К.Т.: Это программа "Де-факто". И вот, о чем пойдет речь. Сегодня по рекомендациям Международной организации труда безработными будут считаться и те граждане России, которых раньше Росстат к этой категории не относил. Из-за широкой трактовки понятия безработицы ее уровень может вырасти, по статистическим данным, более, чем на треть. Об особенностях национального рынка труда и трудоустройства будем говорить с нашей гостьей. Это Алена Владимирская, руководитель… тут дальше драматическая пауза. А.В.: Проекта "Антирабство". К.Т.: Проекта "Антирабство". Что за проект? Я так понимаю, что к трудоустройству он все-таки некоторое отношение имеет? А.В.: Да. На самом деле это все очень простая история. Это как раз напрямую связано с темой нашего разговора. Суть в чем? Что до какого-то времени, еще года два назад, у нас большинство людей не умело - и не умеет - искать работу. Потому что, что называется, ты еще не вышел на рынок, ты решил поменять работу, и тут же тебе: пожалуйста, приди к нам, приди к нам, то есть вакансий было много. Рынок драматически изменился. И получилось так, что у нас большинство людей просто не умеют искать работу. Они не понимают, они растеряны. Об этом и проект. К.Т.: Почему мы не умеем искать работу? Не учат? А.В.: Во-первых – да. Есть, например, американские или европейские школы, где фактически с ранних лет. К.Т.: Под школой вы подразумеваете именно учебное заведение, а не школы как некие институции… А.В.: Я имею в виду те институции, где учатся сначала дети, потом подростки, потом подростки старшего возраста. Их учат самопрезентации. Это во-первых. У нас люди не умеют самопрезентоваться. К.Т.: То есть рассказать о себе правильно. А.В.: Рассказать о себе правильно. Либо занижают, либо наоборот завышают. На собеседовании ведут себя… Либо зажимаются, либо агрессивно. Потому что это навык. У нас, во-первых, его не воспитывают. Во-вторых, он был не нужен. Вторая вещь – у нас люди вообще не очень до последнего момента понимали ценность работы. Мы жили в очень хорошей стране в том смысле, что вакансий было столько, что ок, знаете… К.Т.: Выбирай – не хочу. А.В.: Пришел, что-то не понравилось – ой, да ладно, я вышел тут же, и у меня еще и зарплата на 30% увеличилась. До последнего времени. Поэтому ценность постоянной работы, постоянного труда, та, которая… я не то чтобы сильно ностальгирую, но та, которая была в советское время, она тоже потеряна. Третья история. У нас на самом деле очень консервативный HR, то есть кадровые службы. Например, для меня совершенно непонятная история сейчас – это про то, что на работу стараются не брать людей старше 50 лет. При этом мы уже живем в совершенно другом мире, где 50 лет – это не то, что было раньше: старость, дряхлость, а 50 – это расцвет твоих профессиональных навыков, умений, здоровья. Ты уже не связан с маленькими детьми, если мы говорим о женщинах. У тебя много времени. У тебя чаще всего решены все бытовые проблемы. А у нас на самом деле – нет, не берем. И это все, клубок этих проблем, плюс еще наложенная… я бы не назвала сейчас ситуацию вообще кризисом. Если не брать некоторые отрасли… есть отрасли, где кризис… Но стагнацией я бы назвала. И наложенная стагнация, когда вакансий меньше, за них нужно бороться, и все это вместе приводит к тому, что люди впервые по полгода не могут найти работу, и от этого, конечно, очень страдают. К.Т.: Кто должен учить? А.В.: Учить должны все. К.Т.: Семья и школа? А.