Павел Давыдов: Девятилетняя девочка спрыгнула с крыши многоэтажки. В Югре ребенок нарисовал кита, поднялся на крышу и совершил самоубийство. В Уссурийске шестнадцатилетняя девушка бросилась под поезд. Почти ежедневно в средствах массовой информации и соцсетях появляются сообщения о самоубийствах подростков или о попытках суицида. Тенденция к увеличению числа самоубийств и к резкому его омоложению отмечается во всем мире. В России за год произошли сотни подобных случаев среди детей и подростков, большинство из них состояли в так называемых "группах смерти". Эту тему мы сегодня обсудим с экспертами. У нас в гостях Александр Невеев – кандидат психологических наук, эксперт по сектам и культам. Александр, здравствуйте. Александр Невеев: Здравствуйте. Павел Давыдов: Ия Пирская – практикующий психолог из Саратова. Ия, приветствую вас. Ия Пирская: Здравствуйте. Павел Давыдов: Александр Шепилов – руководитель постоянного представительства Челябинской области при Правительстве России, секретарь Комиссии Совета Федерации по развитию информационного общества. Александр, здравствуйте. Александр Шепилов: Здравствуйте. Павел Давыдов: И Сергей Пестов – руководитель некоммерческой организации "Интернациональный центр спасения детей от киберпреступлений" из города Рязани. Сергей, здравствуйте. Сергей Пестов: Здравствуйте. Павел Давыдов: Уважаемые эксперты, прежде чем мы начнем наш сегодняшний разговор, предлагаю посмотреть сюжет из Ульяновской области. Там уже почти год работает общественная организация "Стоп кит", противостоящая группам смерти и ресурсам, распространяющим информацию, которая может нанести вред ребенку. Благодаря местным активистам закрыто несколько сообществ, пропагандирующих подростковый суицид. СЮЖЕТ Павел Давыдов: Действительно, не проходить мимо. Тем более что за минуту до трагедии можно спасти человеческую жизнь. Сергей, я хочу начать с вас. Извините, что прошу рассказать об этом, но, возможно, ваша история убережет другие семьи от трагедии. Сергей Пестов: 9 января 2016 года случилась страшная трагедия – погибла наша дочь Диана. Мы находились в это время с супругой дома, как бы ее ждали. Это был последний день каникул. И мы созванивались с ней, но она сказала, что как бы уже подъезжает. Но уже не вернулась. Потом позвонили подруге. Оказалось, что Диана погибла. Мы с супругой поехали в местное ОВД. Конечно, первое время мы ничего понять не могли. Через какое-то время мы встретились с женщиной, у которой тоже произошла трагедия накануне, 25 декабря, с Ангелиной Давыдовой. Начали общаться и где-то в процессе общения начали выявлять, что есть общие черты у детей, несмотря на разницу в возрасте. Ангелине было 12 лет, Диане было 16 лет. Начали обращаться к специалистам на уровне психиатрии детской, к примеру, к специалистам, которые работают в области обеспечения информационной безопасности различных силовых структур. Мы выявили на тот момент порядка 130 детей и подростков, которые погибли по всей стране. Вообще на момент, когда мы увозили материал в Главное следственное управление криминалистики, было около 200 детей. Павел Давыдов: Сергей, позвольте уточню. Вы понимали, что ваш ребенок меняется, и вообще эту трагедию можно было бы предотвратить? Или в той ситуации, когда человек не знает, говорить об этом невозможно? Сергей Пестов: Вы знаете, я, наверное, возвращался и возвращаюсь постоянно к этому вопросу. Скажу примерно так, может быть, аллегорией. У нас есть автобус. Этот автобус некачественно сделан или имеет какие-то определенные поломки, или изношен. Мы в этот автобус садим детей. И вот он едет, а водитель не соблюдает никаких правил движения, потому что либо их нет, либо он их не знает, или не хочет соблюдать, или не слышит. И в этом же автобусе могут ехать люди, которые хотят этим детям сделать вред. Павел Давыдов: То есть, одним словом, это трагическая случайность? Сергей Пестов: Это не случайность. Это то, что должно было произойти, закономерность. Как ни страшно будет сказано, но это закономерность в той ситуации, в том обществе, в котором идет именно пролонгирование культа смерти, с одной стороны, культа деструктивного разрушения