Ольга Орлова: В 1911 году лучшие физики мира решили собраться в Брюсселе. Так появились знаменитые Сольвеевские конгрессы. Ни одного физика из России тогда там не было. А сегодня едва ли найдется крупная международная конференция, где бы не выступали наши соотечественники. За 100 лет Россия стала одной из ведущих стран по подготовке физиков высочайшего уровня. Но нужны ли такие специалисты сегодня нашей стране? Об этом по гамбургскому счету мы будем говорить с деканом факультета физики Высшей школы экономики, доктором физико-математических наук Михаилом Труниным. Здравствуйте, Михаил Рюрикович. Спасибо, что пришли к нам в программу. Михаил Трунин: Здравствуйте. Михаил Трунин. Родился в 1958 году в Москве. В 1975 году окончил с золотой медалью школу №5 в Арзамасе-16. В 1980 окончил физический факультет Горького университета. В 1985 году защитил кандидатскую диссертацию. В 1999 – докторскую. С 1980 года работает в лаборатории электронной кинетики Института физики твердого тела Академии наук. Прошел путь от стажера-исследователя до заведующего лаборатории. Сфера научных интересов: физика конденсированных сред, физика низких температур, высокочастотная электродинамика твердых тел, сверхпроводимость новых материалов. С декабря 2007 по январь 2016 года – декан факультета общей и прикладной физики МФТИ. С октября 2016 года – декан факультета физики Высшей школы экономики. О.О.: Год назад в этой студии сидел ректор Высшей школы экономики и сказал, что будет в Высшей школе экономики физический факультет. И вот прошел год, и вы декан факультета физики. Расскажите, зачем же создавать еще один, пусть даже очень хороший, физфак, притом что в стране есть определенные сложности с наукой. И у нас есть множество физических факультетов в разных университетах и в Москве, и в Петербурге, и в Нижнем Новгороде. Вы же сами заканчивали этот Горьковский университет, где готовят до сих пор прекрасных физиков. Зачем создавать еще один физфак? М.Т.: Во-первых, я хочу начать с того, что Ярослав Иванович Кузьминов сдержал обещание. Теперь спрашивается – зачем вообще физики нужны и, в частности, в Высшей школе экономики. Физики нужны всегда и нужны везде Ответ на этот вопрос очень прост: хорошее физическое образование есть фундамент технологической культуры общества. Это применимо к любому обществу. И если государство заинтересовано в развитии и поддержании мощного научно-технического потенциала, оно с необходимостью просто обязано готовить кадры по физике, специалистов по физике. Причем, как по прикладным направлениям, так и по фундаментальным направлениям физики. Только взаимодействие обеих составляющих приводит к общему успеху. И в этом смысле физики нужны всегда и нужны везде. Теперь что касается конкретно Вышки. О.О.: Да. Все-таки это несколько необычное решение. Потому что Высшая школа экономики – это как бы непрофильный вуз для физики. М.Т.: Это вопрос, который часто задают, в том числе мне. О.О.: Это вопрос, который очень обсуждается в социальных сетях. М.Т.: В социальных сетях, видимо, тоже. Я, во-первых, должен сказать, что Высшая школа экономики – это национальный исследовательский университет, который уже давно не является специализированным университетом экономического профиля. Высшая школа экономики держит курс на сильный классический университет. Помимо чисто экономического образования, которое исходно было в Вышке, сейчас там имеется много непрофильных специальностей. Это и философия, и история, и культурология, и лингвистика, и даже дизайн. И, например, более близкие к факультету физики матфак и факультет компьютерных наук. И я должен сказать, что во всех этих направлениях Вышка достигает непременного успеха не только в смысле привлечения ученых, специалистов, преподавателей высокого класса, но и набора абитуриентов, сильных студентов. Возникает вопрос: а почему так у Вышки получается? Я думаю, что причина в том, что Вышка очень умело организует вот эту тесную связь образования и науки в разных областях. И новый для Вышки факультет физики также идет по этому направлению. О.О.: Организаторы факультета – это люди, которые много лет работали на Физтехе. И многие из вас – выпускники Физтеха. И вы были 8 лет деканом самого знаменитого легендарного факультета общей прикладной физики (ФОПФ). Вы надеетесь, что вы сможете взять и просто прямо масштабировать модель физтеха, взять, пересадить чуждые нам явления на чуждую им почву. Вы это хотите сделать? М.