В.: Да. Семья и школа. Во-первых, действительно, в школах, в университетах должны появиться курсы самопрезентации. Во-вторых, такие вещи, которые делаю я, они должны быть не только у меня, они должны быть массовыми. То есть мы просто рассказываем простейшую методику, например, как пройти собеседование правильно, не на уровне этих великих коучерских статей, а делай раз, делай два, делай три и делай четыре. Такие понятные простые инструменты. Как, например, себя оценить с точки зрения зарплаты? Люди не знают. Сейчас большинство зарплат в связи с тем, что, опять же, стагнация, у нас истории такие: договорная, да? То есть если ты видишь вакансию. К.Т.: Поэтому ты не можешь оценить заранее и понять среднюю температуру… А.В.: Ты не можешь понять, сколько ты стоишь. Ты не можешь понять, идти ли тебе на эту вакансию. Во-вторых, очень страшно. Ты приходишь, называешь какую-то сумму, и тебе сразу говорят: сори, спасибо, у нас денег вдвое меньше. Все потеряли время. Обидно. Мы учим таким простым вещам. На самом деле этому должны учить многие. Потому что да, конечно, мы онлайн, но не разорваться. Это второе. И третье – надо, конечно, поменять в головах основную модель. Поиск работы – это не стыдно. Поиск работы – это работа, которой надо уделять большое количество времени. От того, что ты разместил еще плохо сделанное резюме на одном или двух рекрутинговых ресурсах, сейчас эта ситуация не работает. Это прямо планомерная работа по поиску работы. Серьезная, сложная. Не надо стыдиться. Но надо к ней отнестись очень серьезно. Вот этого ничего нет сейчас. К.Т.: Какие вещи нужно оценивать при выборе работы, если говорить о тех людях, которые только вступают на трудовой путь в выборе работы, в выборе профессии? И в чем разница между тем, по каким критериям оцениваем мы и по каким критериям это делают на Западе? А.В.: Смотрите, тут двойной вопрос. Если вы только начинаете, потому что вы совсем молодой человек, то компанию надо выбирать не по принципу "это так называемый hr-бренд", я очень не люблю это слово, потому что это миф мифов. А надо выбирать компанию, в которой ты будешь быстро расти. Это тоже понятный критерий. Когда ты общаешься со своим непосредственным руководителем на собеседовании, ты сразу видишь, заинтересован ли этот человек в том, чтобы тебя растить. Потому что очень часто ребята приходят под мифы в такие очень большие корпорации, не буду их называть. И они там сидят, годами перебирают эти бумажки, ничего не делают, их никто не замечает, и через год – через полтора они в большой депрессии уходят. Надо выбирать компанию, в которой ты будешь быстро расти. Во-первых, смотришь на руководителя, во-вторых, смотришь на сам тренд компании, растет ли она, двигается ли она вперед. И, в-третьих, смотришь на эту прописанную политику роста. Она всегда есть. Смотришь, спрашиваешь у людей: а реально ли там люди растут? Потому что для молодого человека очень важно, чтобы на первом этапе, что называется этим менторством, его кто-то тащил. Потому что у нас связки между вузом и бизнесом тоже нет чаще всего. У нас вузы выпускают что-то такое… К.Т.: Мы об этом отдельно поговорим. Вы сейчас объяснили, как нужно оценить компанию. А я немножко о другом спрашивал. Я спрашивал: как оценить человека, и по какому принципу у нас оценивают человека, его профессионализм и непрофессионализм? А.В.: У нас есть три типа собеседования. Хочется верить, что в большинстве компаний оценивают профессиональные навыки. Но сейчас, конечно, есть такой большой шаблон на тему того, что… Смотрите, на первом этапе собеседования чаще всего сидит очень молодая девочка-ресечер, которая сама плохо понимает, знает, не знает специфику профессии. И она только смотрит по формальным показателям: старше 40 – нет, вуз не тот – нет, не работал в такой компании – нет. И это, конечно, огромная беда, потому что очень большое количество качественных людей не проходит. Поэтому в чем разница между нашей оценкой? У нас на самом деле нет второго института. У нас нет грамотных HR’ов. Не то, чтобы