Николай Александров: Более 30 лет Сергей Глебушкин собирает русский народный костюм. И на сегодняшний день у него уже достаточно богатая и разнообразная коллекция. Собственно, о традиционной одежде сегодня и пойдет речь. Нас будет интересовать русский национальный костюм и язык одежды. Сергей Глебушкин в гостях нашей программы. Сергей, здравствуйте. Сергей Глебушкин: Здравствуйте. Николай Александров: Об одежде и языке одежды сегодня у нас пойдет речь. Судя по всему, вы вовсе не случайно надели именно такой пиджак, который сразу бросается в глаза. На заказ, наверное, он сделан. Сергей Глебушкин: Да, костюм выполнен на заказ. Между прочим, это лен XIX век. Это же современная интерпретация в русском народном стиле. Это из частной коллекции города Рязани. Николай Александров: То есть вы хотите сказать, что в XIX веке носили такие пиджаки в городе Рязани? Сергей Глебушкин: Я не то хотел сказать. Лен, XIX век. Это было. А это лоскутное шитье вот такое. Оно тоже применялось немного в русском народном костюме, одеяла шили из него, какие-то еще вещи шили лоскутным шитьем. Потому что у русского человека, у русской женщины никогда не оставалось ничего лишнего. Эти все клочки береглись и потом что-то шилось. Может быть, детям какие-то наряды, какое-то лоскутное шитье, какие-то одеяла шили из этих лоскутов. Потому что лоскуты были дорогим материалом, все хранилось в хозяйстве. Николай Александров: То есть лоскуты пошли на лацканы в данном случае? Сергей Глебушкин: Да. Николай Александров: Сергей, а когда вы начали заниматься коллекционированием и собирательством русской одежды? Сергей Глебушкин: Это было уже очень давно, в прошлом веке. Николай Александров: Вы скрываете свой возраст. Сергей Глебушкин: Да нет. Замуж мне не выходить. Я начал собирать свою коллекцию в 1985 году. Я пришел с армии в 1985 году, приехал в Москву. И первая моя поездка была к моей бабушке в Рязанскую область за первым моим костюмом, 1985 год. Николай Александров: А вы географию как-то выбирали или нет? Потому что Рязань – это все-таки юг. А дальше, я так понимаю, география расширялась. Сергей Глебушкин: Во-первых, почему Рязань? Потому что Рязань – это моя родина. Я родом с Рязанской области. И моя двоюродная бабушка там жила. Я к ней поехал за первым костюмом. Потому что у нее остался костюм, я знал. Это был первый мой опыт такого собирателя. Хотя костюм был мой родовой. Николай Александров: А что это за костюм? Сергей Глебушкин: Это была понева, головной убор, повойник, платок. И я поехал не просто так, с пустыми руками. А, как обычно в ­1980-х годах, все было дефицитом. Я взял с собой бутылку "Столичной", белой булыки, колбасу докторскую и приехал к ней на далекую станцию: "Баба Саня, здравствуй. Я приехал за костюмом". А бабка говорила все на Ц. И она так: "Нацорт тебе это нужно, эти лохмотья?". Костюм уже лежал где-то далеко. Этим костюмом она накрывала кур в зиму. Она принесла мне этот костюм, уже такой обгаженный, потому что он уже не был в ходу и никому не нужен был. А мне он был нужен и дорог. Вот с этого костюма началась моя коллекция. Николай Александров: Но вы уже назвали некоторые слова, которые, я думаю, нуждаются в комментариях. Потому что уже не все знают, что такое повойник. Что это за костюм? Сергей Глебушкин: Вообще южный костюм достаточно многослойный. Он, как и все костюмы, состоит из рубахи, поневы (юбки), котман (верхняя плечевая одежда, в данном случае домотканая). Повойник – это головной убор. И рязанский повойный головной убор - с рогами. Он отличается от всех костюмов разных областей России. Рязанский костюм яркий, пышный, много красного цвета. Вот с этого началась моя коллекция рязанского костюма. Николай Александров: Это был повседневный костюм? Сергей Глебушкин: Это был костюм праздничный. Повседневный костюм вообще сохранился очень мало. Повседневный костюм изнашивался, в нем работали в хозяйстве, на огородах, убирали скотину. А праздничный более-менее хотя бы хранили. И дальше, конечно, везде сохранились костюмы праздничные больше. Николай Александров: А предметом они как-то отличались? Сергей Глебушкин: В основном тип южнорусского костюма – это рубаха и понева, то бишь юбка. А если мы берем северные