«То, что я писала, соответствовало проживаемой мною жизни»
https://otr-online.ru/programmy/figura-rechi/to-chto-ya-pisala-sootvetstvovalo-prozhivaemoy-mnoyu-zhizni-60364.html
Белла Ахмадулина (в записи):
По улице моей который год
звучат шаги – мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.
Дмитрий Воденников: В этом году Белле Ахмадулиной исполнилось бы 85 лет. Белла Ахатовна действительно была звездой эпохи: ее узнавали случайные прохожие на улице, у нее брали автографы восторженные школьницы, ни один мало-мальски значительный поэтический вечер не проходил без ее участия. В шестидесятые она собирала залы не меньшие, чем потом Алла Пугачева, так удачно спевшая в «Иронии» ее стихи:
«Друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова».
Дмитрий Воденников:И тем удивительнее вся дальнейшая история.
«Потом я вспомню, что была жива,
зима была, и падал снег, жара
стесняла сердце, влюблена была –
в кого? во что?
В тот дом на Поварской,
в пространство, что зовется мастерской
художника.
Художника дела
влекли наружу, в стужу. Я ждала
его шагов. Смеркался день в окне.
Потом я вспомню, что казался мне
труд ожиданья целью бытия,
но и тогда соотносила я
насущность чудной нежности – с тоской
грядущею… А дом на Поварской –
с немыслимым и неизбежным днем,
когда я буду вспоминать о нем…»
Белла Ахмадулина и художник Борис Мессерер впервые встретились на улице Черняховского, недалеко от метро «Аэропорт». Они жили в одном доме. Ей было 37, ему – 41.
Сперва было не Слово, как было обещано, а собака. Странная, ломанная, какая-то неземная женщина спускается в этот двор со своим псом и встречается здесь с художником. Да-да, почти как в той знаменитой песне. Они разговаривают. И странным образом художник женщину не узнает. Странность его неузнавания заключается в том, что Белла Ахмадулина уже является суперзвездой поэтической номер один.
Борис Мессерер потом узнает: это Белла. Она живет через подъезд в бывшей квартире Галича. Вышла она в совершенно затрапезном виде: какая-то непонятная одежда и прическа совершенно случайно. Тем не менее, разговор происходит. Они останавливаются, собаки бегают рядом. И вдруг неожиданно Фома (а это собака Беллы Ахатовны) цепляется собаке Мессерера в нос. Белла Ахатовна расстроена.
«И вдруг я со всей ниоткуда возникшей ясностью понимаю, что если бы эта женщина захотела, то я, ни минуты не раздумывая, ушел бы с ней навсегда. Куда угодно».
Видимо, и Ахмадулина это поняла.
«В чем смысл промедленья судьбы между нами?
Зачем так причудлив и долог зигзаг?
Пока мы встречались и тайны не знали,
Кто пекся о нас, улыбался и знал?
Неотвратимо, как двое на ринге,
Встречались мы в этом постылом дворе.
Благодарю несравненного Рикки
За соучастие в нашей судьбе…»
Белла Ахмадулина (в записи):
И снова, как огни мартенов,
Огни грозы над головой…
Так кто же победил: Мартынов
Иль Лермонтов в дуэли той?
Дантес иль Пушкин? Кто там первый?
Кто выиграл и встал с земли?
Кого дорогой этой белой
На черных санках повезли?
Дмитрий Воденников: Потом она первый раз переступит порог этого дома, в котором ей будет уготовано жить много лет. Правда, она еще не знает об этом.
Она сидит где-то в гостях между Поварской и Садовой. И кто-то говорит: «А пойдемте все к художнику Мессереру, он здесь недалеко». И они идут.
Впереди Борис Мессерер и Белла – как флагманы. Они уже как будто вместе. Компания идет прямо по проезжей части.
«Дом № 20 на Поварской. Потом я вспомню, что была жива. Лифт, загудев, поднимает всех на шестой этаж. Народу много, поднимаются в четыре приема. И вот все входят в мастерскую и… ахают. Чего они ахают? Это мансарда, условных два этажа, много пространства. Ну хрущевка».
Вот сюда и приходит Белла. А потом исчезает – ей надо ехать на выступление в Абхазию. Несколько томительных недель ожидания – и вдруг квартиру Бориса Мессерера разрывает звонок.
«Я вас приглашаю в ресторан», – говорит в трубку незабываемый голос. И мужской ответ: «Нет, это я вас приглашаю в ресторан».
Борис Мессерер писал: «Обычно в подобной ситуации я что-то беспрерывно говорю своей спутнице и полностью завладеваю ее вниманием. Здесь все происходит наоборот – мне не удается вставить ни одного слова. Мы едем ко мне в мастерскую. И жизнь начинается сначала. Со своей новой страницы…»
«В том декабре и в том пространстве
душа моя отвергла зло,
и все казались мне прекрасны,
и быть иначе не могло.
