Константин Точилин: Добрый день, это программа "Де-факто". И гость нашей студии – Алексей Зубец, руководитель департамента социологии и политологии Финансового университета при правительстве России. Ваш университет опубликовал первый "Индекс социально-экономических настроений населения". Что это за показатель? Для кого он должен служить ориентиром. И самое главное – какие выводы из него можно сделать? Алексей Зубец:  Это показатель, который основан на настроениях населения, то есть в основе лежат социологические замеры, социологические опросы, проводимые по всей территории России. При этом мы используем ту объективную статистику, которая нам доступна сразу после завершения месяца. То есть на конец месяца у нас есть какая-то статистика по месяцу. Мы её используем для того, чтобы построить наш индекс. Индекс рассчитан на то, чтобы показывать всем – населению, органам власти, СМИ, кому угодно, населению в целом, что в стране происходит и что происходит в головах у потребителей, в головах у населения с точки зрения восприятия той социально-экономической обстановки, в которой мы все живём. К.Т.: Насколько вообще возможно измерить такую достаточно эфемерную штуку, как настроение в процентах, долях и цифрах? А.З.: Есть социологи. Наука социология только этим и занимается. Есть методики проведения социологических вопросов, есть уже отработанные вопросы, как можно померить те самые настроения, чтобы реально их померить. Как не улететь в какие-то субъективные фантазии населения. Потому что если вы задаёте вопросы, которые предполагают какие-то ответы, ровно их вы и получите. Ещё один такой маленький секрет: нельзя никогда спрашивать о том, чего люди не знают сами, что не вытекает из их личного опыта. Потому что если вы спросите о положении дел вообще, то люди перескажут вам последнюю передачу на Общественном телевидении России. К.Т.: Или ещё где-то. А.З.: Или на другом канале. То есть надо спрашивать про то, что люди знают сами, то, что они ощущают. И эти методики позволяют понять… К.Т.: Личный опыт, да? А.З.: Настроения населения. Личный опыт, конечно. Потому что если спрашивать вообще, то и картина будет неточна. Плюс к этому есть объективная статистика, которая корректирует положение дел, и в результате мы получаем оценку положения в стране и по регионам по разным направлениям, по разным составляющим. То есть важно не задавать один вопрос, важно задавать их много, которые косвенно все сходятся на одной точке: экономические настроения населения. И когда у вас много разных показателей, которые работают на решение одной и той же задачи, чем их больше, тем более точным является итог. К.Т.: По каким критериям? Что спрашивали, если опросник не занимает список несколько томов? А.З.: Нет, конечно. Опросник короткий. Это телефонные опросы. Поэтому если длинная анкета, то люди просто трубку будут бросать. А основные темы, которые нас интересуют – это потребительская активность. Люди хотят покупать или не хотят покупать товары или услуги, разные товары разной стоимости. Есть маркеры типа бытовой техники, есть квартира, есть автомобиль, есть услуги, которые знаковые для населения. То есть потребительская активность. Вторая часть – это финансовая активность. Хотят люди делать накопления или брать кредиты. Третья часть – это напряжённость рынка труда. Причём, мы опрашиваем всех людей, которые работают, не работают. И спрашиваем, хотят ли они найти новую работу. И они говорят, ищем мы работу или нет. Это подход более точен, чем та статистика, которую делает тот же Росстат, который подсчитывает только тех, кто ищет работу уже безработный. Статистика по безработице. Мы замеряем всех, кто не удовлетворён своей нынешней работой и хочет найти новое место. Плюс к этому вопрос безопасности. Чувствуете ли вы себя в безопасности вечером, когда вы идёте по улице, где вы живёте? К.Т.: Вы имеете в виду, опять же, личную безопасность гражданина, а не безопасность в сфере мировой террористической угрозы, падение астероида или чего бы то ни было ещё. А.З.: Да, нашествие инопланетян, извержение вулкана и так далее. Это нас не интересует. Потому что если мы спросим про вероятность извержения вулкана и падения астероида, то люди расскажут вам последнюю научно-популярную передачу, которую они видели на телевидении о том, что мимо Земли пролетает какой-то очередной астероид. Так вот, ещё одна тема – это миграционная активность, которая показывает нам, как чувствуют себя люди в том городе, где они живут. Хотят они уехать на новое место жительства, или нет. Если говорить о таких маркерах, интегральных показателях, которые лучше всего характеризуют положение дел, то как раз миграционная активность – это есть один из ключевых маркеров. Потому что люди голосуют ногами за качество жизни в том городе, где они живут. К.