Летящая походка, лучезарная улыбка, веселый нрав и озорной взгляд. Трудно представить, что перед вами тот самый Александр Григорьевич Румянцев – великий врач, которого знают во всем мире. Главного детского гематолога страны мы попросили об интервью буквально в перерыве между совещаниями. Дмитрий Кириллов: Александр Григорьевич, вас называют отцом-основателем детской гематологи в России. Вы согласны с этим мнением? Александр Румянцев: Нет. Д.К.: Вы были знакомы с семьей Горбачевых. А.Р.: Да. Д.К.: Чтобы донести всю остроту проблемы детской гематологии в России, вам пришлось найти сначала Горбачева, потом общаться с Ельциным и решить очень многие вопросы благодаря Владимиру Путину. Это так? А.Р.: Да. Д.К.: Известный индийский духовный лидер Шри Чинмой предсказал вам в юности блестящее будущее. А.Р.: Это была уже не юность. Я был уже зрелый. Но предсказал. Д.К.: Вы участвовали в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. А.Р.: Да. Д.К.: Революция в лечении детских опухолей – это миф? А.Р.: Нет. Это не миф. Это уникальное достижение мировой науки. Д.К.: БАМ, Тында, комсомольские отряды – это все из вашей жизни? А.Р.: Да. Д.К.: Лидерами не становятся. Лидерами рождаются. А.Р.: Совершенно верно. Д.К.: Вы солите огурцы в десятилитровых канистрах, а потом кормите весь профессорский состав. Это так? А.Р.: Все точно. Только не в 10-литровых, а в 5-литровых бутылках из-под воды. Д.К.: Созданный вами Центр гематологии, онкологии и иммунологии имени Димы Рогачева – это победа вашей жизни. А.Р.: Да. Национальный научно-практический центр детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева сегодня уже всемирно известная клиника. Здесь спасают от рака, этой страшной болезни, которая, к сожалению, не щадит даже детей. И то, что делают врачи Центра Рогачева, возглавляемого Александром Румянцевым – настоящая фантастика. За 5 лет работы центра уже 37 000 спасенных жизней. Д.К.: 1991 год. Открытие научно-исследовательского института гематологии. 1990-е годы – это времена, когда все закрывалось. А.Р.: Совершенно верно. Д.К.: То есть это какой-то абсолютный парадокс. Тяжелейшие времена – и вдруг я читаю информацию, что именно тогда все и началось. А.Р.: В 1989 году, когда я, будучи главным гематологом не только России, но и СССР уже, с группой коллег выехал в Германию в город Веймар (родину Гете), где был конгресс, посвященный лейкемии. Собралась мировая элита обсудить эти вещи. На этом конгрессе обсуждался вопрос: что делать с 30% детей, которые не выздоравливают от лейкемии, а 70% выздоравливают. У нас десятилетняя выживаемость была 6,9%. Но что же такого было в ситуации, когда на Западе это было 70%, а у нас де-факто 7%. В чем дело? Я выбрал самых, как мне казалось, лучших специалистов, которые делали выдающиеся доклады, и к каждому подошел и пригласил в СССР. Я говорил всем, что я главный гематолог СССР. Я ни с кем не советовался. Вот, почему лидерами рождаются. Я ни с кем не советовался. Д.К.: Это просто было принято решение. А.Р.: Да, внутреннее. Потому что я понимал, что если я приеду домой и начну рассказывать о том, что там у них лучше в 10 раз, чем у нас, результаты, никто не поверит. Мне важно было пригласить людей оттуда, чтобы они приехали и нашим специалистам рассказали, как это делается. В феврале месяце 1990 года они все приехали – 15 человек. Был пансионат такой, "Тулачермет". Мы сняли пансионат. Я собрал из СССР 300 врачей нашей специальности. Поесть было нечего. Но было сало, хлеб, соленые огурцы, капуста, водка. Это было. Д.К.: Набор для выживания абсолютно пригодный. А.Р.: Я готовил борщ. Они были в восторге. От всего тепла, которые излучали наши специалисты. Потому что все жадно слушали, как это все делается, почему так люди выздоравливают. Мы коснулись очень многих заболеваний онкологического профиля, и не только лейкемии. Когда мы прощались, все меня спросили: "Саша, что ты хочешь?". Я говорю: "Знаете, я очень хочу, чтобы вы подготовили людей, кадры". Каждый из них пригласил одного, а некоторые – двух наших докторов, и народ поехал учиться. И я в 1990 году написал письмо Горбачеву. Я написал о том, что в стране, в которой произошла уже Перестройка, и мы движемся, что было бы правильно, если бы первая леди обратила на это внимание. И, вы знаете, письмо дошло. И мы встретились в Фонде культуры. На этой встрече два южнокорейских бизнесмена сделали ей подарок в виде чека на 100 000 долларов. Она переадресовала мне. Пригласили меня, перед камерой, софитами вручили мне этот чек. Д.