Владислав Фронин: Через «Российскую газету» можно донести свою обеспокоенность до правительства: что происходит с ценами, что с бензином. Во всех сферах
Павел Давыдов: На Общественном телевидении России "Большая страна" – программа о людях, обществе и власти. И сегодня у нас в гостях – известный журналист, главный редактор "Российской газеты" Владислав Фронин. Владислав Александрович, здравствуйте.
Владислав Фронин: Здравствуйте.
Павел Давыдов: Очень рад вас видеть в "Большой стране". И прежде чем мы начнем эту беседу, предлагаю краткую информацию нашим телезрителям о вас рассказать. Вы же не против?
Владислав Фронин: Нет.
Павел Давыдов: Замечательно!
Владислав Фронин родился в деревне Андреевка Ульяновской области. В 1974 году окончил журфак Казанского госуниверситета и начал работать в "Комсомольской правде". Там прошел путь от стажера до руководителя редакции. В 1996 году пришел в "Российскую газету" и с 2001 года является ее главным редактором.
Павел Давыдов: Владислав Александрович, обратите внимание на экран, как мы назвали тему этой студии – "Прямая линия". И не только потому, что вы автор одноименного проекта и идеи, но и эта прямая линия прослеживается сквозь всю вашу творческую карьеру. Вот скажите, пожалуйста, за 44 года (а именно столько вы в журналистике) у вас не было соблазна уйти из профессии и заняться другой деятельностью?
Владислав Фронин: У меня был вообще случай, когда я покидал не просто свою профессию, но и свою любимую улицу. Я все эти годы, кстати, провел на одной улице.
Павел Давыдов: Прямая линия Правды!
Владислав Фронин: Улица Правды. И название соответствующее. Я уходил из "Комсомольской правды" на работу в ЦК ВЛКСМ и работал заведующим отделом пропаганды два года, а потом вернулся снова на улицу Правды, но уже главным редактором "Комсомольской правды".
Павел Давыдов: Но все-таки это смежно с журналистикой. Можно сказать, из профессии вы не уходили?
Владислав Фронин: Нет. Ну да, мне приходилось, кстати, как заведующим отделом пропаганды… А это работа, я вам скажу, тоже в свое время была очень интересная, потому что в стране выходил десяток молодежных газет. И когда утром я приходил на работу, я не знал, что напечатал "Московский комсомолец", что напечатала "Ленинградская смена". А были еще и газеты прибалтийские молодежные. Так что тоже жизнь была, можно сказать, в профессии, только немножко с другой стороны.
Павел Давыдов: Владислав Александрович, 44 года в профессии. А как за это время вообще изменилось понятие журналистики в нашей стране?
Владислав Фронин: Изменилась она не только технически, не только приход Интернета совершенно изменил профессию журналистики. Была разная журналистика. Была советская журналистика. И я поработал в советской журналистике, я поработал в журналистике времен перестройки, времен гласности, и я остаюсь в журналистике сегодня. И конечно, все это были разные этапы. И каждый этап имеет свои, как говорится, и преимущества, и свои серьезные недостатки.
Если мы говорим о советском периоде, то вспоминаем слово "цензура". Конечно, отвратительная вещь, которая… Вы не могли выйти ни в эфир, ни выпустить ни одной строчки, если у вас не залитована эта строка. И тотальный контроль, партийный контроль, комсомольский контроль. И одновременно в советской журналистике в это же время публиковался Аграновский, в это же время публиковались Руденко, Песков. Это замечательные журналисты. Овчинников Всеволод Владимирович, который до сих пор работает в "Российской газете". Он работал во время "Правды", в то время работал в газете "Правда". И я думаю, что ему совершенно не то что не стыдно… И мы гордимся, что Всеволод Владимирович печатал такие замечательные материалы.
Это была журналистика компетентности. Это была журналистика высочайшей личной ответственности журналиста. Это была журналистика очень близкая к тем проблемам, которыми живет человек.
Эпоха перестройка и гласности – конечно же, это был бум, это было стремительное развитие. Мы получили свободу. И я, например, горжусь, что "Комсомольская правда" в этот период публиковала Александра Исаевича Солженицына. 21 миллион экземпляров! 3 копейки стоит. "Как нам обустроить Россию". Газета могла сравниваться с сегодняшним телевидением по своему влиянию. Вы же помните, как у газетных витрин люди стояли и читали толпами газеты. Тогда еще не было планшетов и не было айпадов, айфонов, так сказать, и не было Интернета, свинцовый набор, но было влияние.
