Ольга Орлова: Почти 20 лет российские археологи ведут раскопки древних поселений Северо-Восточной Руси на территории Владимирской и Ивановской областей. Что нового по гамбургскому счету узнали ученые о средневековых жителях Руси? Мы решили спросить директора Института археологии Российской академии наук Николая Макарова. Здравствуйте, Николай Андреевич. Спасибо, что пришли к нам в программу. Николай Макаров: Здравствуйте. Добрый день. Голос за кадром: Николай Макаров. Родился в 1955 году в Москве. В 1978 году окончил исторический факультет МГУ имени Ломоносова. В 1986 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1995 – докторскую. Научные интересы – археология и история средневековой Руси. С 1973 года ведет экспедиционную деятельность в Вологодской, Архангельской, Владимирской, Ивановской и Ярославской областях. Участник раскопок российско-палестинской экспедиции в Иерихоне. С 1978 года работает в Институте археологии Российской академии наук. Прошел путь от лаборанта до ведущего научного сотрудника. С 2003 года – директор Института археологии. В 1997 года избран членом-корреспондентом Российской академии наук. В 2011-ом – академиком Российской академии наук. Автор более 230 научных работ. Ольга Орлова: Николай Андреевич, считается, что археологические раскопки ведут там, где есть сохранность объектов, то есть недоступность. Однако вы с вашими коллегами ведете раскопки уже 18 лет на территории Центральной России. Это Ивановская область, это Владимирская область, это густонаселенные районы, где много веков постоянно жили люди. Неужели там что-то сохранилось? Неужели вы там можете найти что-то ценное и сохранное? Николай Макаров: Осталось, сохранилось, и очень много. Дело в том, что центр европейской России довольно плохо изучен археологически. Вообще археологических древностей много. И процесс их поиска, выявления, документирования занимает большое время. Ольга Орлова: Вы знаете, трудно поверить. У нас Владимир входит в Золотое кольцо. Это сотни тысяч туристов много лет подряд. И что, там что-то не выявлено и не найдено? Николай Макаров: Да. Потому что многие археологические памятники не имеют внешних признаков. Это участок культурного слоя, который находится под пашнями, который находится под какими-то перелесками. Только специалист может их найти, только специалист может их документировать. Это не какие-то античные курганы. В общем, археологические памятники Центральной России так же заметны, как и среднерусская природа. Она скромна. Так же и археологические памятники не очень видны. Ольга Орлова: То есть получается, что жители Владимирской области, Ивановской области могут всю жизнь прожить рядом с информативным интересным археологическим объектом и просто об этом не знать. Николай Макаров: Это нормальная ситуация. Зависит от человека. Как жители многих других областей мира, как жители России, как и жители многих других стран. Да, конечно. Кто-то этим интересуется, кто-то не интересуется. Я думаю, что если у нас 20% наших жителей будет интересоваться археологией, это будет хороший показатель, вполне достаточный для культурной просвещенной нацией. Ольга Орлова: Вы много лет вели полевые работы в Суздальском Ополье. Какие у вас там были задачи? Николай Макаров: Северо-Восточная Русь – это новый политический центр, который сформировался в X-XII веках. Вот, как это происходило. У нас есть версия историков, которая сложилась в русской историографии XIX века. Все мы знаем, что центр переместился из Среднего Поднепровья в Волго-Окское междуречье. Это такие хрестоматийные тезисы. Как это происходило? Этого мы не знаем, потому что летописи очень мало про это рассказывают. И вот задача археолога – создать базу источников, которая позволит реально представить основные вехи этого процесса, как это происходило, процесс формирования каких-то новых поселений, перемещения людей, возникновения нового хозяйства, новых форм политической власти. Это такая глобальная научная задача. Если говорить о чисто практических операциях, которые проводятся – это поиски средневековых поселений, поиски средневековых могильников. Это поиски невидимых следов Средневековья в действительно очень окультуренных, обжитых, хорошо