Голос за кадром: Вот так уроженец Антиохии Сирийской, сподвижник святого апостола, также святой и апостол, лекарь, знаток права и первый иконописец Лука, почитаемый как автор одного из четырех Евангелий, готовился приступить к написанию самого важного писания для христиан. Впрочем, кто только ни приложил свое перо к Библии. Ее писали почти 1600 лет до Рождества Христова и после его рождения 40 богословов: пастухи, врачи, цари, пророки. Жили они в разные времена, принадлежали к разным сословиям, национальностям и культурам. И на сегодня совокупный тираж созданной ими книги книг более 6 млрд. Каждый день из печати выходят 32 876 ее экземпляров. Каждую секунду появляется еще одна Библия, которая переведена на 2932 языка. Даже на клингонский – искусственный язык, специально разработанный американским лингвистом Марком Окрандом для вымышленной медиавселенной научно-фантастической франшизы «Звездный путь». Сегодня у Иисуса Христа более 1 млрд последователей. И поныне Библия остается бестселлер №1. И вот же парадокс: титанический духовный труд многих поколений, в котором прописана одна из главных заповедей «Не кради», чаще всего воруют в отелях и книжных магазинах. Но есть еще один парадокс: тиражную конкуренцию слову Божьему уже 55 лет составляет цитатник Мао Цзэдуна. Впервые отрывки из речей Великого кормчего были изданы в декабре 1966 года. Постепенно переведены практически на все европейские и азиатские языки, включая эсперанто. И отмечены тиражом, превысившим 1 млрд. Во времена Культурной революции в Китае каждый хунвейбин, солдат, крестьянин и рабочий обязаны были носить цитатник с собой, чтобы находить в нем ответы на все случаи жизни. И 10 лет каждый день каждого китайца начинался и заканчивался коллективным чтением красной книжечки. Так продолжалось до 1976 года, пока был жив отец нации. Библию от Мао и все ее 427 изречений четвертая часть населения планеты знала наизусть. Но и в наши дни есть авторы, книги которых разошлись на цитаты и стали культовыми. Тиражи полной драматизма истории о лишающей человека воли «моей прелести» существенно уступают миллиардным тиражам Библии и цитатника. У «Властелина колец» чуть за 100 млн. Но придуманные Толкиным фантастические миры, где вместе с людьми живут, любят, сражаются, побеждают и погибают гномы, орки, маги, мудрые эльфы, отважные хоббиты, почти 70 лет уверенно держат первое рейтинговое место в беллетристике. Свою грандиозную эпопею профессор кафедры англосаксонского языка Оксфордского университета Джон Толкин писал почти 10 лет и, сам того не ведая, оказался создателем первого в мире романа в жанре высокого фэнтези. Но его объемную книгу при первом издании в 1954-ом разделили на три: «Братство кольца», «Две крепости» и «Возвращение короля». Собственно, так завораживающую историю Средиземья, как один фильм, разбитый на три части, снял и новозеландский режиссер Питер Джексон, потратив на свое не менее грандиозное «Кольцо Всевластия» рекордную по тем временам сумму в $270 млн. В мировом прокате кинотрилогия заработала почти $1 млрд. Ее последняя часть «Возвращение короля» получила 11 Оскаров, а книгу Толкина в очередной раз смотрели с прилавков подчистую. Ее тиражи выросли втрое. Николай Александров: Какие книги читают в сегодняшней России? Какие пользуются наибольшим успехом? Как выбрать книгу – вот об этом мы будем говорить с одним из ведущих книжных обозревателей сегодняшнего Константином Мильчиным. И, Костя, вот с какого вопроса мы начнем нашу беседу. Экранизация как влияет на книгу? С одной стороны, вроде бы усиливает ее успешность. Но может же книгу и убить, с другой стороны? Вот только что Квентин Тарантино выпустил роман «Однажды в Голливуде». Ты будешь, кстати говоря, читать этот роман, или нет? Константин Мильчин: Да, конечно, буду. Я жду, когда он появится на русском. Довольно будет скоро. У меня просто физически нет времени читать на английском, ибо это занимает, конечно, больше времени, чем чтение на русском. Мне очень понравился фильм. По-моему, это совершенно гениальный эксперимент, с одной стороны, с историей и какими-то историческими травами голливудско-американскими, а, с другой стороны, эксперимент над зрителями. Очень интересно, как это будет вербализировано в текстовом варианте. Николай Александров: Но, с другой стороны, ты часто, наверное, встречаешься с