Ангелина Грохольская: "Токсичная благотворительность" – таким термином называют сбор средств в Интернете на лечение больных детей. Наверняка вы тоже сталкивались с такими страничками. На фото – малыш, как правило в больничной палате, и подпись: "Помогите! Срочно!". Сердце сжимается, правда? На это и рассчитано. Эксперты же предупреждают: деньги в соцсетях собирают случайные люди, и вреда от этого гораздо больше, чем реальной помощи. О том, как распознать волонтеров-мошенников, узнаем у нашей гости – председателя благотворительного фонда Камчатского края "Спаси жизнь" Юлии Ромейко. Юлия, здравствуйте. Юлия Ромейко: Здравствуйте. А.Г.: Кстати, с Юлией мы тоже познакомились в социальных сетях. Юлия, я знаю, что ваш фонд известен сейчас далеко за пределами Камчатского края, где он был рожден. Вы сейчас работаете со всеми регионами, и можно его уже назвать всероссийским. Вас тоже обвинили в мошенничестве. Как это произошло? Ю.Р.: Мы с утра просыпаемся – и во всех социальных сетях написано, что такого фонда нет, что наши волонтеры по всей России собирают деньги, и неизвестно, куда эти деньги уходят, что приехали к нам в офис, а такого фонда там нет, в Минюсте мы не зарегистрированы и в Минздраве о нас не знают. Хотя я в попечительском совете состою, я в координационном совете при губернаторе, то есть во многих советах состою, и любой человек, в принципе, может узнать всегда даже по выписке. У нас есть ОГРН, ИНН. То есть можно набрать и посмотреть и в Минюсте, и в налоговой, есть ли такая организация. И нам стало интересно. Звонил мужчина, такие вопросы задавал. При этом мы перезванивали – телефон постоянно недоступен. А.Г.: Он звонил вам? Ю.Р.: Да, звонил мне. И такие вещи говорил: "Вот ваши волонтеры не дают моим работать!" Я говорю: "А вы из какой организации?" Он сначала сказал, что это "Линия жизни", потом – какая-то "Дорога жизни", Санкт-Петербург. А мы уже не первый год со всеми фондами работаем и всех знаем. Я начинаю звонить. "Линия жизни" мне говорит, что в Пятигорске они сейчас вообще никаких акций не проводят. Я позвонила в "Русфонд", и "Русфонд" мне сразу назвал фамилию: "Юлия, это Алексей Степанов". Если кому интересно, наберите в Интернете "испанский клоун и русский вор". У него очень много фейковых страниц, у него очень много сайтов. Он и в цирк билеты продает по всей России. А.Г.: В общем, мошенник известный. Ни один фонд никогда не будет выкладывать контакты родителей. Только по их согласию, и если есть спонсоры, которые готовы оказать семье помощь напрямую. Ю.Р.: Да. Оказывается, за ним следят уже несколько лет. Это действительно мошенник-рецидивист. Его знают и в Новосибирске, и во Владивостоке. И мне стало интересно, для чего он это делает. Он провоцирует скандалы, он людей в заблуждение вводит, что такого фонда не существует, призывает людей помогать напрямую родителям, при этом начинает искать родителей в социальных сетях. Потом стал писать: "Почему на сайте нет контактов родителей?" Вообще, это персональные данные, и ни один фонд никогда не будет выкладывать контакты родителей. Мы можем давать контакты родителей по их согласию, и если есть спонсоры, которые готовы оказать напрямую семье помощь. Фонд – в принципе, это то звено для тех, кто хочет помочь и кому нужна помощь. Получается, что мы соединяем. А.Г.: Проводники. Юлия, но, к сожалению, это не единственный случай. И в Интернете очень много страниц частных волонтеров, которые якобы тоже собирают деньги, допустим, на помощь детям. Я знаю, что среди благотворителей, среди руководителей фондов есть даже такой термин – "дикие волонтеры". Это когда один человек – вроде бы какой-то родственник, например, или добровольный помощник – хочет сделать доброе дело. Но среди этих страниц наверняка есть те же фейковые. Как отличить? Что должно быть у настоящего фонда, который действительно помогает конкретному ребенку, и не попасться на удочку таких мошенников, которые, увы, существуют? Ю.Р.: Вообще хочется сказать всем людям, которые, может быть, не помогали, а только хотят помогать, что всегда надо зайти на сайт организации, познакомиться с ней, чем занимается эта организация. А.