Константин Точилин: Это программа "Де-факто". Сегодня наш гость – Юрий Михайлович Комаров, профессор, вице-президент Российской медицинской ассоциации, заслуженный деятель науки Российской Федерации. И вот, о чем бы хотелось поговорить. Власти всех российских регионов активно проводят реформу здравоохранения. О том, по каким критериям можно судить об эффективности этой реформы, наверное, и поговорим. И, как представляется, один из важнейших критериев – это уровень смертности. И за первый квартал этого года смертность у нас выросла на 4%. Насколько это серьезно? Президент России полагает, что серьезно раздал поручения правительству проанализировать причины этого явления, и правительство будет докладывать еще через месяц только, 30 июля. А мы давайте сегодня попробуем разобраться, в чем тут дело. Юрий Комаров: Давайте. Вообще-то действительно, конечно, смертность выросла. Надо сказать, что она никогда не уменьшалась, потому что стандартизованные показатели, когда элиминируется, устраняется возраст, показывают, что она была и раньше высокая. Особенно высокая смертность в вымирающих территориях – Центральной и Северо-Западной России. Там просто вымирают. И никакая миграция не спасет, ни рождаемость уже не спасет. Уже ничто не спасет. Они будут вымирать, эти территории. Это Тульская, Тверская, Псковская, Новгородская области. К.Т.: Мы имеем в виду эти все вымирающие деревни? Ю.К.: Не только деревни, но и города тоже вымирают. К.Т.: Значит, просто старение происходит, или же нет? Ю.К.: Нет, в том-то и дело, что нет. Это раз. Второе. Повысилась смертность сейчас во многих территориях, особенно в 8 территориях, что вызвало беспокойство президента. Но об этом говорили и результаты Счетной палаты. Счетная палата проводила проверку и показала, что у нас умирают люди, в общем, от очень легко устранимых причин: от инфекций, умирают от пневмонии и последствий. К.Т.: От гриппа, ОРВИ. Ю.К.: Да, от гриппа. Но это ВОЗ. К.Т.: В общем, нестрашные, казалось бы, заболевания. Ю.К.: Да, нестрашные. Мало того, мы провели такой специальный анализ и выяснили, что смертность от сердечно-сосудистых заболеваний и от рака не выросла. К.Т.: Которые главными… считаются. Ю.К.: Да, и не отравления. А выросла от тех причин, которые ВОЗ считает, что это характерно для малоразвитых стран, от этих причин выросла смертность. Причем, что самое интересное, что здесь возраст совершенно ни при чем. Есть две причины. Первая причина, которой мотивирует Минздрав: эта причина связана с увеличением продолжительности жизни, со старением населения. И действительно, это есть такой факт. Мало того, через пару лет этот факт окажется очень весомым и значимым. Потому что в пожилой возраст перейдет многочисленное поколение, родившееся в послевоенной компенсаторной волне рождаемости (это начало 1950-х годов), они перейдут в пожилой возраст. А пожилой возраст, как известно, дает наибольшую смертность. У мужчин это больше половины, у женщин – 84% смертности приходится на пожилой возраст. Это факт. К.Т.: Пожилым возрастом мы что считаем, чтобы было понятно? Ю.К.: Пожилой возраст – от 60 лет и старше. Но надо сказать, что этот возраст, этот процесс старения не вносит свой решающий вклад в ту смертность, которая сейчас наблюдается на протяжении с января по апрель месяц. Пять месяцев уже идет фактически, четыре месяца идет рост смертности, и он продолжится. Он обусловлен совсем другими причинами. К.Т.: Какими? Ю.