Николай Александров: «Щелкунчик». Чарующий балет на музыку Чайковского. Пожалуй, самая знаменитая сказка. Символ таинственного Рождества. Но мало кто знает, что этим новогодним чудом пластики мы наслаждаемся совсем не по оригинальному авторскому сюжету. Историю о благородном юноше из Нюрнберга, превращенным злыми чарами королевы Мышильды в деревянного зубастого уродца для колки орехов, сочинил немецкий романтик Эрнст Теодор Амадей Гофман. В канун рождества 1816 года фэнтези-повесть о битве кукол и мышей впервые опубликовали в берлинском сборнике «Детские сказки». И ее сразу же горячо полюбили и дети, и взрослые. Спустя 22 года после кончины Гофмана его «Щелкунчик» попался на глаза французскому романисту Александру Дюма-отцу, чьи мушкетеры уже успели стать мировым бестселлером. Он утонченную гофманскую готику перевел как лихой приключенческий дивертисмент. И в 1891 волшебная немецкая сказка, но с галльским бравым настроем, легла на стол директора Российских императорских театров Ивана Всеволжского, с чьей подачи на сцене Мариинки давно шла с аншлагами «Спящая красавица» в хореографии Мариуса Петипа под музыку Петра Чайковского. Им заказали и новый балет. Но Петипа и Чайковский версию Дюма не жаловали. Философский оригинал Гофмана нравился им больше, и работа шла тяжело. Целый год. За который директор успел лично нарисовать свыше 200 эскизов костюмов. И по сей день «Щелкунчик» самый костюмированный балет на планете. Премьера состоялась перед Рождеством 1892 года, но с треском провалилась. Представление понравилось лишь одному человеку, Александру III. Государь оказался прозорлив. Только на сцене Мариинского театра «Щелкунчик» задержался на тридцать лет. И совпал с переломом российской истории. В октябре 1917-го, когда матросы штурмом брали Зимний, в Мариинке давали «Щелкунчика». А на сцене Большого театра «Щелкунчика» играли свыше 500 раз. И каждое 31 декабря обязательно играют снова. Вряд ли Гофман, придумывая свою историю о рождественских чудесах, мог предвидеть, что такую долгую и популярную жизнь его творению, написанному за две недели, обеспечит русский балет. Николай Александров: Это «Фигура речи», программа о книгах и авторах книг. Две гостьи сегодня в нашей программе. Екатерина Бунтман, главный редактор издательства «Лабиринт Пресс», автор нескольких книг для детей младшего возраста. Елена Ким, редактор, автор книги «Елка 100 лет тому назад». Николай Александров: Новогодне-рождественская сегодня у нас программа. Екатерина Бунтман и Елена Ким завершают наряжать елку. И, наверное, с разговора об этом замечательном артефакте, мы и начнем нашу сегодняшнюю беседу. Откуда взялась эта елочка? Лена, Катя? Екатерина Бунтман: Елка приехала к нам из 1911 года, ничуть не изменившись за это время, из приложения к журналу «Светлячок» детскому, тут, собственно, на что можно посмотреть. Николай Александров: Вот это, собственно, и есть журнал «Светлячок». Екатерина Бунтман: Он не был так хорош. Это, скорее, наше современное его превращение. Николай Александров: А формат такой был? Екатерина Бунтман: Нет, он меньше был. Николай Александров: А елочку они складывали? Елена Ким: Они ее складывали. Екатерина Бунтман: Она была тоненькая, бумажная, ее куда-то подшивали там в конец, а придумать ее из такого толстого картона пришлось нам, чтобы это все было каким-то более живучим. И мы знаем, что такая елка много лет живет. Николай Александров: Собственно, игрушки прилагаются к этой елке. И у меня вот какой вопрос. Там же есть номерочки всякие. И это же не просто наряжать елку, а по каким-то правилам. Есть какие-то правила, установки, как ее наряжать? Понятно, что звезда наверху, это ясно. Екатерина Бунтман: Звезда – это, на самом деле, последний штрих, потому что это лото по сути. Елена Ким: Там раздавались вот такие, у ведущего были