Г.: То есть у фонда обязательно должен быть какой-то свой официальный сайт, а не просто страница где-то там? Ю.Р.: Да, не страница, а именно должен быть сайт, где должны быть документы. И самое важное – должны быть отчеты, сколько денег фонд получил, куда фонд деньги потратил, должны быть указаны административные расходы. Вот на это обращать внимание. У фонда должны быть все документы, фонды без оснований не собирают. То есть – проверяем документы. У нас всегда есть счета. Если это какое-то медицинское оборудование для ребенка, то есть счет. Эти суммы не с потолка берутся, как многие думают. Бывает, что иногда звонят: "А почему у вас там 02 копейки?" – "Потому что в счете 02 копейки". – "А почему вы не округляете?" – "Потому что мы не можем округлить, потому что у нас счет именно на эту сумму". А.Г.: Я сейчас просто вспоминаю, что действительно, когда появляется страница и предлагают собрать деньги на лечение ребенка, то обязательно за границей, обязательно указана какая-то нереальная просто сумма и обязательно это какое-то частное лицо, которое собирает. Ю.Р.: Да, очень много сейчас посредников. И не факт, что эти все деньги уйдут в клинику. Очень часто дети уходят во время сборов, и тогда вообще неизвестно, куда эти деньги уходят. Если у фондов такое происходит (или больше денег собрал), то они автоматически уходят другим детям. А тут действительно для всех остается загадкой, куда уходят деньги и на что собирали эти деньги. А.Г.: Юлия, а ведь есть еще категория, которая не только в социальных сетях. Например, на улице очень часто можно встретить волонтеров – приличных мальчиков и девочек, которые с коробочками, даже в фирменных футболках с логотипами фондов. Допустим, продают ручки: "Купи ручку за 100 рублей – и эти деньги пойдут на лечение ребенка". Это кто? Это настоящие волонтеры, которые на улицах собирают, или это тоже псевдо? Ю.Р.: Вы знаете, я к вам ехала, и на Манежной площади ко мне подошел волонтер, причем с бейджиком, и представился, что он собирает деньги. И когда мы стали задавать вопросы: "На что вы собираете? Кому?" – он пояснить не мог. Я говорю: "А чем у вас болеют дети? Какой реабилитационный центр?" Он говорит: "Вы знаете, мне сердца не хватит, если я буду углубляться в их болезни". Понятно, что это псевдоволонтер. Фонды так не собирают. Фонды выходят на определенные акции. То есть мы всегда заранее на сайте, в СМИ оповещаем людей, что мы будем собирать деньги, такая-то акция будет. Всегда будет стоять ящик опечатанный. Мы не продаем шарики, ручки. Мы можем за пожертвования их дарить, но при этом деньги не брать в руки фонда. Волонтеры деньги в руки никогда не берут. А.Г.: Юлия, сколько у нас сейчас фондов примерно вообще в России? Можете назвать цифру? Ну, может быть, хотя бы крупных детских фондов. Ю.Р.: Крупных у нас, наверное, фондов десять. А вообще много фондов. Каждый месяц очень много регистрируется, но не все активны и, к сожалению, не все работают. Только у нас, в Камчатском крае, больше тысячи их зарегистрировано. А.Г.: А нужно ли, чтобы было такое количество фондов? Может быть, это и становится поводом, причиной и таким полем деятельности именно для мошенников? Может быть, фондам стоит как-то консолидироваться, объединяться – тогда будет и помощь эффективнее? Ю.Р.: Я согласна с вами. Мы дружим со всеми, со всеми общаемся, всегда поддерживаем связь. Вообще я считаю, что объединяться надо, потому что если мы объединимся, то мы больше сможем сделать пользы и добра. И вообще надо ввести какой-то общий реестр. Я бы давно уже создала, но это надо на базе, наверное, какого-то государственного учреждения сделать единую базу помощи. Кстати, очень часто подопечные обращаются к нам и помимо нас еще обращаются в какие-то организации. И, к сожалению, не все родители нам рассказывают об этом. Если бы была единая база, система, то каждый фонд видел бы, кто оказал этой семье помощь, куда они еще обратились. А.