личности. Соответственно, идет деанонимизация Интернета. Эта анонимность позволяет преступникам безнаказанно действовать в этом поле. Павел Давыдов: Александр, вы согласны с этим мнением? Вы специалист по сектам и культам. Александр Невеев: Да. Вы знаете, я хочу сказать, что, конечно, я согласен. И когда мы находимся в Интернете, мы думаем, что у нас все хорошо и замечательно. Изначально ребенок заходит в Интернет, думая, что там свободная зона, качественный контент, который создают такие же подростки, как он. На самом деле это не так. Профессионалы, дяди, возможно, из АНБ, возможно, из ЦРУ, возможно, это какие-то умельцы просто – они создают контент таким образом, чтобы ребенок начал считать своих родителей дураками, начал считать взрослый мир родителей каким-то странным и глупым, начал считать традиционные ценности отжившими. И вот так постепенно ребенок оказывается в ситуации, когда ему говорят: "Ты должен будешь пройти 50 заданий, чтобы стать членом нашего сообщества". И ребенок вовлекается в этот процесс. Существует всем известный феномен психологический, "нога в дверях" он называется: когда мы делаем маленький шажочек к человеку, нам потом легче сделать и второй, и третий шаг. И изначально просят вроде какую-то ерунду: "Погуляй, пожалуйста, рядом с рельсами железной дороги и сделай там селфи". Потом задания усложняются: "Залезь на подъемный кран и там себя сфотографируй". Для чего все это делается? Понимаете, какие существуют риски, когда вы ходите по железной дороге, когда вы залезаете на крышу, на кран? Вы умираете. Если вы считаете, что этих детей никто не контролирует и не ведет их уже в реальном мире, – вы тоже заблуждаетесь. Сейчас это все отслеживается. Но дело в том, что и технические средства не нужны, потому что ребенок сам говорит в этом чате, в этой группе, куда он пойдет, что он сделает. Поэтому отследить его проблемы и труда не составляет. И если он вдруг оттуда падает, то это очень быстро тиражируется по соцсетям. Вот трагической случай Рины Полянковой. Сергей, вы знакомы с родителями? Сергей Пестов: Да. Александр Невеев: Простая девочка написала пост "ня пока", одела на себя черно-красную футболку, легла на рельсы – ей отрезало голову. Каким образом эта фотография оказалась растиражирована по Интернету тут же? Павел Давыдов: Скажите, пожалуйста, Ия, вопрос к вам, родитель без психологического образования может понять, что с ребенком что-то не так, во что-то он ввязался, кто-то на него оказывает влияние? Ия Пирская: Он не может. Нужно ребенку доверять, с доверием относиться. Дело в том, что сейчас современные родители пытаются контролировать ребенка во всем – так же, как они пытаются друг друга контролировать и все остальное прочее. Они стараются держать под жесточайшим контролем ребенка и контролировать каждый его шаг. Это с одной стороны. А ребенок хочет доверия, он хочет свободы. И это наряду с никчемностью, какой себя ощущают почти все современные дети, 99%. Это в них поддерживает и школа, куда они ходят, и дома, потому что… Как общаются с ребенком в основном родители? Сколько раз они его за день похвалят? Сколько раз они ему скажет "какой ты замечательный", "какой ты хороший", даже если он сделал что-то не так? Нет, там будет сплошная критика. И хорошо, если не оскорбления. Там будет осуждение, там будет "уйди с глаз долой". Вот они и уходят с глаз долой в группы – туда, где их принимают, где привечают, где говорят им… Хотя бы они чувствуют там себя нужными. И опять другая сторона. Если есть ощущение никчемности, ненужности, то обязательно вырабатывается потребность доказать собственную значимость. И они идут ее доказывать. И вот эти группы – это следствие того, что творится с нашим миром. Это проблема социума, в общем-то, а не семьи конкретной отдельной и не школы отдельной, а всего социума. Павел Давыдов: Но страдают-то конкретные семьи и уходят люди. Ия Пирская: Страдают те семьи, где совершенно отсутствует уважение к себе. Сергей Пестов: Вот вы не правильно говорите. Потому что мы объединили тех родителей, у которых погибли дети. У нас в нашем сообществе родительском есть и свое волонтерское движение, и мы работаем конкретно на предотвращение