Константин Точилин: Это программа "Де-факто". Сегодня наш гость – Константин Ордов, заведующий кафедрой финансового менеджмента университета имени Плеханова. Говорить будем о том, что берешь чужие, а отдаешь свои – говорить будем о кредитах. Смотрите, газета "Ведомости" приводит такую цифру: "плохие" долги населения приближаются к 1 триллиону рублей. Звучит страшно. Понятно, что напугать читателя – дело святое. Но давайте ужаснемся, а потом спокойно разберемся с ситуацией. Для начала, что такое "плохие" долги? Константин Ордов: "Плохие" долги – это долги, по которым просрочка с обслуживанием. То есть? это те суммы, которые банки ожидали, что смогут получить, но по договорным своим отношениям так и не получили в настоящее время. К.Т.: Просрочка – это сколько на самом деле? Когда долг становится "плохим"? Если он просрочен на один день, на месяц, на год? На сколько? К.О.: Просрочка, конечно же, с первого дня. К.Т.: Она с первой минуты уже тикает. К.О.: Как правило, до недели – эта просрочка может быть вызвана техническими сбоями в процедуре оплаты, в процессе прохождения денег, кто-то забыл. В конце концов, это все тоже случается, все мы люди. Свыше 90 дней – это считается уже просрочка, которая может в большинстве своем и не вернуться. Она связана с какими-то действительно сложностями, которые у человека могут наблюдаться. К.Т.: С терминами понятно, теперь переходим к сумме. 1 триллион – это и красиво звучит, и страшновато одновременно. Насколько это страшно для нашей банковской системы? Или с этим живут, в принципе? К.О.: С этим живут. Мы не в первый раз подходим и к этой цифре, в частности. В настоящее время это составляет порядка 6-8% от объема выданных потребительских кредитов. К.Т.: Да, речь идет только о потребительских кредитах, ни о чем больше. Это не кредиты бизнеса, это не кредиты малых или средних предприятий. Это именно потребительские кредиты граждан. К.О.: 6-8% – это не так много, кажется. Но, принимая во внимание, что у нас структура капитала банков в принципе очень специфическая, и порядка 10% капитала – это собственные средства, а все остальное – привлеченные (наши депозиты, какие-то привлеченные другие заемные средства), поэтому на самом деле банковская система очень чувствительна. К.Т.: Тут уже такая грань между 10% собственного капитала и 8% проблемных долгов? К.О.: При определенном уровне абстрагирования - да, здесь эти 10% могут явиться каким-то рубежом. К.Т.: Скажите, а 10% – это во всем мире так примерно строится структура банковских денег, или это чисто российская наша какая-то особенность? К.О.: Нет, это характерно для всего мира. И в настоящее в связи с мировым кризисом (он же, по сути, не только в нашей стране бушует) принято решение о том, что необходимо усиливать контроль над банковским сектором как таковым и стремиться к увеличению собственного капитала, что должно способствовать устойчивости банков как финансовых институтов. К.Т.: А что значит "увеличение контроля над банками"? Насколько я понимаю, у нас все банки и так какое-то несметное количество документов отправляют в ЦБ. Правда, потом все равно выясняется, что какие-то нарушения прошляпили – отзывают лицензии и т.д. К.О.: Да, сейчас прослеживается усиление контроля, но, к сожалению, может быть, это является больше причиной усложнения самой процедуры контроля. Это не добавляет прозрачности ни со стороны Центрального банка, ни нам с вами – регулярным пользователям банковских услуг. Поэтому вполне вероятно, что речь должна идти не об увеличении количества документов, не об усложнении системы отчетности, а, может быть, наоборот – о ее прозрачности, упрощении, понятности, чтобы было видно, кто контрагент у банка, и чтобы, в конце концов, денежные средства (как мы слышим о банкротящихся банках) не уводились какими-то серыми схемами на Запад. К.Т.: Когда банк банкротится, что происходит, например, с теми, кто в этом банке брал кредит? Им повезло? Они не освобождаются от всего? Или же это большая наивность так думать? К.О.: Конечно. Нет, к сожалению, индульгенций здесь нет и быть не может. Вполне вероятно, что какое-то время будет мораторий на выплаты. В этом смысле какое-то везение, наверное, существует. Но, в любом случае, эти проценты потом придется выплачивать новому юридическому лицу – скорее всего, это будет банк, который будет проводить санацию, который и будет с вас требовать дальнейшее обслуживание этого долга. К.