К.: Прежде всего, неправомерной политикой, проводимой Министерством здравоохранения. В чем она заключается? Эта политика заключается в том, что, во-первых, здравоохранение перевели из социальной сферы в экономическую. Негласно, конечно. Значит, что это означает? Это означает, что сейчас довлеют деньги. И раньше эти маленькие больницы, которые позакрывали, и маленькие роддома были экономически неэффективными. Но раньше понимали, что не деньги являются определяющим. К.Т.: У вас нет ощущения, что мы, когда ссылаемся на какие-то экономические обоснования и говорим, что рынок, деньги, - не слишком ли мы далеко пустили рынок? Ю.К.: Далеко. В социальной сфере вообще рынок, на мой взгляд, недопустим. Социальная сфера – это прерогатива и протекция государства должна быть. Рынок может быть в экономике, в бытовой сфере, пожалуйста, сколько угодно. И это правильно, так и должно быть. Но позакрывали все, что могли. Мы закрыли, я вам даже могу привести цифры за последний год, за 2013 год мы закрыли кучу больниц. Сейчас скажу. Пожалуйста, в 2013 году мы закрыли 302 больницы. Только за один 2013 год. 35000 коек. Закрыли 76 поликлиник, диспансеров. ФАПов так вообще не осталось на селе. То есть, на селе помощи нет. И вот Счетная палата показала, что в 15000 малых населенных пунктах нет никакой возможности получить медицинскую помощь. К.Т.: Вы знаете, нам просто в новости часто приходят сюжеты, где открытие вот этого ФАПа – это событие. И, видимо, это действительно событие, судя по тому, что вы говорите, если открывается новый. Ю.К.: Позакрывали все, что можно было. А сейчас закрыли 8000. А открывают 1-2-3, понимаете? Это совершенно не серьезно. Была система. Причем, тогда понимали, что деньги – не главное, а главное – это целесообразность, которая базируется на потребности граждан, на потребности населения. Но Минздрав уже на протяжении 30 лет не заказывает изучение потребностей. Ему это не надо. К.Т.: То есть, нужны какие-то исследования. Ю.К.: Да, конечно. Эти исследования, как правило, раньше приурочивались к всероссийским переписям населения. К.Т.: По идее, Минздрав должен позвонить в Росстат и сказать: ребята, нам нужна такая-то информация. Ю.К.: Нет, у Минздрава есть свой исследовательский институт, который этим профессионально занимается. Но Минздраву это не надо. Поэтому все программы государственной гарантии, программы ОМС – это с фонаря взято, скажем так. К.Т.: Сейчас очень много говорят о реформе здравоохранения, и говорят не очень понятно: звучит слово "оптимизация" все время. Ю.К.: Ой! К.Т.: Что в переводе на человеческий язык с бюрократического обычно означает "сокращение". Сокращение учреждений, сокращение койко-мест, сокращение людей, сокращение времени, которое больной это койко-место занимает. Не слишком много наоптимизировали-то? Ю.К.: Слишком много. Дело в том, что даже за последнее время, как показывали результаты Счетной палаты, оптимизация приводит к чему? К росту платности медицинской помощи. То есть, совершенно элементарно все, что записано бесплатно, все, что Медведев утверждает программу государственной гарантии, совершенно элементарно каждый вид помощи перевести из бесплатного в платное. К.Т.: А как это? Ю.К.: А элементарно. Знаете, мы вам должны это сделать бесплатно, но у нас сейчас нет аппаратуры свободной. Приходите через месяц, через полгода. А если деньги – прямо сейчас. То же самое с врачами, то же самое… Миллион причин можно найти, почему не сделать сейчас это бесплатно. И тем самым заставляет… Но я вам должен сказать, что сейчас среди врачей появилось очень много… Поскольку медицина коммерциализируется, получилось очень много таких врачей, недобросовестных. Хотя большая часть врачей относятся очень хорошо к своей профессии и к больным, уважают. Но есть и разные люди, совершенно разные люди. Поэтому здесь, конечно, проблем много. К.