карты. Участников могло быть до восьми человек, раздавали вот такие вот фигурки. Екатерина Бунтман: И дальше надо было успеть орать. Елена Ким: Да. Поскольку каждой фигурки по две, кто первый сказал: «У меня», тот вешает фигурку. Кто первый освободится от всех своих игрушек, тот водружает звезду. Такая вот ему награда. Николай Александров: А внутри есть какая-нибудь логика или нет? Или все равно? Екатерина Бунтман: Логика развески? Я думаю, что она совершенно случайная, номера нужны только для того, чтобы они, ну, так красиво. Никто не загородит снежного болвана. Белка не сядет на крендель, уже неплохо. Николай Александров: Само наряжание елки – это своего рода игра такая, я так понимаю. Екатерина Бунтман: Да и вообще, да. Николай Александров: А когда наряжали елку? Екатерина Бунтман: Очень по-разному. Вплоть до последнего дня. Николай Александров: То есть в Сочельник? Екатерина Бунтман: Да. И иногда ее тут же сразу и разбирали. Потому что на ней было много всего вкусного, поэтому ее валили на пол и грабили. И это тоже была такая разновидность традиции – отдать елку детям на ощип. Или как? Елена Ким: Да, ощипывание елки, они говорили. Екатерина Бунтман: Они ее рушили, грабили, объедали с нее пряники, елку убирали. Дольше дня она не стояла. Но не всегда так бывало. Потом поняли, что столько труда. Николай Александров: А подарки под елочкой когда стали оставлять? Тогда же или? Елена Ким: Сразу. Екатерина Бунтман: Давайте по порядку. Елена Ким: Она пришла с подарками. Екатерина Бунтман: Давайте по порядку мы начнем. Ты можешь рассказать про Шарлотту, а я могу рассказать. Елена Ким: Да, я могу рассказать про Шарлотту, потому что есть такая версия, что самую первую елочку в России нарядила жена будущего тогда императора Николая I. Она была урожденной принцессой прусской, и вот она решила провести Рождество так, как принято у нее дома. Она нарядила елочку, она положила под нее подарочки и всех она поздравила. Потом елку пышно праздновали в Аничковом дворце. И у нас в книжке об этом есть тоже, о том, что каждому присутствующему полагалось по елке с подарками. То есть, не на всех одна елка, а каждый получал с собой елку и под ней какие-то, между прочим, значительные, примечательные подарки. Фрейлина вспоминала, что, пока были маленькие, это были книжки и игрушки, а потом это было серебро, столовые приборы. Екатерина Бунтман: Потом бриллианты. Елена Ким: Да, потом бриллианты, то есть, все очень серьезно. По другой версии, которая, наверное, не такая романтическая, завелось все от петербургских немцев. Они стали украшать елки, они выставляли елки уже наряженные, готовые. Николай Александров: То есть, по сути дела, Лефортово, петровская эпоха. Нет? Позже? Екатерина Бунтман: Позже, позже. Удивительно, что при Петре еловые ветки как-то фигурировали, когда вся эта история затеялась вообще с празднованием Нового года, потому что тогда это в общем и не было приурочено к Рождеству. Это был вот этот перенесенный Новый год, ужасно смешной, когда вся страна в едином порыве встретила новый, 1699-й год в сентябре, как тогда это делали, а потом, государевым указом новый год был утвержден с января. Поэтому 1699-й год в этой стране продолжался четыре месяца. Еловые ветки были тогда рекомендованы как украшение, но, похоже, практика показывает, что не прижились и, на самом деле, мы даже показываем обложку этой бессмертной книги в нашей книге про елку. Николай Александров: Да, мы об этом еще поговорим. Екатерина Бунтман: Мы показываем такую довольно примечательную, она и азбука, и книга для первого чтения детского, и впервые вышла она, наверное, в сороковом, в сороковых годах, в 1846. И там такой прекрасный установочный текст, я его, может, даже прочла бы, если будет случай, потому что он вообще рассказывает детям, взрослым об этой практике. Николай