К.: Торжественно. А.Р.: Торжественно вручили этот чек. И она сказала: "Пусть этот чек ляжет в основу первой благотворительности в области детской лейкемии". Д.К.: Это была серьезная сумма в 1990-е годы все-таки – 100 000 долларов. А.Р.: Это были большие деньги. Д.К.: Другие доллары были в 1990-е годы. А.Р.: И тогда возникла идея – организовать такой благотворительный международный фонд, который мы назвали "Гематологи мира - детям". А лицом фонда дала согласие быть Раиса Максимовна. Д.К.: Михаил Сергеевич знал, что происходит. А.Р.: Михаил Сергеевич знал. Это же было еще время, когда у нас был президент. Он получил Нобелевскую премию. И часть Нобелевской премии он передал нам. Мы на эти деньги купили в Российскую детскую клиническую больницу оборудование для службы крови. Кроме того, Раиса Максимовна написала книжку "Я надеюсь". Гонорар от этой книги поступил к нам. Мы провели целый ряд серьезных акций по сбору денег. Кроме того, мы организовали свои филиалы. И эти деньги расходовались в основном на подготовку кадров. Д.К.: Тем более, такое благое дело. А под имя Горбачева тогда на Западе давали деньги. А.Р.: Я могу сказать, что как пример - это наша связь, помощь и поддержка знаменитого нью-йоркского гуру Шри Чинмоя. Это выдающийся человек, который имел центр в ООН 25 лет. Это человек, который был знаком лично со всеми лидерами мира. И я думаю, что был, наверное, какой-то разговор. И он спросил у Горбачева, к чему болит душа. Горбачев сказал, что у него душа болит этими ребятами, которые занимаются тем, чтобы поднять в России уровень выживаемости детей. И Шри Чинмой сказал: "Я помогу". И вот выглядело это так. Я сижу в республиканской больнице в Москве. Ко мне в кабинет входит австрийский врач, говорит: "Здравствуйте". - "Здравствуйте". - "Вам привет от гуру". Внизу стоит трак, то есть большой трейлер, наполненный лекарствами, оборудованием, простынками, бельем, пижамами и так далее. Д.К.: Полный комплект. А.Р.: Полный комплект. Вплоть до шампуня для детей. Это годы были какие. "Пожалуйста, примите дар". Это Шри Чинмой. В начале 1990-х все лекарства для детей больных раком Россия получала исключительно за счет гуманитарной помощи. Поставки были нерегулярными, и страна нуждалась в государственной программе, которая была принята в 1996 году благодаря инициативе академика Румянцева. Выделенные 25 млн долларов пошли на обеспечение всех детских больниц страны нужными медикаментами. И уже к 2006 году Россия вышла на уровень 70% выживаемости детей. Наука в буквальном смысле слова рванула вперед. Наступил переломный этап в развитии всей детской гематологии в нашей стране. А.Р.: Когда мы уже встречались с Владимиром Владимировичем, были идеи, связанные с развитием гематологии, онкологии и прежде всего иммунологии, потому что наша концепция как раз состояла в том, что гематология и онкология могут развиваться только на базе иммунологии. А группа врачей, Галина Новичкова, Алексей Масчан и Михаил Масчан, встретились с Владимиром Владимировичем в республиканской больнице в тот момент, когда он приехал проведать Диму Рогачева, который приехал сюда лечиться только потому, что ему обещали, что он встретится с Путиным. И поскольку мальчик этот был очень сложный, тяжелый, перенес три трансплантации костного мозга, две у нас и последняя в Израиле неудачная и погиб там, но его излечить было практически невозможно. Но он написал письмо Владимиру Владимировичу. И через масс-медиа передали Владимиру Владимировичу письмо. И он приехал в воскресенье с ним попить здесь чаю с блинами. Д.К.: У ребенка сбылась мечта. А.Р.: Да. У ребенка сбылась мечта. Но был повод встретиться, поговорить с докторами. Меня не было в это время. Я рожал в это время внука в Америке. Но не успел дородить. Срочно вернулся на Родину, потому что здесь начиналось бурное движение. Д.