Один из основоположников русского рока, заслуженный деятель искусств России, лауреат Государственной премии РФ. 3 ноября Александру Градскому исполнилось 65 лет.  Голос целой эпохи, ни на кого не похожий, большой, в три октавы, легко парящий, мгновенно захватывающий слушателя и не отпускающий из этого удивительного музыкального плена, сотканного из невероятного обаяния и профессионального подхода к каждой спетой ноте, каждой произнесенной фразе – все это Александр Градский. Удивительный музыкант, всегда стоящий особняком, доказавший своим творчеством, что возможно жить в мире музыки без романа с шоу-бизнесом и дышать полной грудью, не завися ни от конъюнктуры, ни от политического строя. Про таких говорят: это кот, который гуляет сам по себе. Градский в высшей степени самодостаточен, он не изменяет себе и своим зрителям на протяжении вот уже 50 лет творческой жизни. Он никогда не рвался ни в хит-парады, ни на телевидение. И даже в знаменитый проект Первого канала "Голос" пошел наставником только с одним условием: все должно быть "без подстав", по-настоящему. Александр Градский: Быть все время в форме вокальной – это, в общем, проблема. Надо за собой очень следить, чтобы не испортить впечатление, и в 3-октавном диапазоне два часа петь – это дольно-таки тяжелая работа. Александр Борисович Градский – народный артист России, певец, мультиинструменталист, поэт, композитор, лауреат Государственной премии России. Он автор первой советской рок-оперы "Стадион" и музыки к первому советскому рок-балету "Человек", музыкальной энциклопедии рок-стилей и цикла композиций на стихи Роберта Бернса и Уильяма Шекспира. В творческом багаже Александра Градского музыка более чем к 40 фильмам, нескольким десяткам документальных и мультипликационных фильмов. 15 долгоиграющих дисков, где записаны сотни песен, принесших ему всенародное признание. Александр Градский: У меня какое-то время был комплекс неоцененности. Я уже много чего умел и даже много зарабатывал, но, открываешь какую-то газету или журнал, а первым там или вторым или пятым или двадцать пятым ты даже не являешься ни по популярности, ни по опросам. При этом ты прекрасно знаешь, что 1-й, 2-й, 3-й номер едут в Ижевск – у них ползала, а у тебя полный зал. У меня же не было ни одного участия в партийном концерте, ни одного в Кремлевском Дворце съездов, ни на одном, скажем так, государственном мероприятии меня не было. Я принимал это как данность: ну, не хотят – не надо. Если у меня в каждом городе практически полный зал зрителей – разве меня должно интересовать, есть ли я по телевидению или нет – совершенно не должно. Вот если бы у меня не было выступлений, и люди бы не хотели прийти на концерт, тогда бы я стал беспокоиться или как-то переживать. То, что после последних телевизионных трансляций количество желающих попасть на концерт стало больше – это правда. Но я всегда говорил, что в зале все равно 1000 или 1200 мест, и 1400 человек туда не попадут. Посему конкуренция за место в зале, может быть, выросла, но в зале все равно сидит 1200 человек. Родился Александр Борисович Градский 3 ноября 1949 года в городе Копейске Челябинской области. Любовь к литературе и музыка привила юному вундеркинду его мама Тамара Павловна Градская – актриса по образованию, оставившая мечты о театре и посвятившая себя воспитанию сына. С 4-х лет Саша Градский уже читал книжки, а позже поступил в музыкальную школу по классу скрипки. Александр Градский: Если семья считала себя, скажем так, достаточно интеллигентной, то почему бы мальчика не отдать учиться музыке. Чтобы стать скрипачом, нужно было часов по 8 в день играть, репетировать дома. А я жил в подвале 8-метровом, и еще 38 человек. В общем, больше 2-х часов не получалось. И вот эти несколько лет, где как раз нужно было набирать потенциал, были профуканы, и я не смог стать скрипачом в силу малого времени, отведенного мне для занятий, потому что девять семей и на скрипке мальчик играет в подвале – это, сами понимаете, вызывало раздражение. Но музыки в доме было много, и хорошей. Мама собирала пластинки: у меня было две оперы "Кармен" и "Сибирский цирюльник", которые я знал наизусть в исполнении Козловского, Фирсовой, Кипкало, т.е. хороший был набор. Одновременно произошло мое окончание музыкальной школы и возникновение рок-музыки и поп-музыки в мировом пространстве. Все это из-за "Beatles"произошло, поскольку это было настолько ярко, так нас всех завело, что мы вообще не знали, куда от этой музыки деться. Естественно, возникло желание подражать: Элвис Пресли, Нат Кинг Кол, Синатра, Фицджеральд, Дорис Дэй – все это дядя привозил из гастролей, он же работал танцором в ансамбле. Он привозил пластинки, которые я слушал у него дома. Потом появился магнитофон в моем доме, и стало довольно-таки просто переписывать пленки как-то у друзей и все такое. Это уже заполоняло мою жизнь целиком. Я помню, как я учился играть на семиструнной гитаре в деревне у моей бабушки Марьи Ивановны. На чердаке валялась старая гитара, и помню, как я подбирал на пустых струнах одну тему из известной песни, не буду говорить из какой – просто это смешно. Но я смотрел по пустым струнам, если подряд эти струны нажимать, вдруг возникает мотив. Ну и дальше пошло-поехало. Видите, чем все закончилось. 