Ольга Орлова: Третий год пандемии ставит новые вызовы перед учеными. У нас есть работающие вакцины против коронавируса, но нам по-прежнему сложно лечить тех, кто все равно заболел. В чем трудность создания лекарства против SARS-CoV-2? И когда в России появятся препараты, которые превратят COVID в обычную инфекцию, подвластную современной медицине? Об этом мы решили спросить по гамбургскому счету вице-президента Российской академии наук Владимира Чехонина. Владимир Павлович, за последние 2 года пандемии уже целый ряд государств разработали и вывели на рынок вакцины против COVID-19. Эти вакцины работают, и мы это видим по всему миру. Однако ситуация с лекарствами против COVID-19 совершенно не такова. В чем проблема? Когда будет эффективное лекарство против COVID? Владимир Чехонин: Почему нет лекарств? Ну, во-первых, каждый по сути дела вирус, для того чтобы создать специфический лекарственный препарат против него, должен иметь серию специальных исследований, направленных на изучение структуры вируса, уникального спектра белков оболочки вирусной. И в общем-то, это требует специально сфокусированных исследований под каждый вирус. Это свидетельствует о том, что мы просто были не готовы к созданию соответствующих лекарственных препаратов высокоспецифичных, потому что мы ничего не знали об этом вирусе. Ольга Орлова: Когда вы говорите «высокоспецифичных», это имеется в виду не против как такового коронавируса, а против SARS-CoV-2 конкретного? Владимир Чехонин: Совершенно верно. Ольга Орлова: И в этом сложность? Владимир Чехонин: Исключительно только биологические платформы позволяют создавать лекарственные препараты специфичные, я имею в виду прежде всего, конечно, создание препаратов на основе моноклональных антител. Это препараты, которые высокоспецифичны, которые сфокусированы против конкретного вируса, против белков этого вируса. И естественно, конечно, это требует времени. Ольга Орлова: В какой стадии сейчас находятся разработки ученых? Ну обнадежьте нас. Владимир Чехонин: Ну, я, например, могу сказать вам несколько слов о подобном препарате, который разрабатывается в Институте биоорганической химии им. Шемякина и Овчинникова под руководством академика Габибова. Этот препарат моноклональных антител производится и изучается на основе взаимодействия с китайским очень крупным центром, компанией HiFiBio, и компанией «Фармсинтез» российской. Эта компания будет осуществлять непосредственно наработку этого препарата при участии Института биоорганической химии. На сегодняшний день производство моноклональных антител рекомбинантных достаточно сложно, но эту фазу сложную китайские наши коллеги прошли, они предоставили соответствующий клеточный антителопродуцент, который был передан специалистам Института биоорганической химии. Они получили здесь, уже в России у нас, на основе этого продуцента соответствующие препараты антител и изучают активность этих антител по отношению к тем или иным вариатипам вируса. Дело все в том, что вот я знаю, что по отношению к «дельте» эти антитела работают блестяще, они полностью нейтрализуют и могут действительно, конечно, сыграть решающую роль при терапии этого заболевания, которое обусловливается вариатипом «дельта». Сейчас изучаются возможности этого препарата против «омикрона». Я думаю, что в ближайшее время эта работа будет закончена. Эта работа крайне интересна тем, что была запланирована и проводится на площадке совместных наших исследований с китайскими коллегами при участии бизнес-партнера из России. Ольга Орлова: Кроме препарата, который разрабатывается совместно с китайскими коллегами, есть ли у нас еще разработки перспективные, которые в ближайшее время могли бы повлиять на лечение COVID? Владимир Чехонин: Да, вы знаете, именно в этом аспекте я и хотел сказать несколько слов. У нас есть один крайне перспективный препарат, который разрабатывается в Институте биотехнологии Министерства науки и образования, который длительное время был в составе Российской