Т.: А вообще насколько напрямую связаны смертность и система здравоохранения? Ведь наверняка же не только это зависит. Есть еще качество жизни, есть уровень стрессов. Я так думаю, что нам всем последний год с этими экономическими пертурбациями, я думаю, немножечко укоротил жизнь. Ю.К.: Вы знаете, да, действительно, все это есть. Конечно, наибольшее влияние оказывают социально-экономические условия жизни. Это естественно. Смертность особенно выросла в 1993-1994 годы, как раз когда сменилась одна формация на другую, люди не успели к ней адаптироваться. К.Т.: Стресс очень серьезный. Ю.К.: Да, стресс мощный. Но дело в том, что мы рассматриваем не всю смертность. Мы рассматриваем преждевременную и в ней предотвратимую, то есть, ту смертность, которую можно было бы предотвратить силами здравоохранения, понимаете? А это все-таки почти 40% или даже больше. Это немалая значимость. К.Т.: А вот на вот эти вот 60% меры по снижению смертности, которые не связаны со здравоохранением, они существуют, и существуют ли они у нас? Насколько они эффективны? Ю.К.: Существуют. Вообще, согласно Конституции, у нас 41 статья начинается с того, что есть отдельно система охраны здоровья и организация медицинской помощи. Так вот, за систему охраны здоровья должно отвечать государство, а за организацию медицинской помощи – отраслевое министерство. В системе охраны здоровья целью является улучшение здоровья, а здесь – восстановление утраченного здоровья, это несколько совсем другая вещь. Это раз. Во-вторых, во всем мире развивается программа улучшения здоровья. И только в нашей стране мы создаем программы развития здравоохранения. Что далеко не одно и то же. Так вот, там, где ответственность государства, что это значит? Мы говорим о здоровом образе жизни, о мотивации людей к этому. Допустим, ВОЗ рекомендует 5 г соли в сутки на человека. К.Т.: Это Всемирная организация здравоохранения. Ю.К.: Минздрав рекомендует 8. Ну, Бог с ним. Мы же получаем 17. Откуда мы их берем, 17? Дело в том, что нам добавляет все государство. Потому что соль содержится в хлебе, в масле, в сырах, в консервах, в колбасе – везде соль есть, понимаете? То есть, даже если я не буду себе подсаливать сам… К.Т.: Вкусно же. Ю.К.: Да, все равно мне будет… К.Т.: Да, и как с этим бороться? Ю.К.: Это прерогатива государства. К.Т.: А что может государство? Издать закон о том, чтобы не солить? Ю.К.: Не издать закон. К.Т.: А как? Ю.К.: Государство в 2010 году ослабило контроль, вообще убрало контроль. Потому что тогда наш президент, он тогда был премьер-министром, он заявил, что "хватит кошмарить бизнес", если вы помните, знаменитая фраза. И убрали весь контроль. Конечно, контроль был, понятное дело, это… совсем. Но надо было навести порядок в этом контроле. Контроль должен быть за качеством продуктов питания. К.Т.: Вы в этом смысле? Ю.К.: Конечно. К.Т.: То есть, государство может вернуть, условно говоря, или ввести какие-то полезные, то, что раньше называлось "ГОСТами", да? Ю.К.: Да. Вместо ГОСТов что придумали? Технические регламенты, технические условия. То есть, вместо того, чтобы в докторской колбасе было столько-то мяса такого-то, столько-то мяса такого-то, столько-то молока и так далее, то сейчас меряется количество белков, количество жиров, количество углеводов. Белки там добавляют, перемалывая рога и копыта. Жиры нам добавляют за счет пальмового масла, понимаете, убирая натуральные жиры и добавляя вот это пальмовое. К.Т.: И понятно, почему это делается. С целью удешевления продукта. Ю.К.: Это ж не государство, это делают частники. А государство не контролирует это. К.