той ситуацией, когда на вопрос «читал ли ты этот роман?» тебе отвечают: «Я фильм смотрел. Зачем мне читать?» Константин Мильчин: Да. С другой стороны, видим, что все реже экранизации точно следуют тексту. Проходит время буквалистских экранизаций. Может, оно вернется. Но последние лет 5 был тренд не на буквалистские экранизации, а на скорее размышления по поводу оригинального текста. Николай Александров: А как ты думаешь, что, собственно, способствует популярности? Это популярный автор, который экранизируется из-за своей популярности, или экранизация поднимает читательский интерес? Константин Мильчин: Это всегда по-разному. Понятно, что условной популярности Стивена Кинга экранизации помогают. По российскому рынку четко видно, что в годы, когда у него много экранизаций, повышается стабильно интерес. Но учитывая, в общем, что у Стивена Кинга длиннейшая история неудачных экранизаций или экранизаций, которые все считают супервеликими фильмами, а Стивен Кинг ненавидит, как, например, с «Сиянием». Известно же. Один из величайших фильмов в истории кинематографа, расхватанный на мемы. Николай Александров: Последний вопрос на эту тему. Все-таки «Анна Каренина» вышла очередная экранизация – вроде как вдруг все неожиданно стали читать «Анну Каренину». «Великий Гэтсби» вышел – и у нас книги Фицджеральда наполняют магазины. Действительно сразу к Фицджеральду, к его романам такой спрос, к его произведениям? Константин Мильчин: Я помню, что когда вышла экранизация с Мироновым «Идиота», то сразу роман «Идиот» попал во все возможные топы продаж. Это первый пример. Похожая была история тогда же с «Мастером и Маргаритой», когда все бросились перечитывать или читать в первый раз. Это были такие первые примеры, когда вдруг все бросились. Видно было, насколько это хорошо влияет. Другое дело, что экранизация экранизации рознь. Экранизаций «Анны Карениной» очень много. Они начались чуть ли не вместе с историей кинематографа. Первая появляется, по-моему, в 1911 году. Это одна из самых часто экранизируемых книг за всю историю кино. У каждого есть любимая. По кастингу я люблю классическую советскую экранизацию, а по степени того, как глубоко проникнуто в суть текста, это, конечно, экранизация Джо Райта и Томаса Стоппарда, потому что, наверное, это единственная экранизация, которая ловит очень важную для меня в «Анне Карениной» мысль Толстого о том, что это роман об обратной стороне прогресса. Все знают (даже те, кто не читал), что у Анны Карениной что-то было с поездом, да? Но при этом роман начинается с того, что поезд убивает мужика. И роман заканчивается тем, что поезд убивает не Каренину, а Вронского – увозит на прямую смерть на войну на Балканы. По сути это один из мотивов этого гениального романа – это некоторая обратная сторона прогресса. Николай Александров: Ты отвечаешь на вопрос, как сегодня читают классику. Давай еще к одному вопросу вернемся, который задают чаще всего. Точнее, даже не задают вопрос, а все время жалуются. Сегодня мало читают. Это так или нет? Константин Мильчин: Не уверен. Люди читают больше нон-фикшна и того самого низменного глубинного нон-фикшна, который называется литература self help. Но это тоже все читается. Люди читают меньше, наверное, тех книг, которые мы бы хотели бы, чтоб читали. Хотя это на самом деле сильно зависит от того, есть ли на рынке какой-то бестселлер, вот глобальный. И тоже такой интересный момент, в котором мы четко понимаем, что нулевые годы – это время Роулинг, это время Майерс, это время покойного к тому моменту уже Стига Ларссона. А кто у нас главный автор 2010-х? Ну, предположим, что Джордж Мартин, притом, что, в общем-то, основной корпус книг был написан задолго до этого. Наверное, можно сказать, что вот этот тип длинного романа с множеством персонажей, где вроде бы все время кого-то убивают, а на самом деле ничего не происходит, где при этом классическая литература милости к павшим и возвышения тех… выясняется, что карлик, женщина, бастард в суровом мире Средневековья на самом деле могут выжить и даже прийти к успеху. Вот все равно это не такой масштаб успеха, как у книг, которые я называл, как у главных бестселлеров нулевых. Популярность всемирная такого жанра, как подростковая антиутопия, в общем, оказалась очень короткой. Это была первая половина 2000-х годов. Уже к концу ее мы видим, как