Александров: Это текст о елочке? Екатерина Бунтман: Это текст о елке. Это установочный программный текст 1846 года. «Зимою все деревья без листьев. Одна елка остается зеленая. В праздник Рождества Христова умным, добрым, послушным детям дарят елку. На елку вешают конфеты, игрушки, яблоки, золоченные орехи, пряники, и дарят все это добрым детям». Я с угрозой читаю. «Кругом елки будут гореть свечки, голубые, красные, зеленые и белые. Под елкой на большом столе, накрытом белой скатертью» (из чего мы видим, что елка ставилась на столе первоначально всегда) «будут лежать разные игрушки – солдаты, барабаны, лошадки для мальчиков, а для девочек – коробка с куклами, посуда, рабочий ящичек, кукла с настоящими волосами, с соломенной шляпой на голове. Прилежным детям, которые любят читать, подарят книгу с разными картинками. Смотрите, дети! Старайтесь заслужить такую прекрасную елку, вот как эта». То есть в 1846 году. Николай Александров: Кать, если вы взяли эту книжку, не убирайте ее сразу. Несколько слов. Значит, в 1846 году была такая программа. Екатерина Бунтман: В 1846 году надо было рассказывать людям о том, что вот есть елка и что с ней следует делать. Поскольку эта книга пережила множество изданий, и последней раз выходила в году в 1907, тогда, конечно, это была уже такая расхожая практика. Очень забавно сравнить, как прабабку, которая, будучи еще совсем дитя, читала этот текст, только узнавая о том, что такое елка, и вот спустя полвека уже никто совершенно не мыслит никакую зиму без вот этого всего. Николай Александров: Несколько слов об этой книге. Потому что это своего рода энциклопедия елки? Как она устроена? Во-первых, здесь же тоже есть елочка своя? Елена Ким: Да. Екатерина Бунтман: Расскажи. Елена Ким. Это совершенно замечательная елочка, это единственная современная, ой. Николай Александров: Из нее подарки сыпятся? Екатерина Бунтман: У вас выпал картонаж дрезденский. Елена Ким: Точно такой как настоящий. Это настоящая елка, которую мы украсили игрушками из трех коллекций. Революционными игрушками из трех замечательных коллекций. То есть, тут есть и картонажи, и бонбоньерки, и вот навершие в виде ангела, и всякие прекрасные подсвечники. Екатерина Бунтман: Если раскрыть ее еще вот так, то можно увидеть крупным планом какие-то игрушки и немножко про них узнать, как их делали и зачем. Тут на самом деле елка-то, то есть, елка отличная, смотрите на нее с удовольствием. Для нас это был, конечно, совершенно потрясающий опыт. Во-первых, потому что игрушки этих трех коллекций никогда не встречались раньше. А тут нам разрешили а) подержать их всех в руках, б) нарядить ими елку. И даже настоящие свечи на нее поставить, что, конечно, уже совершенно недопустимо, потому что есть и игрушки, вроде вот восковое яблоко там у нас. А они, конечно, плохо переносят свечи, и всегда плохо переносили свечи. Николай Александров: А игрушки тоже все столетней давности. Елена Ким: Да, да, все настоящие. Екатерина Бунтман: Да, это игрушки конца девятнадцатого – начала двадцатого века со всеми этими волосами феи, желатиновыми звездами, какими-то удивительными совершенно предметами. Но свечи, да, свечи мы тут же сразу и потушили. Елена Ким: Мы консультировались с коллекционерами, мы спросили, как они могли выглядеть. Да, действительно, они могли быть цветными, и мы купили то, что более-менее аутентично. Но подсвечники все настоящие. Екатерина Бунтман: Подсвечники фасонные. О, это была совершенно поразительная история, потому что, вроде как, елка, все знают, что елочка, обязательно, зажгись, и вся световая механика с ней связанная, с другой стороны, понятно, что все это падает, горит, все эти тончайшие какие-то крепированные бумаги, все эти восковые детали плавятся. Оказывается, оно того стоит, и поэтому даже все сооруженные собственными руками из