К.: То есть Галина Новичкова взяла Владимира Владимировича… А.Р.: Галина Новичкова вместе с ребятами, с Мишей Масчаном, который был лечащим врачом Димы Рогачева, и Алексеем Масчаном, они встретились. И я вернулся в Москву. Я был на обеде у Владимира Владимировича вместе с ребятами. То есть он нас пригласил на обед, где мы обсудили все вопросы. И с этого начался процесс. Я могу сказать, что это была удивительная вещь. С точки зрения президента ситуация необычная. Мы никто. Мы не официальные лица. О нас никто не просил: ни Минздрав, как говорится – ни обком, ни партком. Д.К.: Мы просто врачи. А.Р.: Мы просто врачи, которые лечат и у которых была мечта. И он поверил в то, что мы способны создать инновационный центр, аналогов которому нет в мире. Румянцев все контролирует лично. Вот и сегодня неотложные дела вынудили директора прервать интервью. А мы, воспользовавшись паузой, попросили его показать нам жизнь и работу центра. Д.К.: Здесь игровые комнаты для детей, которые живут вместе с родителями. И они здесь играют, занимаются. У нас, кроме этого зала, над нами еще музыкальный зал, где дети поют, играют, музицируют. А вот здесь такое интернет-кафе. Там дети работают с гаджетами. Ребенок, который попал в трудную ситуацию, получает очень интенсивное тяжелое лечение, граничащее с жизнью и смертью, он продолжает ментально оставаться ребенком. И мы должны создать все условия, чтобы он свою индивидуальную траекторию развития мог воспроизвести. Это удивительная вещь. И она отличает полностью нашу работу от работы взрослых. А.Р.: Получается, что лечение лечением, а радость детства остается. Д.К.: Да. 2.5 года мы строили здесь центр. Мы строили его с командой немецких специалистов. Потому что договор о том, что будут строить немцы, был подписан в день, когда подписывался договор о Северном потоке в Берлине. Канцлер Шредер вместе с президентом Путиным объявили, что на первом месте дети. Это удивительно. На первом месте дети. И вначале договор о сотрудничестве в области строительства этого центра. А.Р.: А потом нефть. Д.К.: А потом нефть. А.Р.: Это был суперкрасиво. Вместо белого больничного фона – яркие стены, раскрашенные всеми цветами радуги. Вместо запаха лекарств – аромат свежеиспеченных булочек. Трудно представить, что здесь ведется круглосуточная борьба за жизнь каждого ребенка. Ультрасовременные процедурные кабинеты и операционные блоки соседствуют с детскими игровыми комнатами. Есть даже свой санаторий, где живут в приближенных к домашним условиям маленькие пациенты со своими родителями. А.Р.: Мы в Подмосковье на базе старого санатория Совмина начали процесс организации реабилитационного центра для детей… от рака. Это фантастика. В этом году мы открываем реабилитационное отделение для детей, перенесших рак на первом году жизни. Это вообще сказка. Потому что в мире никто себе не может это позволить. А мы можем. Д.К.: Такие малыши совсем? А.Р.: Да. Врожденная опухоль. Опухоль диагностируется во время беременности с помощью ультразвука и так далее. Мама поступает в специализированный роддом, с которым мы работаем. Там ребенка изымают от мамы, переводят к нам. У нас такие дети есть. 5, 6, 7 дней мы оперируем, протезируем, делаем уникальные операции. Эти дети потом уходят. Но они нуждаются в реабилитации. Это касается и питания от 7 до 12 позиций, которые мы должны решить. Д.К.: Это фантастика. А.Р.: Фантастика. Мы это делаем. Мы организовали здесь школу. Я вам покажу ее. Это уникальная вещь. У нас ребята учатся с 1 по 11 класс. Три года они уже сдают ЕГЭ. Уже здесь был Минобрнадзор и министр образования, и так далее. Но самое главное, что идеология этой школы такова, что Пушкинский лицей отдыхает. - Это школа – действительно одна из лучших в мире такого рода. И к нам обращаются с просьбой приехать поучиться. И такие же педагоги, которые работают с детьми в детских больница в США. Вот сейчас коллеги из Осло приедут. Потому что в такой концепции полноценности школьной среды, где ребенок, несмотря на то, что он в особых условиях, но он получает абсолютно качественное образование на уровне государственных экзаменов, и он продолжает учиться дальше. Д.