Лариса Рубальская: Я почему-то люблю концерты в тех городах, где не очень-то хорошо живут люди – им больше нужно. А я рада дать им что-то

Гости

Павел Давыдов: В эфире "Большая страна" – программа о людях, обществе и власти. И сегодня у нас в гостях известная российская поэтесса Лариса Рубальская. Лариса Алексеевна, здравствуйте.

Лариса Рубальская: Здравствуйте.

Павел Давыдов: Вы же первый раз в "Большой стране"?

Лариса Рубальская: Первый раз. С удовольствием пришла.

Павел Давыдов: Спасибо, что согласились прийти. И добро пожаловать!

Лариса Рубальская – известная поэтесса. Ее перу принадлежит более 600 произведений, многие из них стали настоящими хитами. Лариса Алексеевна по образованию учитель русского языка и литературы, однако по специальности практически не работала. Родилась в Москве. Родители трудились в школе. У Ларисы Рубальской есть младший брат Валерий.

Павел Давыдов: Лариса Алексеевна, обратите внимание на экран. "С музой по жизни" – так мы обозначили тему этой беседы. И действительно, для миллионов наших соотечественников вы стали настоящей музой, вдохновляющей жить, несмотря на разные жизненные невзгоды. Вы позволяете нам размышлять и задумываться. И все это – магия ваших стихов. Но самое интересное – вы-то почему-то себя не считаете поэтессой. Объясните – почему?

Лариса Рубальская: Знаете, у меня вообще есть такое устройство… Я очень стараюсь. Вот то, что вы говорите, что кому-то что-то помогает, что я пишу – это результат моих стараний. Но я же, кроме того, что пишу, очень много читаю настоящей поэзии. Мои нехитрые произведения – они грамотные, в них есть чувства, в них есть душа, это правда, но это не та поэзия, при которой автора называют известным поэтом. Я неплохой автор, я так думаю.

Павел Давыдов: Лариса Алексеевна, я знаю, что одна японская поговорка стала фактически девизом вашей жизни. Позвольте я ее процитирую: "Спелый рис держит голову вниз". Поясните, пожалуйста.

Лариса Рубальская: Она по-японски звучит немножко не так, зарифмована поэтично, но по смыслу. Когда поле уже созревшего риса колосится, ветер дует, то на ветру колышутся, вот так поднимают голову только те колоски, которые пустые, а наполненные опускают голову вниз. То есть наполненность – это не повод вот так держать голову.

Павел Давыдов: Какая глубокая философия! А кстати, как началось ваше увлечение японским языком? Я знаю, что в советские времена вы даже делегацию сопровождали японскую.

Лариса Рубальская: Ну, много-много я работала переводчиком – и в "Спутнике", туристической организации, и в ВЦСПС, это профсоюзное, и в Госконцерте, ездила в Японию с труппой Большого театра как переводчик. Но основное время я работала в большой японской газете "Асахи", очень серьезной. А пришла к этому… Знаете, моя жизнь – цепь случайных событий. Просто объявление в газете, попавшее маме на глаза. И она сказала: "Пойди и поучи". Я поучила японский и случайно оказалась вот в этом мире.

Павел Давыдов: А японская культура отразилась в вашем творчестве?

Лариса Рубальская: Нет совсем. Я думаю, что даже, так как я работала с журналистами, которые писали, немножко моя душа, моя культура, мой менталитет отразился на том, что они писали. А в меня ничего не вошло.

Павел Давыдов: Ваш знаменитый романс "Напрасные слова" не только в одночасье сделал популярным Александра Малинина, но и многим-многим-многим нашим соотечественникам помог ответить на личные вопросы. Позвольте уточню у вас как у автора этих срок: а в какой ситуации возникают напрасные слова?

Лариса Рубальская: Это очень смешная и странная ситуация. Это на самом деле было так, как я вам расскажу.

Я работала с журналистами, с японцами. Нас повезли на выставку, она в то время называлась ВВЦ. И повезли нас в павильон, где стояли коровы, и нам демонстрировали коров-рекордисток. Там все замечательно было вычищено, коровы были такие надушенные. И рассказывали о том, как это все происходит. И у меня в голову почему-то вошла странная строчка: "Виньетка ложной сути". Строчка из детства. Потому что когда-то в детстве нас фотограф… Нас, детей послевоенных, фотографировал фотограф с большим фотоаппаратом. И мы – такие заморыши недокормленные. А на фотографиях мы такие розовощекие, красиво одетые детки! Мы спросили, как так получилось. Сзади – орел, волны, море, пальмы. Он сказал такое слово "виньетка", такое волшебное слово. Не важно, что внутри, а важна вот эта рамка.

