Голос за кадром: Франкфуртская книжная ярмарка существует вот уже более пяти столетий. Она первая в истории человечества. Что и неудивительно, ведь именно в Германии в конце XIV века родился человек, совершивший настоящую книжную революцию. В 1439 году сын богатого майнцского купца Иоганн Гутенберг первым из европейцев использовал для печати отдельные разборные элементы, литеры, и сконструировал первую печатную машину. На ней он и создал первую в мире печатную книгу – Библию, т. е. Библию Гутенберга, как она называется сегодня. Впрочем, еще за 400 лет до этого, приблизительно в 1045 году, китайский кузнец по имени Би Шэн вылепил из глины и обжег иероглифы в виде отдельных печатей. Изобретение Би Шэна распространения не получило, и европейцам пришлось изобретать книгопечатание заново. Гутенберг вошел в историю как первый типограф Европы, заложив основы массовой печати, навсегда изменившей жизнь людей, а его соотечественники определили традиции книжных торговых форумов. Второй по старшинству книжной площадкой стала тоже немецкая, лейпцигская. С 1165 года она была частью продуктового и ремесленного рынка на пересечении двух бывших римских дорог, а к 1490-м гг. этот базар превратился в особую привилегию Лейпцига и приносил городу огромные доходы. Его книжный сектор оформился в самостоятельный в середине XVII века, и именно тогда его впервые посетили русские купцы, чьим товаром тоже уже были книги. А когда в 2003 году Россия оказалась почетным гостем Франкфуртской книжной ярмарки, ей не только выделили самый лучший павильон «Форум», но и высадили в нем целую березовую рощу. Но ничто не может сравниться в изысканности с антикварной книжной ярмаркой в Нью-Йорке, где уже более полувека демонстрируются уникальные раритеты: средневековые фолианты, старинные карты на хрупких пергаментах, иллюстрации гравюр великих мастеров и эпистолярное наследие знаменитых писателей. Ну а самой демократичной считают плавающую книжную ярмарку Logos Hope, чья гуманитарная миссия – обеспечить качественной литературой регионы планеты, не имеющие доступа к издательским новинкам и даже классике. За последние 40 лет четыре ее корабля посетили свыше 160 стран и приняли на своем борту более 40 миллионов поклонников печатного слова. Что ждет книжные ярмарки в новых реалиях? Покажет время. Впрочем, книга всегда была ответом на самые тяжелые вызовы во все эпохи. Николай Александров: Программа «Фигура речи» в эфире, программа о книгах и авторах книг. Вячеслав Куприянов – поэт, переводчик, патриарх российского верлибра, сегодня у нас в гостях. Куприянов постоянный участник международных книжных форумов и различных литературных фестивалей. У меня в руках удивительный артефакт – это главный приз Международного поэтического фестиваля в Смедереве, древней столицы Сербии, «Золотой ключ». Как видите, это не просто рисунок или тем более голограмма, а вполне себе ощутимая, реальная вещь. Вручен этот приз был в этом году Вячеславу Куприянову. Слава, во-первых, я поздравляю вас с этой замечательной наградой... Вячеслав Куприянов: Спасибо. Николай Александров: А во-вторых, с этого мы и начнем нашу беседу, – расскажите об этом фестивале, о том, что это за награда, за что она вручается и т. д. Вячеслав Куприянов: Ну, это, в общем-то, довольно длительное время, по-моему, 51-й фестиваль, и он вручается международным жюри, куда входит, в общем-то, Академия наук Сербии. В частности, в свое время он был вручен... Николай Александров: Главный приз «Золотой ключ», да? Вячеслав Куприянов: Да, главный приз «Золотой ключ». Есть там несколько других, скажем, «Детский Золотой ключ» за детские... Николай Александров: То есть просто ключик некий, ха-ха. Вячеслав Куприянов: Ну, так и называется «Золотой ключик». Николай Александров: «Золотой ключик», да? Вячеслав Куприянов: Да, это за детские стихи. И обычно это дается уже сербскому местному автору. До этого получал когда-то в 1988 году из русских поэтов Владимир Бурич, позже Александр... Николай Александров: Тоже патриарх верлибра, так же как и вы, Вячеслав, ха-ха. Вячеслав Куприянов: Ну да, вот, видимо, за это и его наградили. А потом