Павел Давыдов: "Пропал ребенок!" Звонки с таким "криком о помощи" регулярно поступают в полицию. Объявлениями о пропаже детей пестрят улицы городов. А в криминальной хронике новости о преступлениях против несовершеннолетних, к сожалению, в последнее время стали обычным делом. Понятно, что известие об исчезновении сына или дочери повергает родителей в шок. Они впадают в панику и совершают ошибки, которые порой могут стоить ребенку и жизни. А ведь вопреки общественному мнению, дети уходят не только из неблагополучных семей. В студии "Большой страны" – руководитель поисково-спасательного отряда "Волонтер" из Нижнего Новгорода Сергей Шухрин. Сергей, здравствуйте. Сергей Шухрин: Здравствуйте. П.Д.: Позвольте начну с личного вопроса. Скажите, а что именно вас подтолкнуло заняться поиском пропавших детей? С.Ш.: У каждого волонтера свой путь в отряд. Где-то 5,5 лет тому назад мне попалось объявление о пропавшей двухлетней девочке в Московской области. Об этом много говорили, а потом какая-то тишина наступила. И мне пришлось залезть в Интернет, найти информацию. К сожалению, девочка погибла. И я тут же записался в отряд, он тогда был московский и один. А потом, приехав в Нижний Новгород, я понял, что нам нужен свой отряд, ведь до Москвы далеко. Так и пошло. П.Д.: За время работы вашего поисково-спасательного отряда как много жизней удалось сохранить? С.Ш.: Дело в том, что в этике волонтеров не принято считать, кто нашел и сколько нашел. Потому что когда искали все (полиция, МЧС, солдаты, добровольцы), и кто-то из них наткнулся на бабушку, то это же не значит, что все остальные плохо искали. Каждый отрабатывает свой район. Поэтому мы считаем, что все искали, все молодцы. П.Д.: Главная награда – спасенная жизнь. Что может быть ценнее, правда? С.Ш.: Да. П.Д.: А как много человек вообще задействовано в поисково-спасательной операции? Как она осуществляется? Немножечко технические подробности расскажите нам. С.Ш.: Каждая операция индивидуальная, нет ни одной похожей. На сегодня есть проблема (в принципе, она была и остается) с количеством людей. Записавшихся в наш отряд людей, которые оставили свои телефоны, примерно 600 человек. Тех, которые сегодня активные и ежегодно подтверждают свое согласие участвовать в поисках, – 150. В группах в социальных сетях – примерно 15 000. А на поиски приезжают 20. Чтобы прочесать 1 квадратный километр, нужно примерно 80 человек. А обычно район поиска – 10 на 10, 20 на 20. Соответственно, там нужно 2000–3000 человек. П.Д.: Сергей, из 15 000 человек, которые откликнулись на просьбу вашей организации пополнить ряды добровольцев-волонтеров, приходят 20, как вы сказали. Разве этого числа достаточно, чтобы найти человека? Ведь нужно прочесать, как правило, огромную местность. С.Ш.: Чтобы прочесать 1 квадратный километр, нужно примерно 80 человек. А обычно район поиска – 10 на 10, 20 на 20. Соответственно, там нужно 2000–3000 человек. Но работаем с тем, что имеем. И в результате нашим волонтерам, нашим активистам приходится учиться, быть координаторами. Мы готовы сегодня организовать еще дополнительно 100–200 добровольцев, которые придут к нам в первый раз. Связь, навигация, карты и постановка задачи так, чтобы люди, пришедшие впервые (неподготовленные, неодетые, невооруженные), смогли уйти в лес, выполнить задачу и благополучно оттуда выйти. П.Д.: Здесь мы подошли к важному моменту. Какими навыками должен обладать волонтер, доброволец для того, чтобы более эффективно помогать вам? С.Ш.: Одна наклеенная ориентировка – это лучше, чем ни одной. Поэтому даже человек без всяких знаний, без всякого образования, без всего – если он может сварить кашу в лагере или поклеить ориентировку, он уже полезен и нужен. Учеба и тренировка проводятся постоянно на самые разные темы: и по связи, и по картографии, и по навигации. Если у человека есть какое-то снаряжение и какие-то специальные знания – охотники, грибники, рыболовы, врачи и прочие, – мы их усердно ищем в их среде, на их форумах, в их тусовках. Но работаем с теми, кто пришел. П.Д.: Немножечко о статистике. А кто чаще пропадает? С.