Константин Точилин: Добрый день, добрый вечер, доброе утро всем, кто настроил свои телевизоры на Общественное телевидение России. Мы вещаем на все регионы нашей большой страны одновременно.  Это программа "Де-факто". Сегодня наш гость - Дмитрий Тренин, директор Московского центра Карнеги. Здравствуйте. Обсуждаем, наверное, главное событие политической жизни России декабря, как минимум, - послание президента Федеральному Собранию. Как говорится, нам не дано предугадать, чем слово наше отзовется. Но вот жанр послания – это совсем наоборот: каждое слово рассчитано на определенный отклик, каждый посыл должен вызвать некую реакцию. С вашей точки зрения, основные посылы, и какую реакцию ждут те, кто это послание составлял? Какую реакцию ждет Президент и от кого на произнесенные тезисы? Дмитрий Тренин: Я думаю, очень важно то, что вы сказали - от кого. Потому что любое послание - письменное, устное - имеет, прежде всего, аудиторию и нацелено на аудиторию. К.Т.: В данном случае аудитории разные. Д.Т.: Я бы сказал, что все-таки есть главная аудитория – российский народ. В меньшей степени гораздо президент обращался к внешнему миру, хотя он начал с международного положения России. Основной собеседник здесь - правда, в таком одностороннем режиме - это народ России. И президент примерно сказал, как мне представляется, следующее: мы находимся в очень тяжелой фазе нашего развития, вызовы колоссальные, и сейчас от нас зависит - превратить эти вызовы в стимул развития и тем самым подняться над тем уровнем, на котором мы находились последние годы, или же эти вызовы - он этого не сказал и не должен был этого говорить - нанесут нам непоправимый ущерб. То есть, ставки очень высоки в том, что мы сейчас наблюдаем, прежде всего, в экономике. На мой взгляд, в этом был главный "мессидж" президентского послания. К.Т.: Как вы считаете, очень много было в хорошем смысле слова спекуляций в прессе на тему, что будет с посланием. Кто-то угадал. Вообще, прогнозируемое послание, или же там были какие-то вещи, которые должны были удивить? Вас удивило что-нибудь? Д.Т.:  У меня были разговоры с интересующимися российской ситуацией людьми месяц тому назад, и мне задавали вопрос, что я жду от этого послания. Я сказал примерно следующее: что я ожидаю усиления роли государства в экономике и одновременно ослабления давления на мелкий, средний бизнес. По-моему, нечто подобное я услышал сегодня. С одной стороны, государство будет более активно играть на экономическом поле. С другой стороны, оно пока что обещает малому и среднему бизнесу некоторые послабления, некоторую защиту и т.д. Вот, наверное, где-то  в этом ключе президент сегодня рассуждал. К.Т.: Давайте попробуем пройти по некоторым пунктам, я вот тут обложился бумажками, конспектировал выступление Владимира Владимировича. Начали с международной части и с Крыма. Тут тоже все прогнозируемо? В принципе, позиция фиксировалась неоднократно, или, с вашей точки зрения, какие-то здесь появились нововведения? Д.Т.: Очень важно, на мой взгляд, не только то, что сказал президент, но и то, что он не сказал. Что он не сказал? Это слово Новороссия, которое не было произнесено. Не было произнесено слово Донбасс. Зато было сказано много о Крыме. Я бы сказал, Россия зафиксировала свое приобретение – это Крым, который является неотъемлемой частью Российской Федерации и таковой будет оставаться. К.Т.: И даже сакрально прозвучало слово. Д.Т.: Очень интересный момент про сакральность Крыма. Сакральность Путин выводит из факта принятия на территории Крыма в Херсонесе христианства великим князем киевским Владимиром. И вот для меня то, что Путин выводит корни христианства, корни современной русской, российской духовности из Крыма, из Херсонеса, эта сакральность Крыма, для меня несколько заслоняет другую вещь, к которой мы более привыкли – это образ Киева как матери городов русских. Вот, я думаю, Херсонес в данном случае замещает Киев в качестве нашего духовного центра в этой части бывшего Советского Союза.  На мой взгляд, это очень важно. Путин фиксирует российские приобретения, я еще раз повторю, но он дает сигнал, на мой взгляд, что какого-то активного проекта по созданию на территории Украины или поддержки создания на территории Украины каких-то квазигосударственных образований у Москвы сейчас нет, и она не стремится к активной – той, что западные соседи могли называть агрессивной - политике в отношении Украины. Россия здесь готова стабилизировать линию фронта, понимая, что это фронт, что это противостояние - надолго. Но в данном случае речь скорее идет о позиционной войне, чем о каких-то наступательных действиях. К.