Павел Давыдов: «Большая страна» продолжает проект «2020». Наступивший год – это не просто красивая дата, это повод подвести некие итоги последних 20 лет. В нашей программе мы пытаемся проследить, как развивались разные сферы нашей жизни, что удалось сделать и что еще только предстоит. Сегодня, например, мы поговорим о космической сфере: что происходило в ней в начала 2000-х годов? Но для начала давайте вместе вспомним, как мы распорядились космическим наследием советской эпохи? Космическая отрасль России за последние 2 десятилетия набирала обороты, но не смогла достичь фантастических высот советского периода. Анализируя причины, эксперты сходятся во мнении, что это время было потрачено Россией на восстановление отрасли после провала 90-х годов, тогда экономическое положение России оставляло желать лучшего: один за одним аннулировались проекты, упразднились структуры, закрывались предприятия, апофеозом кризиса космической сферы того времени стало тяжелое решение о затоплении космической станции «Мир» в 2001 году, она просуществовала на орбите 15 лет. На поддержание программы было необходимо тратить около 200 миллионов долларов ежегодно, а таких денег в космическом бюджете России просто не было. При этом наша страна продолжила сотрудничество в области исследования космоса с другими странами: в конце 98-го года была запущена международная космическая станция, она создавалась с использованием российского опыта и российских технологий. Принятая в 2005 году федеральная космическая программа России на период с 2006 по 2015 годы отличалась полным отсутствием какой-либо амбициозности и фактически была направлена на то, чтобы сильно не отставать от других стран. Переломным стал 2007, когда начались работы по созданию в Амурской области нового космодрома «Восточный», он должен был не только обеспечить полностью независимый доступ России в космос, но и способствовать социально-экономическому развитию всего Дальнего Востока, что и произошло впоследствии. В 15-м году Владимир Путин подписал закон о создании государственной корпорации по космической деятельности «Роскосмос», она была образована на базе федерального космического агентства и объединенной ракетно-космической корпорации. Цель: реформировать и объединить ракетно-космическую отрасль страны. В 2016 году состоялся первый запуск ракеты «Союз-2» с нового космодрома «Восточный», после чего строительство космодрома продолжилось, правда не обошлось без коррупционных проблем, часть денег была похищена, вмешаться пришлось президенту: он подверг резкой критике чиновников и напомнил, что строительство космодрома – это национальный проект. И еще цифры, которые говорят сами за себя: в 2019 году наша страна выполнила чуть более половины запланированных космических пусков, 25, и все они завершились успешно, до этого безаварийным годом для «Роскосмоса» был 2009, когда успешными стали также 25 запусков. На сегодняшний день в структуре спутников, находящихся на околоземной орбите, лишь каждый 10-й аппарат принадлежит России, во времена СССР этот показатель приближался к 60%. И всё же главный итог последних 20 лет: космическая отрасль России постепенно встаёт с колен после кризисного наследия 90-х годов, появился новый космодром, где сейчас идет строительство стартового стола для современных российских ракет «Ангара», в космос впервые полетел российский человекоподобный робот Фёдор, и пусть проект оказался недоработанным, он позволит создать нам полноценного космического андроида, недавно мы отправили к звёздам новый телескоп «Спектр-РГ», который уже приступил к изучению Вселенной, «Роскосмос» разрабатывает буксир, который сможет обеспечить отправку грузов к Луне и Марсу, доставлять тяжелые спутники по околоземной орбите, возможно, всё это и даст нам необходимое ускорение в космическом масштабе, и Россия в следующие 20 лет сможет вернуть себе статус космической державы № 1 в мире, а для нас, россиян, это вновь станет предметом национальной гордости. От космических побед советского времени почти ничего не осталось и главный вопрос: есть ли у нас сегодня мощности, силы и возможности продолжать дело Сергея Павловича Королёва и Юрия Алексеевича Гагарина? Ответ на этот вопрос ищем вместе с нашими гостями, в студии «Большой страны»: Марк Серов – космонавт-испытатель. Марк, приветствую Вас! Марк Серов: Здравствуйте! Павел Давыдов: И Игорь Тирский – популяризатор космонавтики и астрономии. Игорь, здравствуйте! Игорь Тирский: Приветствую! Павел Давыдов: Честно говоря, мне немножечко не по себе от того, что происходит в космической отрасли, ведь именно мы, русские, запустили первый искусственный спутник Земли, отправили человека в космос, но при этом умудрились утерять лидерство в космонавтике. Марк, скажите, пожалуйста, вот если обернуться назад и посмотреть на космическую сферу за последние 20 лет, что является главной проблемой, которая привела к сегодняшнему положению дел? Марк Серов: Павел, прежде всего нужно разделять всё-таки космонавтику и космонавтику: есть некая практическая космонавтика, которая связана с автоматическими аппаратами и орбитальными группировками целевого назначения, метеорологическими, военного назначения и космонавтика, скажем, например, пилотируемая. Если говорить о пилотируемой космонавтике, то действительно мы видим некое замедление по сравнению с временами Королёва и Гагарина, просто по одной простой причине, что в те времена королёвские – это было очень востребовано государством, была борьба идеологий, ныне же пилотируемая космонавтика для государства, честно говоря, не вполне понятно, зачем она, есть международное соглашение, есть международная космическая станция, есть вроде бы запрос у общества на то, чтобы развивать пилотируемую космонавтику, но по хорошему в среднем, так скажем, у руководства стран, я б даже не говорил только о России, четкого понимания, зачем пилотируемая космонавтика и большие космические проекты, наверное, нет, с другой стороны, есть понимание и у руководства космических агентств, и у нашего родного «Роскосмоса», и у руководства страны, что перспективное государство, перспективное во всех смыслах, всё-таки должно заниматься некими вещями, которые не являются насущными: заниматься фундаментальной наукой, заниматься исследованиями и основанием в том числе космического пространства. Другое дело, что, как Дмитрий Олегович, нынешний руководитель «Роскосмоса», недавно выступил и в своем интервью сказал, что запросы общества некоторым образом превышают запросы самого «Роскосмоса», это, наверно, действительно так, потому что время постсоветского периода, когда и проблемы с финансированием были и провал в кадровом составе, они сказываются естественным образом, предприятия российского космоса находятся в некотором затруднительном состоянии и реализация, порой, вроде бы прорывных новых проектов замедляется именно из-за того, что не хватает именно ресурсов, я даже не говорю о финансах, я говорю о людских ресурсах, о средствах производствах, требуется технологическое перевооружение и это здорово тормозит, отсюда происходит отставание в проектах. Павел Давыдов: Вы знаете, Ваш коллега, Герой России, космонавт Геннадий Падалка в интервью «РИА Новостям» недавно заметил, что стагнация в российской космической сфере началась еще с начала 2000-х годов, и, по сути, она особо и не останавливалась, а причин несколько: одна из них – технологическое отставание и отсутствие квалифицированных кадров. Вы разделяете это мнение, коллеги? Марк Серов: И да и нет, потому что действительно есть некое замедление, с другой стороны, ведь очень много новых проектов продвигается, проект развития российского сегмента не отменился же, создаются новые модули, то, что они задерживаются с запуском – это данность, это факт, с другой стороны, мы не сидим на месте и ничего совсем ни не делаем, проекты по модернизации кораблей «Союз», созданию нового корабля – всё-таки это движение какое-то. Павел Давыдов: Вот, кстати, очень важный момент по поводу «Союза»: недавно также Геннадий Падалка заметил, что с советских времен мы не сделали ничего нового, мы летаем на том, что подарил нам Советский Союз. В этом мнении есть 2 лагеря: людей , которые придерживаются этой точки зрения, и противников. Вы к какому лагерю принадлежите? Марк Серов: Я, скорей, к середине отношусь. Павел Давыдов: Такое бывает? Марк Серов: Да, когда возникает вопрос про профсоюз особенно, говорят: «Устаревший», – ну какой же он устаревший, что от этого вакуум жиже стал или что-то изменилось? Нет. Корабль в свое время бы создан грамотно с инженерной точки зрения, он постоянно модернизируется и его модернизационный потенциал далеко не исчерпан. Когда мы говорим