Константин Точилин: Здравствуйте. Это программа "Де-факто". Сегодня произошло главное событие весеннего политического сезона 2016 года – прямая линия, общение президента России Владимира Путина со страной. Как это было, что было сказано важного, говорим с гостем нашей студии политологом Павлом Салиным. Павел, здравствуйте. Павел Салин: Здравствуйте. К.Т.: Общие впечатления. И есть ли какие-то принципиальные, с вашей точки зрения, отличия от предыдущих прямых линий. Это 14-я по счету уже, есть, что сравнить. П.С.: Есть принципиальные отличия. Я бы одну отметил. Одну стратегическую серьезную, одну тактическую. Что касается стратегического, вообще ожидалось так, что будет много вопросов, посвященных внешней политике, Украине и Сирии. Вопросов оказалось не так много, хотя на них президент отвечал более подробно, чем на другие вопросы. Но все-таки большая часть эфира касалась конкретных насущных проблем, которые волнуют наших граждан: ЖКХ, образование, здравоохранение – вот о чем говорили. Это свидетельствует о том, что все-таки власти решили, что тот контракт, который они предложили в 2014 году (политическая лояльность населения в обмен на внешнеполитические победы), он, наверное, все-таки немножко пробуксовывает, и было решено обратить внимание на ту повестку дня, которая действительно волнует россиян, а именно внутренние проблемы, проблемы социально-экономического свойства. То есть у нас сейчас повестка дня будет меняться. Президент дал сигнал во время прямой линии – будет повестка дня меняться. К.Т.: А с лояльностью населения, как вы считаете, как дело обстоит? Знаете, я не храню все свои вопросы, и просто посмотрел, какие вопросы я задавал после прямой линии, которая была в прошлом году. И в прошлом году меня удивило, что люди не спрашивали, не просили, а скорее требовали, очень часто было. Сейчас же наоборот – люди такие очень не зажатые, но очень уважительные, очень спрашивающие и очень искательные. То есть вроде как жить лучше не стало, а лояльность выросла. Парадокс? П.С.: Здесь, наверное, есть работа тех, кто готовил эту прямую линию. К.Т.: Ту тоже готовили. П.С.: Ту тоже готовили. Но, насколько я понимаю, даже знаю отчасти, в прошлом году у людей, которые модерируют этот процесс, был шок, потому что процесс начал выходить из-под контроля. Действительно, они решили, что слишком себя вольно вели наши граждане по отношению к президенту и к власти в целом. Поэтому сейчас ошибки учтены, тон беседы более спокойный, но само содержание власть не беспокоить не может. Потому что одно дело – говорить о победах где-то в Сирии, другое дело – рассказывать людям про конкретные победы в конкретных местах, когда люди видят это не по телевизору, а на своей собственной жизни. Здесь уже пространства для маневра гораздо меньше. К.Т.: И обратите внимание, что не было таких каких-то роялей в кустах, подарков девочкам, собак для жен офицеров, как-то было все очень сухо по-деловому. П.С.: Что касается подарков, подарок был, но другого свойства. У нас спросили о вопиющей ситуации на Шикотане, там, где людей фактически взяли в рабство на рыбопромышленном производстве. И ровно через час прошло сообщение, что возбудили уголовное дело. Потом ведущие говорят, что еще несколько уголовных дел возбудили по другим вопросам. Что касается детей, мне кажется, здесь даже был некоторый перебор. Но это уже, если переходить к профессиональным опросам, приемам медиа-манипулирования, вопросы, связанные с детьми, всегда вызывают повышенное внимание и повышенный отклик. Это в нашей психике и психологии заложено. Поэтому авторы этой линии, модераторы линии наверняка, желая привлечь больше внимания, больше отклика, уделили больше внимания детским вопросам. Детей действительно сейчас было гораздо больше, чем за все предыдущие прямые линии. К.Т.: Но подарков они получили меньше. П.С.: Да, подарков меньше. Кризис. К.Т.: Смотрите, миллионы звонков, сотни тысяч СМС-вопросов, вопросы через соцсети – огромное количество людей верят, что только президент может решить эти проблемы. А сколько мы ежедневно получаем новостей о том, что очередная группа граждан решила написать письмо Путину, потому что у них не работает водопровод. Вот это что – вера в доброго царя, которая укоренена в нашем народе, или что? Потому что совершенно очевидно, что дозвониться невозможно, и шанс попасть, быть услышанным абсолютно мизерный. П.