Константин Точилин: Это программа "Де-факто". Сегодня наш гость – финансовый омбудсмен Павел Медведев. Павел Алексеевич, здравствуйте. Спасибо, что нашли время до нас доехать. Говорить, наверное, будем о кредитах и обо всем, что с этим связано, потому что вот, что пишет пресса: "Платить по кредитам может только треть должников. Проблемные долги будут нарастать, прибыль банковского сектора - падать". Вот то, что можно найти практически в любой газете. Вы разделяете такую апокалиптическую оценку или нет? Павел Медведев: Ситуация очень тяжелая, но немножко лучше. Более-менее известно, сколько людей имеют долги. Сейчас это 38 миллионов – чуть меньше, чем 2 года тому назад, потому что некоторые расплатились, а новые теперь взять, к счастью, стало труднее. 38 миллионов имеют долги. 11 миллионов имеют просрочку, может быть, очень короткую. И 7-7.5 миллионов, по-видимому, попали уже в очень тяжелое положение, они имеют просрочку 3 месяца или больше. 3 месяца считается таким критическим пунктом, который очень трудно преодолеть. К.Т.: А почему именно 3 месяца? Это как-то статистика дает? П.М.: Вопрос о платежеспособности человека не подвергся серьезным научным исследованиям. Некоторая практика показывает, что если человек 3 месяца не платил, то очень часто оказывается, что он вообще не может платить без каких-то специальных мер, которые его могут поддержать. К.Т.: И сколько у нас таких людей, которые задолжали более, чем на 3 месяца? П.М.: 7-7.5 млн из 38, то есть приблизительно 20%. К.Т.: А эти 38 млн в процентах от экономически активного населения – это же больше половины? П.М.: Больше половины. Это очень много. И такая серьезная просрочка у 20% - это очень тревожно. Психологи, которые тоже, к сожалению, не имеют очень точной науки за спиной, говорят, что если 30% не платит, тогда начинает действовать принцип домино. Платящий, которому тоже трудно, все в кризисе живут, рассуждает так: ну что же, ему трудно, он не платит, а мне трудно, я плачу – я тоже не буду платить. И это катастрофа. Если принцип домино срабатывает, то это катастрофа. К.Т.: А что может подтолкнуть этот эффект? П.М.: Мне кажется, что мы власти подталкиваем как раз к такому положению. Мы предлагаем симптоматическое лечение. Сейчас последнее время очень большим вниманием пользуются коллекторы, которые стоят в цепочке этой драмы в самом конце. И сейчас мы хотим сбить температуру у больного, вместо того чтобы его начать лечить. Боюсь, что, сбив температуру, мы не улучшим положение больного. К.Т.: Я думаю, о коллекторах и новом законопроекте мы поговорим чуть попозже. Пока давайте разберемся все-таки, что у нас происходит с самими кредитами и кредиторами. Их можно как-то разделить по группам? Скажем, больше всего долгов по автокредиту или больше всего по потребительским кредитам, или больше всего долгов по ипотеке. П.М.: Важно не где больше, а где качество долга лучше. Ипотечный долг – самый хороший. В среднем 3.5% ипотечных долгов обслуживается плохо. Всего лишь 3.5%. Правда, валютных ипотечных долгов 20% обслуживается плохо. По автомобилям чуть хуже. Там где-то порядка 7% долгов обслуживается плохо. А вообще… К.Т.: Самые плохие – потребительские, получается? П.М.: Самые плохие – потребительские. Их больше всего. Очень мало больших долгов и очень много мелких. Из-за этого 7 с лишним миллионов… К.Т.: Они мелкие для банка. Но если они становятся проблемными, значит для должника они не мелкие. П.М.: Относительно заработка человека они очень большие. К.Т.: И что с этим делать – непонятно. П.М.: Нет, понятно. Во всем мире система кредитования работает, слава Богу, не один десяток лет. И придуманы методы борьбы с такого рода явлениями. Кризис в других странах тоже бывал. К.Т.: И как во всем мире борются? П.М.: Реструктуризация и банкротство. И мы это понимаем. Мы приняли закон, который, на мой взгляд, неудачно называется "законом о банкротстве физических лиц". Надо было бы назвать "законом о реструктуризации", потому что большая часть статей именно реструктуризации долга посвящена. Закон вступил в силу с 1 октября, но статистически не работает. Мало того, что он не работает. Он очень дорогой, для того чтобы… К.