нет. У нас на первом этапе, на этапе ресечера, самом важном, очень редко сидит очень грамотный кадровик-HR, который может увидеть вас. Не идти по формальным признакам: вы не закончили Бауманку – поэтому нет, вы никогда не пойдете к нам. А увидеть в вас этот потенциал. И это ключевое различие между нами и европейскими компаниями, потому что там значительно более серьезно подходят к отбору кандидатов. Например, когда-то, я проходила очень давно собеседование в компании Google, там была история, прямо хуже в жизни не было. То есть сидела я, ко мне по очереди заходили 7 человек, и они со мной разговаривали. И каждый, выходя, я это уже не знала, это, знаете, как диссертация, потом кидал белый или черный шарик. И ты должен получить из этих 7, по-моему, не менее 6 этих белых шаров. И это коллективное решение. А у нас это решение принимается чаще всего на первом этапе, на уровне 22-летней девочки, которая только что закончила институт, полгода работает в компании, ничего не понимает об этом бизнесе. К.Т.: Ну, еще и в жизни не очень много понимает. А.В.: Да. Поэтому то, чему еще мы учим, никого не хочу обидеть – как обойти этот первый этап, как на самом деле… Либо ей просто понравиться, потому что это входной фильтр, либо его обойти, потому что огромное количество профессионалов… чем ты профессиональнее, чем ты меньше подходишь под эту схему. Вы же понимаете. Потому что любой очень хороший опыт – это всегда такой индивидуальный опыт… К.Т.: "Специалист подобен флюсу" это называется. А.В.: Да. К.Т.: Так оценка, подходы к качеству человека, владеющего или заявляющего, что он владеет той или иной профессией, чем они подтверждаются и измеряются у нас, чем они подтверждаются и измеряются, опять же, с западом будем себя сравнивать. А.В.: Они на самом деле везде подтверждаются, измеряются единой историей – это экспертным собеседованием. У нас действительно вводят профессиональные стандарты. Они введены давно на Западе, а у нас вводятся. Но они не очень работают. То есть они хорошо работают в тех профессиях, где их можно четко алгоритмизировать. То есть, например, бухгалтер должен получить диплом определенной… Понятно, он у тебя либо есть, либо у тебя нет. Если ты инженер, ты должен пройти определенную аттестацию. Она у тебя либо есть, либо у тебя нет. Но если ты ведущий… на самом деле, наличие диплома довольно мало что значит. К.Т.: Иногда только хуже. А.В.: Да. Так вот, и на самом деле есть большое количество профессий, где это проверяется только экспертной встречи. Во-первых, рекомендациями. К.Т.: Рекомендациями или по блату? Тут четкая грань существует. А.В.: Нет, на самом деле это миф про то, что очень много что по блату. Есть, конечно, какие-то сахарные места, куда по блату. Но в целом на самом деле все равно любой бизнес - про то, чтобы человек работал. Тебя могут куда-нибудь взять по блату секретарем и прочее, или в какое-то место… К.Т.: Или вице-президентом банка. А.В.: Да, или вице-президентом банка. Но по сути, чаще всего берут все-таки по профессиональным навыкам. Другое дело, что очень любят брать своих в том смысле: я уже с ним работал – я его позову. И это правильно, это нормально. Потому что на самом деле… К.Т.: Знаешь плюсы и минусы. А.В.: Да, и ты понимаешь, что ты меньше рискуешь, потому что если ты запустил человека, он у тебя 3-4 месяца отработал, а потом такой "нет, я ухожу", или вы не сошлись – это потерянное время, ресурсы и прочие вещи. Поэтому вопрос о репутации и вопрос профессиональных связей. Опять же, этому учим. Чем у тебя больше людей знают, что ты ищешь работу, чем больше у тебя репутация и знаний о тебе в профессиональной среде, тем на самом деле твои шансы повышаются. Это не только для артистов, журналистов и прочее. На самом деле хороший инженер, хороший врач, хороший рабочий, которых мы сейчас вообще не можем найти. На самом деле, одна из самых дефицитных профессий – это, допустим, рабочий очень высокого разряда. Это вообще просто не найти. Он получает больше вас. К.