и в кино, и в литературе популярность падает. Николай Александров: Если мы обратимся все-таки не просто к массовому читателю, а к читателю вообще, можно ли создать какой-то портрет вот этого среднего читателя, какие книги он покупает, какие он предпочитает? Самое главное – чем руководствуется в своем выборе? Константин Мильчин: Мы берем условно интеллектуальную прозу? Николай Александров: Ну да, условную. Константин Мильчин: Условно романы, претендующие на какие-то премии. Николай Александров: То есть бестселлеры – понятно. Это само слово говорит о том, что это книги, которые лучше всего продаются. И в этом смысле само название, само попадание в топ-бестселлеры как будто уже обеспечивает и топ продаж. А если представить себе картинку современного российского читателя среднего, да, его портрет, его образ, как ты думаешь, из каких книжек он складывается? Константин Мильчин: Есть, безусловно, по всей России такой сегмент читателей, для которых ориентир – это список книг в фейсбуке Галины Юзефович. И это такая федеральная… Николай Александров: То есть он принимает экспертное мнение. И это аудитория Галины Юзефович. Константин Мильчин: Да. Причем, это событие федерального масштаба. Просто это довольно известный факт. Вообще нужно понимать, что, наверное, сейчас как никогда читательский вкус сегментирован. И были какие-то вспыхнувшие, наверное, на всю читающую тусовку относительные виртуальные книжки события. Это была популярность на рубеже 2016-2017 годов романа «Маленькая жизнь» Ханьи Янагихары. Николай Александров: Но это, опять-таки, бестселлер. Константин Мильчин: Бестселлер относительный. В России – да. Но это не мировой бестселлер. И второй такой пример – это роман Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него». С тех пор таких каких-то прям в хорошем смысле пузырей, наверное, не возникало. Есть какие-то ситуации поменьше. Есть группа фанатов, ну, скорее фанаток Салли Руни, наверное, возникших вокруг ее второго вообще, но первого у нас романа «Нормальные люди». А довольно интересное явление, феномен популярности романа «Риф» Алексея Поляринова, которого за первые 8-9 месяцев с момента выхода продано в общей сложности 20 000 экземпляров, если я правильно помню цифры. Николай Александров: Он, кстати, чуть ли не попал в «Большую книгу». Константин Мильчин: Да, в «Большую книгу». Ты понимаешь, насколько это много для условного… Яхина, Лукьяненко, Пелевин и прочие. Я думаю, что мир очень сильно сегментирован. Отдельно есть популярность нон-фикшна. Николай Александров: И которая попадает на разные страты, да? То есть разные страты выдвигают своего модного автора и привлекают какую-то часть своей аудитории. Константин Мильчин: Есть же еще нон-фикшн со своими кумирами. И там есть Ася Казанцева, у которой прямо очень хорошие тиражи и о которой узнали, наверное, в первую очередь благодаря премии «Просветитель». А дальше Ася гастролирует примерно как поп-группа и, в общем-то, собирает людей больше, чем поп-группа средней руки, потому что она постоянно в пути. Когда у нее вышла книжка, она дает выступление. И это выступление способствует популярности книг, а книги способствуют популярности выступлений. Николай Александров: То есть, иными словами, если отвечать на вопрос, как сегодня выбирают книги, мы можем сказать, что пиар, к которому мы долгое время привыкали как к лобовому пиару, когда презентации, встречи с писателями, на которые приходит 20 человек, растяжки на дорогах, еще что-нибудь, да? Вот это все работает в гораздо меньшей степени, нежели экспертные мнения, во-первых, и, во-вторых, так называемая сарафанная информация, которая распространяется по социальным сетям. Константин Мильчин: Мы с тобой хорошо помним, как в условном кватроченто русского книжного рынка, который был условно с 2006 года где-то, наверное, по 2010-й, когда на фоне успеха Робски и Минаева начали вкладываться большие деньги именно в продвижение традиционными и нетрадиционными способами, когда Москва завешивалась рекламными плакатами той или иной книги, когда в метро нас призывали покупать ту или иную книгу. И да, ок, есть прекрасный случай писателя Потемкина, который уж как только себя ни рекламировал, и все равно это было настолько плохо, что его никто никогда не покупал. А, например, в случае с проектом Акунина, когда он выступал под