Ангелина Грохольская: В этом году мы будем отмечать одну важную дату – 100 лет событию, которое очень серьезно повлияло на ход истории России, – Октябрьская революция. Раньше говорили – Великая. Сегодня этот эпитет произносить не принято. Но мы не будем давать оценку событиям Красного Октября, а поговорим о том, что происходило летом семнадцатого года. Сегодня у нас в студии – писатель, журналист, международный обозреватель, телеведущий, лауреат телевизионной премии "ТЭФИ" и "ТЭФИ-Регион" Леонид Млечин. Леонид Михайлович, здравствуйте. Леонид Млечин: Здравствуйте. Ангелина Грохольская: Очень приятно встретиться с вами не в коридорах Общественного телевидения России, а здесь – в студии "Большой страны". Спасибо, что нашли время и пришли к нам сегодня. Леонид Млечин: Спасибо и вам большое. Ангелина Грохольская: Ну, начать нашу с вами беседу сегодня – мои вопросы и ваш рассказ удивительный, я в этом уверена, – я хочу со строк Бориса Пастернака. У него есть такое стихотворение "Лето", которое было написано как раз в семнадцатом году. И вот буквально два четверостишья: Так пахла пыль. Так пах бурьян. И, если разобраться, Так пахли прописи дворян О равенстве и братстве. Вводили земство в волостях, С другими – вы, не так ли? Дни висли, в кислице блестя, И винной пробкой пахли. Вот это стихотворение – оно передает настроение, которое было летом 1917 года? Леонид Млечин: Ну, сейчас говорят – Великая русская революция, вообще обращаясь к семнадцатому году, потому что там прошло множество этапов. Вот Февральская революция – она воспринималась как праздник, как Пасха. Вот ты читаешь воспоминания – и люди пишут о том, какое ощущение братства, единства, какого-то абсолютного счастья. Вот как Пасха было. А потом очень… Это несколько недель. И вдруг это настроение уходит, появляется какое-то непонятное ощущение. Непонятно, что происходит. А дальше все больше и больше ощущение… Ничего не получается, ничего не выходит. Жизнь разваливается на глазах. Причем она в прямом смысле разваливается: трамваи не ходят, улицы не убирают, поезда тащатся со скоростью 3 километра в час, ничего нельзя уже купить. Что-то происходит… Ангелина Грохольская: Раздрай начался. Леонид Млечин: Жизнь развалилась. И к лету она развалилась полностью. И начинаются события – тогда, летом, не осенью. Начинаются события кровавые. Летом произойдет первая попытка государственного переворота, потом еще одна. Потому что люди, теряя ориентиры в жизни, не зная, что делать, ищут какую-то твердую руку, которая все наладит. Поэтому, конечно, блистательно Борис Леонидович, как всегда, уловил этот аромат. Только что была великая держава, вполне себе организованная, несмотря на третий год войны. Карточек не вводили продовольственных в России в Первую мировую войну. И вдруг все на глазах разваливается. И выясняется… И это очень важно нам и сегодня сознавать: нам не хватает привычки к самоорганизованности, к самоуправлению, к умению наладить горизонтальные связи. У нас всегда вертикаль власти, а вот этих горизонтальных связей… А это сотрудничество. Не хватает привычки к компромиссам, умения договариваться, где-то отступать, чтобы партнеру было удобно. Выясняется, что вот этих традиций у нас и тогда не было, и в общем, в дальнейшем, сейчас не очень это не все чувствуется. И вот тогда это проявилось самым трагическим образом. Ангелина Грохольская: А в чем была ошибка, допустим, Временного правительства? Ведь сначала и перевес был на его стороне. Как так сложилось, что вот потеряли они какую-то силу, какую-то власть свою, вот то, что могли бы делать? Леонид Млечин: Я думаю, ошибка состояла в том, что они захотели убрать императора. Может быть, это звучит странно из моих уст. Этого не надо было делать. Конечно, в России до Февраля семнадцатого года было множество недостатков, как они есть и в любой стране и при любом режиме. Ангелина