Т.: Вряд ли можно говорить о каких-то уступках или каких-то реверансах в отношении Запада. Потому что дальше слова были очень жесткие и про Америку, и про Европу, где Путин говорит, что ряд стран уже просто себе не могут позволить национальную гордость и суверенитет - для некоторых это роскошь - и пляшут под американскую дудку. Вот резкие слова в адрес США, резкие слова в адрес, как это говорится, наших европейских партнеров. Д.Т.: Я бы сказал, что мы к ним давно уже привыкли - по крайней мере, последние несколько месяцев мы привыкли к очень жесткой риторике в отношении США, а в последнее время и в отношении Европы. Здесь ничего не изменилось, градус риторики остался таким же, каким он был в валдайской речи Путина, в других выступлениях, в брисбенском выступлении Путина, когда он говорил о странах-союзницах США как об американских сателлитах. Так что здесь ничего нового сказано не было. Но я бы сказал, что фиксация линии фронта не означает ни в коем случае отступления, уступок и даже компромиссов, поскольку, на мой взгляд, сегодня для этого нет реальной основы ни в России, ни на Западе. К.Т.: Реакция западной аудитории будет какой, как вы предполагаете? Д.Т.: Я думаю, что реакция западной аудитории будет в основном связана с внутриполитическими высказываниями или, скажем так, внутриэкономическими высказываниями Президента. Вот то, что я успел посмотреть, делает акцент на тяжелой экономической ситуации России, которую Президент стремится лечить при помощи опоры на собственные силы. Вот примерно такая оценка. Что касается внешнеполитических сюжетов, то, на мой взгляд, из того, что я видел, из числа западных откликов, то там ничего нового не обнаружили, и там на самом деле ничего нового не было - за исключением очень интересного момента про сакральность Крыма, и что это может означать для российской политики на украинском направлении. К.Т.: Произнесено еще было, что мы будем развивать отношения со странами Америки Южной, с азиатско-тихоокеанским регионом, с Китаем. Но это, собственно, подтверждение того, что уже де-факто и существует. Д.Т.: Это верно. Но я бы здесь еще на одно обратил внимание. Президент сказал, что, несмотря на санкции, мы не будем закрываться от Запада. Мы продолжаем быть заинтересованы в развитии отношений с Европой и Америкой. Мы не уходим, не разворачиваемся спиной к Европе. Когда он говорил про не-западные части мира, они их назвал, но не создал впечатления, что Россия стремится к альянсу не-западных стран, такому антизападному альянсу. Он говорил о регионах мира, но, скажем, не назвал Китая в качестве страны, с которой Россия будет... К.Т.: Нет, назвал. Д.Т.: Но он не назвал Китай в качестве страны, с которой Россия будет сейчас выстраивать более тесные отношения, компенсируя таким образом фундаментальное ухудшение отношение с Западом. То есть, здесь президент стремится сохраняющемуся западному вектору развивать параллельно и восточный, но не полностью заложиться  на него. К.Т.: То есть, грубо говоря, мы не закрываем дверь ни для Европы, ни для Америки, но у нас есть некие убеждения, некие принципы, с которыми мы расставаться не будем. Д.Т.: Интересы, в том числе я бы сказал. К.Т.: Если перейти, собственно, к той части послания, которая говорит о наших внутренних делах -  прежде всего, о внутренних экономических и о внутренних социальных. С этой точки зрения в этой части, по-вашему, что самое важное было? Д.Т.: На мой взгляд, в этой части самым важным было то, что Правительство получает сигналы от президента о необходимости практических шагов по диверсификации экономики. Давно говорили, уже устали говорить о том, что нужно слезть с "нефтяной игры" – в реальной действительности, пока все это говорилось, подсаживались все больше и больше. Сейчас, очевидно, в этом смысле Правительство спиной к стенке стоит, и особенно роскошествовать не удается и не будет удаваться. Поэтому надо, в конце концов, предпринимать вполне очевидные шаги для которых, на мой взгляд, не было никаких причин дожидаться кризиса. Но у нас в России часто, пока петух не клюнет, гром не грянет и т.д. Вот сейчас он клюнул, грянул, и сейчас какие-то меры вполне нормальные, естественные и совершенно не кризисные меры по сути – это снятие колоссальной нагрузки на малый и средний бизнес, это стремление помочь людям вывести капиталы домой из-за границы. Давно нужно было, естественно, действовать таким образом, чтобы капиталы не уходили за пределы России, последовательно создавая условия, для того чтобы российским инвесторам было выгодно держать свои средства на территории Российской Федерации, не за пределами российской юрисдикции. Однако до кризиса этого так и не удавалось сделать. К.