Константин Точилин: Добрый день, добрый вечер, доброй ночи или доброго утра – кому уж как повезло с часовым поясом. Это программа "Де-факто". И вот о чем будем говорить. Уже завтра в среду состоится первое заседание Государственной Думы VII созыва. Состав нижней палаты российского парламента изменился практически наполовину. И на этой неделе мы продолжаем вас знакомить с новыми лицами российского парламента. Так уж получилось, что мы разослали наши приглашения всем прошедшим в парламент политическим партиям. Но оперативнее всех откликается уже второй день "Единая Россия". И сегодня наш гость тоже принадлежит к этой политикой партии. Это Александр Шолохов. Здравствуйте. Александр Шолохов: Добрый вечер. К.Т.: Не однофамилец великого советского писателя, а его внук, и к тому же директор государственного музея-заповедника Михаила Шолохова в станице Вешенская. Правда? А.Ш.: Все верно. К.Т.: Вы по одномандатному округу шли или по списку? А.Ш.: Да. К.Т.: От Вешенской? А.Ш.: Не от Вешенской, а правильнее сказать – от северо-востока области. Потому что у нас огромный округ получился. Это 13 районов и два города. К.Т.: И Вешенская тоже входила? А.Ш.: И Вешенская тоже. К.Т.: Естественно, вы понимаете, что я не могу не обратиться к творчеству вашего дедушки. Если взять, например, "Поднятую целину", где несколько замечательных совершенно сцен – как раз описания разговоров станичников, крестьян, казаков с начальством из города, со своим местным начальством, с партийным начальством. Вы не чувствовали себя в шкуре Давыдова, Разметного или Нагульного, когда общались с людьми, которые до этого жили рядом с вами и ни в чем вас депутатском не подозревали? А.Ш.: Во-первых, безусловно, чувствовал. Но надо сказать, что я в этой шкуре себя чувствую достаточно давно, практически все те 30 лет, которые живу постоянно в Вешенской, работаю в этом музее. Потому что в любом случае, во-первых, фамилия. И то, что Михаил Саныч для этой земли сделал – это  как-то трансполируется все равно на меня. Поэтому с людьми приходится общаться очень много. И я был депутатом законодательного собрания в области. Так что этот опыт, о котором вы говорите и эта шкура уже примеренная. К.Т.: Какие впечатления? О чем спрашивают? Что говорят? Что отвечаете? Насколько ставят в неудобное положение? Приходится выкручиваться, не приходится? Потому что народный язык острый. Народ с характером. А.Ш.: Да, это правда. И казаком, особенно казачкам, на язык лучше не попадаться. Это правда. Поэтому сказать, что всегда все легко и просто – это неверно. Но я немножко поправлю. Я никогда не выкручиваюсь. Мне не нравится этот термин. И я бы сказал, что нужно находить ответ для любого сложного вопроса. Это правда. Для вопроса неудобного зачастую. Но, с другой стороны, если, во-первых, этот ответ есть, пусть он даже не популярный, не тот радостный, которого люди ждут. Но когда с ними говоришь честно, открыто, по-моему, это всегда имеет положительный результат. В общем-то, это и показали прошедшие выборы. Это была установка. Для меня это была просто норма. Я никогда не обещаю того, чего я не могу сделать. Поэтому такая странная ситуация. Зачастую я слышал: "Ну да, приезжал, слушай, ничего не обещал. Хорошо. Молодец". К.Т.: То есть вы ничего не обещали? А.Ш.: Я не могу сказать, что я не обещал ничего. Я обещал то, в чем я уверен, то, что я могу сделать из той области, в которой я работаю. Я имею в виду не собственно и не только музейную работу и область культуры. Я живу в сельском районе. Я живу среди этих людей. И плюс к тому я уже 15 лет возглавляю музей-заповедник, который развивается в концепции "Роман под открытым небом". И поэтому у него есть все, начиная от автопарка и заканчивая конюшнями и сельхозпроизводством. Так что все эти вопросы близки, знакомы. К.