Т.: Нет. Во-первых, мы не хотим как-то в прямом смысле слова конкурировать с Физтехом. Мы хотим сотрудничать с Физтехом. Действительно мы происходим оттуда. Для многих известных физиков мира Физтех – это их любимая альма-матер. Мы это уважаем и с пиететом относимся к этому. Мы хотели бы Вышке занять небольшую нишу в области физического образования и науки по сравнению с общефизическим образованием в стране. Мы ориентируемся на фундаментальную физику. И образование на факультете физики будет построено таким образом, что уже начиная с 3 курса бакалавриата, студенты будут получать специальные учебные курсы и главное – проводить научно-исследовательскую работу в ведущих академических институтах Российской академии наук физического профиля. В этом смысле факультет физики – это такой камерный академический физический факультет. О.О.: То есть вы хотите сделать камерный элитный факультет и ориентируетесь то, как рекламщики называют "премиальный сегмент". М.Т.: Да, совершенно верно. Мы ориентируемся на именно такой премиальный сегмент. Мы не конкурируем в этом смысле с Физтехом, у которого, например, набор абитуриентов чуть меньше 1000 школьников в год. О.О.: Так есть и Физфак МГУ – больше 300. М.Т.: Больше 300. А мы наберем в 2017 году 40 человек в бакалавриат и 20 в магистратуру. О.О.: Каждый студент – это будут абсолютно отобранные дети. М.Т.: Конечно. Мы стараемся именно так и решать задачу. О.О.: Я не совсем понимаю. Даже в Москве, имея Физтех, имея Физфак МГУ, имея Сколтех, МИСИС, есть разные направления. Если я абитуриент или если я, например, родитель, который советует абитуриенту, зачем я буду советовать своему ребенку, или зачем я, ребенок, буду думать про физфак Вышки, в которой еще непонятно, что с ним будет, и непонятно, что это будет за факультет, зачем я пойду туда, если есть уже накатанные образовательные системы, где я точно понимаю, что со мной будет. Окажусь я в Физтехе, окажусь я на Физфаке, я понимаю свои траектории. А здесь я не понимаю. М.Т.: А здесь мы предложим этому школьнику и его родителям очень сильное образование, в котором непосредственно участие принимают выдающиеся ученые-физики нашей страны и не только. Это во-первых. Во-вторых, мы научим этого школьника самым современным методам исследования в экспериментальной физике на самых современных установках, которые имеются в ведущих академических институтах. Он спокойно будет разговаривать на английском языке через два года после прихода в Вышку. И получит совершенно потрясающую академическую карьеру по окончании нашего факультета. Я сразу скажу, что мы, конечно, в первую очередь готовим специалистов именно в эти наши институты Академии наук. Но за студентом имеется выбор, безусловно. И поскольку сотрудники факультета имеют обширные международные связи, у нас будет налажена система стажировок, причем, уже начиная с бакалавриата, программа мастер-классов, которые будут читаться ведущими учеными мира на факультете. И, соответственно, студенты будут принимать участие во всяких международных конференциях, стажировках, уже начиная буквально с 4 курса. И, соответственно, они могут посмотреть весь мир и выбрать то, что им больше нравится. Наша задача – показать им, что и у нас здесь в России в наших институтах хорошо. И просто по опыту Физтеха я знаю, что это работает, вообще-то говоря. Но при этом, опять же, если к самому началу вернуться, я хочу сказать, что это не есть такая прямо сугубо подготовка суперфизиков высшей квалификации. Не совсем так. Они настолько хорошо знают предмет и законы природы, и глобально мыслят, могут ставить задачи, потом их решать, что эти специалисты востребованы в любых областях. Я могу вам просто примеры из своего собственного опыта привести, когда мои знакомые или ученики, например, были нобелевскими лауреатами и есть. Я имею в виду Андрея Гейма. Это просто мой коллега. Или Костя Новоселов, которому я читал лекции. И он у меня четверку, кстати, получил. И считает вообще-то меня своим учителем. А, с другой стороны, это мой школьный дружок, великий теоретик Сережа Есипов, который окончил Физтех, потом уехал в Америку. Или мой магистрант Коля Пернов, который поехал после окончания Физтеха в MIT, отлично защитил там диссертацию. Они оба работают на Уолл-Стрит. Оба являются крупными бизнесменами. О.О.: То есть траектории возможны совершенно разные. М.Т.: Да. Главное – дать фундаментальное образование, которое, как показывает опыт образования физика высокой квалификации, позволяет… О.О.: Жить по-разному. М.Т.: Да. О.