Сегодня упали тиражи. Сегодня эпоха Интернета. Конечно, интернет-журналистика позволяет вовлекать в профессию и вообще в журналистику, в создание новостей…
Павел Давыдов: …простых людей, не обладающих образованием.
Владислав Фронин: …огромную массу людей. Когда самолет приземлился на Гудзоне, первыми сообщили об этом не CNN, а об этом сообщил человек, который…
Павел Давыдов: В Twitter, если я не ошибаюсь.
Владислав Фронин: Да. И он просто сфотографировал. Это был обыкновенный человек. Когда случился теракт в Домодедово, опять же не ТАСС сообщил об этом первым, а владелец кафе вышел и увидел страшную эту картину, и он тоже ее сфотографировал и передал. Это уже, как мы говорим сейчас, новость на уровне глаз. И она вовлекает в профессию, она вовлекает в журналистику огромное-огромное количество людей.
Понимаете, приходит гражданская журналистика, и у нее появляется миллионная аудитория, которая сопоставима с телевидением и которая перекрывает газету. Хотя "Российская газета" сегодня, как и любая другая газета, "Коммерсантъ" и "Комсомолка", – нельзя уже говорить, что это только бумажный вариант, далеко не бумажный вариант. Мы тоже в Интернете, мы тоже в соцсетях. Но есть талантливые блогеры, которые имеют десятки миллионов своих читателей.
Павел Давыдов: Но блогерство как институт не убивает журналистику, вот скажите мне?
Владислав Фронин: Оно привнесло, безусловно, оживление в саму стилистику, оно привнесло расширение тематики. Появились яркие звезды, появились люди, мастера интервью. Но есть в журналистике вот то, что было в советское время, – чувство ответственности. Вот сегодня я переживаю очень за то, что журналистика теряет чувство ответственности, а на первый план выходит скорость. Соответственно, и блогер, и журналист, и телевизионный, и в Интернете – скорый, быстрее сообщить новость.
Во-вторых, быть в тренде. Я удивляюсь, когда мы печатаем материал о том, что умер человек, а он жив-здоров. И про Михаила Сергеевича Горбачева мне трижды удавалось в "Российской газете" останавливать новости о том, что… Дай бог жизни еще Михаилу Сергеевичу, многие-многие годы. Но мне трижды приходилось останавливать, потому что слева и справа сообщают. Агентство сообщило, блогер сообщил…
Павел Давыдов: Да, разобраться сложно.
Владислав Фронин: И в Интернете кипит! И я молодым журналистам говорю: "Ребята, вот если вы видите…" А они начинают нервничать: "Все сообщают, а я не сообщил". Я говорю: "Если вы видите, что человек с 15-го этажа прыгнул один, второй, пятый, у вас же нет желания тоже прыгнуть?" Это массовый психоз некий и вот это пониженное чувство ответственности. Ты должен несколько раз проверить, из разных источников. Есть профессиональные приемы и есть профессиональная ответственность. Ну, это профессия.
Павел Давыдов: Да, чувство ответственности, вы абсолютно правы.
Владислав Фронин: Я думаю, когда блогеры будут признаны профессией, если такое случится…
Павел Давыдов: Видимо, скоро это случится, потому что Владимир Путин на это обратил внимание.
Владислав Фронин: Хорошо. Они получают уже доход от рекламы, и это одна из частей профессии. У нас же нет такой профессии – писатель, да? А блогер будет. Ну да, пускай, дай бог, пускай будет. Мне кажется, может быть, это принесет и чувство ответственности, а не только название профессии. Профессия несет с собой ответственность.
Павел Давыдов: Владислав Александрович, в 2007 году в одном из интервью вы сказали, что у журналистов нет своего профсоюза. За 11 лет что-то изменилось?
Владислав Фронин: Нет, по-моему, ничего не изменилось. Сейчас, в последнее время меняется. В этом году будет отмечаться 100-летие Союза журналистов. Именно в 90-е годы, мне кажется, журналисты разделились на журналистов Гусинского, на журналистов не Гусинского… Когда журналисты Гусинского зовут других к себе на митинг, уже другие не идут. Потом были журналисты Потанина. В общем, вот эти информационные войны олигархические времен перестройки очень сильно разделили на лагеря разные журналистов.