Т.: У меня есть друг, который одержим идеей того, что бывают сосиски и колбаса, состоящие исключительно из мяса. Он попытался восстановить колбасу по микояновскому рецепту. Получилось очень вкусно. Но, говорит, себестоимость беспредельная. И вид не тот. Потому что они не добавляли красителей. Но вкус, правда, настоящий. Ю.К.: Докторская колбаса была введена для старых большевиков, если вы помните. К.Т.: Я не помню. Ю.К.: Не помните. Для старых большевиков она была придумана. И введена именно для них как дешевый вид питания. К.Т.: Но по нынешним временам это совершенно дешевое, да. Ю.К.: Да, по нынешним временам. Так что все, понимаете, дело не в образе жизни, а в условиях для этого образа жизни. К.Т.: А есть какие-то примеры, может быть, в других странах, когда так, например, ограничили потребление соли? Ю.К.: Конечно. Например, в Финляндии был такой длительный проект по борьбе с гипертензией, который назывался "Северная Карелия". И они ограничили потребление соли. Даже вплоть до того, что наши бабушки туда из Ленинградской области переезжали границу и там пробовали соленья, соленые огурчики. Все, запретили это, запретили. К.Т.: И ГОСТы свои сделали такие. Ю.К.: Кроме того, например, японцы. Вы же понимаете, там морепродукты, соли много в море. Что они делают? Они перед употреблением вымачивают их в пресной воде. То есть, везде люди работают. К.Т.: А как-то можно оценить эффективность, если брать финские или японские? Ю.К.: Финны колоссально снизили уровень гипертензии благодаря снижению потребления соли. К.Т.: На сколько? Ю.К.: Понимаете, какая штука? Гипертензия – это и болезнь, и синдром, крупный синдром. Потому что гипертензия может приводить к инсультам тоже, как вы понимаете. И к инсультам, и к инфарктам, и к более тяжелым заболеваниям. Так вот, они снизили резко последствия вот этой гипертензии, резко снизили просто. Здоровье финнов улучшилось. К.Т.: Чтобы понять, сегодня… Ю.К.: Примерно в 2 раза. К.Т.: Они решили… Я имею в виду временной срок. Сегодня они решили, что да, мы это сделаем, и результат в 2 раза мы увидели через год, через 5 лет, через 10 лет? Ю.К.: Это длительный процесс. Сломать дерево можно в 5 минут, а вырастить его, как вы понимаете… К.Т.: Чем раньше мы начнем… А у нас кто-то собирается этим заниматься? Ю.К.: Пока не видно. Но я вам должен сказать, что мы предложили эти варианты в рамках комитета гражданских инициатив, кстати, Кудрина Алексея Леонидовича. Я член этого комитета, там нас 35 человек. Мы собрали группу экспертов и разработали такую стратегию охраны здоровья на перспективу. Как должно быть? Как с точки зрения пациентов, прежде всего. А второе – с точки зрения врачей. Как должна выглядеть наша система? Мы так все нарисовали. К.Т.: И как она должна выглядеть? Если это можно достаточно коротко описать. Что нужно реформировать? Ю.К.: Первое – это нужно повысить ответственность государства за ту часть, о которой я говорил. Второе – это нужно правильно организовать первичную медико-санитарную помощь. У нас понимания, что такое первичная медико-санитарная помощь, нет в стране. Нет в стране, и нет в законах ее, понимаете? К сожалению. И я эту проблему пропахал практически во всех странах мира, и я знаю, что это такое, как это должно быть наилучшим образом. Потому что у нас построено все неправильно. Понимаете, у нас пока человек не будет в центре внимания всего, всех систем, толку не будет в стране. Не учреждение, не армия, не танки. Человек должен быть в центре внимания. Если будет хорошо человеку и комфортно, тогда все нормально в стране. Поэтому мы считаем, что все, что общего типа, должно быть рядом с населением, компактно проживающим. Скажем, допустим, школы. Мы считаем, что школы нужно разделить на начальные, средние и высшие. Начальные – это значит, что ребенок должен ходить, не переходя улицу. Даже в городах. Не переходя улицу. Должны быть рядом магазины, в шаговой доступности. Молочная, булочная и так далее. Рядом должна быть врачебная медицина. К.