губернии, то там, опять же, рубаха, но там вместо поневы идет сарафан. Это удел северных областей России или северных губерний России. Там и бабы, и девки ходили все в сарафанах. Здесь же, в южных областях России, девки всегда ходили в сарафанах. Когда она становилась уже женщиной, выходила замуж, на нее надевалась понева. И в поневе она ходила всю свою жизнь. Даже есть такая пословица - "прыгнуть в омут с головой". Когда девушка достигала совершеннолетия, нужно было ее выдавать замуж. Тогда был такой обряд в Курской области, в Рязанской области, в Калужской области – прыгнуть в поневу. Она становилась на лаву около подруг. Ее просили: "Прыгни в поневу". Расстилали поневу кругом, и она прыгала в эту поневу. Это называлось "прыгнуть в бабий омут с головой" – пошла бабья доля, вся бабья жизнь. И с тех пор девушка надевала поневу. Она могла в люди выйти уже в поневе. На работы, на праздник в поневе. А сваты уже знали, что раз в поневе, значит уже девушку можно сватать. Она готова. Николай Александров: Не знаю, помнит большинство или нет – одна из знаменитых стилизованных народных песен (многие уже даже и автора не помнят) - "Не шей ты мне, матушка, красный сарафан". Почему красный сарафан? Сергей Глебушкин: "Красный сарафан" – ассоциация идет "красный цвет" - "красивый цвет". В более позднее время, когда уже появилась магазинная ткань, хотя она была очень дорогая, девушки старались купить на свадьбу именно красный цвет, или кумачный цвет. Это считалось верхом такой событийности. Если красный сарафан, значит она богатая, и в этом красном сарафане ее выводили замуж, она выходила замуж. Вот оттуда идет такая интерпретация, что "красный сарафан, подожди, матушка, я еще не готова, мне не хочется выходить замуж". Николай Александров: То есть это по сути дела свадебное платье? Сергей Глебушкин: Можно и так сказать тоже, да. Николай Александров: Сергей, у нас красный цвет здесь представлен. Я так понимаю, что это тоже свадебный, но головной убор, да? Сергей Глебушкин: Это головной убор девичий, повязка. Красный цвет. Здесь именно девичья повязка, в которой ходили девушки на праздники. Это Нижегородская область, село Чернуха. Это такой нарядный… Николай Александров: То есть на самом деле это девичий головной убор, а вовсе даже не свадебный. Сергей Глебушкин: Только девичий. Девки выходили в праздник, гуляли в этих повязках. И опять такие повязки не могли у всех быть. Были у кого побогаче. Поэтому здесь и каменья, здесь и золотное шитье ручной работы. Николай Александров: То есть, видимо, это было у человека состоятельного. Сергей Глебушкин: Конечно. Потому что здесь все-таки работ очень много и дорогих вещей очень много. Тогда, когда девочка только рождалась, уже родители начинали ей собирать приданое. Не такое уж было богатство, но девушку замуж нужно было выдавать. А просто так не выдашь с ленточкой на голове. Кто победнее – да, а кто могли себе позволить – уже собирали приданое. И по камушку, по каким-то бусинкам уже начинали собирать. И тогда, когда уже подходил возраст, делали головной убор, и девушка уже в девках (не в девочках, а в девках) ходила в такой повязке. Николай Александров: А после замужества уже не носили? Сергей Глебушкин: Нет, после замужества все. Это удел девичий. Она клала этот головной убор куда-то. Может быть, отдавала сестрам, может быть, дочерям своим, раньше это было, передавала по наследству. И здесь, как мы видим, повязка, здесь макушка открытая у девушки. А девушек какая прическа? Главное – коса. Николай Александров: "Рано, мама, косынка на две расплетать". Сергей Глебушкин: Рано расплетать. Вы хорошо сказали. Когда девушка выходила замуж, был такой обряд – повивание невесты. Это значит одну косу расплетали на две косы, заплетали две косы и окручивали вокруг головы девушки. Есть такая еще пословица – "окрутила парня". Можно подумать, что она взяла и окрутила парня вокруг себя. Нет, это вовсе не так. А то, что эти две косы окручивались вокруг головы. И потом надевался уже женский головной убор. Николай Александров: То есть лента у нас была нижегородская? Сергей Глебушкин: Да. А это Олонецкая губерния, город Каргополь. Сегодня это Архангельская область. Это кокошник