Грохольская: Конечно, всегда, да. Леонид Млечин: Но это была развивавшаяся страна. И существовавший тогда политический режим – при всех его ограничениях, каких-то отсталостях – он развивался. И можно было двигаться вперед. И надо было двигаться в этих рамках. Нужно было пользоваться теми возможностями, которые существовали, и медленно, эволюционно, как умные люди говорят, двигаться. А казалось, что нет, что это… "Ждать мы не хотим". Мы же нетерпеливые. Нетерпение сжигало этих людей! Им казалось: "Вот сейчас устраним императора – и в один день все наладится. Вот он один всему мешает! Вот мы сейчас примем на себя, возьмемся за кормило государственной власти – и корабль у нас поплывет с огромной скоростью!" А недооценили они того, что люди разные. Они хотели смены власти, а огромная масса людей вовсе этого не хотела, и не нужно им было. Но если уж нет императора – значит, может, и власти нет? Значит, воля есть. А в восприятии людей, которые университетов не кончали (а таких было абсолютное большинство), свобода – это воля. А воля – это что такое? Это "я делаю что хочу, потому что помешать мне некому". Власти-то нет. Поэтому самые замечательные замыслы этих прекрасных людей… Я сейчас без иронии говорю. И князь Львов, и другие министры Временного правительства были людьми, которые посвятили свою жизнь России. Мы сейчас это должны сказать. А они оказались неспособными справиться со страной. Ну, может быть, в этом их не вина, а беда. Ангелина Грохольская: Коалиционному правительству тоже потом не удалось удержать. Вроде бы были попытки какие-то что-то изменить, но… Леонид Млечин: Уже – всё. Понимаете… Ангелина Грохольская: То есть процесс уже начался не в правильную сторону, неправильный был вектор? Леонид Млечин: Вы знаете, я сравнил бы события семнадцатого года сначала с извержением вулкана, который невозможно никуда направить. Это лава огненная! Ангелина Грохольская: Рвануло. Леонид Млечин: А потом – как схождение лавины. Ты ее тоже уже… Вот так вот ее уже не остановишься. Один кирпичик ты можешь удержать, а все остальное рушится. События приобрели неконтролируемый характер. Общество оказалось неспособно само по себе справляться с теми проблемами, которые перед ним стояли, и поэтому стали хвататься за какую-то сильную руку. Первым был генерал Лавр Георгиевич Корнилов, который попытался взять власть для того, чтобы навести порядок. Вы знаете, я расскажу такую вещь. Лавр Георгиевич Корнилов – ну, он заговорщик был неудачный, у него ничего не получилось. Ангелина Грохольская: Не вышло, да, помним. Леонид Млечин: Но он первым потом возглавит антибольшевистское вооруженное сопротивление в начале восемнадцатого года. Весной восемнадцатого года он пытался взять Екатеринодар – и был убит. Корнилова похоронили в тайном месте, потому что отступали, красные наступали. Они похоронили его в тайном месте и думали, что не найдут. Нашли. Большевики нашли, труп его привезли в город, над ним измывались. Ужасная история! Но вы знаете, о чем я задумался? Я не большой поклонник генерала Корнилова, дело не в этом, но он – историческая фигура, кстати говоря, боевой генерал, достойный уважения. Ни доски там, ничего, ни какой-то памятной… А жаль, потому что мы как-то очень небрежно относимся к своему историческому прошлому. Мы для себя что-то вычленяем: "Вот этим мы будем восхищаться. Вот этим будем гордиться". Ангелина Грохольская: "А вот про это мы забудем", да? Леонид Млечин: А что там? Разве это была не русская армия? Разве она не одерживала победы? Лавр Георгиевич Корнилов был боевой командир, хорошо сражавшийся в Первой мировой. У нас огромное число военачальников, сражавшихся в Первую мировую, как-то подверглись просто поруганию. И до сих пор не восстановлены эти имена. Мне это больно осознавать. Потому что если говорить, знаете, о таких традициях армейских, то одна из важнейших состоит в том, что