о создании нового корабля, который сейчас «Орёл» называется, это не замена «Союза», это корабль другого типа, это корабль для того, чтобы заниматься освоением дальнего космоса. Павел Давыдов: Игорь, а Вы – оптимист или пессимист в этом вопросе? Игорь Тирский: Очень сложно судить, на протяжении просто, допустим, десятков лет я сам начал заниматься активной, можно сказать, пропагандой знаний, популяризацией примерно, наверно, с 12-го года, точнее, даже нет, с конца 11-го, когда «Фобос-Грунт» знаменитый полетел, но не долетел, к сожалению, я тогда понял, что здорово, что российские конструкторы, вообще инженеры, люди придумали такой аппарат и интересную задачу поставили перед собой, что об этом хочется сказать всем. Павел Давыдов: Хорошо, для Вас главный итог последних 20 лет в чем он заключается? Игорь Тирский: Я считаю, что в целом есть ухудшения по многим показателям, есть какие-то части, в которых мы можем проигрывать, например, я считаю, что сейчас не уделяется внимание, например, такому спектру, как ракета сверхлёгкого класса, сейчас во всем мире развитие этих вещей идет, то есть это маленькие ракеты, которые доставляют маленькую нагрузку, наноспутники. Сейчас эти задачи решаются большими ракетами в России, а в других странах эти проблемы решаются ракетами сверхлёгкого класса, у нас этого вообще ничего нет, хотя мы всё время еще вспоминаем «Буран» наш, грубо говоря, «Ангару» никогда не забудем. Павел Давыдов: Это боль, мне кажется, многих экспертов, потому что «Буран» потерять, это надо было постараться. Игорь Тирский: Да, у нас нет ракеты сверхлёгкого класса. Другое дело, по поводу «Союза» я, наверно, немножко не соглашусь: он не устарел, по факту – это корабль, который выполняет свою задачу, но в плане комфортности он, конечно, ни в какое сравнение не идет с тем же «Dragon», который сейчас презентуют. Марк Серов: Поэтому я и говорю, что модернизационный ресурс того же корабля «Союз» далеко не исчерпан, действительно можно повысить его потребительские свойства, и он будет еще и дальше выполнять… Павел Давыдов: Не надо плакаться, что у нас нет своего нового, не советского, а уже российского космического корабля пилотируемого? Игорь Тирский: Да. Марк Серов: Начнем, Павел, с того, что единственными в мире сейчас надежно действующими пилотируемыми транспортными грузовыми системами являются как раз системы «Союз», «Прогресс» и можно искать множество недостатков в этом, но это факт, это работает, это летает, насчет того, что когда начнут работать аналогичные системы транспортные у наших коллег, я уверен, что они начнут работать, но сейчас – это факт, единственная является российской. Павел Давыдов: Вы знаете, за последние 20 лет мы еще узнали, что космонавтика может развиваться не только с государственной поддержкой, но и коммерческой, это очень важный момент. Скажите, пожалуйста, Марк, обращусь, наверно, к Вам: а в каких проектах эта коллаборация, то есть сотрудничество, имела за вот эти 20 лет наибольший успех? Марк Серов: В российской практике, к сожалению, у нас такого опыта пока нет, я и хотел сказать о том, что есть такой мировой опыт, вот сейчас Игорь упомянул о ракетах сверхлёгкого класса, совершенно точно этим не должен заниматься «Роскосмос», на мой взгляд, этим должны заниматься как раз некие компании из частного сектора, которые могут этим заниматься и развивать, но для этого нужно пройти тот путь, который некоторое время назад прошли наши коллеги из НАСА и американских компаний. Павел Давыдов: А разве космических туристов мы не отправляли? Это уже, мне кажется, космический проект, мы зарабатывали, в том числе и «Роскосмос». Марк Серов: Совершенно верно, да, но я имею ввиду, что системного подхода не было, когда немножко нужно было либерализировать отрасль, то есть дать возможность частной инициативе войти на этот рынок и в разных ипостасях участвовать в том числе и в космической программе, в том числе и в пилотируемой программе, и Вы затронули тему космического туризма, но это не единственная возможность, ведь на борту российского сегмента можно организовывать целый диапазон работ, необязательно с участием конкретного туриста, могут и профессиональные космонавты выполнять работы по заказу каких-то коммерческих компаний, которые имеют доступ к работе на МКС, такой опыт уже есть у наших коллег на американском