академии наук, под руководством академика Владимира Олеговича Попова. Этот препарат создается... Этот препарат химически не такой специфичный, как антитела, но он обладает свойством взаимодействовать с т. н. гепаринсульфатными структурами на клетке хозяина, на клетке млекопитающих. Дело все в том, что на мембране эндотелиальных клеток, с которыми контактирует вирус, есть целая серия таких структур, которые в химическом аспекте представляют собой гепаринсульфаты. И вот в институте, в Центре биотехнологии, в лаборатории профессора Макарова был разработан соответствующий препарат на основе 5-нитропиримидина, который может блокировать, связываясь с такими гепаринсульфатными структурами, может экранировать и защищать клетку от взаимодействия с вирусом. Причем этот препарат может быть крайне эффективен и для других вирусов, он... Ольга Орлова: То есть он неспецифичный, но в этом его сила на самом деле? Владимир Чехонин: В этом его сила. Дело в том, что на площадке такого, на платформе такого препарата может быть уникальный противовирусный препарат создан, который будет блокировать взаимодействие других вирусов с клетками-мишенями эндотелиального ряда. Препарат готов для ограниченных клинических испытаний, он проходит сейчас... Ольга Орлова: «Доклиника»? Владимир Чехонин: …«доклинику», и я думаю, что в ближайшее время он... В частности, по крайней мере по результатам наших недавних бесед с Владимиром Олеговичем Поповым, этот препарат может в марте месяце быть предоставлен в соответствующие регуляторные ведомства для начала ограниченных клинических испытаний. Ольга Орлова: Но, возможно, может быть, значительную роль в разработке таких препаратов сыграл бы Центр фундаментальной вирусологии. Вот в 2020 году было поручение президента по этому поводу. Можете сказать, какова судьба этого центра? Что-нибудь произошло? Владимир Чехонин: Очень интересный вопрос, спасибо вам большое. Дело все в том, что действительно Российская академия наук вышла с инициативой создать такой Центр фундаментальной вирусологии. Мы видели проблемы именно в фундаментальной вирусологии. У нас достаточно мощная площадка вакцинологическая, но у нас действительно проблемы серьезные в аспекте изучения структуры вируса на современном этапе, изучения механизмов взаимодействия вируса и клетки хозяина в организме млекопитающего. Эти исследования очень важно инициировать. И тогда мы обратились к президенту страны, он поддержал немедленно этот вопрос, и на сегодняшний день он, к сожалению, медленно, но находится в сфере активного изучения и разработки последующих шагов в Министерстве науки и образования. Министр Валерий Николаевич Фальков поддержал эту идею, и на сегодняшний день вырабатываются определенные пошаговые пути, в какой форме мы можем создать такой центр, то ли на площадке уже имеющихся институтов, и для этого у нас есть, например, в Пущино... Ольга Орлова: База для этого в Пущино, да. Владимир Чехонин: ...площадки Института белка, у нас есть все необходимое, для того чтобы в короткий срок разработать платформу для создания потенциала, который присущ именно центрам фундаментальной вирусологии, например, за рубежом, в ведущих центрах европейских, например в Институте Пастера или в Соединенных Штатах Америки. Ольга Орлова: Но пока сроки и бюджеты не определены? Владимир Чехонин: Сроки и бюджеты... Нет, бюджет определен в инициативном обращении к президенту, я не буду скрывать, он, в общем-то, находится в рамках 7–8 миллиардов рублей. И я знаю, что, в общем-то, президент согласился с необходимостью, с важностью открытия такого центра, и я думаю, что мы все-таки будем настаивать на том, чтобы такой центр в системе Министерства науки и образования был создан. Ольга Орлова: В декабре 2021 года была, состоялась научная сессия Академии наук, полностью посвященная пандемии, где выступали члены академии, специалисты по самым разным областям. И вот что было заметно, что не было ни одного специалиста, который бы не отмечал при