псевдонимом Брусникин, но при этом всю Москву завесили плакатами и рекламная кампания состоялась… «А, может быть, это и не Акунин, а, может быть, Акунин, но вообще читайте нового Брусникина», - оно сработало. Как я понимаю, по слухам вложенные в это $1 млн издательство вернуло. И, возможно, даже с каким-то довольно крупным наваром. Но с тех пор таких денег, наверное, все-таки нет. Я не помню, когда последний раз было бы, чтоб Москву завешивали плакатами с новой книгой. Николай Александров: Я понял. При этом глобальный пиар сегодня уже старомоден, да? Константин Мильчин: Есть какие-то новые методы пиара, связанные с работой с теми, что называется, микроинфлюенсерами, то есть с блогерами где-нибудь в социальных сетях. Если речь идет о чтении или слушании книг через приложение, то, конечно, очень хорошо работает формат, когда в приложении книжка, ты открываешь в приложении, где ты читаешь и слушаешь аудиокниги, и у тебя там сразу первым делом идет какой-то главный текст месяца и недели. Это хорошо работает. Но это как бы технологии. И тут все зависит, наверное, от того, в чьих руках это оружие находится. Николай Александров: Давай к рядовому читателю вернемся. Представим его себе, опять-таки, таким среднестатистическим. Ведь тебе часто задают вопрос: «Что почитать?» Константин Мильчин: Ненавижу вопрос, потому что на него нет прямого ответа. Николай Александров: Совершенно верно. Так вот все-таки давай подумаем, существует ли какой-то путь, существует ли какой-то не один или не несколько рекламных лоцманов, которые тебя ведут, но хотя бы какая-то лоция, которая тебя ведет в этом на сегодняшний день действительно океане книг. Потому что выходит огромное количество: нон-фикшн, фикшн – что хочешь. Научно-популярные книги, мемуары, дневники, детективы, триллеры, антиутопии – всё это огромное такое богатство книги. Можно ли, условно говоря, дать какие-то советы человеку, к которому подступает это море книг? Константин Мильчин: Для этого нужно поговорить и узнать, какая книжка последняя понравилась, чего ты вообще ждешь от чтения, каковы твои читательские практики, читаешь ли ты современную прозу или нет, современность закончилась на «Петербурге» Андрея Белого, да? Николай Александров: В общем, что тебе нравится – то ли осетрина с хреном или репетиция. Константин Мильчин: В этом плане, если человек пребывает условно на уровне позднего модернизма, то вряд ли ему стоит сразу рекомендовать читать какого-то современного автора, потому что с большой вероятностью его это как-то напугает. И, как я шучу, он возьмет керосин и пойдет поджигать соседнюю библиотеку, а этого не хотим ни для него, ни уж тем более для соседней библиотеки. Поэтому все-таки надо, наверное, обсудить, что человек любит читать, что для него чтение. Это просто релаксация после работы или ему хочется каких-то дополнительных смыслов извлечь из этой книжки? А, может быть, ему стоит порекомендовать почитать нон-фикшн, потому что нон-фикшн – это тоже очень хорошо. Поэтому какого-то универсального ответа не существует. Но, наверное… Николай Александров: Но алгоритмы поиска какого-нибудь есть? Константин Мильчин: Алгоритм поиска – наверное, во-первых, стоит выбрать какого-то своего критика или книжного блогера, с которым совпадают вкусы и на которого можно ориентироваться, где ты четко понимаешь вероятность ошибки. То есть, условно говоря, человек слушает твою радиопередачу или смотрит твою телепередачу. И он понимает, что «я с Николаем Александровым совпадаю на 70%, поэтому 7 из 10 книг, условно говоря, мои оценки с ним сходятся, а в 3 расходятся – это хороший вариант болевого порога». Есть маньяки, которые четко понимают, что все, что критик хвалит, ему не нравится, а все, что критик ругает, это очень хорошо, и продолжает читать именно, видимо, чтобы колоться, как об кактус, в известном анекдоте про мышей. Николай Александров: Шорт-листы премий. Допустим, «Просветитель», «Большая книга». Константин Мильчин: Это шорт-листы премий. Это, собственно, название издательства. Нужно устроить такую биржу рекомендаций, в которой есть… Николай Александров: Это хорошая инициатива. Биржа рекомендаций – это отличная вещь. Константин Мильчин: Есть, собственно, название издательства. Ваша потенциальная лояльность бренду. Есть рекомендации, не знаю, есть люди, которые следуют рекомендациям