сегменте, сейчас моя команда и наша компания заняты тем, чтобы развивать аналогичную бизнес-модель на российском сегменте. Павел Давыдов: Кое уж мы вспомнили международную космическую станцию, амбициозный проект современности, безусловно, объединяющий много стран, Россию, в первую очередь, скажите, пожалуйста, а вам не кажется, что за это время, за 20 лет, мы могли достаточно много вложить средств, чтобы от МКС для нас, для россиян, было больше отдачи? Вот этот вопрос я хочу всё-таки адресовать Игорю. Игорь Тирский: Проект действительно затратный, он много ресурсов отъедает у «Роскосмоса», но при этом выгоды как таковой типа научных работ, например, у нас очень мало, по сравнению с американцами у нас гораздо меньше научных исследований. Павел Давыдов: У нас нет модуля. Игорь Тирский: Да, вот я как раз про это и хотел сказать, что у американцев есть все условия для того, чтобы делать эти научные исследования. Если мы возьмем и посмотрим количество модулей и возможностей у наших космонавтов и у американских космонавтов, естественно, у американцев больше возможностей сделать науку на станции, но в целом я скажу по поводу модулей: сейчас стараться доставить эти модули на МКС, когда уже 20-й год наступил, я думаю, они там проработают не так много времени. Павел Давыдов: Вы думаете в 24-м году всё-таки затопят? Игорь Тирский: Я не знаю насчет затопят, но я думаю, что потенциал этих модулей не раскроются за это время. Павел Давыдов: Марк, Вы согласны? Марк Серов: И да и нет опять же… Павел Давыдов: Я так и знал. Марк Серов: Всё дело в том, что проект МКС опять же тоже далеко не исчерпал свои возможности, вот то, что сейчас возникает бум коммерческих компаний и интереса именно к коммерческому использованию американского сегмента МКС, а теперь мы совместно с «Роскосмосом» работаем и над российским сегментом МКС, он говорит о том, что этот проект еще будет длиться. Павел Давыдов: Вы знаете, говоря о российской космонавтике и российской космической сфере нельзя не вспомнить о самих космонавтах. Скажите, пожалуйста, за 20 лет как из изменилась эта профессия, Марк? Марк Серов: По моему мнению, не сильно она изменилась, то есть дело в том, что условия, в которых осуществляется профессиональная деятельность со времен золотого века российской и советской космонавтики, не сильно изменилась, то есть сейчас до сих пор нужны универсалы широкого профиля, которые могут выполнять и научные работы, могут выполнять… что называется, с «гаражным» навыком ремонтировать, нужны стойкие ребят, которые могут терпеть различные условия, иметь, точнее, уметь постигать новые навыки очень быстро и с большим эффектом, и до сих пор это есть, потому что космическая программа не изменилась в каком-то направлении, но, думаю, что в последующие 20 лет изменения будут глобальные, что называется, тектонические, когда действительно в космосе понадобятся узкие профессионалы. Павел Давыдов: Но главное, чтобы было, кому летать в космос, потому что недавний опрос показал, что сегодняшние мальчишки и девчонки не так мечтают о космосе, как их сверстники во времена СССР, когда почти каждый мальчишка хотел быть космонавтом. Игорь, скажите, пожалуйста, а почему всё так изменилось? 25 лет отсутствовала астрономия, сегодня развивается активно IT-сфера, что происходит и почему сегодняшних мальчишек и девчонок не так интересует космическая отрасль? Игорь Тирский: Я думаю, поменялось само общество, приоритеты общества, возможно, некоторые изменились, плюс поменялось экономическое устройство общества – это всё влияет. Павел Давыдов: То есть это всё нормально? Игорь Тирский: Я считаю, что в этом нет ничего такого сверхнеожиданного, что мы взяли и перестали прямо все хотеть стать космонавтами, я думаю, что сейчас много существует профессий, которые вполне достойны, и я думаю, что любые профессии важны, и если человек хочет стать, грубо говоря, программистом, если он будет хорошо делать свою работу, он поможет обществу, и общество будет развиваться, а профессиональных космонавтов от этого не станет меньше. Марк Серов: Очень скоро, в горизонте, еще раз говорю, 20-30 лет, в космосе понадобятся именно традиционных земных профессий, в том числе и журналисты, программисты, робототехники. Павел Давыдов: Все мы полетим в космос. Марк Серов: Потому что того будет требовать и экономика Солнечной системы.