Ш.: Чаще пропадают взрослые. И, на мой взгляд, чаще пропадают бабушки и дедушки, то есть пенсионеры, которые теряют память. П.Д.: В возрасте. С.Ш.: Да, вот какие-то такие моменты. Но есть и дети, есть и среднего возраста. Практически все. П.Д.: Как правило, поисковая операция развернута в лесном массиве, в черте города? Немножко об этом расскажите. С.Ш.: Это два совершенно разных поиска. Лес всегда сложен. П.Д.: Ну, пропал человек. Вы же не знаете, куда он ушел – в лес или в городе он находится. С.Ш.: Обычно все-таки сообщение поступает. "Бабушка ушла из деревни за грибами". И мы выясняем, за какими грибами, на какое болото она обычно ходит, хорошо ли ходит, слышит, говорит, может ли отозваться и так далее. Волонтеры делают три основные вещи, которые не делают сегодня силовые структуры. Мы изготавливаем специальную ориентировку (крупный шрифт, цветная фотография, красная рамка), которую можно расклеивать. Полицейские ориентировки для этого не предназначены – там мелкий шрифт, черно-белая фотография, и ее никто не увидит. Второе, что мы делаем: мы распространяем информацию в Интернете, в социальных сетях, ищем свидетелей, очевидцев и тут же привлекаем добровольцев. П.Д.: И это надо сделать в течение одного дня, получается? С.Ш.: В идеале – в течение часа. И третье – это непосредственно поиск на местности, прочес местности. Это самый сложный, самый затратный способ и процесс, но иногда без него обойтись нельзя. Волонтерская технология поиска людей на местах, особенно в лесу, на сегодня является самой эффективной. То есть это не наше ноу-хау, этой технологией пользуются многие охотники, водители. Это спутниковые карты, навигаторы, связь в группе с каждым сотрудником. Но почему-то силовые структуры до сих пор или не хотят, или не могут эту технологию перенять. И мы там, в общем, как "белые вороны": приезжаем со своим, это все разворачиваем… П.Д.: А они на вас смотрят большими глазами. Кстати, а как вы взаимодействуете с органами правопорядка и социальными службами? Ведь это единая операция, в ней должны быть задействованы все. Получается, что ваш отряд отдельно, а сотрудники полиции отдельно? С.Ш.: Нет, мы не отдельно. Каждый получает свою задачу. Там всегда есть какой-то руководитель. Кто первый на место приехал – тот, в общем-то, и знает, что делать. Вообще у нас за 5 лет были заключены все соглашения с МЧС, полицией, Следственным комитетом, идет обмен информацией. Но каждый раз поиск на местах – это каждый раз разные люди. И если это район, если это лес, деревня и прочее, то там в лучшем случае может быть какой-то оперативный сотрудник, участковый, может быть два, а может быть три. П.Д.: Буквально недавно видел по телевизору (по-моему, по CNN), как была развернута глобальная поисковая операция человека. Там были задействованы, по-моему, все службы, которые только существуют в Америке. А у нас это дело добровольцев и волонтеров. Вам не обидно за державу, что государство сегодня не делает в этой части основную работу? Позволю себе даже вот так сказать. С.Ш.: Слово "обидно", наверное, не очень подходящее. Если бы не было этой социальной проблемы, не появлялись бы и волонтеры, которые решают ее. То есть это люди неравнодушные, которые видят, что есть пробел в данном конкретном случае. Люди не находятся, люди гибнут в нашем XXI веке с заряженным телефоном, находясь в лесу, и его найти не могут. Вот это нам не нравится. Поэтому мы, используя свои ресурсы и знания, стараемся этот пробел ликвидировать. Мы старательно предлагаем нашим силовым структурам, иногда настаиваем, иногда собственным опытом показываем, как в принципе надо было бы это делать. П.Д.: Скажите честно, они вас слышат? С.Ш.: На сегодня – не очень. П.Д.: Но при этом, насколько я знаю, губернатор Нижегородской области Валерий Шанцев достаточно открытый человек, и он готов к диалогу с общественными организациями. Он был много раз у нас в студии и приводил примеры сотрудничества. То есть поисково-спасательные отряды пока не смогли найти этот конструктивный диалог? С.