Т.: Вы собираетесь в Москву переезжать? Ведь депутатская работа же постоянная. А.Ш.: Это работа. Конечно, я буду большое количество времени находиться в Москве. Но я абсолютно честно говорил своим землякам, и, возможно, я кого-то разочарую в Москве. Но я Москва никогда не станет для меня постоянным местом жительства. Я все равно буду рваться… К.Т.: Я к тому, что вы говорите "немного, но обещали". И раз вы планируете все время возвращаться, значит, каждый раз, когда вы будете возвращаться, наверное, к вам будут подходить на улице… К вам же можно подойти на улице? А.Ш.: Безусловно. К.Т.: И будут спрашивать: "Что вы там нарешали?". И, наверное, вы не всегда будете готовы на это ответить, потому что решения принимаются коллективом – коллективом парламента, коллективом фракции. Может быть, вы и не согласны, а решение принято, и вы, хотите того или нет, за него несете ответственность. А.Ш.: Безусловно. Но я всегда буду готов ответить. Я буду готов ответить, что я сделал или почему я поступил каким-то образом. Естественно, невозможно достичь абсолютного единомыслия во фракции, которая на сегодня составляет конституционное большинство 300 с лишним человек. Очевидно, что такое количество людей всегда будет иметь какие-то разночтения, и зачастую даже серьезные. К.Т.: Мне кажется, это очень важный вопрос. Потому что мы уже привыкли за годы работы ваших коллег по предыдущим созывам, что в каждой фракции (не обязательно "Единая Россия") существует железная дисциплина. И вы совершенно справедливо говорите, что было бы странно, чтобы у такого огромного количества людей вдруг появляется единое мнение. Не возникнет ли противоречия между чувством и долгом? Как вы будете голосовать, если у вас есть внутреннее какое-то глубокое несогласие с тем вопросом, по которому требуется решение? А.Ш.: Вы знаете, мне очень импонирует уже начало работы. А мы начали действительно работать. Фракция "Единая Россия" начала работу. И уже неделю эта работа продолжается достаточно интенсивно. Дело в том, что все вопросы предполагается очень вдумчиво и серьезно обсуждать на фракции. Для этого фракция разбита на 5 рабочих групп, потому что, очевидно, 300 человек – это практически то же самое заседание Государственной Думы, где высказаться каждому невозможно. Поэтому сначала каждый вопрос будет прорабатываться на уровне комитетов, на уровне рабочих групп, потом выноситься на общее обсуждение фракции. Я думаю, у каждого из нас будет возможность высказать свое мнение. Поэтому (я еще раз могу повторить) у меня всегда будет возможность ответить. Ответить то, что либо решение, которое было принято, да, оно нам не нравится, да, оно непопулярное, но вот почему нужно было поступить таким образом. Это один вариант. И мне меньше всего бы хотелось, чтобы такая ситуация произошла. Но у меня по крайней мере будет всегда возможность сказать, что я по этому вопросу имел особое мнение, я выступал, я сказал то-то, то-то. К.Т.: То есть вас эта перспектива не смущает? Я понимаю, что она не самая приятная, наверное? А.Ш.: Мы реалисты. Мы должны на вещи смотреть здраво и понимать, что нам хочется сделать жизнь лучше. Нам хочется провести в жизнь какие-то решения, которые нам близки. Но ведь зачастую это вопроса консенсуса – консенсуса политического, консенсуса экономического, потому что нужно соизмерять наши желания с нашими возможностями. К.Т.: Мне кажется, у вас сейчас позиция пока не реалистическая, а идеалистическая. Объясню, почему. Существует расхожий стереотип. Не будем говорить, правда это или неправда, но он существует в сознании значительного количества наших сограждан, что Дума и, в частности, фракция большинства не обсуждает, а принимает спущенные решения. У вас пока всерьез ощущение, что это будут не спущенные решения, которые вы должны будете одобрить, а решения, которые будут обсуждаться с вашим участием и которые после ваших выступлений в том числе будут каким-то образом трансформировать? А.