Т.: Это очень многие говорят. Причем, связано именно с реальным бизнесом, а не с поиском кадров, что называется. А мода на профессию, есть такое явление. А.В.: Это кошмар. К.Т.: Это кошмар. Почему? А.В.: Объясню. Потому что это на самом деле мифология профессии. У нас каким-то образом вдруг решается по каким-то причинам: все идут в менеджеры, все идут в юристы или все идут в маркетологи, все идут в экономисты. Что у нас случается дальше? Во-первых, рынок к этому не готов. Он не готов… К.Т.: Кризис перепроизводства. А.В.: Да, кризис перепроизводства. Причем, никто не думает: через 5 лет, когда этих экономистов выпустят. Но самая беда у нас не в этом. У нас же немедленно вузы подстраиваются под этот бизнес. К.Т.: Или открываются. А.В.: Не суть. И ты вчера был каким-нибудь очень мелким местным техникумом, сегодня ты университет по производству этих экономистов. У тебя не изменились ни кадры, ничего… К.Т.: Я прекрасно помню, что, когда я заканчивал Московский университет, факультет журналистики… А.В.: О, мы с вами коллеги. Я тоже заканчивала. К.Т.: Я не помню, вы застали тот момент, когда кафедра партийной и советской печати стала называться кафедрой рекламного дела? А.В.: Я чуть-чуть попозже заканчивала. Я ее уже застала как рекламного дела. К.Т.: Я ее тоже застал, я даже зачет какой-то сдал. Но это были абсолютно те же милые тетушки, которые, наверное, что-то знали про партийную и советскую печать. Но то, что касается рекламы, конечно, знания оставляли желать… А.В.: Безусловно. В МГУ в этом смысле как-то получше… К.Т.: Даже МГУ это коснулось. Чего уж говорить обо всем остальном. А.В.: Но МГУ могло кого-то подтащить, свободных лекторов, которые бы почитали, еще чего-то. К.Т.: Тогда еще этого не было. А.В.: А вот тут ты сидишь, и люди платят за это деньги. Ведь много коммерческих дипломов. А потом они выпускаются. Мало того, что они не могут устроиться на работу, потому что нет потребности в таком количестве экономистов. А есть еще вторая беда. На самом деле, ты приходишь на собеседование, и ты не можешь его пройти экспертно. И ты не понимаешь. Потому что у тебя тоже нет канона. Тебя такие учили. Тебе кажется, что ты все знаешь, понимаешь. А на другой стороне сидит какой-нибудь HR банка и говорит: Господи ты, Боже мой, это что же вообще пришло? Это что же за ужас такой? И люди теряют огромное количество лет, деньги. И это довольно сложно. То есть, ты потом идешь получать какое-то второе образование. То есть, годы на профессию – это беда. Профессию надо выбирать не так. Надо, на самом деле… Вот еще, кстати, ключевое отличие. У нас вообще потерян институт как институт. В смысле не как учебное заведение, а как… К.Т.: Явление. А.В.: Как явление. Все, что связано с профориентацией. К.Т.: Да. Я читал одну из ваших статей. Вы вводите термин "истеричный выбор профессии". А.В.: Да. К.Т.: Звучит красиво. Давайте суть попробуем разобрать. А.В.: На самом деле все очень просто. Классическая история с маркетологами несколько лет назад: а, это тренд, а, собственно, все побежали. И еще у нас есть одна беда. Можно, пользуясь случаем, я обращусь? Дорогие родители, пожалуйста, не сублимируйте на детях. Если вы хотели стать маркетологом, но у вас по каким-то причинам не получилось, или если вам кажется, что у вашего ребенка сложится все в жизни хорошо и он будет богато, дорого жить, если он пойдет на врача, а он категорически не хочет, пожалуйста, просто бейте себя по рукам, не делайте это, это несчастнейшие судьбы. Мы видели огромное количество людей, потому что сначала он стал заложником мамы, он учится на этого юриста, потом он заложник уже, опять же, мамы, потому что ну как же, деточка, ты отучился, ты должен пойти работать. Потом ты заложник ипотеки и семьи, потому что ты взял квартиру. К.