Т.: Это же основное, по-моему. П.М.: Для того чтобы войти в суд человеку, сильно закредитованному, теоретически этот закон для тех, у кого долг 500 000 рублей или больше, нужно по самым скромным оценкам еще 100 000 рублей. К.Т.: А если у него долг не 500, а 499, то он уже… П.М.: Здесь не очень ясно. Закон написан неаккуратно. Но содержательно, если 499, не должен был бы он идти в суд. Потому что по оценке более-менее правдоподобной приблизительно 400 000 человек из тех 7 млн, которые не платят три месяца, имеют долг 500 000 рублей и больше. Судам поднять 400 000 дел – это безумно трудно. 7 млн граждан туда запускать ни в коем случае нельзя. Но что же произошло реально? Реально по инициативе гражданина заведено несколько сотен дел, может быть, тысяча на всю страну. Но жучки, которые бегают вокруг этого закона о банкротстве физических лиц, очень членораздельно написанного, во всяком случае, по названию. Откройте интернет. Обещают гражданину почти бесплатно освободить его от всяких долгов. И косвенных жертв этого закона тысячи. К.Т.: А в чем тут мошенничество заключается? П.М.: Есть закон о банкротстве. Он провоцирует жулика в интернете разместить объявление "законным образом освобождаю от долгов". Вы мне только немножко заплатите, и все будет в порядке. Для того, чтобы написать абсолютно безграмотное письмо мне от имени человека, который попал в трудное положение, вот такой жучок берет 20 000 рублей. К.Т.: Ничего себе. П.М.: И эти наивные заявители квитанцию прикладывают. Он белыми берет эти 20 000 рублей. Но еще раз повторяю, он такую ахинею пишет, что счастье, если человек указывает свой телефон. Мы по телефону звоним и спрашиваем: расскажите, что произошло. Из письма этого понять невозможно. К.Т.: Давайте тогда объясним тем, для кого это важно. Во-первых, к вам можно обратиться. П.М.: Это абсолютно бесплатно. Если человек не уверен в своей грамотности, даже физической, он звонит, и мои сотрудники помогают составить заявление абсолютно бесплатно. Это принцип нашей работы. Никакой поддержки со стороны не требуется. К.Т.: То есть, не ведитесь на объявления жуликов. П.М.: Ни в коем случае. Тем более, что жулики пишут ахинею. К.Т.: Удивительно. П.М.: А для более мелких долгов тоже человечество придумало не один десяток лет… Создан институт финансового омбудсмена (в том числе у нас). Я финансовый омбудсмен на общественных началах. И моя способность помогать людям падает ото дня ко дню, потому что… К.Т.: Вы физически не справляетесь с объемом? П.М.: Нет. Дело даже не в этом, хотя в этом тоже отчасти. Дело в том, что когда я начинал свою деятельность 5 с лишним лет тому назад, ко мне обращались за реструктуризацией. В основном обращаются за реструктуризацией. 5.5 лет первая строчка по частоте по количеству обращений – это просьба о реструктуризации. Первые 2 года реструктуризация для меня была простым делом потому, что, как правило, обращались граждане-должники одного банка. С одним банком договориться относительно легко, потому что их банк заинтересован в реструктуризации. Он не заинтересован в том, чтобы пенями, штрафами довести человека до такого психического состояния, когда человек понимает, что он расплатиться не может, поэтому вообще не будет платить. И не платит. И что с ним делать дальше? Так вот, пока был один кредитор, удавалось договориться. Теперь исчезли граждане, которые нуждаются в реструктуризации и являются должниками одного банка. Теперь нормально – это 5-8 банков. Согласовать… К.Т.: А почему так получилось? Люди берут кредит, чтобы перекредитоваться, что называется? П.М.: В основном так. Среди них есть некоторые, по моим оценкам, небольшое количество мошенников, которые просто берут деньги, для того чтобы взять. А 90% граждан наивно пытаются перекредитоваться, чувствуя, что по предыдущим долгам у них платежи… К.Т.: Это же не способ, по-хорошему. Потому что сумма долга все равно увеличивается. П.