Т.: То есть, вы вообще оцениваете весь уровень жизни, предлагаете вменить, и подход к его формированию. Ю.К.: Потому что первичная медико-санитарная помощь – это не только медицина чисто клиническая медицина, это еще и низовой уровень системы охраны здоровья, понимаете? К.Т.: Это вы замахнулись. Ю.К.: А иначе ничего не сделать. К.Т.: Доживем? Ю.К.: Почему же нет? К.Т.: Как-то, зная нашу страну, чтобы вот так вот подойти комплексно, как-то у меня серьезные сомнения… Ю.К.: Решает у нас, конечно, понятное дело, один человек. Это понятное дело, что решает один человек. Надо достучаться туда. Я так думаю, что там уже власть наша дозревает. Она дозревает, что что-то неблагополучно. Что еще – точно неизвестно, потому что Минздрав пудрит мозги прилично, то есть, "у нас все замечательно". К.Т.: В том-то и дело, что там могут быть правильные решения. Только исполнение будет безобразное. Но будут красивые бумаги, чтобы отчитаться, и все. Сколько раз такое уже было. Ю.К.: Тоже верно. Смотрите, президент ставит задачу снижения смертности, да? И почему? Разобраться, в чем проблема. К.Т.: Но пока разобраться. Ю.К.: Через два дня наша министр Скворцова выступает в газете и говорит, что у нас все с демографией замечательно. У нас рождаемость медленно, но растет. Хотя, не понимая того, что через несколько лет эта рождаемость упадет резко вниз. Почему? Потому что в детородный возраст перейдет поколение родившихся в 1990-е годы, а их было мало. К.Т.: Да, там же был демографический провал. Ю.К.: Был колоссальный провал. Они сейчас переходят в детородный возраст, и что они дадут? Крохи. Вырастет смертность. И нет понимания того, что происходит. Дальше, смотрите, они мечутся, Минздрав сейчас мечется: то скайпы в каждую деревню… К.Т.: Я когда услышал - я, конечно, не специалист, но, по-моему, это то же самое, что лечиться по телефону. Или можно что-то по скайпу? Ю.К.: Ничего нельзя. Глупости. Очень хорошо "Аргументы и факты" прошлись. Они говорят, что скайп в каждую деревню – это то же самое, что снимать порчу по фотографии. К.Т.: Особенно если учесть, что не в каждой деревне есть дорога элементарная. А откуда там скайп с Интернетом? Ю.К.: Много чего. Минздрав придумывает, мечутся. Видно, что идет процесс метания. Они мечутся, ищут варианты, но не знают, за что ухватиться. Потому что там нет специалистов, к сожалению. К.Т.: А как же так? Ю.К.: Там клиницисты, те, кто лечат. Они бы и занимались лечением. А это совсем другая специальность. Как организовать медицинскую помощь на территории правильно, этапность, маршруты движения пациентов… К.Т.: Все это административная скорее работа? Ю.К.: Это работа организаторов здравоохранения. К.Т.: Да. Ю.К.: А они все клиницисты. Они знают, как лечить и как исследовать. К.Т.: Просто одно время так радовались, что у нас наконец-то врач-министр здравоохранения. И ругали Голикову в свое время. Ю.К.: Неправильно. К.Т.: Если говорить о Минздраве, я читал несколько ваших интервью. Насколько я понимаю, ваша позиция – что деятельность административных органов должны при этом контролировать профессиональные врачебные сообщества. Ю.К.: Абсолютно точно. К.Т.: Во-первых – зачем? Во-вторых – как? Ю.