С.: Это ключевая проблема нашей политической системы безотносительно действующего президента, предыдущего, будущих властителей – у нас, конечно, институты не работают. Потому что китайские мудрецы еще говорили: самая лучшая власть – которую не видно, которая сама выстраивает такую систему, работает сама в себе, вмешивается в исключительных моментах. У нас здесь уже был яркий пример – тот же Шикотан, когда президент спросил жалобщицу… Она говорит: в прокуратуру писали, то есть в те ведомства, которые должны защищать права граждан на местах. Никакого отклика. Написали в администрацию президента – что-то там заскрипело, зашевелилось. Большая проблема. Но мне кажется, что в такой ситуации власть тоже заинтересована, потому что у нас все-таки президент – это человек, который выступает в роли внутриэлитного арбитра, и вот эта прямая апелляция, прямое общение между ним и гражданами, тот факт, что граждане выходят на него со своими проблемами – эта система позволяет держать элиту в узде, потому что в противном случае они бы пытались, и уже сейчас пытаются, но не очень успешно, диктовать свои условия верховной власти. К.Т.: Я обратил внимание на фразу президента в самом начале: "Я вчера целый день смотрел вопросы". Как вы считаете, насколько велика роль, насколько велико участие самого президента в подготовке этого события? П.С.: Скорее это модерация и окончательные решения, так же как с посланием. Понятное дело, что президентское послание пишут специалисты. Но президент с ним работает, иногда кардинальным образом перерабатывает блоки, там многое вычеркивает. Но готовят все специалисты. Что касается вопросов, первый этап – это проводятся социологические замеры, что граждан интересует, потом собираются вопросам, делятся по блокам, и наиболее корректные, удобные для власти вопросы, но по тем темам, которые интересуют граждан, они уже отбираются, идут на стол президенту. Он уже сам принимает окончательное решение, что озвучивать, что нет, и дальше идет сбор информации по ответственным ведомствам, чтобы президент уже приводил данные статистики и прочее, потому что понятное дело, что в голове… К.Т.: Что в голове все невозможно удержать. П.С.: Да. К.Т.: Смотрите, мне кажется, в чем еще необычность была вот этой прямой линии – появился институт соответчиков, если можно так выразиться. Потому что когда зашла речь о ценах на лекарства, тут же появился вполне себе квалифицированный даже не эксперт, а просто реальный производитель лекарств из России, который рассказал, как непросто ему приходится. Такого раньше не было. Как вы оцениваете… П.С.: Такого действительно раньше не было. Определенная новелла. Честно говоря, затрудняюсь сказать, что имели в виду модераторы дискуссии. Но свою свежую струю это внесло. И есть такая мысль, что у нас все-таки президент за все не отвечает. Здесь ощущается сигнал, что должны быть представители профессионального сообщества, гражданского общества, которые должны сами решать эти проблемы. Президент все проблемы решить не может. К.Т.: Еще одна забавная деталь. Было много известных людей, я имею в виду представителей культуры. Был Никита Сергеевич Михалков, был Константин Хабенский. Но они говорили не о культуре. Никита Сергеевич спросил об инвалидах Ростова-на-Дону. Константин Хабенский говорил о проблемах доступа родителей в палаты интенсивной терапии. Это такое необычное амплуа деятелей культуры… П.С.: Оно все более обычное. Власть сейчас пытается сформировать новый консенсус, в том числе и все больше рассчитывать на поддержку деятелей культуры, и чтобы эти деятели культуры располагали каким-то ресурсом среди граждан, ресурсом поддержки, им нужно говорить не только о проблемах своего узкого профессионального круга, но и о проблемах, которые волнуют граждан. К тому же эти люди, которые в хорошем смысле слова могут торговать своими лицами, и если они озвучивают какой-то конкретный вопрос относительно социалки, гораздо больше шансов, что местные власти отреагируют. К тому же если они уж озвучивали эти вопросы, то им и надлежит дальше контролировать решение проблем, которые они озвучили. К.Т.: По вашим ощущениям, Владимиру Путину самому интереснее всего было отвечать на какие вопросы? Какая тематика ему была ближе всего? Как вам кажется? П.С.: Судя по хронометражу и по эмоциональности ответов, то, конечно, ему ближе проблематика, которая связана, во-первых, с внешнеполитическими вопросами. Я здесь уже говорил про тот консенсус, который власть предлагает. Консенсус не совсем состоялся, но президенту хотелось бы все-таки говорить о приятных вещах. Все-таки во внешней политике у нас дела выглядят по крайней мере по телевизору гораздо лучше, чем во внутренней. И второй блок вопросов, который касался не очень хорошей управляемости. В ответах президента сквозит постоянная досада, что он говорит, а что-то либо вообще не делается, либо делается, пока он смотрит. Только отвернулся – все застопорилось. Это не первая прямая линия. С самого начала есть большая проблема исполнительской дисциплины. Президент досадует, но за 15 лет почти ничего не изменилось. К.