Т.: Эта история с полной финансовой амнистией, с амнистией капитала, достаточно сенсационная штука это заявление? Д.Т.: Предложения на этот счет давно делались. К.Т.: Давно обсуждалось, но это не было ни разу сказано. Д.Т.: Это не было сказано, да. То есть, на мой взгляд, разумный правильный шаг был сделан в чрезвычайных обстоятельствах. Что мешало делать раньше этот шаг? Мешало то, что, пока нефть шла потоками, пока цены на нее были высоки, не до этого было. Сейчас ситуация изменилась. Знаете, как Черчилль говорил - люди делают правильные вещи тогда, когда не остается других возможностей. Вот возможности делать неправильные вещи все меньше и меньше, и все больше необходимости в том, чтобы наконец делать правильные вещи, потому что экономика развивается по своим законам, а не по законам, которые пишутся в каких-то государственных канцеляриях. К.Т.: Еще одно важное, на мой взгляд, соображение было высказано - предложение зафиксировать ситуацию с налогообложением на нынешнем уровне, ничего не менять. Во всяком случае, в худшую сторону. Тоже правильное решение, когда не осталось неправильных? Д.Т.: Безусловно. Вообще говоря, постоянная проблема людей, которые делают бизнес в России, - прежде всего, россиян, но не только россиян - это постоянные изменения правил игры. Это, конечно, очевидно неправильно. То, что сегодня сделано, я надеюсь, что эту ситуацию стабилизирует хотя бы на несколько лет. Я надеюсь, что в дальнейшем все-таки практика стабильных правил игры в России привьется. Но, конечно, требуется время. К.Т.: Еще много говорилось о работе контрольных и надзорных органов - это все к вопросу о том, насколько комфортно или некомфортно чувствует себя бизнес. И вот это как раз совершенно не новое, вот это мы слышим достаточно часто: предыдущий президент говорил -  хватить кошмарить бизнес. Сейчас мы говорим о том же самом, вот на высшем уровне слова произносились. Но, раз Путин считает нужным об этом сказать на высшем уровне, значит, не сдвинулось ничего? Д.Т.: Я думаю, что не сдвинулось, и боюсь, что таких общих слов президента недостаточно, и тем более слов, которые повторяют слова его предшественника и собственные слова Путина какое-то время назад, - этого явно недостаточно. Необходимо создать другую атмосферу для бизнеса, если, действительно, Правительство всерьез заинтересовано в том, чтобы в России развивался и процветал бизнес. К.Т.: Что нужно делать? Д.Т.: Думаю, что нужно делать очень многое, но одна из самых важных вещей - это нормальное функционирование судебной системы, это открытость и подотчетность органов власти избирателям. И вот насчет судебной системы ничего нового не сказано – но, может быть, потому что судебная реформа у нас прошла, и слова здесь тоже сказаны, и много хороших слов в том числе. Но до сих пор, как показывает практика даже последних нескольких месяцев, многие очень важные спорные, конфликтные вопросы в бизнес-среде решаются не нормальным судебным порядком, а с использованием различных административных, политических и других инструментов. К.Т.: Еще одна история, про которую Президент, наверное, не мог не сказать, это ситуация с курсом рубля и со спекулятивными атаками на национальную валюту. Вот тут достаточно строго и грозно было сказано, что мы знаем этих спекулянтов и знаем, как с ними бороться. Будет что-либо на эту тему предпринято, как вы думаете? Или пока достаточно пригрозить? Потому что очень многие экономисты независимые склонялись к мысли, что в значительной степени ситуация с курсом спровоцирована, безусловно. Д.Т.: В ситуации с курсом есть несколько составляющих. Понятно, что главное - это нефть. К.Т.: Могло быть не 60, а 50, разница есть. Д.Т.: Да, могло быть по-разному, безусловно. Хотя я вот недавно читал материал по Японии, там японская йена тоже упала за последние несколько месяцев на 20%, хотя в японской экономике ничего не изменилось. Тут с валютами много разных вещей происходит. Думаю, что в российской ситуации - мне трудно утверждать с фактами в руках - но мое ощущение, что, конечно, есть спекулятивный элемент. Какой конкретно? Наверное, Центральный банк это хорошо знает и, наверное, президент через Центральный банк будет с этим как-то бороться. Наверно, это будет борьба втихую, будут какие-то непубличные советы, от которых трудно будет отказаться. К.