Т.: И что у нас с миграционной активностью, раз уж о ней зашла речь? Потому что как-то считается традиционно, что она у нас низка, то есть люди предпочитают сидеть на печи, чем куда-то ехать в поисках… А.З.: Она по-разному. Но есть города, где 10-15% населения готовы уехать из этого города в течение ближайших пары лет. Но, как правило, это города Дальнего Востока. И для меня было большим удивлением, что у нас очень много людей, которые хотят уехать из нефтяных городов Тюменской области. К.Т.: Которые считаются благополучными. А.З.: Да. Если мы замеряем уровень счастья, уровень удовлетворённостью жизнью, то самые счастливые люди у нас будут жить как раз на севере Тюменской области, в этих нефтяных городах. Но, тем не менее, большое количество людей собирается оттуда уехать. Всё-таки туда люди едут за деньгами. Как только они их заработали, они тянутся куда-то в более южные районы нашей страны. К.Т.: Чтобы их потратить. А.З.: Конечно, да. Поэтому миграционная активность – это интегральный показатель, который показывает, демонстрирует нам реальное положение дел в том или ином городе. Делали мы проект по качеству жизни в городах России в прошлом году. В этом году ещё не закончили. Должны его закончить буквально на днях. Удовлетворённость жизнью, уровень дохода и готовность к миграции – три основных показателя, которые демонстрируют нам качество жизни по территориям. К.Т.: Вы упомянули такие вещи, как социальные маркеры. Я так понимаю, что речь идёт не только о каких-то мнениях людей, а о том, какие поступки в смысле образа жизни они совершают или не совершают, или от чего они отказываются. Что это за социальные маркеры? Какие точки для вас как для учёного важны в этом смысле и дают представления о настроении общества в целом? А.З.: Смотрите, если мы берём наш индекс, вернёмся к нашей исходной теме, индекс заточен на экономические настроения. Поэтому для нас маркером является готовность людей совершать те или иные покупки. У нас последнее время, например, достаточно серьёзно вырос спрос на бытовую технику у людей, которые хотят купить разные бытовые приборы. С другой стороны, в ноябре мы отметили падение спроса на недвижимость и на автомобили, на более дорогие объекты потребления. И у нас в начале осени был всплеск, спрос и на то, и на другое. Мы думали, что, наверное, мы прошли точку перелома и теперь нас ожидает какой-то объём потребительской активности, что, наверное, пойдёт в рост и рынок недвижимости, и рынок нового легкового автотранспорта. Оказалось, что это не так. В ноябре мы увидели очередное сокращение этого показателя. И тут наши надежды не оправдались, потому что понятно, что для нас эти показатели в свою очередь являются маркерами экономического роста в стране. Потребительская активность оживляет рынки и так далее. То есть по большому счёту сверхзадача всего этого нашего проекта – понимать, что у нас будет через полгода, год, через полтора года. Потому что инвестиционные решения, решения по развитию экономики в значительной степени принимаются на основании настроений потребителя. Человек, который хочет открыть магазин, какую-то фабрику, что он делает в первую очередь? Он делает маркетинговое исследование, которое ему говорит, что на этот товар есть спрос. И в этом месте можно поставить магазин, потому что здесь есть локальный спрос. И когда человек уже вложил деньги в создание какого-то проекта, ему проще его завершить, чем отказаться, даже если ситуация изменилась. Поэтому существует лаг по времени между настроениями и экономическими показателями. К.Т.: А какой существует лаг между желаемым и действительным? Насколько люди отвечают честно? Или, может быть, они говорят о том, какими бы они себя хотели видеть, чем то, кем они являются на самом деле? А.