И сегодня, к сожалению, мне кажется, тоже есть… Послушаешь одно радио и второе радио – у тебя такое ощущение, что это две больших страны, две больших разницы. И это радио большой страны, и это радио большой страны, но эти две страны больших живут как будто на разных планетах совершенно. Понимаете?
Павел Давыдов: Ну, может быть, это и хорошо? Разные точки зрения. И у слушателя, который выбирает разные радиостанции, есть возможность выбора информации.
Владислав Фронин: Безусловно, это хорошо, когда есть выбор. Но плохо, когда это все подается тенденциозно. Понимаете?
Павел Давыдов: Навязанно.
Владислав Фронин: Тенденциозно, навязанно и когда идет определенное передергивание фактов. Ведь можно же подать так факт, с такой стороны. Это опять же профессионализм журналиста. Можно сказать, что это не журналист, а это пропагандист. Очень часто людей, работающих в моей профессии, в моем цеху, в цеху государственников… Мы – государственное средство массовой информации. Мы часто слышим от наших коллег в частных изданиях: "Вот это не журналистика, а это пропагандизм".
Я не хочу сейчас спорить с кем-то. Разнообразие прекрасно, но тенденциозность и "партийность" не афишируется. Мы свободны, но на самом деле мы партийные. "Потому что если вот этот человек совершил преступление, он наш, извините, сукин сын, и мы будем его защищать. А вот если то же самое совершил другой человек из другого лагеря – вот тут мы сейчас на полную катушку раскатаем".
Павел Давыдов: А можно я поставлю прямой вопрос: существует ли сегодня вообще в принципе свобода слова, и не только в России?
Владислав Фронин: Вопрос очень хороший. Нас очень долго учили, особенно в 90-е годы был большой интерес со стороны западных не только партий, не только лидеров, но и со стороны наших коллег, нас учили: "Демократия требует свободы слова, независимости журналиста". Да, безусловно, есть правила журналистики и есть свобода как краеугольный камень, свобода журналиста и обязанность журналиста доносить правду.
И я считаю, что сегодня в России большая степень свободы журналиста, нежели у наших западных коллег. Если раньше мы слышали упреки в адрес себя, то сейчас больше претензий мы предъявляем журналистам. Мне кажется, что то, что происходит, особенно с европейской журналистикой, которая имеет огромнейшие традиции, которая имеет высочайший авторитет в мире, которая имеет великих профессионалов, но в силу сложившейся мировой ситуации, положения Европы и устройства мира таким образом, что, к моему великому сожалению (это мое личное мнение), мои западные коллеги сегодня находятся на услужении больше, так сказать, у своих политических партий. И они же как будто не слышат своего читателя, они как будто не слышат своего зрителя и не хотят…
Павел Давыдов: "Кто платит – тот и танцует", как известно.
Владислав Фронин: Тот и танцует, да. Эта истина, к сожалению…
Павел Давыдов: …работает в журналистике, да.
Владислав Александрович, мы сейчас ненадолго прервемся, а во второй части поговорим о региональной журналистике и коснемся замечательной идеи "Прямой линии".
Владислав Фронин – создатель ряда новых информационных технологий. Например, ему принадлежит идея организации "Прямой линии" – разговора государственного деятеля с читателями газеты. Впервые она была реализована в "Комсомольской правде". А в "Российской газете" он создал новую форму общения с ньюсмейкерами – "Деловые завтраки", на которые приглашались представители власти, политики, деятели культуры и спортсмены.
Павел Давыдов: Владислав Александрович, давайте вернемся к "Прямой линии", как я и обещал. Формат этот вы предложили в далеком 1985 году. Скажите, как появилась идея?
Владислав Фронин: В то время не было, еще раз повторяю, Интернета, но в то время были телефоны-автоматы. И когда я услышал одну передачу на американском радио, где человеку звонят в студию, я начал думать, что можно опустить 2 копейки, чтобы поговорить с министром – это раз.
И второе – когда с министром разговаривают советские журналисты, они разговаривали: "Иван Иванович, позвольте задать вопрос". А вопрос надо согласовать заранее и так далее. А здесь разговор телефонный, когда чиновник советский разговаривает по телефону с нормальным человеком, с обыкновенным человеком откуда-то из деревни Осташково, из Калужской области откуда-то, и тот разговаривает на своем языке. И вот передать живой разговор. Опять же, вы не придумаете вопросы как журналист.