разной бумаги игрушки, кажется, никто и не рассчитывал особенно их хранить, потому что подсвечниковая индустрия, она поражает воображение. То есть, в руках у нас было много игрушечных каталогов, и там, конечно, масса и курьезов, и какой-то роскоши, и какие-то заграничные цыплята в пушку, и просто что-то немыслимое. Но подсвечники! Подсвечники на балансе, подсвечники, которые прищипывались, а главное, что потом все свечки на елке связывались зажигательной нитью, пороховой, и одним движением поджигались. Николай Александров: И она сразу действительно зажигалась, да? Екатерина Бунтман: И она – одна за другой – да, бежал огонек, одно за другой все зажигалось, дальше мы ничего не знаем. Мы знаем, была палка с мокрой тряпкой, вот это мы знаем наверняка. То есть, палка с мокрой тряпкой была всегда наготове рядом с елкой, и вроде как, наверное, защищала покой. Николай Александров: А что еще есть в этой книжке, Лена? Я смотрю, вот, например, целый разворот посвящен Щелкунчику, да? Елена Ким: Да. Она же довольно быстро стала одной из самых главных новогодних сказок. И он был, сказки Гофмана были страшно популярны, в частности «Щелкунчик». И вот это издание 1830 года, одно из первых. То, что я показываю, это была фактически инструкция, это было одно из немногих изображений правильно наряженной елки. Тут ее можно хорошенечко рассмотреть. Екатерина Бунтман: В общем, довольно непримечательная черно-белая картинка. Елена Ким: Со «Щелкунчиком» было смешно, потому что не знали, как перевести само слово, и как только его не переводили. «Грызун орехов – царек мышей». «Кукла – господин Щелкушка». А тут вот книжка-картинка, здесь очень сокращенный Щелкунчик. Но там волшебный. Екатерина Бунтман: Там волшебный. Там князь Еремей. Елена Ким: Княгиня Аксиньюшка. Екатерина Бунтман: Щелкунчика успели перевести на русский язык. Он вышел в сороковых в Германии тоже. Его успели перевести на русский девять раз до конца 19 века. На самом деле, все способы, все подходы, что только можно было использовать, все употребили. Николай Александров: То есть, почти Гарри Поттер. Екатерина Бунтман: Почти Гарри Поттер. Белинский говорил, что сказки Гофмана любому грамотному дитяти следует знать практически наизусть. Я так понимаю, что эта рекомендация в точности была. Слово «Щелкунчик» появилось очень поздно. Слово «Щелкунчик» появилось в балете. То есть в самом конце, в конце восьмидесятых. Николай Александров: Благодаря Петру Ильичу. Екатерина Бунтман: Фактически да. Почему-то назвали его Щелкунчиком, и счастье, что мы не живем с господином Щелкушкой. Елена Ким: И с Грызуном орехов. Екатерина Бунтман: Книга, наверное, про нее надо в целом сказать, что она не вполне энциклопедия, хотя ей очень лестно это название. Это собрание рассказов самых разнообразных, в основном, небольших и неизвестных. Елена Ким: Это было сознательно. Екатерина Бунтман: Выбранных нами за то, в какой мере к ним можно применить эту нашу практику комментирования. Николай Александров: Вот, рождественская тема здесь начинается. Екатерина Бунтман: Соответственно, к каждому рассказу здесь есть какой-то обширный комментарий, поясняющий его детали. Вот рассказ про христославов «Рождественский фонарь», там разными способами во всевозможных деталях рассказывается про то, что это вообще за славление, как ходили, когда ходили, что носили, как клеили этот фонарь, когда клеили его в форме звезды, когда клеили его в форме вертепа. Елена Ким: Когда возили на саночках. Екатерина Бунтман: Какие там были поразительные цилиндры с вырезанными фигурами, в них ставили свечу, крутился этот цилиндр и бросал на стенки фонаря темы, что-нибудь про избиение младенцев или еще такое же вдохновляющее. Елена Ким: Жизнеутверждающее. Николай Александров: Евангельские сюжеты. Екатерина Бунтман: Да, это славление в чистом виде. Есть