Т.: Как вы считаете, уже появился такой термин… Сейчас все, даже не будучи экономистами, вынуждены следить и за курсом, и за баррелем, и за котировками, и за много чем еще. Мы уже успели привыкнуть к такому термину, как "словесная интервенция". То есть, не когда Центробанк выкидывает некоторое количество валюты на рынок, чтобы стабилизировать курс, а когда тот или иной государственный чиновник делает некоторые слова, которые должны курс подвинуть. Как, по-вашему, сейчас словесные интервенции имеют какую-то цену, они влияют реально на что-то, или теперь каждая словесная интервенция  (а я думаю, что послание президента Федеральному Собранию - еще какая словесная интервенция) все равно должна быть подкреплена делами, причем быстро иначе оно не работает? Д.Т.: Думаю, что без дел, которые следуют за словами, цена слов девальвируется очень быстро. Поэтому то, что сказал президент, взяли на заметку.  Но реальный эффект будет зависеть не от того, запомнят эти слова или не запомнят те слова те, к кому они были обращены, а какие действия последуют за этими словами. Это полностью относится к тем инновациям, прежде всего позитивным, которые содержались для бизнеса в сегодняшнем послании Путина. К.Т.: Что нужно делать, и кто должен теперь приводить это все в соответствие с действительностью, что называется, обещанное? Д.Т.: По идее, прежде всего - российское Правительство. Правительство у нас двусоставное, есть один состав в кабинете министров, другой состав в президентской администрации, который курирует те же самые направления. Я думаю, что Правительство в обоих своих элементах получит четкие указания, как действовать. Бюрократическая процедура и дисциплина в России достаточно хорошо сейчас прописана и действует. К.Т.: Кстати, извините, перебью. Еще о чем говорил Президент - чтобы все вот эти правильные слова не потерялись, как мы любим, в бесчисленных бумажках, которые лишают смысла все происходящее. Д.Т.: Безусловно, вот я как раз к этому шел. С точки зрения бюрократической я проблем не много вижу, но есть проблема в том, что за бюрократическими шагами не всегда присутствует политический контроль и политическая направляющая. Президент, в конце концов, у нас один, и наша система власти вся заточена на верхушку пирамиды власти, во главе которой находится президент. Но президент - это все-таки такой же человек, как и мы с вами. У него тоже 24 часа в сутках, и он не Господь Бог, и не может сделать все за всех. Поэтому все будет зависеть от того, насколько серьезным будет тот политический момент, то политическое движение, которое будет сопровождать эти бюрократические инновации. То есть насколько серьезной будет политическая воля президента, проводимая через конкретных лиц. Здесь надо смотреть, что из этого будет. К.Т.: Скажите, чтобы это все заработало и на уровне бизнеса, и на уровне простых граждан, которым тоже хотелось бы с большим оптимизмом смотреть в будущее, когда мы увидим какие-то конкретные шаги? Завтра должно Правительство что-то сделать? До конца года или после январских каникул мы выйдем все, уставшие от отдыха, и вот нам скажут: смотрите, в рамках того, что говорил президент, мы постановляем то, вводим это, запрещаем то. Сроки какие-то обозримые существуют? Д.Т.: Думаю, что некоторые шаги должны быть уже оформлены в какие-то документы. То ли это будут президентские указы, то ли это законы, которые принимает Государственная Дума уже до нового года. Иначе длинный период новогодних каникул, затем раскачка после новогодних каникул, нивелирует тот эффект, который должен быть после этого послания. К.Т.: Да, нужно это движение продолжить. Д.Т.: То есть, я бы предположил, что уже в ближайшие дни появятся какие-то указы, какие-то распоряжения, постановления. Потому что Президент в свое время, когда он заступал в очередной раз на эту должность, он ознаменовал свое восхождение, так сказать, на президентский трон, серией указов 7 мая 2012 года. К.Т.: Про них, кстати, тоже вспоминал. Д.Т.: Он вспоминал о них, да. Но ситуация кардинально изменилась по сравнению с маем 2012 года. По идее, после этого послания должна последовать серия конкретных документов, оформленных в виде указов президента, распоряжений Правительства, и через какое-то время должна быть соответствующая процедура в виде законов, которые принимает российский парламент. К.Т.: Ну, да, видимо, особенно тянуть с этим не следует, потому что совсем перед Новым годом это пройдет не очень замеченным. Лучше, конечно, если бы мы что-то увидели в этом, 2014, году. Д.Т.: На мой взгляд, это должно быть очевидно, что основные положения, которые зафиксировал президент в послании, должны быть реализованы в виде документов до новогодних праздников, иначе мы теряем темп, а это может оказаться фатальным. К.Т.: Спасибо. Дмитрий Тренин, директор Московского центра Карнеги был гостем программы "Де-факто". Обсуждали послание президента Федеральному Собранию. Мы сегодня услышали очень много правильных слов, теперь хотелось бы увидеть подкрепляющие их правильные действия.