К.: Капельница на занятиях и маска, чтобы не подхватить инфекцию, потому что иммунитет ослаблен химией. Опухшие от гормонов щеки и отсутствие волос. Длительно болеющие дети. Они проводят в больнице долгие месяцы. И каждый ребенок имеет право на образование. Они приезжают со всей России. Многие – из отдаленных поселков, где не было ни компьютерных классов, ни радиостудий, ни художественных мастерских. Для них такая школа – это чудо, новый, неведомый мир творчества. А.Р.: У нас в прошлом году два ребенка стали победителями всероссийских конкурсов по математике и по русскому так называемому языку, по литературе. И министр образования приезжал вручать дипломы ребятам. Вот сейчас эти дипломы в палатах. Можете себе представить, какой эффект это был для родителей, для ребенка, и для окружающих, которые понимали, что нужно всегда бороться до конца. Мы являемся экспериментальной площадкой всероссийского образца, который постоянно движется. У нас сейчас несколько проектов, которые мы ведем. Мы хотим организовать и построить ядерный центр для детей. Потому что для детей это особая вещь. Нам нужно построить еще вторую очередь специализированной реабилитации для детей, колясочников, у которых были удалены опухоли головного мозга, опухоли костей и прочих вещей, потому что мы стараемся перейти к органосохраняющим операциям, максимально улучшить результаты лечения больных. Это все можно увидеть. Для того, чтобы ребенок не боялся, специально придуманы условия, при которых можно посмотреть, как это все делается. Ребенка подводят сюда, он вставляется… Д.К.: Ребенок не боится аппарата. А.Р.: Да, совершенно верно. Он понимает, зачем это нужно, и он может потерпеть. Поэтому дети старше 5 лет идут сами спокойно. Д.К.: Александр Григорьевич, я вас слушаю и понимаю, что у вас на десятки лет вперед уже есть планы развития этого центра. Что сделать, для того чтобы это все реализовать? Вам палки в колеса не вставляют? Вы идете, все нормально? А.Р.: Без стресса нет прогресса. Самым важным является преодолевать препятствия. Если их нет, я нервничаю. Д.К.: Но вы за столько лет уже столько препятствий преодолели. Мне кажется, что вам уже любая высота по плечу. А.Р.: Я могу сказать. Наш центр – это уникальная вещь, связанная с людьми. Я бы хотел сказать, что представьте себе, что все основные сотрудники центра – мои личные ученики. Д.К.: То есть это люди, которые не с улицы пришли и которым не надо было объяснять, что это такое – детская гематология. А.Р.: По 20-30 лет они все со мной работают, иногда меня критикуют за приверженность к Кампанелле. И вообще им кажется, что могут быть какие-то несбыточные мечты. Но все, что мы задумывали, все сбывалось. Здесь находятся стволовые клетки пациентов, которые могут понадобиться для трансплантации. Наши доноры, которые здесь сдают кровь и компоненты крови (тромбоциты, эритроциты, плазму), они все это делают бесплатно, безвозмездно. Они являются волонтерами и участниками движения доноров. Добрый день. - Добрый день. Мы делали исследование… пациента на поиск инфекционных осложнений. Это исследование легких. И по расписанию мы сейчас готовимся к наркозному приему. Наркозный прием с 13 до 15 часов на КТ. Здесь процедурная готовит болюсное контрастирование, приходит бригада анестезиологов. И мы работаем с наркозами с детишками. А.Р.: Мало в каком учреждении есть такая группа единомышленников. Здесь что ни человек, то выдающаяся личность. А руководить ими как? Как шутят ученые, руководить учеными – это примерно как мартовскими котами и кошками. Д.К.: Может быть, поэтому вы подкармливаете их солеными огурцами время от времени? А.Р.: Да. Д.К.: Это какой-то план – как их немножечко в чувства привести. А.Р.: Просто я люблю готовить и делюсь своими рецептами с ребятами. Один из них – это засолка помидоров, огурцов. Д.К.: Фирменный. А.Р.: Не фирменный, а свой какой-то. Д.К.: Это с Украины еще осталось? А.Р.: С Украины. От мамы. Маме помогал. Папа не участвовал в этом процессе. Д.К.: И подглядел, да? А.