тоже вот этих вещей. Скажу, что и по вашей области тоже есть, только вы об этом не знаете. Мы просим СМИ как можно меньше говорить на эту тематику, чтобы ее не привлекать и не пропагандировать. Ия Пирская: Абсолютно правильно, совершенно верно. Сергей Пестов: Вот это все разрастается, и оно разрастается со страшной силой. Павел Давыдов: Простите, я вас на секунду прерву. Александр, а вы же один из основателей курса кибербезопасности в школах. Вы разделяете такой подход Сергея? Александр Шепилов: Нет, я не готов с этим согласиться целиком. Я, может быть, для кого-то открою новость или не новость, но мир вообще небезопасен. Ия Пирская: Да, согласна. Александр Шепилов: И детям после того, как они вырастут, им предстоит жить в этом небезопасном мире. Павел Давыдов: Причем самостоятельно, как правило. Александр Шепилов: Ну, естественно, абсолютно самостоятельно. И если мы будем растить их в таких стерильных условиях, абсолютно безопасных… Ия Пирская: В колпаках. Александр Шепилов: …а потом они выйдут в этот мир, то совершенно не понятно, как они себя в нем будут чувствовать. В моем понимании они, скорее, следствие, потому что эти группы эксплуатируют действительно те вещи, о которых говорила Ия. Они эксплуатируют недостаток любви, который испытывают дети. Они эксплуатируют какую-то неуверенность в себе, какие-то их сложные жизненные ситуации, в которых дети оказались. И если вы посмотрите… Ия Пирская: И что они боятся рассказать своим родителям, прийти к ним. Александр Шепилов: Конечно. Ия Пирская: Их сразу тут же: "Ах, ты такой…" Ну, осуждение. Александр Шепилов: Если вы посмотрите статистику по детским самоубийствам безотносительно причин в разрезе регионов России, например, и наложите эти данные на статистику по проникновению сети "Интернет", то… Павел Давыдов: И что мы увидим? Александр Шепилов: …то вы увидите, что, например, в Москве, где, пожалуй, максимальное проникновение сети "Интернет" в домохозяйства, уровень детских самоубийств значительно ниже, чем в некоторых других регионах, где с Интернетом все гораздо хуже. Павел Давыдов: А вы знаете причину? Потому что уровень жизни в Москве… Ия Пирская: Намного выше, намного выше. Павел Давыдов: Выше. Сергей Пестов: Дело в том, если касаться статистики… Статистика за прошлый год вообще на самом деле отсутствует. Я статистику услышал от главы Следственного комитета, когда он на лекции со студентами рассказывал. Вот это реальная статистика, которую представил Следственный комитет. Александр Иванович Бастрыкин сказал, что 400 детей за прошлый год только в Москве и в Московской области погибло. Это та цифра, которая реально была озвучена. Почему мы не имеем статистики? Я вам объясняю. Данные ВОЗ собираются, берут судебно-медицинские экспертизы: от повешения у нас умерло столько-то детей, от падения с высоты – столько-то, неосторожное обращение на транспорте – столько-то. Где реальная картина? То есть, соответственно, то, что касается так называемых суицидов – это не суициды, а это убийства, потому что при расследовании многих материалов уголовных дел, я вам скажу, некоторые следователи позицию имеют однозначную: 105-я, часть 2-я, "Убийство", манипулирование ребенком. Александр Невеев: Хотелось бы сразу прокомментировать то, что было сказано. Дело в том, что, конечно, детей нужно воспитывать так, чтобы они были готовы к жизни во взрослом мире. Но, вы меня простите, одно дело – быть готовым к жизни во взрослом мире, а совсем другое дело, когда ты сталкиваешься с профессионалами, которые тебя обрабатывают и склоняют тебя к суициду. Понимаете? Вот сегодня Интернет, как египетское дорожное движение: никто не соблюдает правил, нет никакого контроля. Александр Шепилов: Нет конечно. Это неправда. Ну конечно, это неправда. Александр Невеев: Любой старый человек может сделать себе 12 фейков. Перекладывать всю ответственность на родителей здесь – ну, это вопрос дилетантизма. Александр Шепилов: Еще раз, подождите. Никто на родителей ответственность всю не перекладывает. Вопрос не в связи суицидов с пабликами, а в том, что когда вы берете статистику по всем суицидам, берете статистику по проникновению Интернета… Александр