патриарх классической русской поэзии Александр Кушнир. Николай Александров: Ага. А насколько представителен этот фестиваль и какое место он занимает вот в ряде других фестивалей? Я понимаю, что поэтические фестивали – это совершенно отдельная область, но тем не менее. В России на самом деле я даже не могу назвать какого-нибудь особенного поэтического фестиваля. Вячеслав Куприянов: Ну, в общем-то, Сербия, я думаю, на первом месте, возможно, в мире, если не считать Китай, который все-таки велик сам по себе и дает такую возможность, по количеству крупных международных фестивалей. Первую премию я получил в 1987 году в городе Вршац, это была европейская премия, и она тоже, в общем-то, в свое время... Николай Александров: Тоже поэтическая, да? Вячеслав Куприянов: Тоже поэтическая. Много других, в общем-то. Каждый город при этом хочет показать себя как столица поэзии, ну вот. И эта древняя столица Сербии, она, в общем, этим «Золотым ключом» и открывает возможности познакомиться со многими поэтами других стран, т. е. это дается, как правило, поэту из другой страны. Николай Александров: А, как я уже спросил, представительство насколько мощное, так скажем, в Смедереве? Какие поэты приезжают на этот фестиваль? Вячеслав Куприянов: Ну, в свое время я был тоже на фестивале, когда дали премию Эриху Фриду, это был крупнейший поэт Европы, он и сейчас остается, скажем, крупнейшим поэтом Германии. И поскольку я его переводил, меня тогда тоже пригласили на этот фестиваль. Помню Антонио Порпетта, испанского поэта, потом Еву Липскую из Польши... То есть эти имена все в своей стране достаточно знакомы. И приезжают, конечно, обычно поэты из Европы, иногда из Латинской Америки, т. е. это довольно широкое представительство. Хотя сейчас надо сказать, что в это время, когда вокруг COVID, то все было довольно напряженно, тем более если считать, что я летал из Германии, то это было связано с определенными, в общем-то говоря, сложностями. Зато на обратном пути вот этот «Золотой ключ» произвел неизгладимое впечатление на немецких таможенников. Николай Александров: Ха-ха. А что же им, чем он заинтриговал? Вячеслав Куприянов: Нет, ну, во-первых, они вытащили его из чемодана и потребовали открыть, показать, что это такое. Еще раз узнали, действительно ли там золото, и сказали, что это латунь. Николай Александров: Ха-ха-ха! Вячеслав Куприянов: Вот, так что... Николай Александров: Слава, вы же поскольку помимо оригинальных стихотворений еще и переводчик, собственно, вы сказали, что вы переводили, если говорить, если уж мы заговорили о сербском поэтическом фестивале, насколько в самой Сербии представлена поэзия, каким успехом она пользуется, насколько она востребована? Какова ситуация в Сербии с поэтами, так скажем? Вячеслав Куприянов: Ну, с поэтами, скажем так, ситуация, как всегда, меняется в зависимости от обстановки. Там тоже было разделение Союза писателей. Но сейчас как-то все более спокойно в смысле чисто организационной... Ну вот, скажем, Союз писателей Сербии на Французской, 7 для меня как дом родной, я там очень часто бывал, и в самом Белграде, там эта Белградская поэтическая осень – это тоже международное действо довольно, в общем-то, собственно говоря, знаменитое. И мой вечер тоже был запланирован, чтобы он произошел также в Белграде, где, в общем-то, в Коларце, это там у них центр культуры, где, в общем, больше народу, чем в самом, собственно говоря, Смедерево. Тем более что, я говорю, на сей раз, к сожалению, было ограниченное количество гостей, которых приглашали. А вообще, в Сербии, вот у меня больше всех, шесть книг, это уже шестая книга в Сербии... Николай Александров: Это книга, которая переведена на сербский, да? Вячеслав Куприянов: Да, она двуязычная, на русском и на сербском. Перевела ее Вера Хорват, которая, в общем-то, очень много сделала для русской поэзии, включая перевод, комментирование... Николай Александров: Она переводит с русского или не только? Вячеслав Куприянов: Она знает прекрасно русский язык, она частично, в общем-то, русского происхождения. Она замечательно перевела «Слово о полку Игореве» с комментариями. Николай Александров: Ну, в общем, в принципе понятно, т. е. она еще и филолог, ученый. Вячеслав Куприянов: Да, она филолог, и она сама поэт замечательный. И вообще очень знамениты в свое время были поэты, которые переводили русскую поэзию: Никола Вуйчич, потом Ядранка Дубок, это моя первая книга, которую она перевела, Ядранка Дубок, она вышла еще в Титограде, который потом стал Подгорицей. То есть имена городов меняются, а поэзия остается. И вообще, я Сербии очень во многом благодарен, что, если так вспоминать историю, я на этих фестивалях познакомился со многими, в общем-то, ведущими поэтами мира. В частности, я там познакомился с моим английским переводчиком Фрэнсисом Джонсом, который был сербист. Вот он перевел мою первую книгу на английский, которая была выпущена в 1992 году в Лондоне. И я познакомился, в общем-то, с некоторыми знаменитыми фигурами из американской литературы. Вот был такой писатель Кеннеди... Николай Александров: Хорошая фамилия, ха-ха. Вячеслав Куприянов: Да, хороший поэт Кеннеди. Ну, я еще, правда, в другом месте познакомился тоже с писателем по фамилии Шекспир, он выпустил свою книгу на английском языке, очередной свой роман, с эпиграфом из моих стихов. Николай Александров: Слава, вы сказали, что шесть книг уже вышло ваших в Сербии, да? Вячеслав Куприянов: Да. Николай Александров: Как вы думаете, это связано с тем, что вот верлибр, можно сказать, тот жанр поэтический, из которого вы произрастаете, который, может быть, в меньшей степени до недавнего времени был востребован в России? И как к нему относятся в Сербии? Вячеслав Куприянов: Ну, тут интересный момент, что в свое время, правда, в Польше на фестивале я познакомился с Изетом Сарайличем, известным поэтом, и он сказал, послушав мои стихи, он хорошо говорил по-русски, что я принадлежу по своей поэтической, вообще говоря, какой-то манере к Белградской поэтической школе. К Белградской поэтической школе принадлежали такие ведущие поэты, как Васко Попа, Милорад Павич, Иван Лалич. И чем, собственно говоря, я могу считаться принадлежащим к этой школе, это, конечно, должен был мне объяснить Изет Сарайлич, но таким образом мои стихи каким-то образом, в общем, подошли для сербских переводчиков, и они меня переводили для журналов и приглашали почти на все поэтические встречи. И надо сказать, что переводили не только верлибры, скажем... Николай Александров: То есть не только свободный стих, не рифмованный, со странным ритмом, а и канонический традиционный стих с четким размером и рифмой тоже востребован был? Вячеслав Куприянов: Ну, если взять переводы Веры Хорват, то она вообще виртуоз в поэзии. В частности, вот она перевела довольно непереводимое стихотворение, это вот этот самый, то, что называется «Гиппо-поэма». Нашему времени повезло: Мы поняли, в чем заключалось зло. И в этом мы виноваты сами – Зло заключалось в Гиппопотаме. Он жил, чураясь наших забот, А мы проливали гиппопо-пот, Он же на труд не растрачивал сил, Но гиппопо-ел и гиппопо-пил, Гиппопо-спал и гиппопо-пел За счет своих гипотетических дел. Молол он ги-патетический вздор И этак все выше и выше пер, И вот для него мы всего лишь ноли, Он же – Гиппопо-пуп земли. А кто-то, верный в расчете простом, О том сочиняет гиппопо-том, Потом его слава в ораве уст, Уже установлен Гиппопо-бюст, Вот Гиппопо от головы до пят, И гиппо-подонки вокруг вопят: Гип-гип-ура! Гип-гип-ура! Так наступила Гиппо-пора. Гиппопо-мед - тем, кто поймет, Что он по гиперболе к счастью ведет. На тех, кто не верит в этот гипноз, К Гиппо идет за доносом донос, И Гиппо казнит всех негибких сам. Но это уже перегиб-попотам! История не простит перегиб! И вот от гриппа Гиппо погиб. Гиппо погиб! Гиппо погиб! Да не повторится подобный тип! Теперь забьем мы осиновый кол И землю избавим от меньших зол... Но слухи ползут, что Гиппо живет Под новой фамилией – Бегемот! Николай Александров: Да, непросто даже на русском языке воспринимать, а перевод, это должно быть совершенно особенное искусство. Вячеслав Куприянов: Вот Вера Хорват смогла перевести это. Николай Александров: Вячеслав, давайте вот от этого поэтического фестиваля перейдем к другим формам, так