И я это слово не вспоминала лет пятьдесят. И вдруг пришло в голову. И потом строчка за строчкой…

Павел Давыдов: Вообще, конечно, очень интересная история. А если мы вернемся к строчке "напрасные слова" – в вашей жизни они возникали? В ваш адрес, может быть?

Лариса Рубальская: Да я не могу сказать. Скорее, это такое красивое изобретение моего мышления – "напрасные слова". Я вообще люблю неожиданные такие сочетания. Нет, я думаю, не слышала их и не произносила.

Павел Давыдов: Андрей Вознесенский как-то заметил, что стихи не пишутся, а создаются…

Лариса Рубальская: "Стихи не пишутся, а случаются".

Павел Давыдов: Случаются?

Лариса Рубальская: Случаются.

Павел Давыдов: А это про вас?

Лариса Рубальская: Это про всех, кто пишет. Нет, если по правде сказать, то, когда они наслучались много-много раз, уже появляется ремесло. И сейчас, когда есть определенный заказ, я на волне ремесла могу сложить стихи. Но, если честно, они все-таки отличаются от тех, которые случились.

Павел Давыдов: А вам, кстати, приходилось отказываться от заказов в силу того, что понятно, что стихи от души – это одно, а на заказ – совсем другое?

Лариса Рубальская: Нет, конечно, случается.

Павел Давыдов: И чересчур редко пересекаются эти творческие плоскости.

Лариса Рубальская: Это случается еще и потому, что я очень сильно ощущаю того, с кем говорю. Может быть, импульс. Просто ничего такого нет, а уже мне хочется для этого человека написать. А бывает, что люди и симпатичные, и рассказывают, как и что, а импульса нет – тогда приходится отказываться.

Павел Давыдов: У каждого творческого человека самое интересное – это момент творчества. А как он наступает для вас, как вы его чувствуете?

Лариса Рубальская: К сожалению, в последнее время это чувство меня не очень балует. Я его жду, я его стараюсь уловить. Ну, бывает, конечно, и улавливаю. Но в былые времена, когда я начинала, это какое-то неотвязное слово в мозгу стучало, а к нему цеплялось следующее. Я уже не могла ничего делать, только все это нужно было записать. И все складывалось в голове.

Павел Давыдов: То есть это такое определенное состояние – состояние творчества, вдохновения?

Лариса Рубальская: Да, это вдохновение

Павел Давыдов: А ночь, день, утро – это имеет значение?

Лариса Рубальская: Для меня это было только днем и в самой такой бытовой ситуации, когда я что-то готовила, резала, мешала или шла по улице. Когда по улице шла, это было особенно для меня хорошо.

Павел Давыдов: Знаете, одна американская писательница в одном из интервью сказала: "Меня надо очень сильно разозлить – тогда у меня случается вдохновение и творчество". А что нужно сделать вам, чтобы поймать вот эту музу?

Лариса Рубальская: По крайней мере, разозлить меня точно невозможно, я не подвержена злости. Муза? Я думаю, что все-таки это связано с каким-то движением Луны, мне так кажется. Я не такой романтик, что: "Ах, я под Луной!" Я без Луны пишу. Но что-то там происходит – и открывается для меня какой-то неведомый мне поток.

Павел Давыдов: Лариса Алексеевна, я знаю, что вы очень много гастролируете, и по сей день большое количество концертов. Но вот что интересно? Когда кто-то выступает на концерте, говорит: "Я чувствую зрительный зал, я чувствую энергетику, которая идет". Но вы же говорите наоборот: "А я ее не чувствую". Расскажите об этом. Почему так случается?

Лариса Рубальская: Может быть, я себя буду сильно хвалить, но это на самом деле так. Я выхожу в любой зал, даже если я устала и подряд были концерты, и я думаю: "Боже мой, у меня совсем нет сил!" Я выхожу в зал – и минут через десять он уже не зал, отдельный от меня, а как будто я их всех обняла и держу в своих руках. И я уже им принадлежу, а они мне принадлежат. И я как будто… Я не знаю, может быть, это гипноз – они меня или я их. Но какое-то единение не отпускает до конца вот этой встречи.