М.: Кто же загоняет людей в это положение? Кто не сделал регулярным процесс реструктуризации? Власть, которая уже несколько лет тому назад 10 лет готовила закон о банкротстве физических лиц и приняла в такой форме, что им пользоваться невозможно. Но и уже 5 лет, наверное, готовит и написала неплохой закон о финансовом уполномоченном, который тоже мог бы устраивать реструктуризацию и тем самым улучшать ситуацию на рынке общую и не загонять граждан в эту бесконечную цепь новых и новых кредитов. К.Т.: Отдельная история – это валютная ипотека. Очень много шума. Людей жалко, с одной стороны. С другой стороны, они помощи от государства, и непонятно, почему одним должны помогать, другим – нет, когда плохо всем. П.М.: Мне кажется, что всем надо помогать. В 2009 году была очень неплохая, в конце концов, в несколько этапов строилась государственная программа помощи ипотечникам всем, не только валютным, но и невалютным тоже. Это очень важный вопрос в социальном государстве. Оно до какой степени социальное? К.Т.: Пока деньги не кончились. П.М.: Правильно, да. Но может оно допустить, чтобы такое-то количество людей, такое-то количество семей потеряло квартиры, или нет? Какого типа семьям оно считает себя обязанным помочь и в какой мере? Мое представление такое, что нужно за круглый стол посадить три стороны – человека, который взял кредит, банк, который выдал кредит. Выдавали кредиты люди, которые в финансовой академии учились и знают, что нехорошо выдавать кредит не в той валюте, в которой человек зарабатывает. И наконец государство, которое регулировало этот рынок. И человек, конечно, потому что надо считать, что у человека голова на плечах есть, и как-то разделить нагрузку. Переложить на банк, как думают многие ипотечники, невозможно полностью, потому что банк выдает в кредит деньги, которые сам взял в долг. И если он взял 100 тысяч долларов, он не может пересчитать должнику по какой-то специальной ставке, потому что кредитор не согласится с этим. Но вот на троих разложить… К.Т.: А кто этим должен заняться? П.М.: Сейчас более активным стал Центральный банк, насколько я понимаю. И я надеюсь, может, я обманываю себя, я надеюсь, что тот призыв Центрального банка начать обсуждение приведет к тому, что обсуждение и завершится. К.Т.: То есть вы предлагаете вообще не делить тех, кто взял ипотеку, на валютных и невалютных, а, исходя из принципа социального государства, попробовать помочь всем, кто в этом нуждается? П.М.: Я боюсь, что валютным придется относительно больше помочь, если мы хотим сохранить квартиры. По-видимому, не всем семьям можно и нужно помогать. К.Т.: А что будет критерием? Потому что если мы объявим, что мы помогаем всем ипотечникам, тут же возникнет тот же самый эффект домино, о котором мы с вами говорили в начале программы: если мы видим, что я худо-бедно, но плачу, а он не платит и ему помогают, почему тогда не помогают мне? П.М.: Да. Эта проблема есть. Но в 2009 году она более-менее… К.Т.: То есть нужны какие-то критерии? П.М.: Критерии формулируются. По мнению валютных ипотечников, они сейчас очень жесткие. То есть очень мало семей попадает вообще под крыло поддержки. А те, которые попадают, относительно тех долгов, которые накрутились из-за падения рубля, эта поддержка недостаточна, она никаких проблем не решает. К.Т.: Вы упомянули Центробанк. А я как раз сегодня нашел такую замечательную цитату, что Центробанк считает, что (просто цитирую по бумаге) "проблема не в методах регулирования, а в самих заемщиках: они малограмотные и позволяют себе лишнего; если экономический спад, население должно реагировать рационально, а не покупать по несколько телевизоров и стиральных машин; оно должно понимать, что завтра можно потерять рабочее место", - это первый зампред ЦБ Сергей Швецов сказал. И, наверное, какая-то доля истины в его словах есть. П.М.: Может быть, форма не очень удачная. Но истина-то есть. Действительно людям надо насторожиться. Действительно, сейчас в феврале резкий всплеск кредитования населения произошел в течение месяца, потому что доллар в очередной раз подскочил, и люди решили, что бытовая техника и компьютеры еще подорожает, и они решили их купить быстренько. Наличных денег нет, взяли кредиты. Это неосторожное поведение. К.