З.: Я об этом говорил вначале, когда мы затронули методику исследований. Нельзя задавать социально мотивированные вопросы, где есть социально одобряемые ответы. Хотите ли вы быть счастливым? Любой скажет, что он счастлив. Поэтому про счастье спрашивать достаточно сложно про как таковое. Поэтому надо говорить об удовлетворённости жизнью, которая понятие более нейтральное и более мягкое восприятию наших соотечественников. И надо спрашивать по вещам, по точкам, которые с точки зрения потребителя: да, ну купил машину, не купил – какая разница? На самом деле по машинам здесь получается как раз самый большой лаг между желанием и возможностью, потому что мы смотрим, какое количество людей говорят, что они хотят купить машину, а потом сравниваем со статистикой продаж. И оказывается, что это кратное различие. То есть люди заявляют о том, что они готовы купить машину, потому что водить машину – это престижно. Есть, конечно же, такая вещь, есть погрешность. Но как мы с ней боремся? Мы смотрим не на абсолютное значение показателей, когда мы строим тот самый индекс, а на изменение этого показателя – сколько хотело купить машину вчера, сколько хочет сегодня. И вот эти изменения показывают нам изменение настроений, изменение желаний. Потому что мы всё-таки работаем не с объективной статистикой, мы работаем с настроениями людей. И не потому, что мы не любим объективную статистику. Но объективная статистика запаздывает. А мы хотим делать индекс, который с пылу с жару, вот закончился ноябрь, в первых числах декабря мы публикуем некую статистику, которая отражает реальное положение дел в стране. Он должен быть не только информативным. Он должен быть ещё и актуальным. А вся объективная статистика, та же самая статистика Росстата, отстаёт недели на три. Через 3 недели наш индекс будет уже неактуальным. К.Т.: Скажите, мы привыкли говорить: россияне, народ России, население (не очень хорошее слово). А в действительности можно ли говорить, что мы представляем из себя нечто единое целое? Потому что сразу приходит на ум разрыв между богатыми и бедными, и что, наверное, представление о прекрасном, о счастье и достатке и о чём-то ещё у жителей Сахалина и Калининграда, наверное, разные. Или нет? Или мы всё-таки одна страна, один народ, и этот народ подвержен неким общим настроениям в той или иной степени? А.З.: По большому счёту, конечно же, все россияне – это один народ. Говорят на одном языке, единая культура, за исключением этнических меньшинств, которые относительно немногочисленны в общей массе населения. Поэтому если мы говорим о мотивации, о понимании того же счастья, благополучия, то, конечно же, они очень похожи. И в значительной степени это обладание теми или иными знаковыми предметами потребления. Самореализация, хорошая работа, семья – стандартный набор факторов, наполняющих понятие счастья, благополучия для людей. Понятно, что есть социально-демографические различия. Молодёжь понимает благополучие одним образом. Пожилые – другим образом. Люди с высоким достатком оценивают достаточный уровень благополучия намного выше, порядка 90 000 рублей надо человеку иметь, чтобы быть благополучным, по мнению состоятельных россиян. По мнению менее состоятельных россиян, это сумма в 30-40 тысяч рублей, то есть кратное различие. К.Т.: Классический вопрос, по-моему, ещё из "Золотого телёнка": Шура, сколько вам нужно для счастья? А.З.: Для счастья россиянам надо на самом деле немного. Если мы берём медианное значение дохода, который обеспечивает благополучие, это порядка 50 000 рублей. К.Т.: На семью? А.З.: На человека. На зарабатывающего человека. Если мы берём среднее значение, то это порядка 66 000 рублей. И оно сильно различается по регионам. Самое большое количество денег, чтоб быть счастливым, в Москве. Это порядка 90 000. И самое меньшее, порядка 42 000 рублей – это города Поволжья: Астрахань, Волгоград и так далее. Таким образом, количественное отличие есть. Но качественных отличий принципиальных нет. Что касается территориального разреза, то, конечно же, Сахалин сильно отличается от Москвы или Калининграда. Там какие-то свои представления о жизни, свой стандарт потребления, стоимость вот этих услуг, которые доступны потребителям. Люди всё-таки, надо понимать, живут какой-то своей жизнью, которая замкнута в рамках своего региона. То есть какие-то отличия в любом случае есть. Но каких-то принципиальных качественных расхождений нет. Россияне – это один народ. К.Т.: Один народ, одна территория. Но по этой территории этот индекс удовлетворённости, индекс счастья, если можно так сказать, насколько он равномерно распределён, или какие регионы более счастливые, какие – наоборот, менее довольные жизнью. А.З.: Различия есть, и они связаны с динамикой социально-экономических процессов, которые происходят в регионах. Самый высокий индекс у нас отмечен в Забайкальском крае, Сахе, Иркутской области. А с точки зрения минимальных значений… К.Т.: Там лучше всего? А.З.: Там в ноябре имеется наибольший прирост настроений. Это не значит, что там лучше всего. К.