Т.: Известно, что начало года – это вообще традиционно плохое время для погашения долгов. Как-то расходы копятся, и каждый год, если смотреть статистику, возникает увеличение этих задолженностей. Но у нас еще и кризис тут добавляется ко всему. Поэтому вопрос: стоит ли надеяться, что ситуация просто через месяц вырулится каким-то образом сама на менее страшную сумму? К.О.: Сейчас ситуация достаточно сложная наблюдется в экономике. Мы с вами видим, что и потребительские доходы сокращаются. Мы с вами понимаем, что в связи с тем, что доходы бюджета в этом году, скорее всего, упадут на 10% (может быть, даже на 15%), то и дальнейшее увеличение зарплат… К.Т.: Наверное, больше. К.О.: Давайте будем оптимистами все-таки. Куда больше? И пенсионерам тоже хотелось бы увеличить пенсии, и бюджетникам зарплаты необходимо индексировать. Но в этом году высока вероятность того, что мы столкнемся с отсутствием уже привычной для нас индексации заработных плат. К.Т.: Вроде бы уже сказали, что индексации не будет. Во всяком случае, в Госдуме лежит такой законопроект. К.О.: Все экономические предпосылки к этому есть. У нас есть резервные фонды, но использовать их для индексации заработных плат, скорее всего, недальновидно, так скажем. К.Т.: По данным Центробанка, 75% просроченных долгов – это необеспеченные кредиты. Я сегодня просто это узнал. И тут даже не знаешь, что сказать. То, что большая часть наших сограждан нагребла кредитов, не понимая, как она их будет отдавать – это уже стало общим местом, это тема для анекдотов, разговоров о финансовой неграмотности населения, коллекторах и т.д. Но банки куда смотрели, спрашивается? У нас просто был случай. У коллеги возникла просрочка на один день страшной суммы в 61 копейку – ей банк вынес мозг просто! Потом оказалось в результате, что это ошибка операциониста. А тут они навыдавали кредитов на такую огромную кучу денег, и оказывается – они все необеспеченные. То есть, у нас каков клиент, таков и банк, что ли? Или что? К.О.: Банки алчные по своей сути, они заинтересованы в извлечении прибыли. К тому же, есть все-таки некий стадный инстинкт: когда какой-то банк начинает вести рискованную политику, другим, по сути, ничего не остается, как только банально следовать его примеру. И для этого нам нужен, конечно, сильный мегарегулятор в виде Центрального банка, который должен сдерживать такие стадные инстинкты. К.Т.: То есть у нас, по сути дела, столкнулись два стадных инстинкта. Стадный инстинкт потребителя, который хочет все и сразу, и поэтому готов влезать в кредиты, практически не думая. И стадный инстинкт банка: "Как, тот банк дает кредиты, а я что, рыжий, что ли?" Так, получается? К.О.: Я думаю, здесь тоже мы можем привести пример определенной хитрости. Ведь не случайно Центральный банк ввел обязательность указания эффективной ставки кредитования – для того, чтобы пользователь кредита изначально видел, сколько же ему на самом деле придется заплатить. Как мы с вами слышим, при выдаче кредита банковские служащие начинают объяснять: "Не обращайте внимание, это для Центрального банка, исключительно для его пользования, к вам это не относится. У вас ставка в три раза меньше, чем она есть". И это может вводить в заблуждение человека, который пришел и хотел узнать в том числе и о сути банковского продукта. К.Т.: Опять же, тут есть и другая сторона: "Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад". Да? К.О.: Мы все имеем склонность к определенной… Не скажу "халяве", потому что здесь оплата и расплата достаточно сурова, и все это понимают. К.Т.: Берешь чужие – отдаешь свои. К.О.: Но вот эта надежда на чудо, на то, что "мы сейчас обманем всех и сможем извлечь выгоду" – она, к сожалению, заканчивается плачевно. К.Т.: То, что мы переживали последние годы – было ощущение, что это какой-то бум кредитования. Это правда бум, или это нормальный экономический процесс, так оно все и должно быть? Или у нас было что-то, как всегда в России, чрезмерное, по вашим ощущениям? К.О.: Как всегда в России, конечно. Если мы посмотрим за 2013 год: объем кредитного портфеля для физических лиц вырос на 30%, то есть на треть увеличился за год. Это очень существенная цифра. И надо отдать должное, Центральный банк обращал внимание на то, что некий аналог пузыря надувается, и что это может рано или поздно привести к разбалансированию банковской системы в целом. К.