Ш.: У нас есть несколько заместителей губернатора, и каждый из них отвечает за свои вопросы. Конкретно по безопасности населения у нас сначала был один, потом он поменялся, а сейчас третий. И нам приходится каждый раз каждому нашу позицию объяснять. А последний раз, когда мы с очередным заместителем губернатора общались, он сказал: "Ребята, вы что? Законом запрещено финансирование из бюджета общественных организаций". Так давайте представим, что нас нет. Вот есть проблема и есть население. Давайте просто решать проблему. Не надо финансировать конкретную общественную организацию, а давайте финансировать на местах гражданские инициативы, чтобы они собирались в какие-то группы, отряды, я не знаю. Нам сегодня нужны некие резервисты, которые могли бы и пожары потушить в случае ЧС, и какое-то оцепление выставить, списки составить, людей накормить и так далее. Волонтеры – в принципе активные люди. Они готовы заниматься многими вопросами, а не только поиском детей, и поэтому их нужно поддерживать на местах. Я понимаю, что не нужно 200–300 человек держать в штате в полиции или в МЧС, потому что люди не каждый день пропадают в Нижегородской области. П.Д.: А есть у вас статистика, сколько людей в Нижегородской области пропадает? С.Ш.: В среднем 2000–3000 человек в год. П.Д.: Это же очень много. С.Ш.: Из них не находится примерно 10% никогда. Из тех, которые находятся (а их большинство), живые и погибшие – там немножко другая статистика. То есть постоянно, ежегодно где-то 200–300 человек остаются ненайденными. И ежегодно накопительным итогом они собираются в большую-большую картотеку. П.Д.: Сергей, а могли бы вы привести пример самой масштабной поисковой операции в вашем регионе? С.Ш.: Наверное, таких было несколько. В основном это связано с детьми. Кстати, когда мы начинали самый первый поиск – в Семеновских лесах девятилетняя девочка заблудилась, – то там было порядка 300 человек. Приезжали добровольцы из Москвы, из Владимира, были самолеты добровольческие, была полиция, МЧС. Просто первые впечатления не самые запоминающиеся. У всей группировки МЧС был один навигатор на всех, и он был в кармане у руководителя, который сидел в штабе. П.Д.: Девочку нашли? С.Ш.: Девочка нашлась. Она самостоятельно вышла через 15 километров в соседнюю деревню. Но мне, например, запомнился факт, что у всей группировки МЧС был один навигатор на всех, и он был в кармане у руководителя, который сидел в штабе. П.Д.: Сергей, среди наиболее частых причин ухода детей из дома отмечают прежде всего такие: любопытство, переживание драйва, скука, протест против родителей, несправедливость мира и так далее. А с чем сталкиваетесь вы? Что говорит ваша статистика? С.Ш.: Наша статистика говорит о том, что дети бегали всегда – и до войны, и потом ("Ташкент — город хлебный"), и в челюскинцев играть, и "в Африку гулять". Наверное, будут бегать и дальше. То есть это, в принципе, объяснимо и понятно. Задача взрослых здесь – с этими неразумными детьми справиться. П.Д.: Какой совет вы можете дать телезрителям, которые хотят предупредить эту проблему в конкретной семье? С.Ш.: Самовольный уход детей из семьи – это одна из причин пропажи. А еще бывают криминальные, еще бывают несчастные случаи, когда дети залезают в какие-то колодцы, ямы, что-то съедают не то, выпивают не то и так далее. Бывает просто недопонимание, то есть нарушение коммуникации, когда договорились, что нужно прийти туда в это время, а у кого-то телефон сел, у кого-то часы остановились – потерялись, разошлись и так далее. То есть причин довольно много. Советов родителям и у нас на сайте, и в Интернете довольно много, и они есть на разные случаи: перед выходом в город, перед выходом в лес. Прежде всего надо обладать полной информацией о ребенке. Обычно родители забывают сразу вес, рост, цвет глаз… П.Д.: Потому что они в шоке находятся. С.Ш.: Даже не помнят, в чем был одет. Поэтому перед выходом из дома каждый раз ребенка надо сфотографировать в той одежде, в которой он есть. П.Д.: Кстати, очень важная деталь, и никто к ней не прибегает никогда. С.