Павел Давыдов: А вам запомнились какие-то концерты особо? И если да, то почему?

Лариса Рубальская: Я вообще люблю все, что происходит. Мне приходится ездить. Я была и в Израиле, концерты и в Германии, и в Америке. Но я почему-то люблю концерты здесь, в России, в тех городах, которые не очень-то хорошо живут. Люди – им больше нужно. А я рада дать им что-то. Я понимаю, что они как-то уходят – и немножко облегчается их душа и сердце. Я слышу, как они улыбаются. Вопросы, которые они задают, – не тяжелые бытовые вопросы: "Когда прибавят пенсию?" – а они какие-то… Я думаю, что люди в этот момент сами из скорлупы какой-то выходят. Я люблю такие концерты, когда я могу (ну, слово, конечно, очень такое велеречивое) не осчастливить, но как-то что-то этим людям облегчить.

Павел Давыдов: Скажите, пожалуйста, а в каких городах вам комфортнее всего?

Лариса Рубальская: Мне нравится везде. Мне меньше нравится за границей, а больше нравится в России выступать. И я не так люблю московские концерты, которые бывают очень часто. Я с удовольствием вас приглашаю. Как только вы увидите афишу, что у меня концерт в Москве (они будут каждый месяц), я буду очень рада вас видеть.

Павел Давыдов: Я с удовольствием приду. Я думаю, и наши телезрители тоже.

Лариса Алексеевна, я знаю, что многие родители про своих детей могут сказать следующее: "Я люблю их одинаково". А если я спрошу про ваши стихи, про ваше творчество, то есть произведения, может быть, песни, тексты, которые вам особо дороги? Вот выделите.

Лариса Рубальская: Вы знаете, это тоже такое странное дело. Я, как правило, люблю последнее, младшенькое. Ну, я же тоже меняюсь, как и все. Я взрослею, старею, умнею, может быть, иногда, мне кажется. И каждое последующее произведение… ну, стихотворение ("произведение" – слово для меня громкое слишком), оно сегодняшнее и чуть-чуть завтрашнее. И я это люблю.

Песни Ларисы Рубальской исполняли многие именитые певцы: Алла Пугачева, Иосиф Кобзон, Филипп Киркоров, Ирина Аллегрова. Одно из увлечений поэтессы – кулинария. Ей она посвятила несколько книг. Ларису Рубальскую нередко можно видеть в числе жюри песенных конкурсов. Она ведет достаточно активную концертную деятельность, а еще основала агентство по организации праздников.

Павел Давыдов: Как только что мы услышали, у вас есть агентство по организации праздников. А как появилась идея его основать?

Лариса Рубальская: Как-то так с одной подружкой мы решили попробовать. Как раз в это время это входило, так сказать, в обиход – праздничные агентства. И сейчас я работаю вместе с моим товарищем Андреем Савченко, композитором, с которым мы пишем. И у нас это как-то хорошо получается. Очень много людей-заказчиков стали нашими друзьями. Абсолютно креативные праздники. Очень большое место имеет сочинительство, и мне это нравится. Это как раз тот случай, когда ремесло. Мы расспрашиваем людей, придумываем им песни.

Павел Давыдов: И вы в этом процессе тоже участвуете?

Лариса Рубальская: Обязательно. И мне интересно. Я не могу написать всем сердцем человеку, с которым не знакома, а вот глаза в глаза… И тогда я спрашиваю, кем он был маленьким, как его называли, когда познакомились, что у них в жизни было. А потом получаются стихи, песни, которые очень украшают праздник. Ну, остальное тоже – и розыгрыши, и всякие предложенные нами необычные вещи. Я думаю, что мы умеем делать многое, что не могут делать другие.

Павел Давыдов: Лариса Алексеевна, а что такое праздник? И что вы вкладываете в это понятие?

Лариса Рубальская: Это чтобы люди пришли, забыли, как они живут, забыли, что их мучает, забыли, что нужно что-то делать, просто чтобы они пришли на радость, а потом всю жизнь вспоминали.

