Геннадий Хазанов. Миллионы зрителей в России и за еe пределами знают его как яркого и талантливого артиста, как человека, обладающего не только чувством юмора, но и большой творческой энергией. Каждое его выступление на эстраде, будь то сатирический монолог или драматический спектакль, становится событием. Первое появление Геннадия Хазанова на телевидении произвело эффект разорвавшейся бомбы: такого артиста на советской эстраде ещe не было. Каждый зритель от Калининграда до Владивостока был абсолютно уверен, что этот паренeк действительно из кулинарного техникума. А позже, в 1981 году, никто уже и не сомневался, что на новогодний "Огонeк" залетел слишком много говорящий и почти антисоветский попугай. В багаже Геннадия Викторовича галерея образов и масок на эстраде. Яркие роли в кино и на телевидении, и, конечно же, на драматической сцене, ставшей для актeра настоящей отдушиной, глотком свежего воздуха после душной атмосферы эстрады 1990-х годов. С именем Геннадия Хазанова связаны и современные преобразования в Государственном театре эстрады. Эта творческая площадка объединила самые разные жанры искусства. А популярность театра среди москвичей и гостей столицы с каждым годом только растeт. На сцене Театра эстрады постоянно появляются новые спектакли, концерты, творческие вечера и юбилейные программы. Юбилей Геннадия Викторовича – тема особенная. Никто не умеет поздравлять друзей и коллег так, как делает он. 1 декабря Геннадий Викторович Хазанов отмечает свой 70-летний юбилей. На тяжeлую судьбу он не жалуется. Ведь мало кто за 45 лет творческой деятельности прошeл такую длинную дистанцию. Геннадий Хазанов: К юбилеям я отношусь неоднозначно. Мне кажется, что зачастую юбилеи становятся просто информационным поводом. Но в этом нет ничего удивительного, потому что жаждущие внимания к своей персоне 365 дней в году должны бежать к врачу. Мне кажется, это не очень нормально. Я много раз цитировал Хулио Кортасара, который сказал, что юбилей – это ворота распахнутой глупости. А также Бернард Шоу, сказавший, что только дурак может праздновать год приближения своей кончины. Это скорее повод повидаться с людьми. Когда это 70-летний юбилей, тогда это возможность сказать спасибо тем, кто положил часть своего сердца и своей жизни на тебя. Я нормально отношусь к этому с одной навязчивой мыслью: скорее бы это прошло Геннадий Викторович Хазанов, актeр театра и кино, телеведущий, общественный деятель, художественный руководитель Московского государственного театра эстрады, народный артист России, лауреат Государственной премии, кавалер орденов Дружбы и "За заслуги перед Отечеством" IV, III и II степени. Геннадий Хазанов: В формировании моей личности принимало участие непосредственно и опосредованно такое количество людей. Но, казалось бы, женщина, которая не была моей няней, но которая со мной проводила в моeм раннем детстве столько времени, что она была первой женщиной, которую я назвал "мама". Она проводила со мной много времени. Я был довольно непоседливым ребeнком. Она жила в хибаре на улице, которая по сей день стоит на том же месте – Большая Серпуховская улица. А тогда в послевоенное время я сутками проводил своe детство на улице с вручeнным куском чeрного хлеба, помазанным сверху тонким слоем масла. И щепотка сахарного песка превращала кусок черняшки, как еe называли, в пирожное. Я в раннем детстве узнал, что такое чай "Белая ночь". Это когда нет денег на заварку. Это женщина, которая столько подарила мне сердца своего, внимания, тепла, стала жертвой моего детского ужасного поступка. Я проиграл своим сверстникам деньги во дворе. Была такая детская игра, называлась "Расшибалка". Естественно, взять у меня было негде, и я у неe украл эти деньги. Прошла жизнь. Я, вспоминая это, говорю, что эти деньги мне всю жизнь жгут ладони. Видите, каким странным образом она сыграла роль в формировании моей личности. Когда я понимал, что оно чужое, нельзя поднимать руку. Потом это касалось и всего остального. И я наблюдал такую бедность, при этом такую сердечность, что это тоже не могло не оказать влияния на моe формирование. Разве можно сказать, что меня не сформировало общение с моей учительницей математики Юлией Ивановной Непотерянной, которая, слава Богу, жива. Ей уже десятый десяток. И, несмотря на перенесeнные инсульты, она сохранила абсолютно чистую голову, разум, память. Разве она не воспитывала меня? Разве она не любила мою личность? Разве не лепил мою личность коллектив эстрадной истории московского государственного университета "Наш дом", который был создан тремя москвичами – Ильeй Рутбергом, Марком Розовским и Альбертом Аксельродом. Это были мои университеты. Разве не формировал мою личность завод, куда я пришeл в 16-летнем возрасте работать? Все они формировали меня. Причeм, можно сказать, что "они же не формировали меня как артиста". Нет. Потому что артист – всего-навсего монитор того, что происходит внутри человека. И если бы ничего внутри не было, нечего было ретранслировать. Что такое основной учитель? Что это значит? Профессии меня учило много людей. Как ни покажется странным, даже на моe профессиональное становление оказал влияние не дававший мне никогда в жизни ни одного урока Николай Алексеевич Сличенко, которого я смотрел из-за кулис. Не говоря уже о руководителе моего курса в эстрадно-цирковом училище Надежде Ивановне Слоновой. Или мой автор, к сожалению, ныне покойный – Аркадий Хайт. Или моя жена, которая никакими педагогическими экзерсисами не занималась, но мне очень в этом смысле помогла. Я уже не говорю о Романе Виктюке. И, конечно, Леонид Трушкин, который последнюю четверть моей жизни выступил в качестве моего профессионального реаниматора. Я пришeл в Театр эстрады, конечно, в тяжeлое время, где был совсем грустный период жизни театра. 