Т.: Такая новость, за которой, наверное, прежде всего должны следить политологи. Я имею в виду вопрос о судьбе Алексея Кудрина, когда Владимир Путин ответил, что, скорее всего, он активнее включится в работу экономического блока правительства. Может ли тут идти речь о создании, о чем многие эксперты говорили, что должно быть правительство, которое занимается текучкой, и должен быть некий бэк-офис, который может поднять головы от вороха бумаг, который перед ними лежит, и определять перспективу. И в конце уже прямой линии президент тоже говорил, что правительство зашивается. И посмотреть на перспективу не особо когда хватает. Может ли это означать, что какая-то подобная структура будет создана? П.С.: Разговоры такие ведутся давно. И судя по тем опросам, которые были, судя по сегодняшним словам президента, решение принято. Речь идет о формате. Вы говорили про бэк-офис. Изначально планировалось создать такой бэк-офис при правительстве, но в прямом президентском подчинении. Правда, тогда шла речь, что скорее господин Греф этими делами будет заниматься. Но по ряду административных причин, там идет очень активная борьба, эта идея не получила своего продолжения. Сейчас выдвигается на первый план Центр стратегических разработок, который Путину на первый президентский срок программу разрабатывал, и Кудрин уже подтвердил, что он получил приглашение на руководящую должность. То есть решение принято. У нас будет создано, если можно так сказать, второе правительство или первое правительство, которое занимается стратегическими вопросами. Это необходимо как раз с точки зрения разгрузки от текучки. А, во-вторых, все-таки на нынешнем правительстве лежит ответственность за весь негатив, за все ошибки, и рано или поздно, точно не позже 2018 года, его придется отправлять в отставку из-за низкого рейтинга, чтобы списать на него все ошибки. Здесь необходима какая-то новая структура, на которой бы не висел этот груз прежних ошибок. Я не говорю, что фактически эта структура станет уже фактическим правительством, но потенциальная смена и структура, которая предлагает стратегическую программу, необходима. И такая структура будет создана. К.Т.: Достаточно много президент говорил о выборах, причем, начал он говорить о выборах в процессе разбора собственной истории с ЖКХ. Потому что когда зашла речь о росте тарифов, он сказал, что это дано на откуп региональным властям, но при этом губернатор должен получить одобрение со стороны муниципальных и региональных депутатов. То есть это прямой знак: ребята, смотрите, кого вы выбираете, потому что от этого зависят счета в вашей квартире. Дальше уже были прямые разговоры о том, что выборы, стоит ли идти, что все будет честно. И про все представленные в парламенте политические партии были сказаны добрые слова. П.С.: Что касается политических вопросов, то да, у нас сейчас претензии, которые предъявляют граждане, уровень недовольства деятельностью власти нарастает. Но пока претензии локализуются на местном и региональном уровне. Задачи власти, задачи Москвы – чтоб по крайней мере до президентских выборов это все так и оставалось. Поэтому у нас власти всегда шлют сигнал постоянно, что если есть какие-то проблемы, в этом виноваты в первую очередь регионалы. Но сейчас, поскольку регионалы уже недовольны тем, что на них все сваливают, и даже губернатор прямо озвучивает свою претензию федеральному центру, уже предлагается разделить ответственность и муниципалам. Что касается второго вопроса относительно политических партий, есть усталость населения от визуального ряда власти, которая сейчас присутствует. К.Т.: Был даже вопрос о несменяемости элит, если это можно назвать элитами. П.С.: Там шел вопрос про партии, про бренды. И здесь, по-моему, президент не до конца раскрыл тему, когда он говорил, что вот у нас партии, точнее, не у нас, а в других странах – республиканская, демократическая в Америке. Но вопрос был не так сформулирован. Вопрос был сформулирован "бренды и лица". Демократическая партия – это же не партия Обамы. Там до Обамы было много сильных – Рузвельт, Кеннеди, и после Обамы будет. А демократическая партия остается. То же самое с республиканцами. И речь шла о том, чтобы, я так понимаю, почему сейчас старые лица у нас везде присутствуют. Необходимо пусть в рамках нынешней партийной системы, пусть те же партии остаются на пике, но обновлять поколения. Потому что у нас уже, извините, и ЛДПР, и КПРФ – там лидеры по 20 с лишним лет. Все-таки это в интересах всего политического класса. К.Т.: С другой стороны, это же вопрос не к Путину, наверное, а к самим партиям, насколько они готовы меняться внутри себя, насколько вожди готовы уходить. П.