скажем, которые связаны с книгами. Ну действительно, фестиваль, во-первых, все равно существует как некоторый повод для презентации книг, поэтических в первую очередь, но понятно, что литература во многом сейчас формируется вокруг книжных ярмарок, литература и книги, книжный бизнес и пр., пр. Одна из крупнейших – Франкфуртская книжная ярмарка. Как вы ее, кстати, воспринимаете, Вячеслав? Вот это действительно главный книжный форум? Вячеслав Куприянов: Ну, я довольно часто бывал на этих книжных ярмарках именно во Франкфурте, и это действительно... Прежде всего, это огромное столпотворение, чего нет сегодня, когда все просеяно, там пройти, нужно тоже обязательно сдать тест и все прочее... Николай Александров: То есть публики не было в этом году во Франкфурте? Вячеслав Куприянов: Нет, публика, безусловно, была, но публика просеянная, потому что не каждый пойдет, и потом, не каждый захочет делать этот тест, потому что за его платить надо, это как-никак... Николай Александров: А чувствовалось, что представительство гораздо меньше в этом году, да, издательское и публичное? Вячеслав Куприянов: Ну конечно. Скажем, вот сербов почему-то не было, хорватов не было. Там вокруг нашего стенда... Николай Александров: То есть сама экспозиция была беднее в этом году? Вячеслав Куприянов: Я думаю, что по количеству, конечно, как-то беднее, потому что там все это довольно дорого стоит и все рассчитывали, стоит ли ехать или не ехать, я думаю так. Но во всяком случае было все оживленно, все газеты немецкие были представлены крупные, и публика какая-никакая была. В общем-то, даже были люди, которые слушали мое представление. Николай Александров: Франкфурт, так же как и Лондонская ярмарка, во многом, конечно же, это издательский форум, который представляет новые издания и новые книги. Тем не менее, рамочная программа, когда проходят презентации разного рода книг самых разных авторов, зарубежных в т. ч., когда устраиваются дискуссии, круглые столы, здесь же ведутся прямые трансляции многими средствами массовой информации, радио, телевидение, ну вот газеты, как вы говорите, были представлены. А что, собственно, вы представляли, Слава? Вячеслав Куприянов: Ну, в принципе это... Поскольку она называется, по-русски если говорить, «Неизвестному трусу», до этого была книга «Памятник неизвестному трусу». Но она была только на немецком. И я просто должен сказать, что это, по-моему, не так уж плохо, это частично переиздание, а частично вторая половина – новые стихи, которые перевел мой нынешний переводчик Петр Штегер, т. е. она состоит из двух моментов. Причем, если первый, «Памятник неизвестному трусу», он как бы обращал внимание на название «памятник», а тут просто они решили назвать «Неизвестному трусу», это как бы обращение к неизвестному читателю. Есть ли там в этом какой-то прок с точки зрения распространения книги, пока неясно. Но мне важно, пожалуй, сказать, что у меня на немецком языке больше книг, чем на русском, во всяком случае, у меня около 15, около даже 20 книг на немецком языке, и они все переиздания, т. е. не все, но что-то издается, что-то переиздается. Вот, скажем, переиздали «Сырую рукопись», мой роман, который, в общем-то... Николай Александров: Который писался еще в 1970-е гг., да? Вячеслав Куприянов: Да, он был написан в 1970-е, первое издание было на немецком, на русском его не было, 1992 год, и в этом году его снова переиздали. Николай Александров: Это такая сатирическая утопия, кстати говоря, довольно сложная в чтении, потому что это и приключение рукописи, которая представляет вот такой довольно странный мир условный, который думает о своей самостоятельности и независимости, отделяется от некоторого материка, и, с другой стороны, вот контекст этих мучений рукописи также представлен в романе. То есть, в общем... Вячеслав Куприянов: Ну, это такая развернутая метафора. Я даже мог бы назвать это поэтическим произведением, потому что там, скажем, поэтическое соединение одной главы с другой происходит таким переходным моментом, который свойственен для поэзии. Это, скажем, один момент рифмуется с другим, вот там все состоит из скрепок. Поскольку