Ш.: Я действительно в это верю. Если бы я в это не верил, я бы никогда бы не пошел на эти выборы. Помимо всего прочего, я должен честно признаться: я не член партии "Единая Россия". Но я сочувствую и понимаю неизбежность некоторых решений, которые сейчас принимаются. А те решения, которые у меня вызывают вопросы или несогласие, я надеюсь, что мы сможем их серьезно пообсуждать. Я вижу, что некоторые вопросы, которые удавалось поднимать в том числе во время общения с руководством страны, получают свое развитие. И поэтому я бы не говорил, что я такой уж совершенный идеалист. Мне есть, на что сослаться и есть некоторый опыт, который показывает, что если вопрос подготовлен серьезно, если он аргументирован серьезно, то его можно провести. К.Т.: Прежде чем мы будем говорить о дальнейших перспективах вашей работы в парламенте, объясните, пожалуйста, а что вас вообще понесло в депутаты? Как от этого можно отказаться? Как это можно все поменять на Охотный Ряд? У меня на Охотном Ряду, извините, когда я в Думе оказываюсь, у меня через час начинает болеть голова просто безотносительно того, чем там заниматься. Вот, как? Что побудило? А.Ш.: Если отвечать прямо на вопрос "как от этого можно отказаться?", я могу ответить: "с огромным трудом". К.Т.: Тогда зачем? А.Ш.: Зачем? Я могу объяснить. Во-первых, я действительно живу в этом краю, в котором привыкли к депутату-моему деду, в котором мне довелось поработать на областном уровне, и это был не самый плохой опыт. То есть мне, в общем-то, не стыдно сейчас смотреть своим тогдашним избирателям в глаза. И, да, вы сказали – это работа мечты. Но эта работа мечты требует работы с бюджетом, работы в рамках антикоррупционного законодательства, большого количества потребностей хозяйственных. Я имею в виду работы и сельскохозяйственной, и производственной. И я не могу, во-первых, не видеть тех несовершенств, которые существуют, в том числе в законодательной базе. И, во-вторых, мне трудно объяснить моим землякам, почему я так на этом островке Карибского моря сижу благополучно и ничего не делаю, для того, чтобы как-то двинуть уже весь этот регион и помочь… К.Т.: То есть вы чувствуете в себе некоторые силы и потребность двинуть, да? А.Ш.: И необходимость. К.Т.: Потому что у меня ощущение, может быть, я не прав, поправьте меня, вам уже точно виднее, потому что мне кажется, что работа, например, писателя и политика чем-то сходна. Потому что нужно иметь достаточно большой запас и уверенности, и самоуверенности в том, чтобы, например, предложить публике свои стихи, зная, что есть Пушкин и Бродский, предложить публике свою прозу, зная, что есть, извините, Михаил Александрович Шолохов. А что движет политика? Какое должно быть внутреннее сознание, что я знаю то, чего не знают другие, я могу сформулировать, я могу сделать то, чего не сделают другие, чтобы предложить себя людям как представителя их интересов? А.Ш.: Вы правы, показав одну сторону медали, показав ту сторону медали, что нужна действительно уверенность, некая амбициозность в конце концов и понимание того, что ты что-то можешь сделать. Но, извините, мне помогает в этой уверенности то, что удалось сделать, скажем, в отдельно взятом районе в отдельно взятом музее. Это действительно серьезный путь, который пройден за очень короткое время, и который на сегодня является уже не только подражанием и повторением каких-то лучших мировых образцов, но зачастую является источником для знания… К.Т.: И для воспроизведения… А.Ш.: И для воспроизведения, да, для тиражирования, если можно так сказать. Поэтому это не на пустом месте. У меня все-таки некоторая уверенность в своих силах есть. Но вы не показали обратную сторону этой медали. К.