Ангелина Грохольская: Каждые полчаса в России пропадает один ребенок. Не всех удается найти. Это кошмарный сон любого родителя – сын или дочь не вернулись домой, телефон не отвечает. Я знаю об этом не понаслышке, столкнулась лично. Друг моего сына однажды пропал. Кстати, все обошлось, но я даже не буду описывать, что пережила его мама, да и мы все, кто искал. Хочу поблагодарить волонтеров организации "Поиск пропавших детей", которые координировали, успокаивали и объясняли, что нужно делать. И я очень надеюсь, что мои слова благодарности своим коллегам передаст Дмитрий Кем, сегодня он у нас в студии. Это один из тех замечательных волонтеров, которые делают эту невероятно тяжелую, но очень важную работу – ищут пропавших детей. Дмитрий Кем: Здравствуйте, Ангелина. А.Г.: Здравствуйте, Дмитрий. Но у нас есть еще один повод сегодня поговорить с Дмитрием, который, кстати, возглавляет в фонде "Поиск пропавших детей" IT-направление. Дмитрий пробежал почти 10 тысяч километров! Он устроил такой сольный марафон по собственной инициативе, благотворительную акцию для того, чтобы привлечь внимание к проблеме поиска детей. Когда это было? Когда марафон завершился? Это буквально в конце прошлого года, если я не ошибаюсь, да? Д.К.: Да, завершился он собственно в середине декабря прошлого года, а начался еще в мае месяце, практически в Международный день поиска пропавших детей, 25 мая. Соответственно, я стартовал из Москвы и сначала пробежал по европейской части России, от Москвы до Белоруссии, а затем уже улетел в Америку, где я продолжил свой забег. А.Г.: А почему эти три странны именно? Д.К.: Россия – тут логично. А.Г.: Ну, это понятно, да. Д.К.: Это основное место, где работает наш фонд. Белоруссия – это та страна, с которой мы очень активно сотрудничаем, и у нас там отделение партнерское. Очень много поисков происходит на территории Белоруссии и вообще в целом на территории стран СНГ. Зачастую поиски вообще носят международный характер, то есть неизвестно, где находится ребенок конкретно, в какой стране. А Америка по той причине, что фактически эта страна является родоначальницей волонтерского движения по поиску пропавших детей. И мы, во-первых, активно с ними сотрудничаем в плане обмена опытом, то есть ежегодно проводятся различные форумы, различные встречи, в ходе которых мы обмениваемся опытом. Ну и, так скажем, в каких-то смыслах мы перенимаем их опыт, потому что в определенных местах они опережают нас. А.Г.: В чем, например? Чему нам стоит поучиться? Д.К.: Именно с позиции IT-руководителя могу сказать, что в США более развита система информационного оповещения о пропавших детях. Это так называемая система AMBER Alert. В случае если ребенок пропадает, в близлежащих территориях все люди, независимо от их оператора сотового, получают SMS-оповещение с ориентировкой на ребенка. И фотографии ребенка также появляются на билбордах, то есть на информационных щитах, которые электронные. И это очень отработанная система, то есть буквально в первые минуты после поступления заявки о пропаже. Мы тоже стремимся к тому, чтобы так или иначе аналог этой системы реализовать в России. А.Г.: Потому что у нас пока все-таки как-то по старинке – клеим листовки на стендах? Д.К.: Да, у нас в основном сейчас реализуется путем расклейки листовок. Ну, волонтеры сейчас активно используют социальные сети и интернет. Но здесь есть момент эффективности и скорости распространения информации. А.Г.: Плюс очень много фейков в интернете, и не все сразу… Я столкнулась опять же с этим, потому что с "Поиском пропавших детей", с некоторыми волонтерами также контактирую и стараюсь всегда распространять хотя бы информацию. Немногие, допустим, популярные группы или раскрученные блогеры не берут информацию на распространение, потому что говорят: "Нужно проверять. Это может быть фейк". Даже если ты говоришь, что это проверенный фонд, это волонтеры, которые этим занимаются не первый год, не сразу верят и не сразу дают информацию. И время потеряно… Кроме того, что вы бежали ради того, чтобы просто привлечь внимание, вы же еще и деньги на некий IT-проект как раз таки собирали? Д.К.: Да, собственно, как раз таки, так скажем, на наш аналог, который мы пытаемся сейчас совместными усилиями с волонтерами реализовать, аналог AMBER Alert. Это мобильное приложение, известное как "Багира", которое является комплексной системой. Она в перспективе не только будет оповещать волонтеров и граждан о пропавших детях, но также позволит волонтерам в рамках специализированной социальной сети эффективно координировать поиски. То есть чтобы не было необходимости волонтерам пользоваться огромным количеством каналов связи, на которые они тратят время. До кого-то надо дозвониться, кому-то надо SMS сбросить, кто-то пользуется этим мессенджером, кто-то не пользуется. И время утекает… А международная статистика… Это не только для России характерно, а это и для США характерно. Ели действительно произошла какая-то серьезная ситуация с ребенком, криминального характера, у волонтеров и у полиции есть порядка трех часов, чтобы выйти на горячий след. Если за это время на горячий след не выйти, статистически шансы резко падают ребенка найти живым или найти вообще его. А.