Г.: Юлия, я еще к одной категории мошенников хочу вернуться, потому что это очень актуально, особенно для жителей больших городов, которые ездят в метро и на электричках. Мы часто встречаем там мам, которые представляются, допустим, как мама или родственник больного ребенка. Причем они показывают даже выписки из больниц, справки, фотографии. Этим людям можно доверять? Ю.Р.: Я ни разу не встречала. Те люди, которые действительно нуждаются в помощи, у них болеют дети, – во-первых, они стесняются. Иногда даже приходится какое-то время… Когда какой-то сбор, мы не можем выложить фото ребенка, потому что родители переживают, что кто-то увидит, кто-то осуждать начнет. На моей памяти (я 12 лет занимаюсь благотворительностью) так никогда не собирали. А.Г.: Сбор денег – это не первоочередная задача фонда, да? Ведь фонды организуют очень много проектов, очень много акций. Я знаю, что ваш фонд очень много акций проводит. Расскажите немножко об этом, раз у нас есть сегодня повод. Ю.Р.: Да, мы проводим акции, у нас есть и большие проекты. И сейчас мы работаем над проектами. И детей стараемся привлечь, которые уже переболели, и родителей. А.Г.: Один из показателей работы вашего фонда – мне кажется, это пример Данила Плужникова, который своим талантом покорил сердца абсолютно всех зрителей, который показал, что нет детей с ограниченными возможностями, что таланты и возможности безграничны. Ю.Р.: Данил – это и наш подопечный, и наш волонтер, и уже друг. Мне его семья вообще как родная уже стала. Мы все вместе переживали, когда Данил в "Голосе" участвовал. Я в первый раз его в больницу привела, и очень долго и много вопросов он мне задавал: "Что такое рак? Что такое рецидив?" Когда мы шли из больницы, он больше всего переживал: "Юлия, они не умрут, они вылечатся?" Он такой молодец! Он им говорил: "Вы не сдавайтесь, у вас все получится!" И когда Данил выступал, мы в больнице с транспарантами сидели, все за него переживали. И он потом говорил: "Я так чувствовал!" – потому что у нас много пациентов, подопечных – от Камчатки до Калининграда. У него, в принципе, много друзей, и все голосовали за него. А.Г.: И эта победа – это самый главный показатель работы фонда, работы семьи и вообще того, что действительно благотворительностью надо заниматься, надо помогать, необязательно собирать деньги. Ю.Р.: Но надо правильно помогать. А.Г.: Надо правильно помогать, да. Опять же возвращаемся к системности работы, а не к каким-то разовым сборам, которые происходят. Вот говорят, что россияне стали добрее. Юлия, вы за 12 лет замечаете, что мы действительно стали добрее? У нас в России очень много добрых людей. Просто хотелось бы, чтобы люди помогали правильно. Потому что иногда, когда они помогают неправильно, это у них всю охоту отбивает потом вообще помогать. Ю.Р.: У нас в России очень много добрых людей. Просто хотелось бы, чтобы люди помогали, но помогали правильно. Потому что иногда, когда они помогают неправильно, это у них всю охоту отбивает потом вообще помогать. Помимо этого, они уже просто не верят вообще никому. Так же, как к зарплате относятся. В благотворительных фондах все получают зарплату, официально оформлены. И многие люди не понимают: "Как это в благотворительном фонде можно получать зарплату?" Может, они думают, что мы не кушаем, не пьем, что мы святые? Но мы же обычные люди – такие же, как и все. Мы приходим на работу. И фонды работают 24 часа в сутки, потому что если мы не выйдем на работу, то чья-то жизнь… А.Г.: Юлечка, спасибо вам огромное, что вы пришли в студию "Большой страны", поговорили сегодня с нами на такую важную тему, я считаю, потому что надо действительно учиться помогать, делать это правильно и отличать настоящий фонд от мошенников. Спасибо вам большое. Знаете, самое печальное в истории со лжефондами и псевдоволонтерами даже не безнаказанность мошенников, а то, что они дискредитируют такой эффективный способ как обращение к миру. Настоящие благотворители, еще раз повторю, не ведут сбор средств на улице. А помогать нужно. Возможно, именно в вашем участии кто-то очень нуждается прямо сейчас. В студии "Большой страны" мы беседовали с Юлией Ромейко, председателем благотворительного фонда "Спаси жизнь".