О.: Есть, конечно, прагматический подход и у родителей, и у абитуриентов. Но довольно много ребят, если они выбирают эту область, то у них довольно романтическое отношение к своему будущему. Они часто не очень сильно задумываются, как они будут зарабатывать и чем, но есть такая вещь, как задача, которая тебя манит, мобилизует. И, скажем, если бы я вас попросила сыграть в Дэвида Гильберта, когда он в начале XX века взял, сформулировал 23 проблемы и сказал: вот эти проблемы определяют будущее математики в XX веке. И для многих молодых людей, которые кто-то, конечно, никогда их не решил, но это был стимул, для того чтобы прийти в математику. А кто-то ведь их и решил. Это были молодые люди, у которых амбиции. Они их мобилизовали. Если бы вы перешли не на язык такой прагматический, с которого мы начали, а именно на язык мобилизации, мотивации ребят. Сказать, что, смотрите, у нас есть такие вещи, вы ведь перевернете мир. Что бы вы сформулировали под этим? М.Т.: В физике гораздо труднее играть в Гильберта, чем в математике. О.О.: Потому что она очень большая, да? М.Т.: Она сейчас, особенно в XXI веке, физика настолько многообразна и настолько много накоплено материалов разных, что, как говорится, за этим лесом не видно отдельных деревьев, тех самых конкретных задач. Поскольку мы привлекаем к педагогическому процессу и к проведению научно-исследовательских работ студентов именно выдающихся ученых из нашей страны и не только, то каждый из этих ученых... О.О.: Каждый из них и есть Давид Гильберт, который может сказать, что в моей области это будут вот эти 23. М.Т.: Да. То, чем я занимаюсь, и я в это верю, это и есть та самая мощная задача в области физики, которая стоит перед человечеством. Это могут быть задачи фундаментального плана. Но я бы больше ориентировался сейчас, скажем, на прикладные физические задачи, которые полезны для человечества в целом. Например, возьмем управляемый термоядерный синтез или развитие новых источников энергии. Или, например, понимание, как работает клетка с физической точки зрения, потому что наши митохондрии обеспечивают нас энергией, но никто не знает, как это происходит, каков физический процесс этого явления. Или возьмем, все слышали про такую высокотемпературную сверхпроводимость. Спрашивается: а сверхпроводимость при комнатных температурах есть? Тот, кто ее увидит в нормальных условиях, без каких-нибудь мощных давлений. А вот прям как мы здесь сидим за столом. Вот этот материал есть комнатный сверхпроводник. Это вообще революция в нашей технологии, вообще в экономике стран. Этим можно заниматься. И еще в этот наш пул входит астрофизика, в частности, одной из базовых организаций факультета будет Институт космических исследований. И, соответственно, это астрофизическое направление, которое мне очень нравится с детства. Хотя я не оттуда происхожу. Вот оно тоже будет в нашем пуле. О.О.: 30-50 лет назад вообще профессия физика, эта деятельность была престижна и с точки зрения уважения общества, и интеллектуальной деятельности, и материальной, и так далее. Сейчас ничего этого нет. То есть нужно быть очень успешным физиком, чтобы зарабатывать хоть сколько-то прилично. Не очень сильно уважает государство физиков. Мы это видим по планированию бюджета каждый год. Какие сейчас мотивации у детей? М.Т.: Вообще-то говоря, в последние годы интерес школьников и родителей к техническим дисциплинам растет. То есть если уровень все-таки еще, я бы сказал, несколько падает, уровень самого школьного образования, но интерес к техническим дисциплинам в школе, безусловно, растет. И в этом смысле… О.О.: А как вы думаете – почему? М.Т.: Сейчас объясню. Опять же, очень удобно сравнить это с прошлым. Когда мы говорим про 50 лет назад, то всем известно, что это атомный и ракетно-космический проекты нашей страны, которые были сделаны нами, советскими физиками, теоретиками, экспериментаторами, инженерами, технологами, технарями – это все было сделано тогда. И на этом до сих пор наша страна стоит. Это были глобальные задачи нашей страны. И, соответственно, государство не скупилось в этом плане на расходы. Деваться было некуда. И, собственно, профессия физика была тогда престижной. Сейчас, насколько я понимаю, у государства тоже есть достаточно глобальная задача – это выход на новые технологии, конкурентоспособные вообще в мире. Иначе невозможно развивать экономику. И в этом смысле у государства опять возникает спрос на этих самых технарей и физиков… О.О.: На этих башковитых людей, которые умеют решать задачи. В последние годы на разного рода технические специальности в вузах выделяется большее финансирование. Такая тенденция есть М.