Павел Давыдов: Конечно. То, что беспокоит население.
Владислав Фронин: Вот тот массив, да. А потом, когда тираж 21 миллион, у вас такая огромная аудитория, конечно, в первое время боялись, что будут звонить…
Павел Давыдов: Что-то проскочит
Владислав Фронин: …будет мат или что-то такое. Ну и потом, не было такой технической возможности все это быстро записывать и все это расшифровывать. Ну, надо было расшифровывать.
Меня что потрясло после первой "Прямой линии"? По субботам Весельев, министр нефтегазстроя, приходит к себе в кабинет… А он дал свой телефон. Ему звонили люди и говорили: "А в нашем поселке нет тетрадей школьных, а нам в школу идти". Он говорит: "Я – Миннефтегазстрой".
Павел Давыдов: Не по адресу.
Владислав Фронин: А ему говорят: "Ну, у вас же там есть телефон прямой. Вот вы позвоните тому министру, который за тетради отвечает. Нам в школу детям не с чем идти учиться". И он был потрясающий человек, он пошел навстречу. И он как бы для себя открывал, он удовольствие от этого получал, потому что тоже раньше было стекло такое, которое разделяло его. А сейчас люди ему напрямую звонили, без всяких секретарей, без всяких секретарш. И у него получался интересный разговор.
В принципе, "Прямая линия" и задумывалась еще, повторяю, как прямой контакт между гражданином и руководителем, президентом. Не нужно посредников. Когда между большим руководителем или просто… Кстати, на телеканале "Спас" – там священники. Между священником, между руководителем или кем-то другим встает…
Павел Давыдов: Прямой диалог.
Владислав Фронин: Да, лучше всего, чтобы между ними прямой диалог. Это самое лучшее. Она потому и называется "Прямая линия".
Павел Давыдов: А чем "Российская газета" отличается от других федеральных печатных СМИ, за исключением разве того, что вы печатаете постановления российского Правительства и являетесь официальным изданием?
Владислав Фронин: Мы государственная газета в первую очередь, мы не частная газета. Мы выражаем точку зрения российского Правительства. Мы берем интервью у министра, который может не нравиться общественности, но наша задача – взять это интервью у министра и представить его обществу. Вам может, еще раз повторяю, нравится, не нравится, но наша задача – представить обществу эту точку зрения министра.
Павел Давыдов: Донести информацию, да?
Владислав Фронин: Да, мы печатаем законы. Да, мы печатаем постановления Правительства. И я считаю, что это наше преимущество, потому что… Ну, я сейчас сравниваю "Российскую газету" с самолетом все-таки не с одним крылом, а с двумя.
Вот одно крыло официальное – это документы, постановления, это официальная точка зрения. В банковский кризис или в кризисные времена спрос на эту информацию очень высок. И тем, кто принимает решения, очень важно знать, что решают в Центробанке, что принимают в Минфине, вообще что в Правительстве задумали. Всегда это беспокоит людей.
В-третьих, у вас есть возможность через "Российскую газету" донести свою обеспокоенность до министерства, до правительства, до президента, до центральной власти: что происходит с ценами, что происходит с бензином, что происходит с ценами на продукты, что происходит вообще на рынке том-то, что происходит сейчас на рынке другом, финансовом, в добыче полезных ископаемых, в авиационной нашей промышленности и, наоборот, в транспортной. В общем, во всех сферах. И в тот момент, когда принимается закон, у нас есть возможность устроить полновесную и полноценную дискуссию и дать разные точки зрения.
Другое дело – когда вышел закон, его нужно разъяснять. И здесь тоже мы привлекаем специалистов и говорим: "Вот так, вот так, вот так". Мы печатаем постановления Верховного Суда, мы печатаем постановления Конституционного Суда, а они очень важны. И ситуации, которые там случаются, они очень важны и поучительные для той или другой социальной или профессиональной группы. Это одно крыло – официальное.
А второе крыло – мы такое же средство массовой информации, и мы конкурируем с частными в одинаковом совершенно состоянии, в одинаковом положении.
Павел Давыдов: В любом случае то, о чем мы с вами говорим – это федеральный уровень. А что происходит с региональным? Я имею в виду региональную журналистику. Остались ли адекватные региональные печатные издания? И могут ли такие издания развиваться, если они будут обслуживать интересы местных чиновников, на ваш взгляд?