этом, основываясь на опыте в своей области, важности вакцинации, о том, как она влияет на течение заболевания, на развитие состояния больного и т. д. Но люди тем не менее многие не доверяют, боятся, не хотят вакцинироваться. Когда разговариваешь с людьми о причинах, почему не хотят вакцинироваться, то очень часто приходится слышать, что практикующие врачи отговаривают людей. Они не убеждены в необходимости вакцинации. Как быть в этой ситуации? Что вы можете как академия, как институция предпринять, чтобы передовые исследования, вот чтобы то, что мы слышали там, передовые знания, чтобы они попадали к практикующим врачам? Владимир Чехонин: Это очень сложный вопрос. Это вопрос, конечно же, уровня культурной подготовки врачей. Доводили и простым, так сказать, языком отвечали на те вопросы, которые возникают у тех врачей, которые пытаются сформировать антиковидную позицию. Эта позиция не совсем грамотная. Она, конечно же, тормозит наше общество на пути к созданию коллективного иммунитета, к получению коллективного иммунитета. Мы проводим соответствующие консультации, постоянно действует у нас специально организованный на площадке Президиума Российской академии наук Совет по наукам о жизни, который практически ежемесячно, а порой и два раза в месяц привлекает ведущих наших специалистов, которые в простой форме разъясняют все те вопросы, которые могут возникать у врачей поликлинического уровня, пытаются объяснить их в доходчивой форме о том, что вот все антиковидные принципы, которые, так сказать, ими провозглашаются как опасные принципы, они переносят их на основную часть нашего населения, научно не обоснованы. Это очень сложный вопрос, вопрос, требующий времени, понимаете, и поэтому... Я совершенно согласен с президентом нашей страны, это нельзя ломать через колено, это требует времени, это требует, в общем-то... Ольга Орлова: ...осознания некоторого. Владимир Чехонин: Это требует подготовки научной, в конце концов, культуризации наших врачей. Потому что не все врачи на сегодняшний день, заканчивая медицинские институты, в общем-то, особенно на первых этапах подготовлены для того, чтобы понимать это в полной мере. Ольга Орлова: Ну вот, казалось бы, Владимир Павлович, посмотрите, вот мы все видели за эти 2 года измученных участковых терапевтов, и, в общем-то, это терапевты, которые приняли на себя удар, которые работали с повышенной нагрузкой, сами болели и т. д. Но, казалось бы, именно в этой ситуации главное, что они могли бы делать, имея вход в дома, имея вход в семьи, общение с семьями, говорить о том, что прививайтесь, прививайтесь, чтобы не создавалась такая ситуация. А вот этого не произошло. Владимир Чехонин: Вы знаете, вот я специально изучал этот вопрос. Таких врачей, которые имеют антиковидную, антиваксерную позицию т. н., крайне немного, их количество не превышает 8%, всего-навсего 8%, но они создают волну, понимаете. 8% – это недопустимо много в этой ситуации. И поэтому я считаю, что, конечно, нам надо уделять специальное внимание, потому что им, к сожалению, податливая, необразованная часть нашего населения верит и пытается, так сказать, продвигать эту точку зрения, хотя она крайне опасная, она, в общем-то, ведет к проблемам с экономикой в стране, понимаете. Голос за кадром: Российский Минздрав зарегистрировал прибор «ТОР», предназначенный для дистанционного электромагнитного подавления вирусов. В то же время Российская академия наук дала отрицательный экспертный отзыв на эффективность этого прибора. К министру здравоохранения Михаилу Мурашко также обратился с открытым письмом член-корреспондент РАН Алексей Масчан, который является членом академической комиссии по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований. В его обращении, в частности, было сказано: «Хотел бы выразить крайне негативное отношение к данному событию не только потому, что результаты испытания прибора не были опубликованы ни в одном авторитетном рецензируемом источнике и, следовательно, его