Т.: Может быть, она мне просто неведома. А.Ш.: Она известна и у писателя, и у политика. Это колоссальная ответственность. К.Т.: Если бы она еще у всех была, было бы совсем хорошо. А.Ш.: Как я уже сказал, я живу в станице. Я буду вынужден большое количество времени в Москве. Но когда-то я все равно буду (хотя бы временами) сейчас туда возвращаться, и рано или поздно я вернусь туда совсем. А жизнь депутата сельского сильно отличается от депутата, который прошел по списку, представляет какой-то отдаленный регион, где он, возможно, никогда не появится. Это жизнь, когда к тебе могут в 6-7 утра постучаться в дверь и сказать: "Ты знаешь, я понимаю, что у тебя приемный день на той неделе, но ты мне сейчас нужен". И я понимаю эту ответственность. Это вторая сторона медали, которая гораздо более сложна и тяжела, чем просто собственный апломб. К.Т.: Вы подвигаете к следующему вопросу. Вы сами говорите, что от избирателей вам, сельскому депутату, никуда не деться. Последние уже несколько недель… Во всяком случае мы следим. Вчера у нас в программе "Отражение" были прямые включения людей из села, людей из соседнего с вами региона – с Кубани. Фермерский марш. Очень непростая ситуация. И как она видится вам? Потому что, с одной стороны, вас подпирают ваши избиратели, ваши депутаты, ваши станичники, которые говорят, что плохо. Может быть, не в Вешенской, но то, что нам говорят с Кубани, они жалуются. С другой стороны, у нас есть министр сельского хозяйства и член "Единой России" Ткачев, который говорит: "Да нет, ерунда, все хорошо". Вы чью сторону займете? Вам будет комфортно общаться и с теми, и с другими? Или вы будете пытаться как-то свою позицию… Вообще что вы про это думаете? Потому что тема очень важная, острая и больная на самом деле. А.Ш.: Во-первых, слово "комфортно" в данном случае совершенно неупотребимо, потому что комфорта не будет однозначно ни с теми, ни с другими. Другое дело, что, наверное, в большой степени роль депутатов, в части, тех депутатов – моих коллег с Кубани, которые представляют этот регион, но и вообще Думы в целом – как раз и служить той площадкой, на которой должны встретиться избиратели, должны встретиться представители исполнительной власти, той площадкой, на которой должны приниматься решения. Вы знаете, наше общество имеет на сегодня огромное количество трещин. По принципу социального неравенства, по принципу политических убеждений, по отношению к религии, по отношению, я не знаю, к выставке Стерджеса в конце концов. И я считаю, что самое неправильное – это засовывать клинышки в эти трещины. А уж тем более плодить новые. Я считаю, что задача депутата – собрать все стороны… К.Т.: И посадить их как-то поговорить вместе. А.Ш.: В любом случае без разговора ничего не будет. И мне импонирует еще сейчас в программе "Единой России" и то, что говорится о необходимости слышать людей, о необходимости с ними разговаривать и говорить честно то, что происходит, не пытаться лакировать действительность. У нас действительно не самая простая ситуация сегодня. Я имею в виду и внешнеполитическую историю, и в значительной степени зависящую от нее внутреннюю экономическую и прочую. Но это как раз те условия, в которых надо разговаривать, надо находить общие решения и находить общие понимания того, что необходимо. В противном случае это путь, мягко говоря, к гражданскому несогласию. К.Т.: Вы знаете, я вас еще помучаю про тракторный марш. Потому что это наша такая тема, за которой мы следим и собираем мнения. Вы не чужой человек в том, что касается сельского хозяйства. Регион соседний. В Ростовской области у вас есть те же проблемы противоречия между мелкими фермерами и крупными агрохолдингами, или это чисто кубанская проблема? И что вы вообще по этому поводу думаете? А.