1990-е годы, тотальный развал. Театр очень в плохом состоянии. И внешне, и внутренне. Театр вообще-то существует так же, как существует его первое лицо. Марк Анатольевич Захаров образца 1980 года и Захаров образца 2015 года – это разные люди, сохранившие одну и ту же фамилию. Поэтому расцвет Ленкома, конечно, сзади. Это понятно. Просто была проделана такая мощная работа и дорога, и такой крепкий фундамент, что ещe сегодня хватает этой инерции движения, притом, что Захаров продолжает ставить спектакли, приглашает каких-то молодых режиссeров. Но пик захаровского Ленкома сзади. Это объективная реальность. Поэтому, когда я сюда пришeл, здесь своe 75-летие отпраздновал главный режиссeр Театра Эстрады Борис Сергеевич Брунов. О вкусах не спорят. Он имел большое количество почитателей. Он был очень контактным человеком, обаятельным человеком. Но наши сценические принципы очень разнились. Не говоря уже о том, что реалии тех дней говорили о том, что жизнь советского Театра эстрады закончилась. А какая должна быть новая жизнь, никто не понимал. У меня были мечты, я хотел делать здесь что-то похожее на парижское "Лидо". И приходили разные группы архитекторов и строителей. И когда они сделали все проектные работы, то выяснилось, что легче то здание разрушить и строить новое. Но поскольку это, во-первых, памятник архитектуры; а, потом, кто это мне такие права мог дать – решать, стоять этому зданию или нет, если это вписано в уникальный дом в Москве. Стоит он с 1931 года. И я стал, согласно реалиям, каким-то образом простраивать жизнь театра. Это было очень всe непросто. Потому что жизнь театра в рыночной экономике напрямую зависит от экономического состояния людей-зрителей. Потому что если нет зрителей, то театр должен жить на те небольшие бюджетные средства, которые ещe, слава Богу, выделяет Москва. Это Московский муниципальный театр. Но ни о каком процветании говорить нельзя. Живу лучше, хуже. Спектакли Театра Антона Чехова, прошу не путать с МХАТом имени Чехова. Пять спектаклей этого театра шли на сцене Театра эстрады все эти долгие годы. Один из пяти вышел из репертуара, а четыре живут по сей день. Тот спектакль, с которого началась моя театральная жизнь в полном объeме, "Ужин с дураком", он здесь появился 17 лет назад. Уже 18-й год мы играем этот спектакль при большом зрительском интересе. Этот театр всегда существовал по принципу заезжих людей, гастролeров. Это же не тот же "Ленком" или "Современник", где десятилетиями со днями основания существует труппа. Эта труппа растится художественным руководителем. И, конечно, вообще для меня руководитель театра – это прежде всего режиссeр. Может быть и другой пример – какой-то очень талантливый менеджер. Да, наверное. И даже сегодня время для менеджера, может быть, более подходящее. Неслучайно мы сегодня с таким трудом называем новые фамилии молодых режиссeров, которых можно назвать вождями, как в своe время были Ефремов или тот же Марк Захаров. Или в Ленинграде тот же Товстоногов, Андрей Александрович Гончаров. Всe измельчало в этом смысле. Мне так кажется. Юмор есть отражение процессов уровня культуры, образования и воспитания, которые мы имеем. Он ни лучше, ни хуже, этот юмор. Вот и всe. Можно выбрать себе по вкусу. Кто-то может включить "Comedy Club", кто-то может включить "Кривое зеркало", кто-то может включить КВН. Ради бога! Тут выбор как раз есть. Но это всe очень не похоже друг на друга. Поэтому разный юмор. Деградация? Вы спросите, что происходит в образовании или в здравоохранении. Причeм, начинают ругать министров, руководителей. Что министры? Что руководители? Они же самодостаточные единицы. Это же всего-навсего нанятые менеджеры на какое-то время. Что они могут сделать, если в нашей стране ЕГЭ, прошу прощения, звучит неприлично, вот это ЕГЭ по русскому языку после 9 класса в школах отменяется. Это в России. Где с русским языком ситуация почти аховая, где люди, пишущие по-русски, практически не могут грамотно написать 10-15 предложений без ошибок. Мне могут сказать: а зачем это надо? Это сегодня не надо. Сегодня компьютер всe выправляет. А с этим что делать? Калькулятор может всe считать. Но когда считали и складывали, делили, множили и вычитали в уме, то развивался мозг. Он тренированный был. Мне всегда было интересно идти нехожеными путями. Я наоборот очень боюсь банальщины. И я очень боюсь этой зрительской любви к привычному. Зрительская любовь к привычному лишает человека свободы маневра. Потому что зритель не прощает измены своего вкуса. Артист выходит на концертную эстраду, и в качестве партнeра у него – зритель, с которым никто никогда не репетировал, никаких договорeнностей у него нет, кроме твоего бэкграунда. А ты не можешь не вести себя оторванно от зрительного зала. Театральная сцена для меня в этом смысле – спасение. Потому что моим партнeром является актeр или актриса, или группа актeров на сцене. И эта работа продолжается долгие годы в процессе жизни спектакля. Поэтому когда меня начинают спрашивать про это счастливое моe прошлое на концертной эстраде, я говорю – да, оно было счастливым, пока я окончательно не понял, что пребывание в этом жанре и в этом режиме на сцене – это тяжeлое рабство.