Павел Давыдов: Действительно, здорово! Прямо уже захотелось мне оказаться на вашем празднике жизни.

Лариса Рубальская: Милости просим.

Павел Давыдов: Скажите, пожалуйста… Я знаю, что не все ваши поклонники одобряют ваше участие в разных телевизионных шоу, особенно конкурсной тематики. Как вы относитесь к критике с их стороны?

Лариса Рубальская: "Хвалу и клевету приемли равнодушно". Я никак не отношусь к этому. Я очень люблю жюри. Я люблю ходить на ток-шоу. Кстати, мое пребывание в жюри, я думаю, каким-то образом повлияло на появление на сцене, вообще на изменение жизни очень многих людей. Я справедлива и, мне кажется, разбираюсь во многих вопросах как член жюри.

Павел Давыдов: "Времена не выбирают, в них живут…". А что там дальше – не важно. Поэтому хочу уточнить у вас: вам нравится время, в котором мы с вами сегодня живем?

Лариса Рубальская: Вы знаете, это очень странно. Мне нравилось время, в котором я родилась. Мне нравилось время моей молодости и юности, взрослости и теперь уже этого возраста. Это интересно – жить во все времена. Мне хочется рассказывать. Ну, я не знаю по Куликовскую битву и Чингисхана, но я знаю, как жили мы после войны, я помню хорошо, как мы жили во время застоя, и в то время тоже происходило достаточно много важного в моей жизни, и во времена перестройки, и теперь. Это здорово – иметь такой багаж собственного опыта.

Павел Давыдов: Скажите, а какой этап вашей жизни оказался самым сложным, если сейчас обернуться и посмотреть назад?

Лариса Рубальская: Сложности моей жизни не связаны ни со строем, ни с устройством, ни с руководством, а связаны просто с тем, что происходило в моем доме, в моей семье. Было тяжелое время, связанное с болезнью и уходом. Это было тяжело. И в то время было не важно, что за стенами дома.

Павел Давыдов: Все семьи через это проходят, но не все могут выбраться из вот этого состояния.

Лариса Рубальская: Ну, проходят по-разному. Есть фокус: нужно в это время…

Павел Давыдов: Поделитесь.

Лариса Рубальская: Ну, если поможет кому-то. Просто в это время нужно делать все, чтобы, когда оно уже уходит, не думать: "Ох, вот могла и не сделала!" Это очень важно – стараться.

Павел Давыдов: А как вы относитесь ко всевозможным рэп-баттлам, современным каким-то таким наворотам, скажем так?

Лариса Рубальская: Вы знаете, у меня есть замечательная племянница, ей 30 лет, она доктор, маленькие дети, она занятый человек. И на днях я ей говорю: "Ты посмотри этот рэп-баттл Оксимирон – Гнойный". Она говорит: "Мне это не интересно". Я говорю: "Ты понимаешь, я не могу сказать, что мне это интересно вот так, как я открываю роман и мне интересно, но мы должны знать, мы должны знать дыхание времени сегодняшнего дня. Поэтому – осуди, рассуди, похвали, но имей мнение". И в этом смысле я интересуюсь всем.

Павел Давыдов: И вы, кстати, как-то заметили, что очень хотите освоить так называемый птичий язык. Речь идет о молодых исполнителях, группах. Но, мне кажется, этот самый птичий язык намного сложнее японского. Вы разделяете эту точку зрения?

Лариса Рубальская: У меня уже немножко изменилось к этому отношение. Никакой не птичий язык. Он меня раздражает. Я пленница языка, я люблю русский очень. Я стараюсь говорить, не повторяя (если вы заметили) каких-то таких ненужных слов. И когда говорят плохо и на птичьем языке, у меня теряется интерес к говорящему. А японский язык – ну, как он сложный? Маленькие японские дети же говорят на нем. Что же тут такого?

Павел Давыдов: Действительно. Но тем не менее язык русский меняется, и многие филологи сегодня бьют тревогу и говорят: "Да мы его теряем! Ребята, посмотрите, что происходит с ударениями. Посмотрите, что происходит в социальных сетях". Вы это мнение разделяете? Все-таки вы цените язык.