условно на каком-то книготорговом сайте «С этим товаром чаще всего берут», да? Николай Александров: Да, это постоянные рекомендации. Константин Мильчин: Картошку и литьевые батареи. Я утрирую, конечно. Это тоже не всегда работает. Наверное, чему совсем не стоит следовать – так это отзывам на книги, потому что зачастую они пишутся сотрудниками издательств. Николай Александров: Хорошо. Костя, дорогой мой, в завершение нашей беседы, чтобы у нас было какое-то завершение, понятно, что универсальных советов не существует. Для того чтобы найти нужную книгу, нужно книгой жить. Это вещи все понятные. Прислушиваться к рекомендациям, выбирать свои симпатии и предпочтения, и, наоборот, от чего-то отталкиваться. С этим все ясно. Но для того чтобы у нас был какой-то прагматический смысл, выход, 3-5, как у тебя получится, разножанровых книжек, которые ты сегодня рекомендуешь прочесть. Константин Мильчин: Ну хорошо. Во-первых, мне очень нравится, сейчас такая совершенно безумная серия книг американской писательницы Кэролайн Кепнес. Первый роман называется «Ты», а второй называется «Новая ты». Роман написан от лица настоящего маньяка, сталкера, который преследует девушек. Николай Александров: Ок. С экшн разобрались. Константин Мильчин: Но это безумно смешно, потому что это маньяк, работающий в книжном магазине и который ловит действующего парня девушки, которую он преследует. У него в фейсбуке список его любимых книг. Он обнаруживает там «В дороге» Керуака и заставляет сдавать тест по Керуаку, который этот парень блестяще проваливает, потому что типа для образованного американца считается признаком хорошего тона знать, о чем… говорить, что твой любимый текст – «В дороге» Керуака, а, естественно, никто при этом не читает. Это, конечно, безумно смешно. Отдельно, поскольку он работает в книжном магазине, там характеристики ужасных покупателей и прочее, прочее, прочее. Николай Александров: Давай еще две области затронем. Научно-популярная книга. Константин Мильчин: Мне понравилась книжка Криса Уоллеса «Обратный отсчет», хотя мне казалось, что не бывает хороших книжек про две темы – про Хиросиму и про Лени Рифеншталь. Вот Рифеншталь пока гештальт не закрыт. А оказалось, что бывает просто… Уже столько вышло книг про Хиросиму, что кажется, что каждая следующая невозможна. А там что действительно хорошо – что там сперва кажется, что это книжка, полностью оправдывающая американскую бомбардировку Хиросимы. А потом оказывается, что нет, вот нам показывают разных персонажей. Вот американская девушка ждет своего парня домой. А парень этот воевал в Европе, сейчас поедет в Японию. И если они сбросят бомбу, его же там наверняка убьют. И это как за бомбу. А вот японская девочка маленькая, которая 10-летняя, она в трудовом лагере находится, собирает какие-то шишки или что-то там, чтобы как-то работала японская промышленность, под Хиросимой. И ровно за день до этого она возвращается в Хиросиму. И ты думаешь: «Нет, наверное, бомбу сбрасывать не стоит». И все это выстроено в таком очень динамичном формате, потому что там 80 дней, 65 дней, 15 секунд до. И действительно это такой прямо мастерский нон-фикшн, написанный на каком-то… просто тут даже и материалы уникальные, хотя я довольно много книг прочел на эту тему. Там очень много уникального материала. Но еще и круто придумано и круто написано. Николай Александров: Вишенку на торте. Последнее современное произведение российской словесности, которое на тебя произвело впечатление. Константин Мильчин: «Истребитель» Быкова. В отличие от «Июня», который абсолютно Быков вот такой 100%-ный тот же самый Быков, что и раньше. В этом плане «Истребитель» - попытка по-другому посмотреть на время. Как бы очень смелая, как будто такой вызов в лицо некоторой официальной позиции. Не официальной, а как бы позиции по крайней мере части общества. И при этом это безумно интересный и безумно круто написанный текст. Николай Александров: Я думаю, что мы еще повстречаемся с тобой, поскольку приближается сезон литературных премий. Константин Мильчин: Литературных ярмарок. Николай Александров: Литературных ярмарок, литературных премий. И у нас уже будет возможность поговорить об этом более предметно. А сегодня я тебя благодарю за этот совершенно блестящий, яркий, эмоциональный рассказ. Спасибо, Костя. Константин Мильчин: Спасибо, дорогой.