известных нам ландшафтах. Поиски, раскопки. Мы за эти годы открыли 360 средневековых поселений. Это, наверное, примерно четверть тех средневековых поселений, которые находились в это время на территории Суздальского Ополья. Еще 3/4 остаются неизвестными. У нас просто не было времени, чтобы их документировать. Мы собрали 15 000 средневековых вещей. В основном мелкие предметы из перемешанного культурного слоя. Это фактически новая база для изучения процесса становления Северо-Восточной Руси. Потому что традиционные картины сейчас требуют нового прочтения. А археология – как раз тот материал, на котором мы можем показать и совершенно по-новому представить эти перемены, потому что действительно, если бы этого не произошло, то вообще судьба Восточной Европы могла бы сложиться совершенно иначе, потому что этот новый центр выстоял в XIII веке. Его периферия дала начало Москве. Если бы этого всего не было, то, может быть, и не было Руси, России в том виде, в котором она сложилась уже в Новое время. Ольга Орлова: Давайте посмотрим как раз кадры, как выглядят ваши раскопки, как вы работаете. Николай Макаров: Суздаль всем хорошо знаком. В этом ландшафте только отдельные объекты относятся к Средневековью. Это вал, который окружает Суздальский Кремль, это домонгольские укрепления, которые восходят к XI веку, и Рождественский собор, который был построен в XIII веке на месте более раннего собора XI века, построенного Владимиром Мономахом. И все остальное – это такой туристический город с постройками XVII-XIX веков, которые нам хорошо знакомы. В нем довольно трудно найти следы Средневековья. Но нас больше интересует не город, нас интересует Ополье. Нас интересует этот экстразональный безлесный ландшафт. Это возвышенность с темноцветными почвами, на которых расположено огромное количество средневековых селищ, которые стали известны благодаря нашим работам последнего 18-летия. Большая часть селищ находится за пределами поселений. Но некоторые и на территории современных деревень. Село Кибол под Суздалем. Вот древнейший культурный слой, который относится к X веку. Ольга Орлова: Николай Андреевич, простите, пожалуйста, я вас перебью. Но вот вы говорите – культурный слой небольшой, 60 см. Как это возможно в таком густонаселенном месте, где всегда жили люди и живут до сих пор? Как это технически сохранилось? Николай Макаров: Мы привыкли к картинкам Великого Новгорода, где 8-метровый культурный слой. Ольга Орлова: Абсолютно. Я как раз про это и говорю. Николай Макаров: Это влажные почвы, в которых сохраняется органика. В Суздальском Ополье органика не сохраняется, к сожалению. Нет берестяных грамот, нет деревянных построек. Все превращается в очень тонкую прослойку гумуса, которая содержит древнюю керамику и древние вещи. Но это прослойки, очень густо насыщенные средневековыми вещами. В них остается керамика, в них остаются вещи, в них остаются остатки отопительных сооружений. И при тщательной расчистке, при использовании совершенных методов документирования всего этого можно извлечь все мелкие находки. Мы можем примерно определить местоположение построек. Мы можем, используя радиоуглеродный метод, датировать большое количество органических остатков и проверить нашу археологическую хронологию хронологией радиоуглеродной. То есть мы можем восстановить динамику. И вот здесь всего 40 сантиметров культурного слоя. Но вот 1000 лет истории деревни. Вот в этих ямах в раскопе собрана лепная керамика конца X века. А вот последние постройки в деревнях – это современные постройки. То есть мы увидели, что суздальские деревни – это деревни с 1000-летней историей. И в каждом из этих поселений могло жить до сотни человек. Довольно приблизительные подсчеты. Но понятно, что это аномалия для Северо-Восточной Руси. Это не общая картина, которая была везде. Это аномальная картина, которая сложилась на участке с очень высокими почвами, которые имеют очень высокое плодородие, которые дали возможность для очень продуктивного земледелия, которое позволило кормить большое количество людей, которое позволяло, кстати, князьям держать огромные военные силы на очень небольшой территории. И военные амбиции суздальских князей XII века во