отдельно дальше рассказ про ряженых, к которым прилагаются наши уже дополнительные пояснения, про то, как переодеться козой, как переодеться медведем, каков костюм журавля традиционный деревенский. Там нужно одеть шубу так, чтобы один рукав оказался на голове, а в него вставить кочергу, и тогда вот вы первостатейный журавль. Николай Александров: Это уже ближе к колядкам. Екатерина Бунтман: Да, колядки, конечно, ряженые да. Елена Ким: В деревне-то елка и не наряжалась. Екатерина Бунтман: Здесь собраны разные рассказы и расставлены они таким образом, чтобы мы, следуя за ними, некоторым способом описали весь процесс, как вообще все это происходит. И календарно, и в какой-то домашней практике. И подарки, и, собственно, елка, и игрушки отдельно. Это пересыпано стихами естественным образом. Вообще это довольно пестрое собрание, потому что тут множество рубрик. Елена Ким: Да, тут есть и заметки из журналов, тоже рассказывающие нам, как правильно устроить елку, и заметки из всяческих сборников, посвященных тому, как устроить всяческие праздники, от праздника древонасаждения до той же елочки. То есть, тут есть все-все-все. Мы сознательно не брали классические рассказы. То есть, тут нет ни «Мальчиков» Чехова, тут нет фрагментов из «Детства Никиты» прекраснейших. Мы это сделали для того, чтобы читатель чувствовал, что это не совсем его елка. Это такая знакомая елка, но не его. Это незнакомые тексты. Екатерина Бунтман: Чтобы не воспринимать ее как данность. Елена Ким: Такое погружение на самом деле. Екатерина Бунтман: Хотя там есть чудесные совершенно фрагменты из Льва Толстого, который не Лев, а который Лев Львович, из повести «Яша Полянов», это рассказ, который вполне описывает елку в доме Толстых на самом деле. Есть прелестный рассказ самой Софьи Андреевны Толстой про кукол, которых изготавливали. Это тоже там совершенно отдельная история, отдельная практика, вот эти куколки-скелетцы, которых как-то вот ворохом просто покупали, деревянные каркасы, а потом творили что-то невозможное. Шили, клеили, наряжали по-всякому, там тоже есть про это отдельно. Николай Александров: Любопытно, это в большей степени уже городская забава? Екатерина Бунтман: Да, безусловно. Именно елка, поставили елку, нарядили и отработали все ритуалы, с нею связанные, это практика, безусловно, городская. Вплоть до того, что деревня, ну, я обобщаю, конечно, немножко, но вот артели по изготовлению игрушек, они были, например, и деревенские тоже. То есть деревенские девушки могли клеить ватных кукол, наматывать цепи, картонажи для отправки в город. То есть, это был какой-то очень понятный доход, и при том совсем не близкое, то есть, народное празднование, оно, естественно, было там, там, собственно, и славление, и ряженые, и вечера с забавами, и гадание, как мы знаем, всех мастей, но елки. Елена Ким: А елку - разве что Софья Андреевна пригласит. Екатерина Бунтман: Да, елка была дело господское. Николай Александров: Давайте несколько слов скажем об этой книге, потому что вот совершенно неожиданная вариация всем нам знакомого новогодне-рождественского мифа о Деде Морозе. «Рождественский дед». Он, правда, здесь выступает, отчасти, может быть, и привычный у него вид. Елена Ким: Тогда еще и не сформировался этот миф. Николай Александров: Канон. Елена Ким: Да, канон не сформировался. Его еще даже, он не сразу стал Дедом Морозом. Его называли и Старик, и Добрый Старик, Дедка, Белый Дед, Елкич, по-всякому. Дедом Морозом он стал в начале 20-го. Екатерина Бунтман: А у нас была проблема с его усвоением. И она какая-то такая симпатичная, эта проблема, правда, приятно думать. У нас отлично знали, елку удалось перенять очень легко, подарки удалось перенять просто отлично, а вот Деда Мороза, то есть Санта Клауса, Святого Николая, с ним не ладилось, и возможно, отчасти ровно