женский. Здесь, видите, затылок у женщины спрятан, волосы все подобраны, никаких волос не должно было быть видно совершенно у женщин. Николай Александров: Когда вы говорите "кокошник", в нашем сознании это нечто… Сергей Глебушкин: Это сгубленная наша культура после Октябрьской революции, когда запретили всю традиционную культуру, и когда стали разорять церкви как пережиток прошлого. Не разрешали петь русские народные песни, не разрешали носить традиционный русский костюм. И все это ушло. И это стало интерпретацией этих корон, кокошников, которые нам показывают по телевидению 70 лет. Вот, мы испортились. Потому что мы ушли от традиции. И в нашем представлении, что кокошник – это что-то неимоверное, что-то большое, красивое и блестящее. Николай Александров: Самое главное, что открытая голова. Сергей Глебушкин: И девушки, и женщины – все в одной манере. Вот наша потеря. Николай Александров: На самом деле кокошник перед нами, из Олонецкой губернии. Сергей Глебушкин: Да, кокошники также могут быть, конечно, и рязанского типа, и нижегородского типа. В разных губерниях совершенно разный головной убор, отличимый друг от друга. Николай Александров: Какие обычно вообще наряды хранились в крестьянской семье? Понятно, что у нас есть свадебное платье. Мы говорили о том, что есть для повседневной жизни. Но вообще богатый был гардероб обычно в деревне? Сергей Глебушкин: Да. Даже из уроков истории, когда мы проходили в 4 классе, там была такая картинка – крестьянин стоит на одном лапте на куске земли. Такие были бедные, несчастные, и ни у кого ничего не было. Но у каждой женщины было не менее 30 нарядов на все случаи жизни. Мало того, что это повседневный костюм. Но повседневный костюм может быть рабочий костюм, в котором она ходила убирать скотину, доить корову, работать на огороде. Это один костюм. Будет один костюм бытовой, если она пойдет на другой конец деревни к знакомой или к куме. Она же не пойдет в грязной одежде, а наденет то же самое, но немножко получше, и все чистое. И она пойдет уже в этом по селу. Это опять будни. Но праздничный костюм, конечно, сохранялся больше и хранился больше. Что это значит? Когда девушка выходила замуж, на нее надевали самый красивый свадебный наряд. И до рождения первого ребенка (пока была молодухой) она могла носить этот наряд. Но когда она уже рожала первого ребенка, она становилась настоящей бабой, и этот блеск, шик народного костюма немножко уже спадал. Это немножко уже припрятывалось до следующего поколения, до дочери. Это еще один костюм. Также костюм был и для похода в церковь, например, воскресные костюмы. Годовой костюм, в котором она могла ходить только несколько раз в год, по годовым праздникам – Пасха, Рождество, престольный праздник на селе. Это тоже – сходит, убирает, сходит, убирает. Не ходила в этом костюме и туда, и сюда, во все бытование. Каждому костюму свое место. Или скорее так – каждому месту свой костюм. Николай Александров: А отличались они в основном чем? Украшением? Та же самая понева просто более… Сергей Глебушкин: Конечно. Декор. Богаче украшена, больше ткачества, более сложное ткачество. Крой был такой же. Потому что у рубахи, у запана, у фартука крой был такой же. Но украшений или больше, или меньше. Николай Александров: А орнамент – можно видеть, каким образом он меняется, допустим, если мы из Нижнего Новгорода будем двигаться на север? Есть какие-то общие элементы, которые различались? Как определить, южный это костюм или северный? Сергей Глебушкин: Я определяю уже и по декору, и по всему. Современники делят декор на два типа: ранний и поздний декор. Ранний декор – это более классические такие варианты. Это орнамент с геометрической формой – ромбы, кресты, какие-то еще фигуры. А более поздний орнамент – это более цветовая палитра: цветы, виноград, какие-то листочки. Николай Александров: С плодородием связано? Сергей Глебушкин: Этот последний вариант называют "брокаровская вышивка". Был в Петербурге такой товарищ по фамилии Брокар. Он был француз. И он держал фабрику по изготовлению одеколона и мыла. И в целях рекламы своей продукции он, например, мыло заворачивал в бумажку, но не просто в бумажку, а с одной стороны было написано, что это мыло