Т.: Мы все говорим об этом триллионе, а нет данных, на какое количество долгов этот триллион делится? То есть сколько "плохих" долгов не в рублях, а в штуках или должниках? К.О.: Это сложно пересчитать. К тому же, как правило, все-таки те, кто допускает просрочку, играют в это, как в некую пирамиду – набрали не по одному кредиту, а по несколько кредитов. К.Т.: А что значит "играют, как в пирамиду"? К.О.: Используют кредиты для погашения предыдущих кредитов. Берут новые кредиты, думая, что сейчас они все-таки смогут каким-то образом найти внутренние финансовые источники для того, чтобы их погасить. И в конечном итоге это может быть, как наркомания – засасывает, тебе кажется, что эти деньги будут выдавать все время. "Ну, сейчас возьму еще чуть-чуть больше, чтобы погасить старые кредиты и на текущее потребление потратить. А потом у меня будет лучшая работа. А потом я, может быть, продам квартиру, продам машину, когда она мне будет не нужна". Мы понимаем, что этой ситуации вряд ли, конечно, при жизни можно достичь. Вот некая наивность. Существует проблема. К.Т.: С другой стороны, ведь сколько писали о банках, которые расставляют ловушки, практически и для детей: "Возьми кредит на выпускной вечер", – когда вроде совершеннолетний уже, и нужен только паспорт. И все равно понятно, что это родители попали на какую-то сумму. Сколько SMS-рассылки приходит, сколько приходит всего. Неужели банки не понимали, что, если они гребут таким широким бреднем (пользуясь рыболовным термином), то в этот невод, в общем, может много чего попасть, и не только полезного? К.О.: Каждый индивидуальный банк, к сожалению, не обладает достаточной мощью, чтобы противостоять тем финансовым течениям, которые в экономике происходят. Еще раз. Это была задача все-таки Центрального банка – создать инструменты, которые позволяли бы эффективно оценивать и риски, и предотвращать, как оказалось, этот совершенно необоснованный рост задолженности по кредитам. К.Т.: Вы знаете, я по Интернету посмотрел: говорят, что таких проблемных долгов примерно 5-6 миллионов штук. Похоже на правду? К.О.: Да. К.Т.: А вот есть еще одна статистика. В стране всего порядка 35 миллионов заемщиков – это половина экономически активного населения. Это вообще нормальная ситуация, если сравнивать, например, с западными экономиками, или нет? К.О.: Это даже недостаточно развитая ситуация. У нас все-таки банковские продукты пока еще не нашли должного места именно ввиду того, что финансовая грамотность населения отстает пока. К.Т.: На самом деле, скажем, даже в Восточной Европе экономически активное население практически на 100% закредитовано? К.О.: Оно стремится к такой цифре, да. К.Т.: То есть, это мировая тенденция, это не только наше сумасшествие какое-то? Или это вообще не сумасшествие? К.О.: Это парадигма развития экономики. Мы перестали жить сбережениями, а стали жить больше в кредит. И это является драйвером роста мировой экономики в целом. Мы сегодня, к сожалению (можно, конечно, и так посмотреть на вещи), проедаем то богатство, которое должно было достаться нашим детям и внукам. Мы сегодня пользуемся этим. Что будут делать наши внуки, остается большой загадкой при таком подходе. К.Т.: Я же так понимаю, что это проблема не только экономики отдельно взятой семьи. Это проблема любого предприятия, ведь сейчас же ни один бизнес не возможен без кредитов. К.О.: Конечно. К.Т.: Не так, как по старинке: заработал, что-то отложил, что-то вложил, что-то заплатил. Так теперь вообще никто не делает, или есть какие-то отдельные "динозавры", которые так поступают? К.О.: Если не вдаваться в детали (я надеюсь, телезрители поверят на слово), основная причина, почему компании привлекают заемное финансирование, в частности, в виде кредитов – это желание увеличить доходность собственного капитала. То есть, заработать больше. Чем больше доля заемных средств в инвестированных средствах – тем больше прибыли приходится собственнику. Та же самая банальная алчность приводит к необходимости использовать заемное финансирование. Есть определенные безопасные рубежи доли заемного финансирования, а есть уже переходящие всякие разумные рамки. И рынок, как правило, отслеживает в виде процентной ставки также и физических лиц: если у вас риск большой, если у вас плохая кредитная история, то вам будут выдавать под большую процентную ставку. И это будет являться ограничивающим фактором для вас в привлечении новых и новых кредитов. К.