Невеев: Вот конкретно вы в статистике ничего не понимаете. Александр Шепилов: А вы понимаете? Александр Невеев: Хотите я вам это продемонстрирую? Александр Шепилов: А вы понимаете, да? Александр Невеев: Вы сами это продемонстрировали. Александр Шепилов: Подождите… Александр Невеев: Вы на всю страну сейчас сказали, что в Москве уровень суицидов ниже. Александр Шепилов: Связи между уровнем детских самоубийств и уровнем проникновения Интернета, прямой связи нет. И здесь связь именно та, о которой сказали вы – это связь с качеством жизни и с уровнем жизни. Поэтому если мы хотим решить проблему детских суицидов, мы в первую очередь должны работать с качеством жизни детей и с уровнем жизни. Это первопричина. Далее одна из серьезнейших причин, которая действительно приводит к проблемам в семье и побуждает детей к таким поступкам, – это алкоголизм. Алкоголизм среди родителей, алкоголизм в семье… Сергей Пестов: Я алкоголик, да? Потенциально вы сказали… Александр Шепилов: Еще раз, Сергей… Сергей Пестов: Об этом мне говорят вот те тролли, которые сидят в Интернете. Александр Шепилов: Нет, подождите, Сергей… Сергей Пестов: Они говорят: "Он вообще ушел из семьи на последней стадии". Александр Шепилов: Сергей… Сергей Пестов: Подождите секунду. И я вам еще сотню родителей таких покажу, которые доктора наук, которые медики, которые не употребляют алкоголь, примерно воспитывали своих детей, которые покупали айфоны по первому запросу, еще что-то. Уровень жизни. О чем вы говорите? Вы правда не понимаете, о чем вы говорите. Александр Шепилов: Сергей… Александр Невеев: Человек хочет поднимать уровень жизни на селе, понимаете. Он хочет всерьез… Сергей Пестов: Он сравнивает конкретно детей и взрослых. Ребенку мы сигареты не предлагаем. Мы не предлагаем ему водку ни в коем случае. Почему вы то же самое предлагаете, чтобы мы дали в свободном доступе? Мы даем это в этом Интернете, понимаете, в тех соцсетях, которые работают на деструктив, которые идут на разрушение государства и общества. Так работают секты. Так работают конкретно секты. Об этом провел исследование Следственный комитет. Об этом провели исследование Министерство внутренних дел, Федеральная служба безопасности. Павел Давыдов: Подождите, я вам хочу привести слова Сергея Колесникова, руководителя группы жизни "Стоп кит" из Ульяновской области, героя сюжета, который мы видели. Он сказал следующее: "Сегодня толком никто не контролирует деятельность таких сообществ". Александр Невеев: Не только таких. Павел Давыдов: Александр, вы согласны с этим, что нет как такового контроля? Александр Шепилов: Деятельность сообществ контролировать нельзя, потому что это сообщества. Группы… Сергей Пестов: Секундочку! Александр Шепилов: Подождите… Сергей Пестов: Есть правила определенные в VK. Александр Шепилов: Остановитесь, пожалуйста. Пожалуйста, подождите. Сергей Пестов: Я им конкретно пишу… Павел Давыдов: Давайте мы выслушаем… Александр Шепилов: Сергей… Сергей Пестов: Нет, секунду! Александр Шепилов: Нет, подождите. Сергей Пестов: Я вам отвечу на вопрос. Александр Шепилов: Сергей, вы можете остановиться или нет? Александр… Александр Невеев: У нас существует масса законов, которые позволяют контролировать контент, где бы он ни был. Паблики можно и нужно контролировать. Александр Шепилов: Александр… Александр Невеев: Другое дело, что вот такие чиновники, во-первых, некомпетентные, а во-вторых, им это не надо, потому что там взятки не получишь. Павел Давыдов: Минутку! Александр Невеев: Контролировать паблики в соцсетях можно. Вот и все. Александр Шепилов: Павел… Павел Давыдов: Пожалуйста, ваше мнение. Александр Шепилов: Сообщества состоят из людей. Нельзя контролировать людей. Но действительно можно запрещать контент, который является запрещенным, в соответствии с законодательством Российской Федерации. Для этого есть Роскомнадзор, для этого есть правоохранительные органы. Они этим занимаются. Об этом говорил Сергей. Действительно, когда выявляются такие группы, они блокируются Роскомнадзором по заявлению соответствующих органов. Павел Давыдов: Ия, скажите, пожалуйста… Вы практикующий психолог. В вашей практике часто встречаются случаи, когда