Р.: Да. Как мама делает. Как варит борщ. Как варит некоторые другие вещи. Как фарширует рыбу и так далее. Галина Новичкова: Александр Григорьевич – фантастический человек. Он собрал удивительную команду. Ведь такую команду собрать не каждый сможет. Здесь что ни руководитель какого-то нашего научного направления, то просто личность с большой буквы. Я даже нисколько не стесняюсь это говорить. Только Александр Григорьевич, мне кажется, может всех их терпеть, этих людей, которые каждый представляет из себя нечто такое тоже удивительное, создавать им атмосферу творчества и в то же время как-то направлять в нужное русло. Алексей Масчан: Я знаю Александра Григорьевича 30 лет. Но и для меня, и для тех, кто его знает, и 15, и 10 лет, и даже 1 час, становится абсолютно ясным, что главное его качество – это невероятная душевная щедрость. А без этой душевной щедрости невозможно жить ни в медицине, ни в науке. Потому что есть такая фраза, мудрость, что наука – это высшее проявление любви. И вот без этой щедрости не было бы ни Румянцева, ни его огромного коллектива, ни нашего центра, и вообще ничего того, чем мы гордимся, того, что мы любим. Галина Новичкова: Я просто безумно счастлива, что я работаю у такого руководителя. Это на самом деле счастье. Очень часто так бывает, что говорят: "Вот, у нас так все хорошо, но начальник не очень". А вот нам повезло, правда в жизни очень повезло, потому что начальник у нас замечательный. Д.К.: Все-таки лидерами рождаются. Потому что вы же из глубинки, из украинской… А.Р.: Да, я из глубинки. Но я могу сказать, знаете… Д.К.: И Москву покорили. А.Р.: Я могу сказать, что это было несложно. Я окончил школу с золотой медалью, я приехал сюда с баяном. Я пел, танцевал, играл, был участником КВН, многократно выезжал во всякие строительные отряды, кроме БАМа, во многие другие места. Д.К.: В Тынде были? А.Р.: Да. А как же? Я был участником очень многих процессов. Был в составе команды КВН Второго меда. На 5 курсе возглавил профессиональный союз студентов. У меня было 6000 человек. Д.К.: То есть руководитель профкома? А.Р.: Студенческого. Это особая вещь. Потому что конкурентом у нас был Комсомол. Надо было хорошо понимать. Но у меня была художественная самодеятельность, общежитие, спортклуб. Д.К.: И все было в ваших руках? А.Р.: Да. Д.К.: Так вот они организаторские способности. С чего началось то. А.Р.: Конечно. Со студенческой скамьи. И я никогда не чувствовал себя ущербным перед большими массами людей, народа и так далее. Д.К.: Аудитории никогда не боялись. А.Р.: Никогда. Д.К.: Многие коллеги говорят: если Румянцев выступает, это песня. Потому что ваши лекции… Как вы успеваете еще утром читать в одном месте, вечером уже в другом конце города. А.Р.: Вы знаете, это уже опыт. Сейчас, как говорила Плисецкая, "опыт колоссальный, но прыжок уходит". И в этом отношении я надеюсь, что та команда, которая со мной проработала многие годы в любви, в дружбе, в поддержке, в отсутствии склок, подсиживаний, гадостей и так далее, у нас не держится это… Д.К.: Значит, люди делом заняты. А.Р.: Конечно. Д.К.: Как только нечего делать, начинаются всякие жалобы. А.Р.: Мы получили мировое признание. Это все делал не Минздрав за нас и не Академия наук. Это мы делали медленно, шаг за шагом завоевывая позиции. У нас есть что показать с точки зрения системной организации. Д.К.: Нам есть, чем гордиться. А.Р.: Я считаю – да. И думаю, что это правильное решение, потому что если мне удастся по состоянию здоровья и жизни поработать еще рядом с ребятами, я думаю, что для них это будет большое удовольствие, так же как для меня. У меня есть прекрасное качество, которое мне подарил Бог – я полностью лишен чувства зависти. А это основной бич нашего народа. Д.К.: Пусть центр, который действительно является вашим детищем, плодом коллектива, который вы создали, процветает на благо России. А.Р.: Спасибо. Поразительно, но ни многочисленные звания, ни награды не изменили Александра Григорьевича. Его называют отцом-основателем современной детской гематологии в России, светилом мировой медицины. А он всегда отшучивается и не придает значения похвальным речам. Румянцев так и не стал забронзовевшим академиком, почивающим на лаврах. Им продолжают восхищаться коллеги. Его обожают тысячи спасенных малышей и их родители. Ведь он остался прежде всего детским врачом, влюбленным в свою профессию.