воин, павший на поле боя, должен быть уверен в двух вещах: первая – что его похоронят и о нем будут вспоминать; и что о его семье позаботятся. В отношении целых поколений военных в силу этих политических причин, конъюнктуры, какой-то смены идеологических воззрений – они забыты, выброшены из истории. Вот все, кто сражался в Первую мировую. А это было множество солдат, награжденных Георгиевскими крестами. Ну, среди них Жуков, ставший потом выдающимся полководцем. Но там было множество генералов, одерживавших победы. Россия в Первую мировую не проигрывала, Россия в Первую мировую не терпела поражений, как нас когда-то в школе учили. Это, к сожалению, выпало из нашей национальной истории, пропало. Мне кажется, это неуважительно. Нельзя так относиться к людям в форме, которые защищали нашу Родину. Ангелина Грохольская: Вы являетесь членом жюри конкурса "Патриоты России". Это конкурс как раз для журналистов, которые, мне кажется, обязаны вот этим самым сохранением памяти исторической заниматься. И в этом году этот конкурс также будет. Интересует тема той же революции (сейчас тем более 100-летие в этом году) авторов работ? Леонид Млечин: Вы знаете, меня попросили в этом году быть председателем этого жюри. И я с благодарностью и с сознанием ответственности миссии на себя это принял, потому что я, во-первых, очень уважаю коллег наших, которые занимаются военной историей. Это обычно очень увлеченные люди, потому что это такая непростая работа. Во-вторых, мне кажется, понимаете, хотя бы маленький шажок. Вот кого-то одного вспомнили, сняли о нем фильм, программу сделали, статью написали или книгу – все, и он уже вернулся в историю, и теперь он никуда не денется. Вот это восстановление умершей или, казалось бы, исчезнувшей истории для меня представляется таким необыкновенно важным делом. Конкурс этот, между прочим, один из старейших в России, он существует полтора десятка лет. В нем участвуют несколько сотен различных средств массовой информации: и газеты, и журналы, и телевидение, и радио. И там тысячи работ. Жюри, кстати говоря, было непросто. Ангелина Грохольская: Там ведь и региональные журналисты тоже, да? Леонид Млечин: В первую очередь, в первую. Это всероссийский конкурс. Ангелина Грохольская: Это очень важно. Леонид Млечин: Конечно. Это конкурс для немосковских коллег наших. Знаете, я считаю это особенно важным. Потому что здесь, в Москве, у нас есть журналистское сообщество. Это дело практическое – журналистика. Научить нельзя, но можно посмотреть, как делают другие. Ангелина Грохольская: Нам немножко проще, это точно. Леонид Млечин: Конечно. У нас есть круг общения. А бывает небольшой город – там одна телевизионная станция, одна радиостанция, одна газета, дай бог. Людям негде общаться. Поэтому так и важно. Они присылают работы на конкурс. Мы можем поддержать этого человека, если он талантливый. Он привезет приз домой. Но это не значит, что это такой конкурс, где: "Я на патриотическую тему снял репортаж!" – и сразу тебе орден дадут. Нет-нет. Это конкурс для того, чтобы настоящих профессионалов отметить и чтобы хорошие работы были. Потому что я вам скажу, понимаете, это сердца моего боль, когда ближе к 9 Мая начинается такое серийное производство сюжетов, связанных с Великой Отечественной войной. И на девять десятых это одни и те же слова, одни и те же кадры, одно и то же выражение лица, одна и та же музыка! Ты включаешь – и ты уже знаешь, что сейчас прозвучит. Я воспринимаю это очень болезненно. Мне кажется, знаете, есть какая-то тематика, в которой можно… Это же ремесло – журналистика. Здесь нельзя. Если у тебя нет какого-то… если у тебя сердце не болит, если у тебя сердце не рвется от того, о ком ты рассказываешь или о чем, – ну не берись просто! Ангелина Грохольская: Тогда лучше не браться. Леонид Млечин: Конечно. И знаете, результаты очень плохие вот такого производства