Т.: А потом тебе уже поздно что-либо менять. А.В.: А потом 45, ты ненавидишь свою профессию, поэтому тебя обязательно обходят молодые и те, кто эту профессию любят. К.Т.: Которым действительно нравится. А.В.: Да, и которых прямо… И ты такой 45, ты вышел на рынок. Ты никому не нужен. К.Т.: Там сидит девочка в 22 года. И говорит: 44 – до свидания. А.В.: И мы видим огромное количество так называемых сбитых летчиков. На самом деле эти люди, честно вам скажу, и спиваются, и в глубочайших депрессиях, и семьи рушатся. Это связано. Недавно было очень смешное американское исследование на тему того, что люди, которые несчастны своей работе, именно в профессиональном призвании, у них уровень флирта… не просто роман, а у них большой, особенно у мужчин, большой уровень флирта. То есть они меняют к семье плюс дополнительно что-то там еще, как минимум, дважды-трижды в год. То есть человек каким-то образом… К.Т.: Пытается получить удовольствие? А.В.: Счастье. Он ищет другого счастья. К.Т.: К этому стремится просто. А.В.: Да, да, да. Поэтому, пожалуйста, на самом деле ребенка надо профориентировать где-то с возраста 7-9 класс первый раз, перед тем как загонять его в институт. Во-вторых, надо очень смотреть на профессии в будущем. Большое количество профессий, которые сейчас нам кажутся хорошими, они умрут. На самом деле всегда казалось: деточка, иди в зубные техники – у тебя всегда… К.Т.: Зубов 32. А.В.: Всегда будет кусок хлеба с черной икрой. А вот нет. Приходит 3D-printing, который… К.Т.: И где на всех зубов найти? Значит, безработица. А.В.: Да. И вот этот 3D-printing этот твой зуб выливает в течение получаса с одним инженером на огромное количество людей. Поэтому читайте, пожалуйста, что будет в будущем, смотрите, профориентируйте правильно. И главное – не ведитесь… На этом рынке, поскольку рынка как такового нет… Как всегда, когда нет рынка, есть огромное количество просто шарлатанов. И вот эта история "мы профориентируем по карме, по отпечатку пальца, по еще каким-то вещам". А я вижу огромные очереди из людей на выставках. Я их понимаю. Потому что нет ничего другого. Родители как-то хотят понять и помочь ребенку. Не надо, пожалуйста. К.Т.: Тут есть еще один аспект. Мне кажется, ценность твоего занятия в глазах окружающих. А.В.: Конечно. К.Т.: Из чего она складывается и чего нам здесь не хватает? Потому что явно, что не хватает очень многого. Мы говорим о недостатках рабочих профессий. Потому что нет ценности рабочих профессий в глазах окружающих, прежде всего. А.В.: Помните знаменитый фильм и потом игрушку Марио, которая про сантехника? К.Т.: Что-то такое… А.В.: Был очень популярный фильм и очень популярная игрушка. Что это такое? Это когда-то итальянский профсоюз сантехников выдал деньги на то, чтобы снять очень крутой фильм, для того чтобы поднять престиж сантехников. И это действительно получилось. К.Т.: Сколько порнофильмов поднимают престиж сантехников. А.В.: Да. В общем, смотрите, у нас вообще нет престижа. Такого, знаете, труда как труда. К.Т.: Руками. А.В.: Не обязательно руками. Приехав в Америку, я, выйдя из аэропорта, решила снять себе автомобиль, чтобы поехать дальше. И мы с мужем заходим. И там, где арендуют автомобиль, стоит человек, ему лет 48. Он продавец вот этих рентакаров, тот человек, который консультирует. Он абсолютно счастлив от своей работы, он знает все про эти автомобили. Видно, что он прямо упоенно мне рассказывает: нет, мадам, вам это будет тяжеловато. Вот, что важно. И видно, что к нему все остальные относятся с огромным уважением. У него мысли нет, что у него непрестижная профессия. Что там стоять, консультировать в автомобильном салоне? К.