Т.: Оно же было неосторожным и до того. Как вы считаете, можно ли как-то понять, для кого кредит был в какой-то степени единственным выходом, а кто взял кредит просто по дури, по глупости, для того чтобы купить новый телевизор вместо старого, хотя без этого жизнь не останавливается, новый автомобиль вместо не очень нового или просто съездить в отпуск. Процент этих дурацких кредитов каков? П.М.: У меня есть знакомый журналист, который как-то мне пожаловался, что его жена, с которой он живет душа в душу, его упрекает за то, что он взял слишком дорогой ипотечный кредит. И за то время, которое надо платить (по-моему, 20 лет) эту квартиру надо будет оплатить 4 раза. И он посоветовался, ожидая какого-то совета от меня или нет, но тем не менее посоветовался, что сказать жене. Вы знаете, я придумал, скажу без ложной скромности: я посоветовал сказать жене, что за эти деньги они купили время. А для них время было очень важно. Брак состоялся довольно поздний, народились дети, которых они хорошо воспитывают, потому что есть крыша над головой. Оказалось, что эти слова на жену подействовали очень положительно. Так вот, я призываю граждан: всякий раз, когда вы собираетесь взять кредит, попытаться понять, так ли дорого вам время, как те переплаты, которые вам придется произвести. Можете немножко подождать гаджет не покупать, накопить свои деньги и купить, или время так дорого, что невозможно и надо в кредит? Вот, где критерий. К.Т.: Но вопрос – как это оценить? Потому что… П.М.: Это каждый должен для себя сделать. И если он задумается, я надеюсь, что примет правильное решение. К.Т.: Пора уже задуматься. П.М.: Пора. И надо сказать, что ситуация улучшается. Разгрести старые завалы невозможно. Но новые образуются, может быть, но не так быстро. Я сказал, что совсем недавно было 40 млн должников, а теперь 38. Что произошло? Тот, кто может платить, платил. Каждый день же платят. Практически 80% кредитов обслуживаются более-менее правильно. Значит, кто расплатился, новый кредит не взял либо потому что поумнел, либо потому что банк не так склонен… К.Т.: Тоже поумнел. П.М.: Поумнел, да. Отчасти поумнел, отчасти стал бояться Центрального банка, потому что Центральный банк принял определенные меры экономического характера, менее выгодно стал выдавать кредиты направо-налево. Надо 20 раз подумать, прежде чем выдать. Я уверен, что теперь только сумасшедший будет выдавать валютные кредиты. Понятно, что здесь палка о двух концах. К.Т.: И брать. П.М.: И брать, и выдавать. Я настаиваю на том, что важно, что выдавать не будут. К.Т.: Да. Потому что ведь, я думаю, что значительная часть этой горы кредитов было то, что какое-то время они просто навязывались, чуть ли не из утюга тебе предлагали взять кредит и давали. П.М.: Да, к сожалению. Мы все предъявляем претензию гражданам, что они недостаточно образованны. Но мы должны какую-то общую картину для гражданина нарисовать: где он живет, в лесу, где есть только злые звери, и если он сам себя не спасет, то спасения нет? Или среди зверей есть разные – есть звери, которые вешают на столб объявление "за 5 минут выдаю кредит", и есть зверь, которому Центральный банк выдал лицензию. Надо ли к этим зверям по-разному относиться? Надо ли предполагать, что если есть лицензия, то зверь приласкает вас, когда вы к нему придете, скажет: миленький, ты глупость такую не делай. К.Т.: Смотрите, буквально 6 минут у нас остается. Я думаю, успеем поговорить о новом законопроекте, который на этой неделе появился. Он в коллекторском бизнесе. Если его быстро пробежать, то получается, что фактически на нем ставится крест таким количеством ограничений, которые предлагают законодатели. С другой стороны, мы видим целую кучу историй, когда коллекторы вели себя просто за гранью добра и зла абсолютно. Что с этим делать? Если мы убьем белый коллекторский бизнес, не настанет ли снова черные с паяльниками, утюгами и всеми прочими… П.М.: Настанет. Этот закон вызывает очень большую тревогу. К.Т.: Его пока не приняли еще. П.М.: Его не приняли. К.Т.: Но уже так широко пиарят, я бы сказал. П.