Ш.: Я, к сожалению, не могу сейчас говорить объективно о кубанской проблеме. Потому что я действительно знаю на уровне… К.Т.: Это соседская история. А.Ш.: Это соседская. Я сейчас имею в виду буквально этот так называемый марш. К.Т.: Дело не в марше, а в проблемах, из-за которых люди пошли. А.Ш.: Поэтому мы понимаем, что сейчас во всех сельскохозяйственных регионах, во всех регионах, особенно с заманчивым сельскохозяйственным потенциалом… К.Т.: У вас же самая дорогая земля. А.Ш.: Да, с землей. Безусловно, подобные обострения могут и будут возникать. И будут они возникать знаете, где больше всего? Не там, где это конфликт фермера и крупного производителя, а там, где это конфликт людей… Ведь каким образом сегодня хоть фермер, хоть холдинг получает землю, на которой он работает? К.Т.: Крайне запутанно, насколько представляется. А.Ш.: Запутанно, но тем не менее принцип какой? Он ее арендует у тех пайщиков, у которых эта земля находится. И вот тут встает вопрос, конечно… И прежде всего к холдингам или, скажем так, к крупным землевладельцам, к крупным производителям об их социальной ответственности. Если они действительно реально предлагают этим арендодателям (я имею в виду пайщикам земли) условия лучшие, трудно заставить человека пойти на худшие ради каких-то в том числе и убеждений. Если же речь идет о том, что это выдавливание малого бизнеса, то, конечно, с этим надо бороться. Но тут тоже, понимаете, регулирование этого момента не может произойти таким образом, что постучать пальцем и сказать: "Вот этому холдингу отойти в сторону". К.Т.: Мне кажется, тут не пальцем надо стучать… А.Ш.: Здесь надо говорить об организации работы этих мелких фермеров. И это один из самых сложных сейчас вопросов. Это то, что между мелким фермером и конечным рынком стоит посредник. Этот посредник зачастую делает работу этого фермера нерентабельной. Поэтому мы сейчас говорим вплоть до возрождения сельской кооперации, когда… К.Т.: Это вообще крайне правильная идея. А.Ш.: Это абсолютно правильная институция, которая… Хотя мы зачастую как-то с ужасом на то, что было в Советском Союзе, но потребкооперация – это было крайне правильное явление. Оно позволяло владельца личного подсобного хозяйства уравнять по рентабельности, по всему остальному с крупным производителем. К.Т.: С колхозом и совхозом. А.Ш.: Конечно. К.Т.: Раз уж мы на эту тему заговорили, мне кажется, все-таки важно, тем более что для вас эта история не посторонняя. Скажите, очевидно, наверное, что крупный агрохолдинг будет, наверное, более рентабелен, просто за счет того что он более крупный. Но тут есть же вопрос как сохранения какого-то уклада. Мы государственно поддерживаем сохранение уклада коренных малочисленных народов Севера. Почему мы не поддерживаем (или, может быть, недостаточно поддерживаем) сохранение уклада казаков, извините, с их единоличными хозяйствами, которые можно назвать фермерскими, а можно назвать казачьими. Как вы думаете, нужно этим заниматься или нет? Потому что если чистый рынок, то, наверное, выгоднее агрохолдинг, а они пойдут в наемные рабочие. Но они не хотят в наемные рабочие. И мы очень много потеряем, мне кажется, если таких хозяйств лишимся. А.Ш.: Во-первых, мелкое хозяйство или мелкое сельскохозяйственное производство всегда будет иметь свою нишу на том рынке, где речь идет о немассовом продукте. Это зеленая продукция. К.Т.: Экологически какая-то невероятная. А.Ш.: Экологически чистая. Это одно направление. Другое направление – это… Мы видим в странах, в которых развита, например, та же самая молочная и молокоперерабатывающая промышленность, огромное количество сыров, кисломолочных продуктов, которые абсолютно уникальны. Его делают только здесь, у него есть определенные… К.Т.: И они, в общем, такое национальное достояние гастрономическое. А.