необходимо работать с детьми, которые находятся на грани фактически? Ия Пирская: С детьми – никогда. Павел Давыдов: С родителями? Ия Пирская: Только с родителями. Павел Давыдов: Вот. Пожалуйста, расскажите об этом. Ия Пирская: Никогда с детьми до 16 лет. Все вот эти группы – "Синий кит", еще (чтобы не называть их) – это все следствие. Понимаете, следствие. Причина другая. Причина в том, как родители сейчас… в какой они сами обстановке. Я прекрасно понимаю, что им надо выживать, им надо заботиться о своем ребенке, им надо кормить семью, им надо содержать. То есть они все свои силы и усилия пускают на зарабатывание средств. Я не говорю, что это все. Но так речь идет опять же не обо всех детях России и СНГ, а речь идет о единицах. И вот про эти единицы. Сергей Пестов: Не о единицах. У нас сотни этих детей. Ия Пирская: Ну, сотни. Но это не миллионы. Это не массово. Сергей Пестов: А, вы говорите, как один из генералов МВД: "1% – это ерунда". Ия Пирская: Я не говорю, что это ерунда. Сергей Пестов: А для меня целая жизнь этого ребенка – это трагедия. Ия Пирская: Я знаю. Сергей Пестов: Это больше, чем мировая война. Понимаете? Вот и все! Ия Пирская: Я меньше всего хочу задеть ваши чувства. Я просто хочу сказать, что начинать нужно с родителей. И сейчас передача затеяна для того, чтобы они услышали – каждый – то, что хочет услышать: кто-то от вас, кто-то от вас, кто-то от вас, а кто-то от меня. Александр Невеев: У меня тогда вопрос сразу. Вы вообще в курсе, что в подростковом возрасте ребенок от родителей отделяется? Ия Пирская: Естественно, естественно. Александр Невеев: Вы в курсе, что в подростковом возрасте задача ребенка – это отделиться от родителей? Ия Пирская: Отделиться полностью, абсолютно полностью. Александр Невеев: Как вы предлагаете в этих условиях родителю следит за ребенком и добиваться с ним общего языка и так далее? Ия Пирская: Вот. Речь опять идет о том, что следить. Александр Невеев: Где он этих сверстников находит? Он их и находит в этих пабликах. Поэтому родители тут помочь мало могут. Ия Пирская: Так я к тому и веду. Кто его отделил от семьи? И почему вы считаете, что это у всех так массово? Александр Невеев: А что значит – кто отделил? Это закономерное развитие психики. Ия Пирская: Да не у всех так. Александр Невеев: Вы почитайте Леонтьева, Давыдова. Ия Пирская: А зачем мне их читать, если практика есть? У многих по-другому. Александр Невеев: Вы в каком вузе-то учились? Какая практика? Павел Давыдов: Я не могу понять, почему наша сегодняшняя тема вызвала такой спор в студии. Друзья мои, мы ненадолго прервемся. Александр Невеев: Капец просто! Павел Давыдов: В России на сегодняшний день ограничен доступ к десяткам тысяч ресурсов, которые содержали информацию о суициде и призывам к нему. Половина таких ресурсов составляли группы в социальных сетях. Основная часть заблокированных сайтов – это результаты обращений граждан. На сайте Роскомнадзора работает специальная форма для приема сообщений, и любой желающий может оставить соответствующую заявку. Мы продолжим эту тему через несколько минут, оставайтесь с нами. Павел Давыдов: В студии "Большой страны" вместе с экспертами мы продолжаем говорить о том, как противостоять многочисленным "группам смерти" в социальных сетях и защитить наших детей от опасного влияния, а главное – успеть за минуту до трагедии. Александр, вы, я так понимаю, не согласны с нашими экспертами. Вы видите выход из ситуации? И если да, каким образом детей обезопасить от этой трагедии? Александр Невеев: Во-первых, конечно, не перекладывать это все на Роскомнадзор. Ну, это просто означает не знать, как он работает. Ни одна серьезная структура никогда не имеет столько агентуры, чтобы отслеживать все. Самое главное – это родителям объединяться в том, чтобы совместно контролировать контент. Потому что какие бы… Павел Давыдов: А как же власть? А как же государственные органы? Они живут на наши деньги. Александр Невеев: Если вы мне дадите договорить, я вам объясню. Павел Давыдов: Пожалуйста. Александр Невеев: Не существует способа контролировать весь Интернет силами МВД, ФСБ, отдела "К", отдела "Э". Не существует. Вы говорите… Да, мы