Ш.: Если ребенок маленький, то есть еще не выучил адрес, фамилию и прочее, то надо изнутри обязательно на подкладке все это написать. Не надо снаружи, потому что дядя плохой подойдет и скажет: "Саша?" – "Саша, да". – "Пошли со мной". Вторая важная вещь – это тренировки. То есть перед выходом к людям лишний раз спросите кодовое слово. Должно быть некое слово, пароль. Если вы ребенку объяснили, что нужно подходить к взрослым в форме или к родителям с детьми, если они потерялся, то надо посмотреть, как это работает. П.Д.: То есть с ребенком нужно все проговорить детально? С.Ш.: И попробовать обязательно. Когда вы вышли в торговый центр, надо спрятаться за колонну и посмотреть, что он будет делать. Если вы ему объяснили, что нужно подходить к взрослым в форме или к родителям с детьми, если они потерялся, и что-то спрашивать, то надо посмотреть, как это работает. В Интернете можно найти бланк, называется "Детский паспорт". Это анкета, которую мы рекомендуем заполнять каждые полгода. И туда как раз все эти данные заносятся. Пароль от компьютера, телефоны друзей, ники в Интернете – это все очень может пригодиться. Потому что информация нужна в первые минуты. То есть, когда вы пойдете писать заявление, у вас должен быть первый расклад уже. П.Д.: Сергей, вы принесли с собой брошюры. Как раз в них, наверное, об этом и говорится, как вести себя родителям в случае пропажи ребенка? С.Ш.: Да. Они есть в наших группах в социальных сетях. Основной сайт – poiskdetei.ru. Там все города, их около 50, найдите ближайший. Есть горячая линия, можно звонить круглосуточно. П.Д.: Сергей, а сейчас позвольте я задам вопросы от наших телезрителей, которые прислали их как раз через социальные сети, а также на электронный адрес нашей программы – bs@ptvr.ru. Я напоминаю, сегодня у нас в гостях Сергей Шухрин – руководитель поисково-спасательного отряда "Волонтер" из Нижнего Новгорода. Пишут наши телезрители: "Сергей, что могут сделать родители, чтобы предупредить ситуацию уходов и побегов подростков из дома, которые ранее уже сбегали?" То есть от раза к разу это происходит в семье. С.Ш.: От хорошей жизни не убегают. Значит, ему там скучно и неинтересно. Конечно, нужно чем-то ребенка занимать. Есть такие простые, азбучные истины: менять окружение, переезжать, может быть, если компания плохая во дворе или на улице. П.Д.: Еще один очень важный вопрос задали телезрители: "Если на улице мы столкнулись с чужим беспризорным ребенком, каковы наши действия?" С.Ш.: Это бывает очень редко, потому что люди не обращают внимания ни на бабушек, ни на чужих детей. Но если так случилось, что вы человек внимательный, идете и видите, что есть чужой ребенок, то надо с ним, конечно, заговорить, сфотографировать, если получится, вызвать к себе доверие и каким-то образом куда-то его определить, то есть вызвать полицию, охрану, "скорую помощь" и так далее – все, что под рукой. Потому что ребенок на улице – это всегда плохо и всегда опасно. П.Д.: И последний вопрос. Какой совет вы можете дать нашим телезрителям, которые хотят организовать подобные поисково-спасательные отряды у себя в регионе? С.Ш.: Все достаточно легко. Можно оставаться гражданской инициативой и быть совершенно независимым ни от кого. А можно зарегистрироваться как общественная организация, при этом получать гранты, иметь возможность официально сотрудничать с силовыми структурами, с органами власти. В принципе, я рекомендую второй путь. П.Д.: И всегда можно связаться с вами по социальным сетям и проконсультироваться, в конце концов, правда? С.Ш.: У нас есть специальный раздел "Для новичков". П.Д.: Сергей, большое спасибо, что нашли время и приехали в нашу студию. Отдельное спасибо за вашу гражданскую позицию и ту работу, которую вы делаете. И пусть поводов для нее будет как можно меньше, и чтобы все "бегуны" возвращались домой. Спасибо вам большое. С.Ш.: Спасибо. Всего доброго! П.Д.: Говорят, от хороших родителей дети не убегают. Наверное, хорошие родители – это те, кто способны так построить свои отношения с ребенком, чтобы избавить его от различных разочарований. В студии "Большой страны" мы беседовали с Сергеем Шухриным, руководителем поисково-спасательного отряда "Волонтер" из Нижнего Новгорода.