эта рукопись найдена в бутылке, в бутылке она была соединена этими скрепками, и поскольку гибель вот этой якобы вымышленной цивилизации, которая переборщила со своим этим самым, это, в общем, какая-то такая сатира над стремлением к независимости, когда, в общем-то, свобода становится клеткой в результате. И там я вот эту самую, купол, на нем были нарисованы или написаны тексты, и я свой цикл стихов туда послал, в одном некогда бывшем мире. И я еще когда писал роман, я думал, что эти стихи трудно напечатать, особенно в советское время, может быть, они в прозе пройдут, и там вот были как раз вот эти стихи, когда там, скажем, говорилось: у нас же свобода совести, так что теперь будет совесть и для продажи. И я помню, когда это у нас печатали, мне сказали изменить, что надо писать, что это как бы не у нас, у нас свобода торговли, так что у нас теперь будет совесть для продажи, и это хотели... Тогда эти стихи прошли у нас, поскольку это был как бы намек на рыночную экономику. Зато теперь, при рыночной экономике, они читаются что в том варианте, что в другом, по-моему, звучат вполне адекватно. Николай Александров: А если говорить не о подстрочнике, вот со скольких языков, которые вы в большей или меньшей степени знаете, вы переводите? Вячеслав Куприянов: Ну, я переводил, начал переводить, вообще-то говоря, с французского. Я переводил сказки народов Каледонии. Они были написаны на языке уайлу, естественно, этого языка я не знал, но там был подстрочник, такой был священник Лапер Ламбе, он записал эти сказки на французском, и по французскому подстрочнику я эти сказки переводил, поскольку на французском я же читать могу. Потом я могу читать, естественно, переводить как-то более-менее с испанского. Ну, с английского перевожу редко, он обычно нужен для общения. А немецкий я учил как первый язык, и больше всего, конечно, и чаще всего я спокойно перевожу с немецкого. Николай Александров: Я просто хотел уже в финале нашего разговора, чтобы вы несколько слов сказали вот об этой книге, которая была представлена, насколько я понимаю, на еще одном книжном фестивале уже в Лиссабоне. Несколько слов об этом фестивале и об этой книжке. Вячеслав Куприянов: Ну, эта книжная ярмарка считается тоже одной из крупнейших в мире, потому что вообще она проходит на свободном пространстве, там, естественно, соответствующий климат, это можно сделать. Огромное пространство, туда входят, в общем-то, все латиноамериканские страны, не те, которые, скажем, португалоязычные и испаноязычные. И что было интересно просто, чисто вот случайно: напротив нашего русского стенда было издательство Kalinka из Сан-Пауло, из Бразилии, и именно это издательство выпустило эту мою книжку. И они специально еще почему-то сделали дизайн, это русский спичечный коробок... Николай Александров: А, это русский спичечный коробок, оказывается! Вячеслав Куприянов: Да. Николай Александров: Так же сразу не поймешь. Вот это спичечная коробка, да? Вячеслав Куприянов: Да, потому что там было такое стихотворение, такая миниатюра: «В ожидании пламенной жизни Мужественно спят герои В спичечном коробке». И вот эту книжку я тогда, кстати, приобрел тоже, потому что у меня их было мало. Потом приобрел поэта Нуну Жудисе, который, так сказать... Николай Александров: Это бразильский, португальский? Вячеслав Куприянов: Нет, португальский поэт, который согласился на выступлении читать мои стихи на португальском, вот из этой книги мы читали, я на русском, а Нуну Жудисе на португальском. То есть он мне весьма помог, потому что, когда просто читает переводчик, это одно, а когда другой поэт, тем более чувствуется, что он эти стихи как-то тоже прочувствовал, ну это было довольно приятно. Николай Александров: Слава, огромное спасибо за беседу! Я желаю вам новых книжек, новых переводов, новых оригинальных собственных стихотворений, и не только, кстати говоря, написанных верлибром, потому что канонические ординарные стихи, с моей точки зрения, у вас не хуже, нежели верлибры. И надеюсь, что у нас еще будет повод с вами неоднократно повстречаться. Вячеслав Куприянов: Ну, буду рад, спасибо. Николай Александров: Спасибо.