Т.: Аналитики говорят, что люди перестали платить сейчас не потому, что они недисциплинированные, а потому, что тупо нет денег. Хотя не нужно быть аналитиком, чтобы прийти к этой глубокой мысли. Понятное дело, кризис – доходы сокращаются, покупательная способность сокращается. На еду еще хватает. На ЖКХ – кое-как, потому что долги по ЖКХ тоже мама не горюй у нас в стране образуются. И на банк не остается уже точно. Этот триллион состоит из множества небольших относительно триллиона, но очень значимых, наверное, для семьи или для отдельного человека сумм. Это что означает? Что у нас появится несколько миллионов людей на улицах, которых коллекторы и банкиры раздели до трусов, выселили из последней собачьей конуры за просроченный кредит на электрочайник? Я, конечно, утрирую, но тем не менее. Чего-то такого нам следует ожидать или нет? К.О.: Чтобы телезрители тоже понимали, здесь речь идет о том, что сейчас уже просрочки допускаются по кредитам в среднем на сумму 150-200 тысяч рублей. Это не какие-то баснословные суммы, это не на покупку квартиры и даже, скорее всего, не на покупку машины. Это на какие-то бытовые текущие нужды люди привлекали средства. Снижение доходов населения в этом году произошло примерно уже на 10%. Это, как всегда, в среднем по больнице, а кто-то и работу потерял. К.Т.: Совсем. К.О.: Да. У кого-то не изменилось материальное положение. Поэтому в результате того, что количество фатальных случаев возрастает с точки зрения доходов, – конечно, растет и просрочка. К.Т.: А банку какой должник выгоднее – выпотрошенный до последнего или все-таки с реструктурированной, отсроченной задолженностью? К.О.: Мы уже давно говорим о необходимости принятия закона о банкротстве физического лица. Это выгодно и банку, и государству. Это понятная процедура, каким образом мы можем выйти из безвыходного положения, если вдруг в него попали. В настоящее время, по сути, это может закончиться именно так, потому что нет никакого законного инструмента, который мог бы вам позволить, грубо говоря, начать вторую жизнь. К.Т.: А что бы нам дал в этой ситуации закон о банкротстве? К.О.: Он бы дал вам отсрочку, возможность найти работу. Ведь у многих неплатежи связаны с тем, что потеряли работу – то, что сейчас мы с вами видим на "Уралвагонзаводе" в частности. Резкий спад объема заказов – это приводит к тому, что люди заняты не на полную рабочую неделю. К.Т.: Извините, General Motors уходит с рынка. Сегодня сообщение пришло, что в Калининграде сокращают 600 человек. И наверняка из этих 600 у 599 есть холодильник в кредит, телевизор в кредит, машина в кредит. К.О.: Конечно. Им казалось, что они работают на европейском предприятии, у них хороший уровень доходов. К.Т.: В общем, иллюзия какой-то стабильности и уверенности в завтрашнем дне. А тут – бах! – на тебе. К.О.: Да, а здесь вот такое. Все-таки там работали, я уверен, профессионалы, обладающие определенной компетенцией. Они смогут найти себя на рынке труда. И нам нужны эти работники, которые профессионалы. Мы без них не можем обойтись. У нас сейчас отток мигрантов происходит, и работать в России все равно кому-то надо. И прекрасно, если эти люди смогут найти себя в дальнейшей жизни. Но только им надо дать какое-то время для того, чтобы у них нормализовалось финансовое положение. И на это будет закон о банкротстве как раз и нацелен. К.Т.: Когда он будет? Я так понимаю, что он нужен-то уже сейчас. К.О.: Он нужен был уже вчера. К.Т.: Да, нужен был еще вчера. А будет он непонятно когда, насколько я понимаю. Потому что говорят-то о нем давно, но, по-моему, даже ни первого чтения, ни нулевого не было в Думе. К.О.: Зато было много других законов. К.Т.: Той или иной степени вменяемости, да. Кто-нибудь вообще этим занимается? Он написан вообще кем-нибудь? К.О.: Насколько я знаю, его проект существует, который можно обсуждать, по меньшей мере. Не знаю, по каким причинам не доходят руки у нашего Федерального собрания. К.Т.: Тогда возникает вопрос: а что делать сейчас, когда такая ситуация? С вашей точки зрения, какую позицию должен занимать банк? К.