Т.: Ключи выдавать, да. А.В.: Да. Потому что к нему кто-то подбежал: а вот тут чего, как? К нему очередь, к нему все прочие вещи. У нас этого нет ничего. У нас есть престиж названия должности и нет престижа профессии. И когда этого не будет… К.Т.: То есть, у нас какие основные атрибуты успеха? Это что? Большая черная машина, желательно с мигалкой, много сотрудников в подчинении? А.В.: Это название компании. Ты обязательно должен быть в какой-то очень крутой звучащей компании. При этом то, что ты там ничего не решаешь, и вообще тебя за кофе гонят, даже если ты вице-президент – это неважно. Второе. Это некие атрибуты. Количество подчиненных и название должности. Обязательно ты должен быть каким-то вице-президентом, руководителем департамента. К.Т.: Отсюда у нас уборщицы называются менеджерами по уборке. А.В.: Бог с ним. Уборщиц пусть как угодно. А вот у нас количество вице-президентов просто… К.Т.: Как блох на барбоске. А.В.: Не очень понятно. От этого идет дальше некая внешняя атрибутика. Кабинет. Буквально недавно у клиента сижу, и клиент говорит: слушай, если он подпишется нам под этот план продаж, мы ему дадим кабинет со стеклянными дверями. Мотивация. Я сижу, думаю: Господи, бедный, он и под план должен подписаться, еще и посадят в аквариум. К.Т.: Да, кабинет со стеклянными дверями – это, конечно, мода, пришедшая от наших западных партнеров. Это чудовищно. А.В.: Поэтому у нас ничего нет. И это, конечно, беда, что у нас нет престижа, например, что я просто продавец, и я лучше всех продаю. И я правда лучше всех продаю. И я знаю всех, что называется, на районе. И я знаю, что ко мне в 8 утра зайдет Алена перед тем, как она поедет на работу, и купит конкретно этот круассан. И у меня он будет готов и уже завернут. Это, конечно, ужасно, это чудовищно. К.Т.: Но этим надо заниматься. А.В.: Да. К.Т.: Смотрите, мы начали говорить, что, уважаемые родители, держите себя в руках. Но, с другой стороны, есть же еще такая штука, как трудовые династии. А.В.: Это другая вещь. К.Т.: Это хорошо? А.В.: Это по-разному. 12-летней или 15-летней девочке говорят: дорогая, ты вырастешь – я тебе передам свое дело. Девочка такая: Боже мой, я не хочу. К.Т.: Нахрена мне сдалось. А.В.: Это же рабство. Династия – это хорошо только в том случае, если ребенок сам хочет. Конечно, она очень помогает расти быстрее. Но если не хочет, то путь такой же: в 45 ваш сын алкоголик, и все очень тяжело. И, вероятнее всего, ничего хорошего не будет. Поэтому все зависит от человека. Пожалуйста, не пытайтесь забить то, что в человеке заложено. Либо оно прорвется, если человек сильный. Тогда, понятно, через конфликты с вами, через уходы из семьи. Мы все эти истории знаем. Нет, я не буду врачом, я ушел, 15 лет не общаюсь с мамой, мама не видит внуков. Вот это все. Либо второй вариант. Если человек слабее… маме не надо отказывать. К.Т.: Мама есть мама. А.В.: Да, мама есть мама. И потом это несчастная история. К.Т.: Смотрите, мы с вами уже 22 минуты 17 секунд говорим об очень правильных вещах. Но давайте поймем одну вещь: что, мы с вами сейчас наговорили, оно справедливо для 3-5 городов России. А.В.: Нет. К.Т.: Хорошо, 12. А.В.: Нет. К.Т.: А половина страны живет в небольших городах, где есть целлюлозно-бумажный комбинат или гуталиновая фабрика, и привет. И поэтому выбор, куда пойти, маркетологом, социологом, юристом или гитаристом, он практически не стоит. Или вы со мной не согласитесь? А.В.: Абсолютно не соглашусь. Во-первых, по собственному опыту. Я из маленького города, из относительно маленького. К.