потому, что у нас Дед, он добрый. Наш-то Дед, он добрый дед. А у них этот еще какого-то Кнехта-Рупрехта с собой водит. Угли эти, розги. Вот эта вся какая-то неприятная практика, возможно, поэтому, действительно, первый наш понятный Дед Мороз, который появился как персонаж на общественных елках (мерило общественного признания, когда появляется костюм и появляется на каком-то торжестве) - вот это вообще там 1910-е, что ли. Елена Ким: А до этого была одна из первых, наверное, очень интересная книжечка, 1860-го года, перевод с немецкого. Ее очень трогательно пытались русифицировать, говоря о том, что вот старая бабушка, она пошла в лес, увидела какого-то загадочного старика, с ним его помощники. И там очень подробно описывается в каком армяке, в каком зипуне кто был, а на картинках там совершенно обычный Святой Николай с гномами, а старушка там не то Аксинья, не то еще что-то. Поэтому, может, и не приживалось. Николай Александров: Вместо Снегурочки бабушка. Екатерина Бунтман: Это такая миссис Санта Клаус. И она, как видно, тоже пыталась проложить дорогу в нашу традицию, но не вышло. А Снегурочка? Елена Ким: Снегурочка в 37-м. Екатерина Бунтман: Снегурочка – это же вообще какая-то ужасно поздняя штука, то есть, слово само «снегура» - это вообще снеговик, просто снеговая фигура. И сказка народная, она, собственно, про снеговичку в чистом виде. Что было? Островский? Ну да, слово «Снегурочка» оно, пожалуй, было в сказке, до Островского, но внучка у этого Деда, она появилась только когда Новый год вернулся к детям после долгого отсутствия, а именно вот 36-37-й год. Потому что не было же никакого Нового года, и очень долго не было, ничего было нельзя. Елена Ким: И они снова стали писать трогательные инструкции, например, о том, что на елку не стоит подвешивать все-таки настольные игры в коробках, потому что, во-первых, не очень красиво, во-вторых, елка сломается. Николай Александров: Давайте в завершение скажем об игрушках и подарках. Об этих двух книжках два слова. Я понимаю, что где-то здесь был, а вот, отдельный есть альбомчик. Подарки – это что, собственно, дарить. На самом деле, то, что можно сделать самостоятельно? Или нет? Екатерина Бунтман: Это вранье в чистом виде. Это все, что не влезло в нашу большую книжку, то, о чем еще хотелось рассказать, тоже куча-куча всего рассказано. Но также тут есть и задания, есть и задания из настоящих детских журналов того времени, и тоже какие-то вырезалки и наклейки. А эти две книги, они просто призваны усадить всю семью за стол. Николай Александров: И сделать, собственно, украшения. Это елочные украшения? Екатерина Бунтман: Да. Елена Ким: Из старых журналов или это реплики картонажей, которые у нас были. Открытки настоящие, так они и выглядели. Екатерина Бунтман: «Открытки» и «Подарки» - две книги. Николай Александров: Как я понимаю, все это проверено вам на собственном опыте, то есть, это все действительно можно склеить. Екатерина Бунтман: Склеено, расставлено, этим завалена была вся редакция. Отличные цепи. Елена Ким: И звезду эту несложно сделать. Черепаха – моя любовь. Екатерина Бунтман: Можно попробовать провести вечер примерно так, как его могло проводить среднее семейство, держа в руках книжечку о том, как устроить домашнюю елку, вот где-то как раз на рубеже веков. Николай Александров: Катя, Лена, огромное вам спасибо! Я понимаю, что это в результате целое богатство, как мне кажется, мы достаточно бегло представили нашим телезрителям. И помимо всяких уже редуцированных сценариев, хороводов вокруг елочки и прочее, и прочее, становится понятно, что, этим можно заниматься на протяжении года, для того, чтобы уже. Екатерина Бунтман: Чтобы все как надо. Елена Ким: Пока орехи одной поталью оклеишь! Николай Александров: Спасибо вам большое! Екатерина Бунтман: Спасибо! Елена Ким: Спасибо!