Г.: Всего три часа? Д.К.: Да. А.Г.: Это очень мало. Иногда у нас за три часа только родители вспоминают, что ребенок не вернулся. Д.К.: Да, это очень важный момент, кстати, вы сказали. Фонд в частности занимается в этом плане просветительской деятельностью и объясняет родителям, что ни в коем случае нельзя ждать. Также есть очень распространенное предубеждение, что полиция не ищет ребенка в течение первых суток или даже первых трех суток. Это в корне неверно. С момента подачи заявки, с момента обращения в полицию полиция должна приступать и приступает к поискам сразу же. То есть это, так скажем, один из фейков, который очень активно в Сети муссируется. Это неправда. А.Г.: А сколько, вот интересно, допустим, в тех же Штатах в среднем на поиск уходит времени и сколько у нас сейчас? Д.К.: Как я сказал, статистика в плане первых трех часов, можно сказать, универсальная. А дальше все зависит от конкретного случая. То есть каких-то детей находим в течение нескольких дней (и так же в США), а какие-то дети… ориентировки висят уже годами. Но позиция фонда и, соответственно, позиция ассоциации волонтеров "Поиск пропавших детей": каждый ребенок, какая-то информация о ребенке как минимум должна быть найдена, и нет понятия срока давности для нас. То есть ребенок пропал день назад или ребенок пропал несколько лет назад – это не имеет значения. Все поиски остаются актуальными. А.Г.: Вы в начале нашей беседы сказали, что есть и международный поиск. Неужели правда детей… Как это происходит? Детей увозят за границу? Они сами уезжают? Или что? Д.К.: Да, да, да. А.Г.: Вроде же мы со всех сторон законом защищены должны быть. Д.К.: Ну, это, так скажем, идеальная ситуация. К сожалению, есть закон, а есть обстоятельства и есть реальная жизнь. Дети периодически убегают самостоятельно. Могут убежать и в соседнюю страну, так скажем, в рамках СНГ. Но чаще, если ребенок находится в другой стране, поскольку, естественно, это паспортный контроль, то это уже, конечно, связано с какими-то криминальными ситуациями, то есть это и трафик детский. Это также может быть связано с семейной ситуацией, когда родители, например, находятся в разводе, и судом, например, установлено, что ребенок находиться с матерью, а отец незаконно ребенка вывозит. Это, соответственно, тоже находится в компетенции волонтеров. То есть даже если известно, что ребенка вывез, например, отец или, наоборот, мать – так скажем, это незаконное насильное удержание, и мы разбираемся с такими случаями. Забег на 10 тысяч километров, чтобы помочь детям. В студии "Большой страны" – Дмитрий Кем, технический руководитель фонда "Поиск пропавших детей". А.Г.: Дима, вы знаете, работая изнутри организации, вот что волонтерам мешает в работе больше всего? Д.К.: Ну, у волонтеров, безусловно, есть момент психологического напряжения. Поиски бывают разные. Как я говорил, зачастую поиски бывают с криминальной историей, и далеко не все волонтеры это выдерживают. То есть на моей памяти несколько волонтеров, так скажем, "ушли в отставку", потому что не выдержали психологического давления. Волонтерам зачастую очень трудно… Труднее всего, пожалуй, волонтерам общаться с родителями и с родственниками. Здесь особый накал страстей идет, так скажем. И волонтеру необходимо сохранять спокойствие, а естественно, мамы и папы зачастую не могут себя в руках держать. И вот этот момент общения с родителями действительно очень такой… А.Г.: А что мешает именно не с человеческой стороны, а вот в работе? Может быть, опять же нехватка информации, нехватка каналов для распространения? Д.К.: Да. Как я говорил, во-первых, огромное количество каналов, по которым на данный момент необходимо информацию распространять. На данный момент – отсутствие, так скажем, унифицированной системы, в рамках которой волонтеры бы не только "Поиска пропавших детей", но и других поисковых организаций могли бы друг с другом взаимодействовать эффективно. Большую проблему вызывают соцсети. В каком плане? Не в плане распространения информации, а в плане добычи информации. То есть очень часто решение вопроса, ответ на вопрос "Где находится ребенок?" практически перед нами, то есть он в его переписке в "ВКонтакте", в "Фейсбуке", в каком-то мессенджере. А.