это оплачиваем. Но у нас тоже на это денег не хватит. Мы это можем делать только сообща, сами. Все, что заблокировано Роскомнадзором, заблокировано – большая часть – по заявлениям активистов, волонтеров. Вот ваша организация, я уверен, внесла большой вклад. Только совместно родители могут защитить детей – опять от информации могут защитить, от этих пабликов. Они могут способствовать их закрытию. Конечно, для того чтобы работать с нашим подрастающим поколением и чтобы эти паблики не имели даже шанса на детей повлиять, конечно, нужно следить за тем, чем ребенок занят. Вы уверены, что ваша дочь сейчас, например (я не говорю, что ваша, а телезрителя), не сидит и не занимается виртуальным сексом за деньги, чтобы купить дорогой смартфон? Ну, никто не может быть в этом уверен. Поэтому, конечно, молодежь надо стараться всемерно вовлекать в конструктивные, социально полезные формы активности. Павел Давыдов: И, наверное, объяснять и рассказывать. Александр Невеев: Объяснять бесполезно. Тут надо своим примером показывать. Конечно, если в семье родители сами не знают, чем заняться, и их весь досуг – это прийти с работы, включить телевизор, выпить пива… Ия Пирская: Вот мы к этому и вернулись. Александр Невеев: …то, конечно, тут ребенок находится в опасной ситуации. Но опять это не значит, что не нужно бороться с этими суицидальными пабликами. Павел Давыдов: Сергей, я хочу передать слово вам. Ваша организация, как вы сами сказали, занимается предупреждением детского и подросткового суицида. В каких форматах вы это делаете? Сергей Пестов: По данным, по исследованиям, которые официально имеются, у нас у каждого ребенка по четыре-пять, а то и более аккаунтов. Как родитель может еще при технических средствах, том же смартфоне, как было сказано, проконтролировать? Плюс ко всему доступность Интернета. Мы в школе можем, да, конкретно где-то предложить, чтобы ограничили. Мы можем где-то со стороны родительской спросить. Ребенок покажет очень красивый аккаунт, у него все хорошо в жизни. Он будет улыбаться и не говорить, что у него что-то в душе происходит. А почему у него в душе происходит? Потому что ему дали уже ту информацию, по которой он уже идет. То есть он запитан уже на этот момент. Мало того, по нашим случаям, по нашей Диане были контролеры, которые стояли и контролировали ее. То, что родители в 2012 году попробовали обозначить тематику страшных этих вещей, а их заглушили. Это было в 2012 году обозначено. Было обозначено, что нужно наводить порядок в информационном пространстве. Ни в коем случае это не называется цензурой. Цензура – это другое. Я говорю о том, что нам нужно разграничить понятия "цензура" и "преступление" в отношении детей в социальных сетях, в частности. Александр Невеев: Я хочу к этому добавить. Когда певцу Ивану Иванову надо из соцсетей убрать свой трек, за который он деньги получает, его убирают мгновенно. Сергей Пестов: Через час. Александр Невеев: Через час. Что мешает убрать вот эту всю дрянь из Интернета? Ия Пирская: И что? Павел Давыдов: Я хочу предоставить слово Александру. Александр, у вас есть курс кибербезопасности в школах. Что он собой представляет? Александр Шепилов: По сути это программа, которая дает детям такой общий свод правил о том, как себя вести в Интернете для того, чтобы действительно обезопасить от таких информационных угроз. Потому что, действительно, призывы к суициду – это далеко не единственное, с чем ребенок может столкнуться в Интернете. Есть и ряд других феноменов. Есть кибербуллинг. Есть, в конце концов, похищение просто средств с банковских карт. Ну и так далее. Поэтому это такой общий курс, который дает какие-то совершенно первичные правила поведения. Конечно же, все-таки ключевой вещью является благополучие в семье. Сергей, я ни в коем случае не хочу проводить никаких аналогий с вашей семьей, потому что… Сергей Пестов: Не только с моей, а с миллионами других. Александр Шепилов: И не только с вашей. Потому что всегда есть исключения. Этих исключений может быть довольно много. Но, к сожалению, эти исключения все-таки скорее подтверждают правило. Павел Давыдов: Скажите, пожалуйста, уважаемые гости, кто может ответить