Т.: А откуда вы? А.В.: Я из Вологды. Поэтому как раз целлюлозно-бумажный комбинат, и с кружевами, и со всей этой прочей вещью. К.Т.: Где резной палисад. А.В.: Резной палисад, да. На самом деле, смотрите, мир больше и лучше. Я не призываю обязательно уезжать. Но я приезжаю к тому, что детей желательно учить в хороших больших вузах. И есть нюансы. Я понимаю, что это дорого. Но есть большое количество сейчас действительно бесплатных историй, в том числе для обучения на Западе, в том числе для обучения в американских университетах есть государственные программы. Мы каждый год отправляем. Это все бесплатно. Оплачивают абсолютно все. Главное – хотеть. Поэтому ребенка надо рано отдавать учить язык. Это обязательно. Сейчас мир без языка – это тяжело. Второе. Сейчас есть огромное количество удаленной работы. Прямо очень большое количество удаленной и интересной работы. Если раньше… К.Т.: Я знаю, что, например, крупная компания открывает колл-центр. А, совсем, удаленная, когда сидишь дома. А.В.: Например, я сейчас ищу человека, который займется маркетингом крупнейшей билетной компании, которая находится в Берлине. Ему нужен человек на русский маркетинг. Ему без разницы. У них вообще нет в России офиса. Ему без разницы, где будет сидеть этот человек. Ему важно, чтобы он отвечал определенным навыкам, в том числе, допустим, хорошему знанию немецкого. В-третьих, мир мобилен. То есть ты можешь уехать на несколько лет и потом вернуться. Поэтому ценность образования чрезвычайна. Вот ценность даже не диплома, но просто образования как некой истории про то, что я обрастаю связями, навыками. К.Т.: То есть, подводя итог, маленький город, деревня – не приговор, с вашей точки зрения? А.В.: Вообще не приговор. К.Т.: Даже в наших непростых условиях. А.В.: Посмотрите на меня. Нет. К.Т.: Хорошо. Давайте последний вопрос. Если это вообще имеет смысл говорить. Знаете, как у экономистов спрашивают: а сколько доллар будет к концу года? И они все называют разные цифры, потом это не оправдывается. Что востребовано сейчас из профессий, и как долго эта востребованность, эта мода продержится? Стоит ли выпускникам нынешним, выпускникам уже 2016 года идти туда, куда модно? Или, наоборот, у вас есть какое-то представление о том, что будет модно, когда эти выпускники уже закончат, то есть в 2020-2021 году. А.В.: В горизонте (3-5 лет) надо идти обязательно изучать робототехнику. Это будет вообще прямо тренд сезона. Надо, как ни странно, идти в медицину. Я понимаю, сейчас в медицине нехорошо. В медицине прямо вот-вот будет новый виток. Обязательно надо идти, если есть склонность, изучать агро, потому что в сельском хозяйстве будет технологический взрыв. Он будет в течение 3-5 лет. Вообще изменится индустрия развлечений. И, конечно, если ты не программист, не IT (в IT надо идти, это понятно), идите в онлайн-образование. Онлайн-образование ждут большие перемены. Медиа ждут большие перемены лет через 5. К.Т.: Рабочие профессии? А.В.: Рабочие профессии будут востребованы все, если ты хороший… Низовой уровень сожрут роботы, причем, очень быстро, причем, на уровне маленьких городов. Потому что поставить одну линию. К.Т.: И город вымрет. А.В.: Но будут очень востребованы экспертные вещи. Поэтому если вы идете в рабочие профессии, вам надо наращивать экспертный уровень. Очень хороший сантехник, очень хороший столяр, слесарь и прочее, прочее – это будет востребовано всегда, потому что прямо ручное – это компетенция. К.Т.: Спасибо. Алена Владимирская, руководитель проекта "Антирабство", была гостем нашей студии. Еще один совет, уже от Конфуция: найдите работу, в которую вы влюбитесь, и вам больше не придется трудиться ни одного дня своей жизни. Это было "Де-факто". Увидимся.