Г.: На его странице. Д.К.: Но на данный момент у нас нет полномочий получать быстрый доступ к переписке. То есть это необходимо делать, соответственно, через запрос в полицию, в МВД. А дальше, соответственно, идет запрос в службы "ВКонтакте" и прочие. И на этом теряется очень много времени. А.Г.: Конечно. Дмитрий, я хочу вернуться к марафону. 10 тысяч километров – это все-таки не шутка. Ну, почти 10 тысяч. Д.К.: Почти, да. А.Г.: А привлечь внимание каким образом? Вот вы бежали. Сейчас очень многие бегают, и бегают ради различных целей – и просто так, ради спорта, и ради опять же каких-то благотворительных акций. Каким образом все это происходило? Д.К.: Идея благотворительных забегов уже не нова, поэтому я постарался привлечь внимание людей каким-то более интересным проектом. Так скажем, забег – это "обертка", но ее "начинка" – это все равно поиск пропавших детей, проблема поиска пропавших детей. То есть, рассказывая людям о забеге, о каких-то интересных местах, которые я посетил, о своем опыте, я подспудно постоянно информировал их и об этой проблеме. А.Г.: А как реагировали? Д.К.: Положительно. Я ожидал на самом деле, может быть, меньшего отклика. То есть я исходил из того, что, может быть, возникнет какая-то, наоборот, критика, мол: "Заняться нечем, лучше бы вышел на поиски". Нет, люди очень позитивно реагировали – и здесь, и за рубежом. Возможно, если бы мне не помогали люди, и не было бы такой эмоциональной подпитки, и непосредственно какими-то своими действиями – то есть остановиться у кого-то переночевать, дорогу хотя бы банально узнать, – я не знаю, как бы прошел мой забег. То есть очень во многом он удался именно благодаря поддержке. А.Г.: Мы назвали нашу беседу сегодня "Догони!". Скажите, Дмитрий, что проще – все-таки догнать сбежавшего из дома ребенка, подростка или не дать ему убежать? Д.К.: Это сложный вопрос. Я бы несколько его переформулировал. Однозначно важнее и на первом месте стоит – все-таки не дать им убежать. А для этого у них должны быть комфортные отношения в семье либо в том социуме, где они находятся. И надо понимать, что ребенку может быть 12 лет, ему может быть еще меньше, но это такой же гражданин – уже не будущий, а он уже настоящий – со своими какими-то стремлениями, желаниями и амбициями. И очень важно, конечно, уделять ему внимание, всегда уметь выслушать. По опыту – когда ребенок сбегает, даже если в семье внешне все хорошо, всегда есть какая-то внутренняя проблема. И в большинстве случаев родители в состоянии эту проблему обнаружить и, так скажем, купировать. Это то, к чему надо стремиться, конечно. А.Г.: Дмитрий, спасибо вам большое. И в завершение нашей беседы я очень хочу, чтобы вы назвали какие-то телефоны, адреса. Если, не дай бог, случилась такая ситуация – мы от нее не застрахованы, никто, к сожалению, – куда обращаться, что делать в первую очередь? Д.К.: Сразу скажу, что в первую очередь надо, соответственно, созваниваться с полицией. То есть все наши поиски, которые мы проводим, они обязательно санкционированы и скоординированы с полицией, с МВД. Поэтому если нам звонит мамочка пропавшего ребенка или родственник, отец, в любом случае первое, что мы им говорим… Мы принимаем всю информацию, но дальше мы говорим: "Первое, что нужно сделать – это обратиться в полицию". Соответственно, подать заявку. И ждать ни в коем случае нельзя. Многие родители стесняются, то есть у них какой-то есть момент, что они не могут сделать этот первый шаг – позвонить в полицию. Им, возможно, психологически даже некомфортно ощущать, что с ребенком что-то случилось. Лучше думать, что сейчас все хорошо обернется. Нет, лучше переволноваться, чем недоволноваться. Соответственно, дальше – наш телефон. Он указан на сайте организации: poiskdetei.ru. Соответственно, это горячая линия. Телефон мультиканальный, поэтому всегда будет кто-то из волонтеров, кто сможет ответить и принять заявку. И дальше очень важно не упустить из виду, из внимания необходимость обзвонить друзей, знакомых. Потому что если ребенок, например, сбежал, наибольшая вероятность, что в первую очередь сначала он пойдет к друзьям. Очень много наших успешных поисков были успешными именно потому, что были вовремя сделаны звонки, соответственно, знакомым, родственникам, друзьям – то есть в те места, где ребенок появляется в первую очередь. А.Г.: Я надеюсь, что эта информация никому из наших телезрителей не понадобится, но предупрежден – значит вооружен. Дима, спасибо вам огромное! Я желаю вам удачи. И чтобы у вас было меньше работы все-таки, но побольше каких-то интересных проектов. Д.К.: Спасибо большое. А.Г.: Спасибо огромное. У нас в студии был Дмитрий Кем, руководитель IT-направления фонда "Поиск пропавших детей".