняли, что хотим сыграть премьеру в этом пространстве. П.Д.: А почему вы выбрали театр, а не кино, не другие виды современного искусства? Д.В.: Если честно говорить, изначально у меня не было какого-то осознанного выбора, так как-то произошло в силу ряда обстоятельств личных, жизненных и так далее. Но я на самом деле очень рад, что это произошло так, а не иначе, и что именно театр. Потому что мне кажется, что театр сегодня (может быть, и всегда) вбирает в себя все – и кино, и современное искусство. Все что угодно может быть театром. Мне кажется, это очень важная вещь. А другая самая главная вещь: театр – это вещь, которая происходит здесь и сейчас и больше не случится никогда. Мне кажется, это настолько про нашу жизнь, про человека, что я крайне рад, что это театр все-таки, а не что-то другое. П.Д.: В интервью журналу "Сноб" вы сказали: "Нам важно ставить зрителя в тупик". А вы не боитесь, что этот зритель на вас обидится? Д.В.: Это было такое громкое заявление, что нам важно не только ставить зрителя в тупик, а нам важно и открывать какие-то пространства. А вообще мне кажется, что обижаться – это последнее, чем можно заниматься в этой жизни. П.Д.: Тем более в искусстве. Д.В.: Тем более в искусстве, да. Это абсолютно бессмысленная вещь. Тем более что действительно мы не стараемся никого обидеть, не стараемся как-то поставить в тупик. Имеется в виду… Нет, на самом деле не в тупик, а, наверное, скорее открыть какие-то новые пространства и новые возможности. Вот это важно. П.Д.: Дмитрий, большое спасибо, что открыли сегодня для наших телезрителей "театр post", а главное – объяснили, что театр может существовать и без сцены, и без здания. Главное – команда и идея. Творческой свободы вам и преданных зрителей! И пусть они на вас никогда не обижаются. Д.В.: Спасибо. П.Д.: Сегодня у нас в гостях был основатель и режиссер "театра post" Дмитрий Волкострелов.