С.: Отчасти к партиям. Но у нас вожди чутко прислушиваются к мнению Кремля. Если будет жесткая позиция, они будут уходить. Я думаю, что и без этого. Потому что вопрос будет чисто с точки зрения физической стоять. Они и без этого будут уходить. Вопрос в том, как и когда. К.Т.: Говоря о партиях, президент больше всего говорил, конечно, про "Единую Россию" и говорил о том, что, безусловно, большое количество негатива на нее выливается просто потому, что она давно правящая партия, и совершенно автоматом все неудачи ложатся на них. Означает ли это, что перед парламентскими ­выборами возможна смена правящей партии? Может быть, "Народный фронт" придет на смену, который сейчас набирает очки просто совершенно колоссально. П.С.: Определенная смена уже идет. То есть в самой "Единой России" практически официально заявляют представители, что по партийным спискам больше 45% не наберет. На прошлых выборах, которые были не очень удачными, было 49%. То есть есть понимание. Другой вопрос стоит – как контроль над следующим парламентом обеспечить? За счет партийных списков, либо за счет одномандатников. И второй вопрос, который вытекает: одномандатники будут от "Единой России" или от "Народного фронта"? Пока все к тому идет, что больше будет представителей "Народного фронта". То есть такой процесс идет, и следующая Государственная Дума будет не однопартийной, как сейчас, а полуторапартийной, это точно. К.Т.: Полутора? П.С.: Полуторапартийной. Это нормальный термин, во многих странах существует. То есть есть партия доминантная, как сейчас "Единая Россия", и есть такая сила, без которой невозможно проводить стратегический законопроект – полупартия. Эта полупартия… не нынешние эти партии – коммунисты, ЛДПР, все прочее. Это будет какой-то блок одномандатников. К.Т.: Какой из ответов вам показался наиболее интересным? П.С.: То, что касалось каких-то личных моментов и ответы на вопросы, которые задавали дети. Это всегда интересно. Да простят меня наши зрители. Самым живым мне показался ответ на вопрос про так называемые обсценные выражения, про мат. К.Т.: Мне очень запомнился ответ на вопрос про Кадырова. Как-то очень тонко, очень по-человечески и очень неформально было отвечено. П.С.: Есть личная уния между Владимиром Путиным и Рамзаном Кадыровым, которая была заключена не сейчас, а 10 лет назад. И Рамзан Кадыров – это проект Владимира Путина. Она ключевая составляющая его достижения замирения Кавказа. И между ними существуют какие-то тесные личные отношения. И всегда, когда ему говорят о Кадырове, даже когда не очень позитивно, есть такие моменты, но всегда есть элемент личного отношения. К.Т.: Он так с пониманием. Мы все вышли из своего прошлого. П.С.: Всегда сквозит элемент очень серьезного личного отношения. Когда он говорит про других чиновников, и даже про того же Кудрина, с которым его тоже личные отношения связывают, как минимум, с середины 1990-х, такого нет. К.Т.: А почему, как вы думаете? П.С.: Мне так кажется, что он воспринимает в определенном смысле Рамзана Кадырова как своего политического сына, свой политический проект в хорошем смысле слова. Политический проект, политический сын. К.Т.: Какие-то неожиданности были для вас, или было предсказуемое обсуждение понятных насущных проблем, как вы полагаете? П.С.: Неожиданность была одна – слишком много детей. Детская тема. Еще можно сказать – неожиданность относительно тематики, что много было ЖКХ. Но по данным социологических средств это вполне логично. А вот что касается детей, по-моему, модераторы переборщили. К.Т.: Какие-то цитаты запомнились? Потому что обычно выступление растаскивают на цитаты. П.С.: Если честно, сейчас нет. К.Т.: Я запомнил знаете, какое? Когда его спросили "Если бы тонули Порошенко и Эрдоган, кого бы вы спасли первым?", он ответил "Если уж кто решил утонуть, того спасти невозможно". П.С.: Это не столько цитата, это констатация факта. Это не цитата. Это не про "мочить…". К.Т.: Это нас приближает, наверное, к вопросу об отдыхе еще. Потому что это Турция. И он сказал, что мы не враждуем с Турцией. У нас есть проблемы с некоторыми лидерами. Мы не враждуем с Украиной. У нас есть проблемы с лидерами, точнее, с их адекватностью. Что это означает? П.С.: Это вполне нормальная линия относительно того, что когда у нас есть конфликт с государством – это конфликт даже не с элитами, а с  руководством государства, никак не с народом. По-другому нельзя говорить. Вменяемый политик по-другому не скажет. К.Т.: Спасибо. Политолог Павел Салин. Подводили первые итоги прямой линии общения президента Владимира Путина с народом. Это была программа "Де-факто". Увидимся.