Т.: То есть в ноябре там стало лучше? А.З.: В ноябре стало лучше. Забайкалье, Иркутская область, Саха (Якутия). Ухудшение настроение в ноябре – это Курганская область, Омск, Новосибирск, Хабаровск. С чем это связано, я, честно говоря, не знаю, мы не разбирались в динамике каких-то процессов. Но если брать по стране в целом, то у нас в ноябре произошло некое падение общего нашего индекса. К.Т.: Я понимаю. Потому что тут, наверное, очень много завязано на региональные дела, на региональную политику. Это отследить, наверное, крайне сложно. Но у вас же есть индекс такой, кардиограмма, как эти настроения менялись. И их, наверное, можно спроецировать на какую-то общую федеральную политику, или нет? А.З.: У нас есть основные факторы, которые влияют на настроение населения. Это скачки рубля-доллара. Потому что как только доллар растёт, рубль падает, народ начинает думать: а что у нас будет дальше? К.Т.: Я просто смотрю с марта, где вообще -14, и к марту как раз одновременно с укреплением рубля дошли до… А.З.: Да, то есть рубль растёт – естественно, настроение улучшается. Плюс к этому у нас есть динамика, сезонность рынка труда. И один из факторов, который способствовал росту индекса в ноябре, состоит в том, что у нас довольно неожиданно произошла стабилизация рынка труда в ноябре. То есть у нас достаточно сильно упала потребительская активность по этим крупным покупкам, у нас выросла потребительская активность по всякой мелочёвке. Может быть, это связано с приближением Нового Года. Но у нас резко повысилась безопасность, ощущение безопасности в том месте, где люди живут. И произошла стабилизация рынка труда. Если бы не эти два положительных фактора, то индекс бы ушёл в отрицательную зону, стал бы меньше нуля. То есть какое-то балансирование настроения происходит. Кардиограмма – да. В общем, динамика этого показателя. К.Т.: Мы в сентябре опять наблюдаем провал. А.З.: В сентябре – да, в сентябре у нас произошло обострение какой-то озабоченности. Какие-то военные действия, какие-то конфликты. Какие-то конфликты с Украиной, которые всё-таки нервируют россиян. К.Т.: Вышли из отпусков, проблемы на работе. А.З.: В сентябре у нас традиционное время, когда люди пытаются понять, что у них с работой. Могут ли они найти какую-то лучшую работу, чем то, что у них есть. То есть в сентябре плюс к этому сезонное волнение. У нас каждую осень происходит провал вне зависимости от того, всё хорошо или плохо, но осенью какое-то осеннее обострение. Оно может мигрировать по месяцам, может быть ноябрь, может быть сентябрь, но этот провал обязательно есть. Вот этот переход на осень людей сильно нервирует. К.Т.: Интересно. А.З.: И это отражается на социальных настроениях. К.Т.: А весной? А.З.: Весной такого провала нет. Хотя врачи, психологи, психиатры говорят… К.Т.: Говорят, что есть весеннее обострение, есть осеннее обострение. А.З.: Так вот, врачи говорят, что весеннее обострение с точки зрения того же самого количества самоубийств более жёсткое, чем осеннее. Но у нас наоборот, у нас осеннее обострение сильнее, чем весеннее. К.Т.: Почему потом после сентября пошёл рост, притом что если мы наложим, например, на этот график нефтяные котировки, за которыми, наверное, без преувеличения можно сказать, следит вся страна, и за курсом национальной валюты, всё как-то вниз, а с сентября октябрь вверх, ноябрь вверх. А.З.: Ноябрь вниз по отношению… К.Т.: Ноябрь вниз чуть-чуть пошёл, да. А.З.: Говорю, что произошла какая-то стабилизация на рынке труда. Может быть, предприниматели всё-таки набирают рабочую силу, начинается новый сезон. Потом, может быть, какие-то предприятия там заработали более активно. Я знаю, что, например, оборонный комплекс загружен просто сверх всякой меры. Там люди в три смены ракеты делают для войск, которые бомбят террористов в Сирии. Может быть, они набирают рабочую силу. Может быть, импортозамещение как-то начало работать. Но, тем не менее, это факт. И то, о чём я сказал – каким-то образом в ноябре произошла стабилизация ощущения безопасности в том месте, где люди живут. К.Т.: Ноябрём график закрывается пока, потому что декабрь ещё не закончен. Как вы думаете, эта линия пойдёт вниз, горизонтально или вверх? А.