М.: Да, да. И пиарство, извините за неологизм, этого закона вызывает наибольшую тревогу. Дело в том, что внимание к коллекторам отвлекает от существа дела. Я не против того, чтобы был написан закон. Надо сказать, что коллекторы сами, сотрудничая со мной, тогда депутатом, лет 10 тому назад написали вполне приличный закон про коллекторов. Более того, в правительстве был ответственный за этот закон, который, по-видимому, его положил под сукно, там он до сих пор и лежит. Вместо того, чтобы решать существенные задачи, мы отвлекаемся на эту антиколлекторскую истерику, обращая внимание на то, что мы еще потеряли чувство логики. В этом законе написано, что нельзя допускать в коллекторские агентства людей, у которых была судимость. Тот мерзавец, который бросил коктейль Молотова в окно квартиры в Ульяновске, он не имел судимости. Он бывший полицейский. То есть если бы мы не потеряли логику, мы написали "запрещается бывшим полицейским…". К.Т.: Что уже абсурдно, с другой стороны. П.М.: Абсурдно. Далее, он не был коллектором никогда. Он, по-видимому, хотел получить долю от той микрофинансовой организации, которая выдала долг этой семье. К.Т.: Это те самые, которые на заборах клеят "быстро деньги". П.М.: Очень похоже на то. Далее, в законе написано, что нельзя силу и угрозу силы применять при сборе налогов. Эта семья трижды пожаловалась в полицию на угрозу, которая от этого мерзавца исходила. Полиция не встала с места. Если мы теперь в законе о коллекторских агентствах напишем, что силу нельзя применять… К.Т.: Ее вообще нельзя… П.М.: Что, полиция будет вставать со стула? Так мы что будем запрещать? Был такой лозунг выброшен - "запретить коллекторские агентства". Мы выбросим лозунг "запретить полицию", если мы логичны? Еще раз повторяю, что на самом деле проблема значительно более широкая, разрешимая, если только напрячь ум и если использовать то, что уже даже написано. Вот, закон о финансовом уполномоченном написан, только не принят, в первом чтении только принят. К.Т.: Закон о финансовом уполномоченном – это не так красиво звучит в предвыборный год, как "давайте запретим коллекторов". П.М.: Боюсь, что так. Но ведь из этого беда течет. Каждый день капает. Как же так? Ответственности надо больше иметь. К.Т.: С этим есть некоторые проблемы. У нас с вами осталось буквально 1.5 мин. Я бы очень хотел, чтобы вы нашим зрителям, во-первых, дали какие-то самые простые советы, как себя вести, чтобы не оказаться в сложной ситуации и рассказали, как можно к вам обратиться, если в ней все-таки оказались. П.М.: На сайте Ассоциации российских банков есть мой портретик, на который надо нажать, и вы поймете, какая и почта, и физическая почта. К.Т.: Из любого региона к вам можно обратиться? П.М.: Разумеется. Сайт Ассоциации российских банков доступен всюду. К.Т.: То есть набирать в Яндексе "Ассоциация российских банков". П.М.: Да, открывается сайт. И мой портретик, на который надо нажать. К.Т.: И какие-то элементарные рекомендации по финансовой безопасности. П.М.: Если крайней необходимости нет, ни в коем случае нельзя брать деньги в долг не только во время кризиса – никогда. К сожалению, этот совет иногда оказывается совершенно бессмысленным, но очень много заявлений от людей, которые взяли сами дорогие кредиты в микрофинансовых организациях, потому что те лекарства, которые теоретически должны быть в доступе и бесплатно для тяжелых больных, оказывается, приходится покупать, причем, если не купишь сегодня, через неделю уже некому это лекарство будет давать. И человек в отчаянии бежит и берет безумный кредит. То, что я сейчас говорю, должны услышать социальные службы. Они свою миссию должны выполнять аккуратно. И тогда проблемы с этими кредитами не будет. К.Т.: И, наверное, надо напомнить, что не нужно стараться перекредитоваться, а лучше, может быть, с вашей помощью договориться... П.М.: Это безумие. Надо пытаться, пока еще кредит один, пытаться все-таки реструктуризировать нашими малыми силами, еще и без закона. К.Т.: Спасибо. Я надеюсь, что ваши советы были услышаны нашими зрителями и каким-то образом им помогут. Павел Медведев, финансовый омбудсмен, был гостем нашей студии. Это была программа "Де-факто". Счастливо, увидимся.