многом опирались на этот человеческий потенциал, который был под рукой, который было легко собрать, потому что эти люди могли прийти к князю, за несколько часов они могли встать в строй, сесть на коней. И именно поэтому так амбициозна была политика Андрея Боголюбского, который воевал со всеми соседями, с которыми он мог воевать – походы на Киев, походы на Новгород, походы на Волжскую Болгарию. Вот в основе этих амбиций очень серьезный политический расчет, очень серьезная оценка новой ситуации, которая сложилась в XII веке. Ольга Орлова: Николай Андреевич, вы уже говорили о том, что другая почва, например, в Новгороде. И там ваши коллеги, которые много лет ведут раскопки, могут найти органику, могут найти берестяные грамоты. А берестяные грамоты – это значит какие-то следы жизни частных людей. Мы видим картину, мы видим переписку, мы видим отношение. Были ли у вас какие-то находки, получали ли вы какие-то сведения о жизни простых поселенцев в Суздальском Ополье или в других поселениях? Николай Макаров: Тут есть два пути. Во-первых, у нас нет берестяных грамот и нет надежды, что они будут найдены, потому что наши памятники – это памятники с сухим слоем. В нем не сохраняется органика. Нам не повезло. И хотя начало моего научного пути – это новгородская экспедиция, конечно, особое ощущение, когда вы берете в руки берестяную грамоту, вечное ожидание находки берестяных грамот – это совершенно особый уровень контакта с прошлым… Ольга Орлова: Когда ты слышишь голос живого человека. Николай Макаров: Нам приходится искать какие-то другие пути. Один из этих путей – это все-таки изучение погребений, потому что погребения XI века – это погребения отдельных людей.1 Ольга Орлова: А трупы никогда не сжигали, их хоронили целиком? Николай Макаров: X век – это время языческих кремаций. Время до Крещения Руси – это время преобладания обряда кремаций. А с XI века Крещение входит в практику ингумации. И вот как раз мы исследуем могильник Шекшово, который дает эту картину перехода от кремации к ингумации. Это очень интересно, потому что за этим стоит христианизация, за этим стоит изменение идеологии. И мы видим эти большие процессы смены погребального обряда. И мы, конечно, видим отдельных людей, потому что мы можем определить их возраст. Мы благодаря антропологам и искусству можем узнать, чем они болели. Мы можем примерно узнать, чем они питались. Мы можем узнать, сколько они жили. И хотя мы не видим имени, но мы видим человека. Мы по сопровождающим вещам примерно представляем его ментальность в какой-то степени, его художественные вкусы, что на него одето, его какие-то элементы повседневной культуры, частной жизни. Ольга Орлова: Давайте как раз посмотрим фотографии ваших раскопок могильника Шекшово, где и были найдены следы частной жизни. Николай Макаров: Вот замечательное погребение. Это женское погребение начала XI века. Молодая женщина. Это первое, по-видимому, поколение людей, которые погребались в ямах. Их тела были не сожженными. В ногах находится горшок, который, по-видимому, содержал пищу. И очень интересная большая яма. Вот этот обычай погребения в больших ямах – это некий особый обряд, который существовал в XI веке, который символизировал какое-то особое уважение к умершему, большое погребальное сооружение. Здесь, по-видимому, не было гроба. Это византийская монета из этого погребения 6, которое мы только что видели. Монета Константина Багрянородного. Ольга Орлова: Это женское погребение? Николай Макаров: Да, это женское погребение. Константин Багрянородный – известный император, который оставил трактат об управлении империи, в котором описывается Русь, в котором описываются взаимоотношения с Русью. Так что тут письменная история и археология соединяются. Византия была рядом. Но Византия, в отличие от арабского мира, давало малое количество монет. Мы не знаем эти причины. Но византийские монеты крайне редки. Возможно, Византия контролировала вывоз серебра, и они были не столько средством денежного обращения, сколько реликвиями, предметами, которые были важны как свидетельство связи с Византией. Вот здесь мы как раз видим вот эти арабские монеты и финские подвески, финские фибулы, в том числе эти обувные