1974 год – на экраны страны выходит фильм режиссера Андрея Кончаловского "Романс о влюбленных". Автор музыки к фильму - 25-летний композитор Александр Градский, объявленный престижным журналом Billboard звездой года за выдающийся вклад в мировую музыку. Александр Градский: Мурад Кажлаев, композитор очень известный дагестанский, должен был писать для Андрея Сергеевича музыку к этой картине. Там должна была быть совершенно другая музыка. И это не был музыкальный фильм: там было одна или две песни и что-то вроде симфо-джаза. Вот такая должна быть музыка. Но почему-то не сложилось его участие в фильме. Почему – не знаю. Кто-то мне сказал, что у него была премьера его балета, кажется,"Горянка" называется, и он не смог это совмещать. Насколько я понимаю, Мурад попросил Петрова с кем-то связать Кончаловского, Петров назвал ему меня, и пришел Кончаловский в студию №2. Зашли вдвоем с Петровым, довольно-таки бесцеремонно, в помещение даже не аппаратной, а самой студии, в тот момент, когда я пел. Они сорвали мне дубль. Я им сказал, они сбежали, потому что могли получить стулом. Они вышли из студии, и пошли в аппаратную и стали за мной наблюдать. Наблюдали часа полтора, по свидетельству Петрова, Андрон все забывает – у него какое-то свое видение этого процесса.Я довольно экспансивно себя вел, на его взгляд. И он решил снимать меня в главной роли, о чем сказал Петрову. А когда я повернулся в бок, он понял, что у меня такой длинный нос, что никакой худсовет не утвердит меня с таким носом на роль советского моряка – это исключено. Сказал, какие у меня выразительные голубые глаза – ну, это тоже режиссерская находка, потому что они у меня зеленые, но это не важно. После этого мы встретились и, в общем, замечательно общались. Общение мне напоминало общение продавца и покупателя на каком-нибудь рынке, потому что он спрашивал, что у меня есть в загашнике, какие мелодии. Я ему играл какие-то мелодии, на что он говорил, что вот эту он берет, эту не берет, а эту совмести с этой, здесь сделай помедленнее, а здесь побыстрее, можешь – могу, а вот контрапунктом эта тема может быть к этой – может, говорю. Короче, из этого "товарно-денежного" общения появилась музыка к фильму. Тяжелый был случай: я не умел писать музыку к кино, а Андрей не снимал никогда музыкальных фильмов. В общем, это целая история. Он спросил у меня: "Ты можешь писать музыку к фильму?" "Конечно, могу, - ответил я, – Я человек гениальный". На этом наш шутливый разговор с некоторым намеком прекратился. А дальше я начал учиться это делать – и, в общем-то, научился. Мне дали гонорар: я был убежден, что это сумасшедшие деньги. И вообще мне ничего другого не надо: моя музыка будет в кино – прекрасно. Потом ко мне в гости пришел мой товарищ Саша Костин, замечательный совершенно человек, который работал в музыкальной редакции "Мосфильма" и сказал: "Санек, тебя хотят наколоть". Говорю: "Кто хочет наколоть?" "Да режиссер твой". "Почему?" - спрашиваю я. "Да ты знаешь, сколько тебе дали денег?" "600 рублей. Это сумасшедшие деньги". "А вот знаешь, – говорит он, – возьмут у тебя 6 песен, получишь ты свои 600 рублей, а потом из них какой-нибудь дядька сделает музыку к фильму и получит 8 тысяч!" "Да? А как это из моих песен будет делать музыку к фильму?" "Ну, да возьмет твои темы, аранжирует их по-другому". "Но я сам могу аранжировать, - говорю я, - а если не смогу, то кого-нибудь попрошу". "Будет вот так". Я позвонил Андрону и сказал, что или я буду композитором фильма, или забираю свои песни, и иди к чертовой матери со своим фильмом, и бросил трубку. После этого бедный Андрей Сергеевич, который свыкся с мыслью, что у него эти темы будут, может, у него и не было этой идеи по поводу другого автора, но черт их режиссеров знает, что им в голову может прийти. Он потратил, наверное, несколько дней, чтобы меня пробить, и в результате я стал автором музыки к фильму, не имея на это никаких советских прав. Если ты не член Союза – ты вообще не можешь получить музыку к картине. Там очередь стояла от "Мосфильма" до Киевского вокзала, желающих заработать деньги на киностудии "Мосфильм". А тут говорит, да пошли вы со своим фильмом все к чертовой матери. Знаете, мне не повредила моя безапелляционность. Она совмещается с отстаиванием своего видения искусства и музыки. Она не просто безапелляционность с выпендрежом, а безапелляционность в том, что я считаю хорошим, правильным, профессиональным. Вот