духовитое, без которого прожить совершенно никому нельзя. С другой стороны (с изнанки) он делал схему вышивки. Не он, конечно, делал, а поручал своим товарищам по бизнесу. Вот появились листочки, все цветочки, виноградины. И мы можем считать, что если этот орнамент присутствует на какой-то рубахе, на каком-то костюме, то это не ранее конца XIX веке. Это очень просто. Орнамент называют или брокаровским, или "мыльницы". А женщины всегда хотели быть красивее, впереди, быть моднее. Хоть и деревня, все равно какая-то мода существовала, все равно какая-то близость к городу была. И женщины, конечно, старались превосходить одна другую. Лучше, чтобы не архаичное, устаревшее, как мы сейчас считаем, а они тоже хотели блистать. Николай Александров: Сергей, мы в основном говорим сейчас о женском костюме. А если говорить о мужском костюме, он тоже был разный? Там есть какие-то свои особенности, отличия? Сергей Глебушкин: Как всегда и везде, что у мужчин главное? Ну, рубаха, ну, две, ну, три. Ну, купят 23 февраля носки. Еще чего-то. Это испокон веков передаваемое. Это ожидаемое. Это как все было, так оно и есть. Конечно, мужской костюм существовал. Существовали рубахи рабочие, праздничные, свадебные. Например, свадебную рубаху в некоторых губерниях должна вышить невеста своему жениху и подарить ему на свадьбу. Эти рубахи делали с вышивкой – карманчик, и делали инициалы. Дарили женихам рубахи. И, конечно, он надевал ее, когда был еще молод, до рождения первого ребенка. Потом это тоже все сходило, праздничный костюм ложился в сундук. Мало того, что эта рубаха заворачивалась и хранилась, был такой обычай, что при рождении ребенка этого ребенка заворачивали именно в мужскую рубаху, чтобы придать этому ребенку силы, дать мужицкую, отцовскую стать, мужские силы – от болезней, от всех прочих невзгод. А так были и рабочие рубахи. Они шились из домотканого льна, конопли (более грубого изготовления). А если уже какие-то праздничные рубахи, из более тонкой нити – это все праздничные. Николай Александров: А ткань в основном это лен все-таки, да? Сергей Глебушкин: Лен, конопля. Позже стали покупать уже хлопчатобумажные нити, ткали на ткацких станках уже хлопчатобумажные рубахи. Но они были очень дорогие. Они назывались хлопковые. Могли позволить себе не все. Женщины-то все соткут. Но сами нити были, конечно, очень дорогие. Николай Александров: Но это уже скорее фабричное производство к концу XIX века. Сергей Глебушкин: Фабричное производство нитей. Николай Александров: Угу. А ткали все равно… Сергей Глебушкин: А ткали все равно дома. Конечно, было труднее ткать, потому что у льна все-таки ниточка потолще, а хлопчатобумажная нитка тоньше. Но все равно производилось все дома, на ткацких станках. Николай Александров: Сергей, у вас, насколько я понимаю, уже довольно богатая коллекция. Что в основе этой коллекции? Чем вы гордитесь в особенности? Сергей Глебушкин: Вы знаете, когда я начинал собирать эту коллекцию, я не думал, что я соберу что-то, и это будет что-то такое превосходящее мой разум. Я думал – я соберу костюмы Рязанской области как уроженец Рязанской области. Но в каждом регионе (не то что в каждой губернии, в каждом уезде) свой костюм. Даже в каждом селе и деревне свой костюм. Он будет похожий, но он будет совершенно разный. И когда женщины приходили в село на базар, они уже могли знать, откуда баба пришла на базар. С того-то и того-то села. 3, 4, 5, 7 км – они узнавали по костюму, откуда она пришла. Николай Александров: А какие были особенности? Сергей Глебушкин: По каким-то деталям. В одном селе какая-то одна вещь, в другом селе другая присутствовала. Николай Александров: Это орнамент, рисунок или сам крой? Сергей Глебушкин: Из деревни люди приходили в село. И сельчане уже знали, кто с какой деревни пришел, по мелочевочке, которая присутствует только в этом селе. И когда я начал собирать костюмы (думаю – соберу костюмы своей родной Рязанской губернии), вроде бы как собрал. Ну, думаю – вторым этапом соберу костюмы каждой губернии. Но, понимаете, это у меня не получилось. Потому что это сделать по одному костюму невозможно. Как я уже обозначил, в каждом уезде был совершенно свой костюм. И все костюмы разные. Они