Ш.: И это национальное достояние, безусловно. То есть это одна составляющая. Это то, что и рынок будет регулировать. Но, естественно, это не будет конкуренция более-менее серьезная, я имею в виду по масштабам. Но здесь есть, конечно, государственная абсолютно головная боль. Дело в том, что Россия была, есть, и если она будет, она будет сельская. Просто такую территорию невозможно окормить крупными городами. И, кстати, была, между прочим, бредовая теория в 1990-х годах, что нам нужно 10 городов-миллионников по территорию бывшего Советского Союза, и, соответственно, мы быстренько отрегулируем все вопросы. Там будет сконцентрирована вся инфраструктура, современные достижения, там будет интернет летать и все остальное. И в этой связи давайте мы компактно всех расселим. К.Т.: Да. А есть тоже будем интернет. А.Ш.: Это во-первых. А, во-вторых, совершенно очевидно, что если мы сами свою территорию не заселим, то мы особенно в последние годы замечательно видим, что есть колоссальное количество желающих сделать это за нас. Поэтому село – это способ жизни России. Вы правильно совершенно сказали – это уклад. А если переходить на ту терминологию и на ту сферу, которой занимаюсь я, это культура, это сельская культура. Это особая культура. Это та культура, которую я… Извините, но люблю, когда речь заходит об этом, иллюстрировать одной цитатой из "Тихого Дона". Если вы помните, то когда Аксинья в преддверие возвращения мужа в ужасе говорит "что же делать?", а потом говорит: "Да давай бросим все и уйдем на шахты к дядьке". А Гришка ей в ответ: "Дура ты, дура. Гутаришь, а послухать нечего. Ну куда я от земли пойду?". Вот этот вопрос – это действительно это та культура, которую мы в значительной степени, к сожалению, утратили. И для воссоздания которой и для поддержания нам нужно приложить сейчас очень большие усилия. Это вопрос села в целом. Это вопрос села не только в плане производителя питания, но и местожительства людей. Местожительства комфортного, места, снабженного всеми необходимыми инфраструктурами (здравоохранением, образованием, культурой). Это тот вопрос, который как раз мне наиболее близок. И, кстати, некоторые шаги в этом направлении мне уже, слава Богу, удалось сделать. К.Т.: Слушайте, вы так здорово про все говорите. Я очень надеюсь, что именно этим вы и будете заниматься в парламенте. Или у вас есть еще какие-то направления? А.Ш.: Конечно, село – это очень важная для меня тема. Вторая очень важная тема, и не только потому что я эколог по первому образованию, но это вопрос экологии, вопрос состояния прежде всего наших рек – Дона, Волги и особенно тех маленьких речушек, ручейков, которые… К.Т.: Они прелестны совершенно. А.Ш.: Они прелестны. Но они в кошмарном состоянии. И это вопрос государственного масштаба. Ну и третье не по значимости, а просто в порядке перечисления – это собственно сама культура и, конечно, в первую очередь закон о культуре, который многострадален, который уже не первый созыв не принимается и который сейчас, я надеюсь, будет прорабатываться с учетом уже основ государственной культурной политики, которые были приняты два года назад. К.Т.: У нас с вами как-то совершенно незаметно пролетели отведенные нам 26 минут. Спасибо вам большое, что пришли. Я надеюсь, что будете теперь достаточно частым гостем наших программ. Потому что приятно разговаривать с информированным знающим человеком. И я очень надеюсь, что тот настрой, с которым вы пришли в парламент, что вас не разочарует обстановка там. А.Ш.: Его нельзя терять. К.Т.: И вы его не потеряете, и вы что-нибудь сделайте из того, о чем мы с вами сегодня говорили. Александр Шолохов, одно из новых лиц российского парламента, был сегодня гостем нашей студии. Это была программа "Де-факто". Увидимся завтра. Счастливо.