на вопрос: а как эта сложная проблема – проблема подросткового суицида, причем через влияние соцсетей – решается в других странах? Александр Невеев: В других странах? Я вам могу сказать, как это решается. Во-первых, в других странах есть суд. Родители в России что могут сделать? Объединиться в какую-то организацию. В Соединенных Штатах да не дай бог что-то с ребенком, кто-то ему не то скажет что-то в соцсети – засудят! Это у нас можно зайти на сайт вашего, вашего, вашего ребенка, оставить там хамский комментарий, сделать фотожабу. Троллинг, кибербуллинг. Вот эта травля вся в Интернете – это происходит постоянно. И я уверен, что у каждого из нас есть ребенок или знакомый нашего ребенка, который или участвовал в этой травле, или ее заказывал. В Интернете есть платные услуги такие. Поэтому, конечно, в западных странах все это решается с помощью суда. Александр Шепилов: То, что происходит в интернете – это в какой-то степени является слепком того, что происходит в офлайне. Есть кибербуллинг, травля, но точно такая же травля существует в реальной жизни, в классах, в школах, на улице, во дворах. Ия Пирская: Абсолютно верно. Александр Шепилов: И поэтому думать, что Интернет – это что-то такое особое, отдельное от реальной жизни, – это совершенное заблуждение. Сергей Пестов: "В начале было слово". То есть информационная технология формирует определенное сознание. Они влияют. Александр Шепилов: Он ускоряет. Интернет ускоряет определенные процессы. Сергей Пестов: Не только ускоряет. Он может формировать. Понимаете? Александр Шепилов: Он позволяет транслировать ваш месседж на гораздо более широкую аудиторию. Ия Пирская: Вы все правильно говорите. Люди, которые сами когда-то были детьми и выросли, им также нужно доказать собственную значимость. И они используют подростковое самоутверждение в своих корыстных целях. Вы абсолютно правы, что с этим нужно власти заниматься. Но все равно вы никак не поймете, что это все следствие. Ну, понимаете, это следствие. Сергей Пестов: Да я не против родительской любви и внимания. Александр Невеев: Это с вашей точки зрения. Вы забываете все время добавлять, что это, с вашей точки зрения, следствие. Ия Пирская: С моей точки зрения, да, это следствие. Павел Давыдов: Ия имеет право на свою точку зрения. Александр Невеев: А с нашей точки зрения, во-первых, это катализатор. Во-вторых, это просто недопустимая деятельность, которую надо пресекать. Ия Пирская: Согласна полностью. Александр Невеев: Во-вторых, это мощнейший механизм, который позволяет детей заставлять расстреливать в школе, убивать самих себя и так далее. Последнее, что я хотел бы сказать. Вот говорят, что Интернет – это просто инструмент, как спички. Спичками можно конфорочку зажечь, а можно вам платье подпалить, можно еще что-то. Это очень хорошая аналогия. Но что написано на каждом коробке спичек? Ия Пирская: "Опасно!". Александр Невеев: Написано "Беречь от детей!". Сергей Пестов: Вы знаете, как раз таки по аналогии со спичками. Одно время мультик показывали "Огненная фея" детям. И дети же брали эти спички. Были случаи, когда родители за руку просто этого ребенка, который не понимает, что ему сделать, он посмотрел. Вот это все – пертурбация этих вещей. Павел Давыдов: Одним словом, это бесконечная тема. Уважаемые эксперты, большое вам спасибо за эту острую дискуссию, которая, я надеюсь, поможет родителям детей и подростков, обществу и власти вновь и вновь задуматься над этой проблемой и успеть за минуту до трагедии, объяснить ребенку, насколько дорога человеческая жизнь. Спасибо вам большое. Очевидно одно – "группы" смерти наносят сокрушительный удар по молодому поколению, обезопасить которое можно контролем со стороны соответствующих ведомств и общественным влиянием на ситуацию, а также и законодательными мерами. Ведь деятельность администратора таких групп, пропагандирующих суицид, – это убийство. А Интернет в таком случае используется с определенной целью – причинение смерти другому человеку, а это реальная статья Уголовного кодекса. И об этом нужно говорить как можно громче, чтобы не ставить под удар не только молодое поколение, но и основы безопасности страны и общества.