Лариса Рубальская: Ну, если бы он не менялся, мы бы до сих пор говорили, как в те времена, и говорили бы на странном языке. Конечно, многовато иностранных слов. Ну, что поделаешь, если эти термины могут бытовать только в таком звучании. Как сами основы, так и сами обозначения словесные – они родились не у нас. Ну, жалко, что русский язык, такой прекрасный… Ну, если мы будем говорить "булошная", то это тоже сегодня странно.

Павел Давыдов: "Енергия".

Лариса Рубальская: Да, не нужно. Нужно ловить. И читать, конечно, книжки сегодняшних умных писателей.

Павел Давыдов: У вас, кстати, есть несколько кулинарных книг. Вы прекрасно готовите, так говорит ваше окружение. А вы можете поделиться с Большой страной каким-то фирменным рецептом?

Лариса Рубальская: У меня никогда не было фирменного рецепта. Просто все, что я делала, я делала вообще в жизни… Пишу стих – туда мое сердце. Котлетки делаю – там мое сердце. Просто старательно, не отходя. Не то, что положил, а сама по телефону. Я буду, пока это все до конца не доведу. Просто все, что я готовлю, я стараюсь…

Павел Давыдов: А любимое блюдо есть?

Лариса Рубальская: Да. И оно известно, давно уже в стихах обозначено: котлета, а к ней макароны. Так и люблю с тех пор. Недавно была в Италии – там такие изыски были! А я замирала и думала: "Скоро-скоро домой, мои котлетки и макароны меня ждут".

Павел Давыдов: Скажите, пожалуйста, на ваш взгляд, что же формирует личность человека – победы или поражения, критика или успех?

Лариса Рубальская: Должно быть все. Если одни сплошные победы, то человек потеряет над собой контроль. Человек должен немножко up and down.

Павел Давыдов: И вверх, и вниз.

Лариса Рубальская: И опускаться, и подниматься. Должна быть и похвала, и критика. В моем сегодняшнем возрасте я хочу уже только вверх и только похвалу. Знаете, когда наступает такое время, когда ты понимаешь, что уже лестница жизни где-то ограничена – что тут говорить? – очень страшно делать шаги вниз. Лучше топтаться на месте. А если уж шаг, то обязательно только вверх. А если начинают критиковать, то я сержусь на этих людей.

Павел Давыдов: "Надо существовать не вчера, а сегодня, завтра, послезавтра", – это ваши слова. А позвольте поинтересоваться, о чем мечтает Лариса Рубальская?

Лариса Рубальская: Ой, знаете, этот вопрос мне часто задают. Я придумала на него ответ, и я его повторю: я мечтаю мечтать. У меня, к сожалению, полета такого, как бывает в молодости, в юности, конечно, уже нет. Но я рада каждому дню, такому дню, в котором у меня нет поражений, потерь. Мечтаю, чтобы эти дни продлились и чтобы у меня были силы и писать, и стоять на сцене по два часа, ездит на поездах сутками, и чтобы меня не покидало, то что есть сегодня.

Павел Давыдов: Именно этого я вам и желаю. Но прежде чем вас отпустить, позвольте в завершение этой беседы попрошу вас процитировать какой-то свой стих. Я думаю, нашим телезрителям будет приятно их услышать от автора.

Лариса Рубальская: Когда я ехала к вам, смотрела в окно – такие красивые, уже почти облетевшие деревья. Поэтому осеннее:

Моя душа настроена на осень,
Гостит печаль на сердце у меня.
Опять часы показывают восемь –
Короткий миг сгорающего дня.

Я тороплю мгновенья к листопаду,
К коротким дням минуты тороплю.
Я вас прошу, печалиться не надо.
Мне хорошо, но я вас не люблю.

Хрустальный дождь рассыпан по аллеям,
Вздохнете вы – погода так скверна!
А я, мой друг, нисколько не жалею,
Что прошлым летом вам была верна.

Павел Давыдов: Лариса Алексеевна, большое вам спасибо за эти фантастические минуты, которые вы подарили сегодня нашим телезрителям. Спасибо за ваши стихи, за ваши песни, за ваше творчество, которое, без преувеличения сказать, лечит души людей.

Лариса Рубальская: Спасибо! Я тоже была сегодня счастлива побывать у вас.

Павел Давыдов: Спасибо. Будем рады видеть вас вновь. У нас в гостях была известная российская поэтесса Лариса Рубальская.

Известная российская поэтесса впервые в студии "Большой страны"