разного достатка, разная классика своего жанра в каждой губернии, в каждом уезде. Конечно, это интересно, это завораживающе. И с 1985 года по сей день меня все это завораживает, я все собираю. И сейчас в коллекции находится около 300 костюмов разных губерний России – и для пожилой женщины, и для молодой женщины, и траурные костюмы. Потому что не всегда у нас были праздники. Были будни и траурные дни. И траурный костюм тоже не один. А поминки отмечают в 3 день, 9 день, 40 день, полугодие, год и 3 года раньше. Николай Александров: А они все одной цветовой гаммы? Это коричнево-черный. Сергей Глебушкин: Траурный костюм – это, конечно, уже бело-черная гамма. Во-первых, на Руси траурным цветом считался белый цвет. Это цвет чистоты. Когда женщина уже ходила детородного возраста и невесты ходили в белом цвете. Сейчас это осталось. Белое платье. Это цвет чистоты. И траурный цвет означает, что человек чист. А потом, когда уже в более позднее время, черный цвет пришел с Запада. И начали носить черные платки, черные запаны, юбки. Все это уже преобразилось, вошло в нашу русскую традицию. И сейчас это продолжается. В некоторых деревнях, где проходят поминальные субботы, женщины идут не в черных платках к службе, а в белых. Они, может быть, уже и не осознают, почему они идут в белых. Как по традиции было в белых. Не зная того, они все равно продолжают ходить в белом цвете. Даже когда у меня бабушка (царствие ей небесное) ходила на поминальные дни в церковь, то именно в белых платках. Николай Александров: Сергей, когда вы говорите, что вы хотели из разных уездов, разных губерний собрать костюмы, мы же понимаем, что у нас этнографическая ситуация довольно богатая. Вот мы говорим о Нижнем Новгороде. Но это же окружение других народов – мордва, марийцы и прочие. Это влияло как-то на сам русский костюм? Можно увидеть эти элементы? Сразу было видно, что, вот, идет мариец, например? Сергей Глебушкин: Да. Конечно. Потому что если мы говорим о Нижегородской губернии, то, конечно, там граница, вы назвали эти народности. Конечно, идет зависимость. Например, у мордвы красивая и яркая вышивка, мелкая вышивка. И на границе с мордовскими районами в Нижегородском костюме появляются традиционные ткачества или вышивка именно в таких орнаментах, немножко в такой цветовой гамме. Эта ассимиляция народного костюма, конечно, присутствует – что в ту сторону, что в эту сторону. Что русские немножко захватывают мордву, чувашей, и что чуваши берут немножко от русских вот это свое. Потому что женились, потом было разрешено. При крепостном праве куда барин скажет, туда и свататься. Потом уже стали, конечно, жениться, брать невест с других деревень. Хотя в традиции было, что из другой деревни взять невесту не могли себе. Если брать в другой деревне невесту, то это считалось немножко позором. Почему? "Почему ты не взял с другой деревни невесту? Потому что за тебя не пошла невеста с этой деревни. Поэтому ты взял оттуда". Николай Александров: А старообрядческие костюмы отличались от обычных? Можно увидеть разницу. Если мы говорим о Поволжье… Сергей Глебушкин: То же самое – Нижегородская область. Конечно. Потому что в Нижегородской области был какой-то удел старообрядчества. Там достаточно много старообрядческих деревень и населений. И, конечно, старообрядческий костюм отличает сарафанный тип одежды. И он более строгий, более аскетичный старообрядческий костюм. Николай Александров: То есть там нет ярких красок? Сергей Глебушкин: Понимаете, тут тоже нельзя старообрядцев равнять по таким темным или каким-то аскетическим тонам – белый, черный, коричневый. Если говорить про Нижегородскую область, там черный сарафан или темно-синий сарафан, может, белая кофта, может быть, темно-синяя кофта, платок, который не просто подвязывается, а прикалывается под горлышком на булавочку. Так они ходили в церкви. Этот костюм назывался "молельный". Но если мы возьмем старообрядцев того же села Чернуха (откуда повязка), там полное красочное действо. Там яркие цвета. Вот, пожалуйста, девичий головной убор. Он весь блестит. От него никто не прячется. Бордовый, красный, оранжевый цвета у женщин-старообрядцев. Николай Александров: Спасибо огромное, Сергей, за беседу.