волшебные антивирусные свойства не доказаны, но и потому, что, как и в любых эзотерических разработках военной направленности, декларируемая рациональная основа является полностью антинаучной. Очевидно, что никакой волновой антидот к излучению РНК вируса не может никак повлиять ни на инвазивные свойства бета-коронавирусов, ни на их репликацию внутри клеток». Ольга Орлова: Вот еще одна проблема, которую, мне кажется, поставила пандемия очень остро, – это проблему научной экспертизы, экспертизы, которую могут осуществлять ученые из Академии наук по отношению к тем разным средствам, лечебным приборам, которые поступили на рынок. И в частности, во время пандемии, т. н., ну мы видели все, вначале появились волшебные средства, которые кто-то вешал к себе на пиджак, прикалывал, потом Минздрав зарегистрировал, ну зарегистрировал и одобрил прибор «ТОР». Ясно, что такой прибор не один, это только несколько примеров. Что академия может сделать, для того чтобы свое научное, экспертное, компетентное мнение довести до регуляторных органов, которые выпускают на рынок такие приборы? Владимир Чехонин: Экспертная работа в академии, я считаю, – это основная работа на сегодняшний день. Ольга Орлова: Она прописана в законе. Владимир Чехонин: Она прописана в законе, и Российская академия наук делает очень много в этом направлении. Ну, я вам приведу простые цифры. Вот за год, мы анализировали этот аспект, только отделение медицинских наук провело более 14 тысяч экспертиз. И я вам скажу, что именно это отделение наиболее активно в аспекте дачи отрицательных отзывов, 18% отрицательных отзывов – вы можете представить? Это говорит о том, что мы очень глубоко и ответственно подходим к этой теме. Конечно же, мы делаем все необходимое, чтобы те или иные недостойные к финансированию проекты не были профинансированы. Те 18% негативных экспертных заключений финансироваться не будут, и эти работы закрываются. Но я имею в виду исключительно те научно-исследовательские работы, которые выполняются за средства госбюджета. Ольга Орлова: То есть если это коммерческий прибор и если он подан на регистрацию в Минздрав, то вы не можете предотвратить его выход на рынок? Владимир Чехонин: В том случае, если к нам Минздрав... Ольга Орлова: ...не обращался. Владимир Чехонин: ...направит его на экспертизу. Если мы не получаем этой работы, т. е. эта работа идет вне Академии наук, она, естественно, конечно, не получает экспертную оценку Российской академии наук и может пройти на рынок. В частности, в аспекте той работы, которую вы упомянули, связанную с микроволновым изучением и влиянием его на вирусные структуры, я имею в виду излучение особого спектра, мы дали крайне негативную оценку сразу же. И я вам скажу, что все наши попытки, так сказать, послать наших специалистов непосредственно к разработчикам, для контакта с разработчиками, чтобы уяснить те или иные детали, они не получили соответствующей поддержки от производителей. Ольга Орлова: Владимир Павлович, я теперь хотела задать вам ряд вопросов не как вице-президенту академии, а как специалисту по биохимии мозга, и вы занимались ранней диагностикой психических заболеваний. Довольно быстро, может быть, где-то спустя полгода, после начала пандемии появились сведения клиницистов, от практикующих врачей, они делились наблюдениями, что у людей, переболевших COVID, есть ряд проблем, связанных с психикой. Сначала это были наблюдения, сейчас прошло достаточно времени, и публикации научные с какими-то более-менее достоверными исследованиями появляются во многих журналах, включая и топовые уровни типа The Lancet. Как это на биохимическом уровне может произойти? Каким образом вирус может влиять на расстройство центральной нервной системы или еще на что-то? Владимир Чехонин: Я анализировал эти вопросы. Есть очень такие обширные обзоры, глубокие обзоры в мировой печати сегодня. Понятно, что у более чем 45% лиц, переболевших ковидной инфекцией, возникали расстройства сна, например, у 