украшения, волюты с петельками. Это обувные застежки, очень характерный элемент финского костюма, застежки обуви, которые неизвестны в славянских погребениях, неизвестных в славянском костюме. То есть это соединение стилей – славянские височные кольца, финские обувные стежки, финские подвески, эти подковообразные фибулы. Ольга Орлова: И арабские монеты. Николай Макаров: Да. Ольга Орлова: Это говорит о том, насколько открыто тогда было население к контактам, к влиянию, к каким-то связям, если все это совмещается на уровне бытовой жизни одного человека. Николай Макаров: Это очень открытый мир. Мы считаем, что глобализация – это наше изобретение. На самом деле мир глобализировался не раз. И как раз период X-XI – это период очень мощной глобализации, выстраивания очень давних связей, когда предметы, которые попадали издалека, были очень важны в культуре, а экономика строилась на перемещении товаров на очень большие расстояния. И экономический подъем Руси X века – это накопление серебра, которое поступало с Востока благодаря экспорту пушнины. То есть это очень серьезная международная торговля. Казалось бы – мелочами. Что такое пушнина? Зачем она нужна? Но если бы не было этой пушнины, то не было бы серебра. Если бы не было серебра, не было бы этого экономического потенциала княжеской власти, которая в конечном счете этот потенциал аккумулировала. И не было бы этого мощного государства, которое выросло на этих полях и лесах. Это предмет современного другого периода. Это конец XI – начала XII века. Печать с изображением Косьмы и Дамиана и с греческой надписью «Господи, помози рабу своему Дамиану». Печати крепились к документам. Они удостоверяли официальные документы. Так что можно полагать, что она скрепляла какой-то документ, который хранился не в городе, не в соборе, не в каком-то административном помещении в городском центре, а на небольшом сельском поселении, которое было открыто в этом году. Это находка этого лета. Почему она интересна? Кто мог быть владельцем этой печати? Дамиан. Таким образом оформлялась многострочная благопожелательная греческая надпись. Это надпись, которая помещалась на печатях князей второй половины XI века и на некоторых епископских печатях начала XII века. В начале XII века князья начинают помещать на своих печатях русскую благопожелательную надпись. И этот тип выходит из обихода. Так что это конец XI – самое начало XII века. Нам неизвестен князь Дамиан. Ольга Орлова: Он бы в летописях был, правильно? Николай Макаров: Он был бы в летописях. Его нет. Значит, это не князь. Нам известны еще несколько печатей этого типа, которые все происходят с территории Северо-Восточной Руси. И нам известна серия образков с изображениями Козьмы и Дамиана, большая часть которых локализуется на территории Северо-Восточной Руси. То есть Дамиан – это человек, жизнь которого и административная деятельность которого связана с Северо-Восточной Русью. Это неизвестный человек. Ольга Орлова: Это и есть то самое частное лицо. То есть не представитель власти. Николай Макаров: Наверное, это все-таки представитель власти. И немалого ранга. То есть это или очень важный правитель, человек, который замещал князя на территории Северо-Восточной Руси, или неизвестный нам епископ, который занимал Ростовскую кафедру, который издавал эти документы. То есть неизвестный нам герой, неизвестный нам политический вождь, политический лидер конца XI – начала XII века, новое имя в истории Северо-Восточной Руси. Вот это образки, которые копировали печать Дамиана. Ольга Орлова: А материал? Николай Макаров: Это бронза. И долгое время мы не могли определить этих святых, потому что считалось, что это Петр и Павел, потому что отливки очень низкого качества. Сейчас, когда мы имеем большее количество отливок, появились отливки хорошего качества, мы видим, что святые молодые. Они не имеют апостольских одежд. Руки в благословляющем жесте. На правой фотографии видно, что они безбородые. Это Козьма и Дамиан. Совершенно понятно, что иконографически они очень близки к этой печати. То есть печать послужила в XII веке для изготовления большой серии таких необычных предметов христианского культа, которые носились на груди, носились в ожерельях. Вот