Т.: Да, именно так. Мне кажется, вот эта тенденция в обществе у нас уловлена уже даже в школе. И я думаю, что это надо очень активно сейчас популяризировать вообще в стране. И государство в этом должно помогать. Неслучайно, между прочим, последние годы на разного рода технические специальности в вузах выделяется большее финансирование. Такая тенденция есть. О.О.: И больше бюджетных мест? М.Т.: И больше бюджетных мест. О.О.: Скажите, вы же потомственный физик-экспериментатор, вы росли в Сарове и наблюдаю вживую многих великих физиков с детства. Вот у вас вообще были сомнения по поводу вашего выбора, или вы были обречены на физику? Приговорены, я бы даже сказала. Тем более, знаете, город закрытый – куда вам было деваться? М.Т.: Оля, вы знаете, я вообще всем обязан, конечно, своим родителям, учителям, которых у меня было много по жизни. Я с удовольствием просто вспоминаю мои детские годы, проведенные… тогда он назывался Арзамас-16. О.О.: Да. Это сейчас Саров. М.Т.: И жили мы… И сейчас наш дом стоит на улице академика Сахарова, там, где жили все выдающиеся ученые того времени, создатели ядерного оружия. О.О.: А вы их всех знали лично? М.Т.: Я как ребенок знал. Конечно, я с детства ходил… Организовывались всякие клубы интересных встреч для детей, например. На этих сборищах (мы были первоклассники, второклассники) выступали великие ученые, которые нам рассказывали очень популярно. Как Фейнман говорил… О.О.: Второклассникам? М.Т.: Да, да, да. "Если вы не умеете объяснить 5-летнему ребенку в течение нескольких минут, чем вы занимаетесь, то вы непрофессиональный физик". О.О.: И вам они объясняли? М.Т.: Да. И вот я, например, помню, как слепой профессор Цукерман нам, детям… У нас чай, какие-то пирожные, булочки… И вот он нам рассказывает, как он изобрел быстродействующий рентгеновский аппарат размером со спичечный коробок. Поэтому, конечно, у меня не было каких-то особенных сомнений, куда идти. О.О.: Скажите, пожалуйста, а вот из тех физиков, которых вы видели в детстве, кто из них производил на вас самое яркое впечатление? Кто-то запомнился? М.Т.: Поскольку они все были такие секретные, мне было трудно… О.О.: А вы их не идентифицировали? М.Т.: Да, я их не идентифицировал. Потому что я не мог… Я знал, например, что у нас на улице живет теоретик Коля Дмитриев. Колей его звали. Но на самом деле он мог решить любую задачу. Он был ближайшим соратником Сахарова Андрея Дмитриевича, который тоже там жил напротив. И рядом жили тоже ученики Сахарова – дядя Юра Бабаев, дядя Юра Трутнев. Тоже академики. О.О.: Они для вас были дядя Коля, дядя Юра? М.Т.: Да. В 15 лет я не ушел в СУНЦ. Меня звали в СУНЦ. О.О.: Тогда это же был не СУНЦ. Тогда это была Колмогоровская ВМШ. М.Т.: Да. О.О.: А вас звали в московский СУМЦ? М.Т.: В московский. По результатам всяких разных олимпиад. Я не поехал. В 16 лет я не поступил на факультет общей и прикладной физики МФТИ. Зато меня взяли на физический факультет Горьковского института без экзаменов. О.О.: Но в этот момент там тоже преподавали великие люди. М.Т.: Если говорить о моих самых ярких впечатлениях, то, пожалуй, это лекции Самуила Ароновича Каплана, великого астрофизика, который на 3 курсе мне читал этот курс астрофизики, и с показом американского кино, как там эти американцы рассчитывают эволюцию звезд и путешествуют по Луне. И он взял меня на курсовую работу летом после 3 курса, дав мне читать свою книжку "Плазма Солнца". И этим же летом через месяц он погиб. В результате на 4 курсе я пошел делать курсовую работу к моему заведующему кафедрой теоретической физики Валерию Яковлевичу Демиховскому. Это тоже был выдающийся лектор и вообще известный в мире специалист, теоретик по физике твердого тела. Я сделал у него шикарную курсовую работу. И он отправил меня после 4 курса, как он выражался, "на большую землю", то есть в Черноголовку к Всеволоду Феликсовичу Гантмахеру, который оппонировал докторскую диссертацию Демиховского. Так я оказался в Черноголовке на 5 курсе и вообще стал экспериментатором. О.О.: Вы сейчас рассказали историю о том, как важно вовремя человека отправить на большую землю. И мы желаем вам, чтобы у вас не иссякал поток таких ребят, студентов, чтобы вы всегда могли найти этих людей, которых нужно отправлять на большую землю и чтоб у них был такой же длинный успешный путь. М.Т.: Спасибо. Я с удовольствием… Я буду отрабатывать в этом направлении, возвращать долги всем моим учителям, родителям и так дальше. Я это делаю. О.О.: Большое спасибо. У нас в программе был доктор физико-математических наук, декан факультета физики Высшей школы экономики Михаил Трунин.