шаблонного. Потому что, во-первых, происходит, мне кажется, отчуждение молодого поколения, которое видит на экране бесконечные какие-то только победы. У них возникает ощущение, что пять-шесть человек могли всю немецкую армию сокрушить. Это неуважительно по отношению к памяти бойцов и командиров Красной Армии. А что же вся армия столько лет возилась, если тут пять-шесть человек могли все выиграть? А если мы рассказываем, что война – это прогулка, авантюра, где ты легко сокрушаешь врага, то мы, мне кажется, поступаем не патриотически. Мы не готовим молодежь. Поэтому вот здесь, в работе в жюри, когда мы рассматриваем огромное количество работ, мы, конечно, выбирали профессионалов. Я уже теоретически, поскольку жюри закончило работу, мог бы назвать, но не могу, потому что примерно через месяц в замечательном городе Туле победители получат свои призы, и пожмем руки. У журналиста не так много бывает счастливых минут в жизни. Вот это один из лучших моментов. И мы талантливых людей со всей России поздравим и будем счастливы. Ангелина Грохольская: Может быть, мы потом пригласим к нам в студию победителей этого конкурса? Леонид Млечин: Вы знаете, хорошо. Давайте я подумаю. Потому что вот много работ, которые… Ну, ты чувствуешь – у них сердце болело. И у тебя тоже оно ноет, потому что вот что-то такое они почувствовали, они откликнулись на то, что происходило когда-то. Мне кажется, нам надо очень и очень поощрять всех тех, кто по-настоящему любит свою Родину, любит историю нашу и рассказывает о ней такой, какой она была. И мне кажется, очень это помогает молодежи это. Ангелина Грохольская: Тогда обязательно это сделаем. Ну а сейчас, уже в завершение нашей беседы я хочу еще раз вернуться в жаркое лето 1917 года. Мы сегодня даже тему беседы так назвали – "Жаркое лето". Вот те события июня, июля, августа, а их происходило очень много, они были действительно очень сложными, тяжелыми и кровавыми, – это были ключевые события, если дальше логически к Октябрю семнадцатого года подходить? Леонид Млечин: Вы задаете очень правильный вопрос. Я тоже со многими историками беседовал: "А если бы большевики не взяли власть в октябре? Ну, не было бы в Петрограде ни Ленина, ни Троцкого – вот что бы тогда произошло?" И конечно, ответы у всех историков разные. Они, в принципе, не любят "вот если бы…", им не нравится сослагательное наклонение. А мне – наоборот. Мне эта диктатура изъявительного наклонения не нравится. А почему не посмотреть, а как могло быть? Знаете, если ты как-то так фаталистически смотришь на прошлое, ты себя и сегодня лишаешь возможности размышлять. А ведь можно же что-то сделать по-другому – и жизнь улучшится. Ангелина Грохольская: О чем и речь. Потому что есть аналогии. Очень многие события похожи на то, что сейчас происходит. Леонид Млечин: Нет, главное – ты должен осознавать какую-то свою ответственность. Если ты поступишь иначе, то и будет по-другому. Ангелина Грохольская: Вынести урок, да. Леонид Млечин: Так вот, я спрашивал, что могло быть. И почти все сходились в том, что в той России, какая она была летом семнадцатого года, где царил хаос и анархия, точно взял бы власть кто-то очень жесткий. Возможно, это были бы генералы. Ну, удивляться не приходится. Двадцатые годы в Европе – две трети режимов были автократическими, жесткими. Ну, ничего. Они потом пришли к демократии. Поэтому мне кажется, что катастрофы бы не произошло. Я как раз думаю, что если бы в Петрограде не было бы ни Ленина, ни Троцкого, судьба нашей страны, пожалуй, сложилась бы счастливее. Ангелина Грохольская: Спасибо вам огромное. И я хочу пожелать участникам конкурса удачи. Будем ждать победителей в нашей студии уже в новом сезоне. И спасибо вам за безумно интересную беседу! Леонид Млечин: Спасибо вам большое за понимание. Ангелина Грохольская: У нас в студии был историк, журналист, телеведущий Леонид Млечин.