Владислав Фронин: Я не большой специалист, так скажем, и не буду так строго судить своих региональных коллег, но с 91-го года… До этого всегда была областная пресса этажом ниже, чем пресса Советского Союза всего, и самые лучшие журналисты переходили из областных газет в центральную прессу.
Павел Давыдов: Ступенька вверх.
Владислав Фронин: Из Белоруссии, из Украины, из Казани и так далее – все стремились туда. Сейчас, конечно же, есть региональные средства массовой информации, которые по силе своего влияния регионального, безусловно, опережают федеральные. Мне кажется, даже беда есть в России, и беда заключается в следующем: мы потеряли, на мой взгляд, влияние федеральной прессы. Ну, как вам сказать? Влияние то, какое она должна иметь. Новости из центра нужны. Новости о работе федеральных органов, то, что происходит в Москве, нужны в провинции. Но, к сожалению, тиражи настолько малы федеральных СМИ, что они не могут сегодня конкурировать с местными.
Павел Давыдов: Журналистика и общество, СМИ и власть – кто кому больше нужен, на ваш взгляд?
Владислав Фронин: Я думаю, что все нужны друг другу. И вы знаете, не надо противопоставлять друг друга. Вот говорят об атмосфере ненависти очень часто, есть такое даже понятие "атмосфера ненависти". "Вот если человек с ножом на кого-то напал – это результат не того, что он психически ненормальный, а это виновата атмосфера ненависти. А кто создает атмосферу ненависти? Власть создает атмосферу ненависти! А через кого она создает атмосферу ненависти? Через телевидение государственное, через государственные СМИ".
На самом деле, мне кажется, это все совершенно не так. Вот это жесткое противостояние и жесткое неприятие, смещение из центра, когда… Средства массовой информации, на мой взгляд, должны быть в центре. Не знаю, как это получается у нас, но, по крайней мере, я стремлюсь к тому, чтобы "Российская газета" как средство массовой информации, даже являясь государственной, даже учредитель Правительство, все равно находиться в центре…
Павел Давыдов: И представлять интересы общества.
Владислав Фронин: Интересы общества. И не скатываться на радикальные точки зрения как левого, так и правого толка, как либерального, так и консервативного толка. Могут быть либеральные патриоты и могут быть просто патриоты. Но нужны умные и толковые люди, которые понимают, что разумное взаимодействие власти и общества, работа оппозиции с властью, причем оппозиции, которая не только: "Долой! Не принимаем ничего! Разговор только через улицу!" – а оппозиции, которая конструктивно предлагает свои варианты, свои идеи, свои предложения, которые обсуждаются в обществе, – вот это взаимодействие необходимо. И мне кажется, ответственность взаимно лежит как на власти, так и на обществе.
Павел Давыдов: Владислав Александрович, мы с вами поговорили про профессиональное направление, про то, как будет развиваться "Российская газета". А позвольте я задам личный вопрос: а чем вы увлекаетесь в свободное время, если таковое у вас имеется?
Владислав Фронин: Вообще профессия журналиста в последнее время не имеет такого временного… Мы работаем 24 часа в сутки. Ко мне обращаются мои журналисты – они требуют, чтобы я задействовал корреспондента за рубежом, чтобы я задействовал корреспондента там, дал указание какое-то своему заму, подключил сайт, подключил ведущего редактора, помог ведущему редактору, посмотрел бумажную версию перед тем, как она выходит. Вот это и есть свободное время.
Павел Давыдов: А как же вы отдыхаете, если вы все время, 24 часа в сутки загружены работой?
Владислав Фронин: Сейчас закончится запись – и поеду на рыбалку. Хотя я на ночь стал выключать телефон. Почему? Потому что ну невозможно, когда в 2 часа или в 3 часа ночи… Уже не столько событий, а сколько всякой лишней информации.
Павел Давыдов: Вообще журналистика – это желание, возможность, умение и способность называть вещи своими именами. И как мне кажется, это и есть основа "Прямой линии", которая проходит через вашу профессиональную жизнь. Владислав Александрович, я хочу пожелать, чтобы как можно больше людей понимали это и ценили. Спасибо вам большое за участие в нашей программе.
Владислав Фронин: И чтобы линия не прерывалась, а чтобы она продолжалась.
Павел Давыдов: Да, это точно.
Владислав Фронин: И вам спасибо за интервью.
Павел Давыдов: У нас в гостях был известный журналист, главный редактор "Российской газеты" Владислав Фронин.