О.: У банка ситуация тоже предельно понятная. У него нет возможности ждать ввиду резкого ухудшения его финансового состояния. Он обязан предпринять все доступные законные меры для того, чтобы получить свои средства обратно, поэтому он будет принимать все возможные для себя меры. Но так как обычно банки дорожат своей репутацией, то они привлекают коллекторские агентства, которые ведут себя более развязно по отношению к должнику, нередко применяя на грани фола какие-то приемы: ночные звонки, угрозы. И это тоже вызывало необходимость принятия закона о коллекторской деятельности. К сожалению, мы с вами сталкиваемся с произволом неких коллекторских агентств. А у банков нет другой возможности. И никто не ограничивает им возможности по привлечению каких-то альтернативных способов взыскания с нас. К.Т.: У нас часто говорят, используя наркоманский термин, что "экономика сидит на нефтяной игле". Можно ли сейчас сказать, что население сидит на "кредитной игле"? Или все-таки то, что происходит – это нормально, просто неприятность такая, ситуация экономически неблагополучная? К.О.: Еще раз. Мне кажется, что не надо демонизировать кредиты. Это вполне вменяемый и полезный финансовый продукт. Его использование в мире доказало свою эффективность. Важно только его применять, как лекарство – в тех дозировках, которые способствуют улучшению вашего здоровья, не более того. Естественно, если мы начинаем слишком большие дозы употреблять, то это приводит, как всегда, к обострению болезней. К.Т.: У нас получается замкнутый круг, потому что мы снова сейчас вернемся к разговору о финансовой неграмотности населения. Что-нибудь делается для того, чтобы население стало более финансово грамотным? К.О.: Делается, безусловно. И мы в рамках нашего Плехановского университета пытаемся всеми силами помочь развитию финансовой грамотности. Я недавно был на семинаре, Центральный банк активно занялся этой программой. Министерство финансов ведет уже относительно давно тоже программы по финансовой грамотности населения. Поэтому здесь работа идет. К.Т.: Пока только то, что на бытовом уровне: "Читайте то, что написано маленькими буковками", – это главный призыв к населению. К.О.: Я думаю, что эти просрочки не связаны с маленькими буквами ни в какой мере. К сожалению, у нас в государстве количество задействованных в госсекторе превышает все мыслимые и немыслимые пределы. А если сам федеральный бюджет зависит исключительно от цены на нефть, то и риски возникают не в результате того, что люди делают или не делают, насколько эффективно они работают, а эти риски приходят извне. Именно поэтому надо развивать собственное производство. К.Т.: Риски извне – это форс-мажор. Но ведь как форс-мажор никто нам не засчитает этот кредит. К.О.: И не должны засчитывать. Это все равно будет оставаться риском для нас как граждан России, как участников российской экономики со всеми ее болячками, которые таким образом проявляют себя периодически. К.Т.: В прошлый кризис, если брать 2008-2009 годы, была такая же ситуация? Как ее удалось избежать? Или тогда были другие масштабы и объемы? К.О.: Ситуация немножко была иной. Даже не немножко. В чем она была принципиально иная? В том, что удалось обойтись без долгого спада в доходах бюджета – и тем самым происходила индексация зарплат в том числе. Население практически не почувствовало те проблемы, которые настигли экономику. Были еще огромные резервы, запасы. А вот как раз корпоративный сектор очень остро почувствовал уже тогда проблемы. К сожалению, с тех пор, наверное, было сделано недостаточно для того, чтобы снизить риски, которые в экономике у нас существуют. И, как следствие, сейчас мы уже на новом витке пришли к кризису еще более сильному. Но теперь уже очевидно, что население пострадает в гораздо большей мере, и компании тоже не останутся в стороне. К.Т.: И банки тоже. К.О.: А банки являются лишь посредниками. Естественно, если не будет бизнеса, если не будет спроса… Уже сейчас количество депозитов снижается в банках. Поэтому здесь ситуация очень серьезная с точки зрения именно нахождения драйверов выхода из кризиса. К.Т.: Будем надеяться, они все-таки будут найдены. Спасибо! Константин Ордов, заведующий кафедрой финансового менеджмента университета имени Плеханова, был гостем программы "Де-факто". И напоминаем, что страдают, конечно, не только кредиторы, но и банки. Есть старое выражение: "Если вы должны 100 долларов – это ваша проблема. А если вы должны миллион – это проблема вашего кредитора". Это "Де-факто". Увидимся.