если на это направить эту черту характера, то тогда ангел-хранитель помогает. Они встретились в коридоре легендарного дома звукозаписи на бывшей улице Качалова: композитор Александра Николаевна Пахмутова и молодой певец, популярный рок-музыкант Александр Градский. Тогда, в 1976 году, никто не мог предположить, что эта, казалось бы, случайная встреча положит начало творческому дуэту музыкантов двух разных поколений, и родится песня, ставшая визитной карточкой Александра Градского. Александр Градский: Это просто долговременная дружба, и я очень рад этому, потому что она великий композитор, это даже не обсуждается. Если она нашла возможным доверить мне какую-то из своих вещей – это здорово. Это Бабушкин Виктор Борисович нас свел, звукорежиссер, гениальнейший совершенно человек. Он меня порекомендовал Пахмутовой для записи песни в фильме казахской киностудии под названием "Моя любовь на третьем курсе" по пьесе Михаила Шатрова "Лошадь Пржевальского" про студентов строительного отряда. Песня эта, насколько я помню, была написана в таком актерском регистре и должна быть исполнена что-то типа у костра. Александра Николаевна написала совершенно замечательную партитуру. Мы в ней встретились в комнате музыкальной редакции "Мосфильма", где было маленькое пианино коричневого цвета. Она села за этот инструмент и наиграла мне эту песню. Потом я набрался нахальства и попросил у нее партитуру посмотреть. Она была очень удивлена, она до сих пор об этом говорит с удивлением, потому что в музыкальной среде "курица – не птица", а вокалист – не музыкант. Я посмотрел партитуру, понял, что это может быть интересно сделано в третьем куплете: сделать некую кульминацию, и предложил ей этот вариант. Она сказала, не знаю, не знаю, по-моему, все-таки будет высоковато для вас. Говорю, давайте, может, попробуем. Мы собрались на запись в эталонной студии так называемой. Виктор Борисович сделал три дубля: у нас всегда так с ним было, потому что он работал со мной на "Романсе с влюбленными" и сделал много, чтобы музыка звучала хорошо. Мы сделали один дубль для меня, один дубли для Александры Николаевны и последний дубль Виктор Борисович попросил сделать для него. И все эти три дубля были чуть-чуть разные. Потом каким-то образом он что-то там склеил, как обычно звукорежиссеры делают, и получилась та версия, которая вошла в фильм. Эту версию Александра Николаевна впоследствии понесла на радио. Ей там посоветовали переписать эту песню с другим исполнителем, потому что у него длинные волосы и он вообще не тот тип. На что им сказали, что мы пришли на радио и никто этих длинных волос не увидит. Возник какой-то конфликт, насколько я понимаю, и Александра Николаевна, получив рекомендацию записать это с другим исполнителем, просто надо ее знать: это человек стального характера, несмотря на свой миниатюрный вид. Она дала понять, кто тут вообще решает вопросы, как ей жить как композитору, как и с кем записывать и что вообще должно быть. Конфликт закончился все-таки Песней года, где я эту вещь спел. После этого было еще пять, по-моему, показов по центральному телевидению, всего то ли пять, то ли шесть за год, но я поехал Дворцы спорта собирать. 38 лет песня "Как молоды мы были" - хит, причем хит в самом хорошем смысле этого слова. Вот сейчас один из моих конкурсантов будет петь "Песню о корабле", которую я пел в фильме Михалкова, на стихи Натальи Петровны Кончаловской. Эта вещь очень тяжелая, очень сложная, он ее на репетициях поет будь здоров как. Не знаю, сможет ли он вложить в нее поэтический смысл так, как я бы хотел, но вокально он ее поет. Так что не все так просто – народ рождается. Какие-то стили современной музыки мне так и остались чуждыми, не в том смысле, что я их не люблю, а в том, что не очень хорошо это делаю. Например, я джаз не умею петь и не испытываю большого желания делать этого, но с удовольствием слушаю джазовых исполнителей, потому что есть великие певцы и музыканты. Что-то я, может быть, и не делаю – не вижу в этом смысла. Все зависит от того, насколько автор скрупулезно относится к самой идеологии своего произведения. Я, честно говоря, всегда к этому относился с большим вниманием. Посему ничего так просто не делалось: не делалось абы как - взять и спеть какие-то стихи. Конечно же, продумывалась оркестровка и как петь, и какие тексты, и как их подавать и т.д. Результатом подобного внимательного отношения всегда является долгая жизнь данного произведения в людских душах и в их интересах или короткая. Мне кажется, что за счет этого моего внимания к тексту, и к стилистике это по 30-40 лет люди слушают. Здорово! Я много лет потратил на то, чтобы люди поняли, что на самом деле я к ним испытываю. Может быть, они, поняв это сейчас, начинают мне как-то это возвращать. Спасибо им большое за это. Значит, я все правильно делал.