К.: Я так думаю, что это наступит тогда, когда мы начнем создавать гражданское общество в стране в целом. Понимаете, ведь роль гражданского общества – это роль щуки: чтоб карась не дремал. То есть, короче говоря, это роль такая, что гражданское общество должно в определенной мере контролировать действия властей. Контролировать, поправлять, направлять и так далее. Это роль гражданского общества. И этим в здравоохранении должны заниматься профессиональные ассоциации. Я был на двух съездах немецких врачей. Я был на съезде Американской медицинской ассоциации, я был на съезде Норвежской медицинской ассоциации. И  я видел, как они решают эти проблемы, понимаете? То есть, фактически Немецкая медицинская ассоциация, или Немецкая врачебная палата, имеет такую же структуру, как и Минздрав. Но, если в Минздраве 30 человек, то у них 3 человека. Но они решают вместе, взаимодействуя, понимаете? То есть, медицинская общественность здесь подключается. Но у них есть и лиги пациентов, как и у нас то же самое, слава Богу, у нас появилось. Сейчас в Лиге пациентов Саверский появился. Он в нашу команду входит. К.Т.: Да, нам знакомый. Ю.К.: И Воробьев Павел Андреевич, который у вас выступал тут, он входит в нашу команду, которая готовила эту стратегию. К.Т.: Хорошо. Вы ее приготовили. Зачем, вы объяснили. Теперь – как? Как добиться результата, добиться реального какого-то… Ю.К.: Во-первых, нужно собрать общественное мнение. Мы поместили в Интернет, прочитало больше 160 тысяч. Возражений не было. Мы провели слушание, в том числе в Государственной Думе, на местах провели слушание. В общем, не то что возражение, а все говорят: только так и надо делать. То есть, мы хотим получить некую массу, против которой власть уже не сможет возражать. К.Т.: Знаете, тоже наша национальная особенность: когда люди вроде бы дело говорят, и никто с ними не спорит. Но дальше начинается такая стена, когда "ну, да, правильно, молодцы, давайте", а ничего не происходит. Ю.К.: Тут много причин. К.Т.: Это уже не медицинские проблемы? Ю.К.: Да. Тут, скорее всего, административные, чиновничьи проблемы и так далее. Каждый держится за свое место, это понятное дело. И у нас вообще-то команды-генератора идей нет. У нас команда исполнителей при президенте. Кстати говоря, мне чем нравился американский президент Рейган? Казалось бы, был злейший враг Советского Союза и так далее. Но он, вы знаете, понимал, что, продвигаясь по лестнице вверх, область знаний не уменьшается. И он область своих незнаний закрыл специалистами. Вот эта рейганомика, которая до сих пор действует. Это нобелевские лауреаты, между прочим. И как он действовал? Я отвечал за сотрудничество с Соединенными Штатами. Я там много раз был. Вот выступает Рейган по телевизору. Ему задают какой-то вопрос. Он говорит: я, конечно, могу ответить, но у меня есть специалист, который лучше меня знает это, и выдвигает, понимаете? Вот, как должно быть. Команда должна быть. К.Т.: Когда мы к этому придем? Ю.К.: Мы придем, конечно, придем. Но ведь Кудрин правильно ставит вопрос о том, что подспудно… К.Т.: Смертность-то растет. Есть шанс не дожить все-таки. Ю.К.: Подспудно идет речь даже не о том, что выборы президента когда, а подспудно идет речь о создании команды. Что у нас должна быть какая-то команда, которая будет руководить страной, генераторы идей, а не исполнители, и то плохие. К.Т.: Ну что же, спасибо, что нашли время прийти к нам в студию. Ю.К.: Все? К.Т.: Да, наши 26 мин с вами в эфире пролетели практически незаметно. Я напомню, нашим гостем был Юрий Михайлович Комаров, профессор, вице-президент Российской медицинской ассоциации, заслуженный деятель науки России. Мы увидели, как тесно оказываются переплетены проблемы смертности, здравоохранения, образа жизни и гражданского общества. Так непросто устроена наша жизнь. Это было "Де-факто". Увидимся.