такие обозначения христианской идентичности, которые очень характерны для Руси XII века. Ольга Орлова: Николай Андреевич, из того, что вы показали и рассказали, следует, что жители Северо-Восточной Руси X-XII веков были достаточно грамотные люди и жили довольно открыто. Это связи и с Востоком, и со скандинавскими странами, и с Грецией и Византией. А мы понимаем, как было устроено их общество? Насколько оно было демократичным? С точки зрения политического управления. Николай Макаров: В X-XI веке это очень демократичное общество, конечно. И главные центры его управления, организации и политической жизни – это большие поселения X-XI веков. Их 10. Это еще не города. Суздаль в это время еще только формирующийся город. Это, по-видимому, довольно демократическая среда, которая управлялась князем. Но погребение представителя элиты с оружием с княжеской символикой начала ­XI века находится на краю Шекшовского могильника. Это большой курган, по-видимому. От него осталась площадка диаметром 18 метров, которая выделяется по своим размерам и сильно превышает остальные курганы. Это представитель княжеской власти, который находится рядом, который не формировал ансамбль этого могильника, а который как бы присоединился к этой общине и, по-видимому, ее контролировал. Но все-таки это достаточно демократичная среда. Вторая половина XII века – это время усиления княжеской власти. И полномочия князя, конечно, очень велики. И в тех представителей элиты XII века, следы которых мы находим на селищах, конечно, логично видеть княжеских слуг, людей, которые связаны с княжеским окружением. Это общество, в котором князь, конечно, очень сильно доминирует. Ольга Орлова: А за счет чего произошел этот переход, это усиление? Княжеская политическая воля – это было то, что, как бы мы сегодня сказали, драйвер развития тех территорий? Николай Макаров: Да, конечно. Князья чувствовали новый потенциал Северо-Востока, который сложился в результате спонтанной колонизации. И очень быстро начинали использовать этот потенциал. Понятно, что это было общество, в котором существовала некоторая социальная мобильность. Я не думаю, что XII века – это время, когда эти перегородки, когда основная часть общества была угнетена. Все-таки материальная культура XII века также нам дает картину определенного благосостояния. Но какие-то культурные перегородки между элитой и основной массой населения в XII веке уже видны. Это выделение боярства, это формирование особого круга вещей, который связан с узким кругом аристократии. Так что это общество, в котором сила князя уже гораздо более заметна, очевидна. И тут археологическая картина и историческая прекрасно совпадают. Надо сказать, что символы Владимира и Суздаля XII века – это валы городов, которые начали сооружаться именно в это время, потому что почти полтора века истории суздальской земли – это период, когда укрепления не сооружались. По-видимому, это общество достаточно комфортно себя чувствовало и было достаточно сильно… Ольга Орлова: Оно не очень сильно было озабочено вопросами обороны и чувствовало себя в безопасности. Николай Макаров: Оно чувствовало себя в безопасности. Оно чувствовало свою силу. Оно чувствовало, что оно доминирует в этой части Русской равнины. И также, по-видимому, уровень внутренней конфликтности был не очень высок. Первые конфликты, известные нам по летописи – это такие серьезные военные столкновения из-за суздальской земли. Это самый конец XI века. Но в XII веке валы, которые окружают города – это и оборонительные сооружения, и символы княжеской власти, и символы ее потенциала, могущества князей, и символы готовности князей к каким-то внутренним конфликтам между отдельными древнерусскими землями. Мы знаем, что очень непростые отношения складывались между Северо-Восточной Русью и Рязанской землей, столкновения с Новгородом. Так что это такой неспокойный период, хотя развитие продолжалось. И мы видим очень успешную, динамичную картину развития Северо-Восточной Руси, поступательное которой нам раньше было неизвестно. Ольга Орлова: Спасибо вам огромное за очень интересный рассказ. У нас в программе был директор Института археологии Российской академии наук Николай Макаров.