З.: Боюсь, что валютная встряска, которую мы сейчас переживаем, боюсь, что она будет способствовать снижению настроений, потому что стандартная реакция на валютную встряску – зажаться, начать копить и не тратить деньги. Но, с другой стороны, сейчас, может быть, новогодние праздники будут способствовать каким-то более активным расходам населения. Но то, что не удалось пока стабилизировать курс – это серьёзный фактор социальной озабоченности. Люди не понимают, как сложится их бюджет через какое-то время. И, соответственно, сильное беспокойство. И, потом, очень важно понимать, что здесь ведь эта валютная пляска непонятна, по какому механизму. А всё, что непонятно и угрожающе – оно вдвойне угрожающе. К.Т.: И нефть непонятная. А.З.: Нефть никому не понятна. К.Т.: Включая экспертов, по-моему. А.З.: Включая экспертов. Говорят, что подождём. Может быть, появится более благоприятная статистика на рынке нефти в США. Может быть, наконец эта сланцевая революция несчастная таки умрёт, и мы увидим какой-то прогресс на нефтяном рынке, а вслед произойдёт какая-то стабилизация наших внутренних дел. К.Т.: Это исследование насколько уникально? В других странах тоже такие исследования проводятся? А.З.: В России это совершенно точно уникально. В России есть разные индексы, которые являются определёнными опережающими индикаторами, показателями для развития экономики. Но тот же самый индекс PMI строится на основании данных опросов промышленников. Есть данные, которые собирает Росстат по населению, который делает определённые индикаторы, связанные с настроениями населения. Но никто не делает такой достаточно широкий охват разных показателей, как делаем мы. В других странах – боюсь, что нет. Я, по крайней мере, не знаю. Может, они есть. К.Т.: Я просто почему спрашиваю? Было бы интересно спросить, как у соседей диаграмма выглядит. А.З.: Есть, например, "Евробарометр" – такая организация, которая занимается опросами населения Евросоюза. Они там не каждый месяц делают, а раз в полгода они делают такой тяжёлый отчёт, касающийся настроений в Евросоюзе. Есть "Гэллап", который делает буквально ежедневно настроения американцев. Если мы возьмём настроения американцев, европейцев, и в чём отличие наши настроений от американцев и европейцев – там нет такой резкой волатильности. То есть там нет резких скачков вниз-вверх. А всё-таки экономическая ситуация, несмотря на то, что она там бывает хуже, лучше, но она более стабильна. То есть в Европе, в Америке существуют механизмы, которые в значительной степени защищают население от каких-то экономических серьёзных встрясок. К.Т.: Для страны вообще лучше, когда вот этот график выглядит как ломаная линия, или когда это всё-таки больше прямая, может быть, желательно восходящая? А.З.: Чем восходящей, тем лучше. Это совершенно понятно и очевидно. Но чем она сглаженнее, тем лучше. Потому что скачки – это то, что мешает людям планировать собственное будущее. Не только длинные, но и короткие. У нас вообще в стране короткий горизонт планирования. Наши люди больше, чем на 5 лет вперёд, не думают. А в Европе есть финансовые продукты, которые продаются на 40-50 лет вперёд. Люди планируют свою жизнь на длинную перспективу. И вообще там горизонт планирования дальше, глубже. И чем глубже горизонт планирования, тем лучше для экономики, тем лучше для самих людей. Поэтому чем сглаженнее настроения, без скачков, без этой пляски, тем лучше. К.Т.: Скажите, а какую цифру считать вообще достаточно оптимальной? Потому что у вас шкала на 6 кончается, хотя до 6 мы не дошли ни разу. До 4 только. А хорошая цифра была бы какой? А.З.: Индекс изменяется в пределах от -100 до +100. Просто за год не было значений, слава Богу, -100, и +100 тоже не было. Я думаю +5-7 пунктов каждый месяц на протяжении длительного интервала – это было бы здорово. То есть люди с каждым месяцем чувствовали себя лучше и лучше. Это способствовало бы расходам, увеличению расходов, это способствовало бы потребительской активности. Один из наших индикаторов, который мы используем, для того чтобы понять… В ходе опросов нельзя спрашивать людей про деньги. Если вы спрашиваете людей про доход, то они, скорее всего, вам обманут. Не скажут правду или повесят трубку. Поэтому необходимо задавать такие косвенные вопросы. Один из них – это доля расходов, которая у вас есть в вашем бюджете на продовольствие и питание вне дома. Такой один из важнейших маркеров доходов. Чем больше людей, которые питаются вне дома, тем выше их доход. Хотелось бы, чтобы люди меньше тратили на продовольствие и больше тратили на питание вне дома. К.Т.: Это похоже даже на новогоднее пожелание. Будем надеяться, что в 2016 году это, может быть, даже и сбудется. Алексей Зубец, руководитель департамента социологии и политологии Финансового университета при правительстве России, был гостем нашей программы. Это было "Де-факто". Увидимся.