Любовь к любимому есть нежность
ко всем вблизи и вдалеке.
Пульсировала бесконечность
в груди, в запястье и в виске».
Так начинается ее последняя – лучшая – женская жизнь.
Первые пять дней они никуда не выходят, только отвечают на телефонные звонки. Когда наконец он идет за продуктами (я прошу обратить ваше внимание – он идет, а не она), когда он возвращается, он видит, что на стол положен лист ватмана, и там написаны ее первые в его жизни стихи.
«Белла сидела рядом. Я прочитал стихи и был поражен ими – это очень хорошие стихи, и они посвящены мне. До этого я не читал стихов Беллы – так уж получилось. Я был переполнен счастьем и бросился к Белле. И сразу же решил повесить эти стихи на стену. Схватил огромные реставрационные гвозди и прибил этот трепещущий лист бумаги со стихами к наклонному мансардному потолку мастерской. Листок как бы повис в воздухе, распятый этими гвоздями. Жизнь показала, что моерешение было правильным. Все 36 лет нашей совместной жизни листок провисел там, хотя потолок моей мастерской постоянно протекал и был весь в пятнах и разводах, которые коснулись и листа бумаги. Он и сейчас висит на этом самом месте».
«Конечно, я беспрестанно рисовал Беллу. Она всегда плохо позировала – не могла терпеливо удерживать поворот головы и выражение лица, но весь образ ее был поразительно великолепен. И первой моей мыслью было запечатлеть хотя бы частицу этого великолепия. Кстати, следует заметить, что Белла никогда никому другому не позировала – она соблюдала некий обет верности одному художнику».
Белла Ахмадулина писала стихи ручкой, игнорируя сначала печатную машинку, а потом и новомодный компьютер. Борис Мессерер ходил за ней и собирал эти листочки в стопку. Потом он издал книгу.
Белла Ахмадулина (в записи): Меня спрашивают часто: «А как вы вообще живете на самом деле, не на сцене, не по телевизору, а там, где вы живете?» Ну, я полагаю, что то, что я писала, соответствовало проживаемой мною жизни. И вот одно стихотворение, которое называется «Семья и быт»:
Сверчок и птица остаются дома.
Дитя, собака, бледный кот и я
идем во двор и там непревзойденно
свершаем трюк на ярмарке житья.
Вкривь обходящим лужи и канавы,
несущим мысль про хлеб и молоко,
что нам пустей, что смехотворней славы?
Меж тем она дается нам легко.
Когда сентябрь, тепло, и воздух хлипок,
и все бегут с учений и работ,
нас осыпает золото улыбок
у станции метро «Аэропорт».
Дмитрий Воденников: В Ахмадулиной всегда много этого было – чего-то детского, немного клоунского, чего-то от Джульетты Мазины из феллинивского карнавального фильма, когда та идет и плачет, и размазывает при этом тушь по лицу, а потом вдруг смеется. Такое ощущение, что Ахмадулина – вообще героиня Феллини. Он, кстати, бывал в их с Мессерером доме на Поварской. Вообще удивительное было поколение!
Виктория Токарева однажды вспоминала: «Мое поколение тихо идет к финишу. Недавно умерла Белла Ахмадулина. Данелия позвонил мне и сказал: «Ты ее не жалей. Потому что она очень болела. И то, что она умерла – для нее благо. И когда я умру, ты тоже меня не жалей. Я так плохо себя чувствую, что лучше бы я ничего не чувствовал». Я ответила: «Ты, пожалуйста, не умирай. Если ты умрешь, уже никого не останется, кто помнит меня молодую, красивую и счастливую». А он что? Он сказал: «Ты не беспокойся. Если даже я умру, ты меня позови – я тебе приснюсь, и мы опять повидаемся…»
Белла Ахмадулина (в записи):
О, пусть моим необратимым прахом
приснюсь себе иль стану наяву –
не дай мне бог моих друзей оплакать!
Все остальное я переживу.
Что мне до тех, кто правы и сердиты?
Он жив – и только. Нет за ним вины.
Я воспою его. А вы судите.
Вам по ночам другие снятся сны.
Дмитрий Воденников: А потом Белла Ахмадулина умерла, на 74-м году жизни. Ее состояние внезапно ухудшилось. Супруг вызвал ей скорую помощь, но медики ничего не смогли сделать. И дом опустел…
«Но коль невозможно, коль вам так угодно,
возьмите мой голос, мой голос последний!
Вовеки я буду добра и свободна,
пока не уйду от вас сколько-то-летней…»
Спасибо! Спасибо вам, Белла Ахатовна! Вы всегда учили нас, что жизнь, как одно большое стихотворение, никогда не заканчивается.
«То, что я писала, соответствовало проживаемой мною жизни»