30–35% нарушалось внимание, у порядка 30–35% тоже по разным данным возникали депрессивные расстройства, невротические компоненты. Каковы механизмы? Ну, механизмов здесь несколько. Значит, обнаружено, что в целом ряде случаев после перенесенной вирусной инфекции, в частности я имею в виду SARS-CoV-2, обнаруживается вирус в ткани мозга. Все это касается исключительно лиц, которые погибли от этой инфекции. Естественно, мы не можем взять образец ткани мозга, для того чтобы определить, есть там вирусная РНК или нет: после смерти на постмортальном материале мы можем это определить. И вот, по данным специалистов, на сегодняшний день в достаточном количестве случаев, более чем в 23%, по разным данным, до 28%, в ткани мозга умерших обнаруживается РНК вируса SARS-CoV-2. Это говорит о чем? Это говорит о том, что в этой ситуации вирус возникает через гематоэнцефалический барьер, который отделяет мозг человека от системы крови, и может попасть в нервную ткань. Естественно, конечно, это приводит к размножению вируса в нервной ткани, поражению нейронов и, в общем-то, дезинтеграции слаженной работы нейронов в головном мозге, отсюда вот те процессы, те симптомы, о которых я говорил. В более сложных ситуациях возникает, становится возможным транспорт вирусных частиц или их компонентов по нервным волокнам сверхтонким, в частности, в области т. н. обонятельного тракта. Отсюда... Ольга Орлова: Да, вот эта загадка про потерю обоняния. Владимир Чехонин: Отсюда аносмия, да. Это достаточно хорошо известные вещи. Связано это с тем, что, конечно же, рецепторные системы находятся, рецепторные обонятельные системы находятся в верхнем носовом ходе, естественно, конечно, эта область наиболее активно поражаема вирусом. И естественно, конечно, при размножении вируса в эндотелиальных клетках имеет место поражение рецепторных систем и транспорт по нервным волокнам в ткань мозга вирусных частиц. Это один из патогенетических механизмов. Второй патогенетический механизм – это нарушение проницаемости гематоэнцефалического барьера после т. н. микротромбозов сосудистого русла головного мозга, капиллярного русла головного мозга. Это тоже очень важно понимать. Гематоэнцефалический барьер работает очень надежно, но после таких тромботических поражений капилляров головного мозга нарушается проницаемость гематоэнцефалического барьера и вирус может весьма интенсивно проходить в нервную ткань, это второй механизм, который на сегодняшний день подтвержден и хорошо изучен. Вот два таких вот основополагающих, так сказать, механизма, патогенетических механизма приводят к тому, что вирус может проникать в нервную ткань и, естественно, конечно, размножаясь, реплицируясь, поражать нейроны и глиальные клетки головного мозга. Отсюда вся эта симптоматика, связанная с нарушением внимания, нарушением сна... Ольга Орлова: Повышенная тревожность, расстройство сна... Владимир Чехонин: Тревожность, совершенно верно, и даже судороги в некоторых случаях – это все центральные проявления таких симптомов. Ольга Орлова: Владимир Павлович, но из этого следует, что для того, чтобы избежать таких серьезных постковидных расстройств центральной нервной системы, тут роль противовирусных препаратов, с которых мы начали нашу беседу, конечно, здесь играет решающую роль. Владимир Чехонин: Основополагающую роль. Ольга Орлова: То есть мы знаем, да, люди вакцинированные болеют в легкой форме, но они болеют, и вопрос в том, чтобы поставить преграду вирусу, здесь это может быть только лекарство. Поэтому вот у нас первые 2 года с пандемией были посвящены борьбе за вакцины, видимо, следующий год будет решающая борьба за лекарство. Владимир Чехонин: Это очень важный вопрос, без которого, в общем-то, мы лечить заболевших больных не сможем. Ольга Орлова: Спасибо большое. У нас в программе был вице-президент Российской академии наук Владимир Чехонин. А все выпуски нашей программы вы всегда можете посмотреть у нас на сайте или на YouTube-канале «Общественного телевидения России».