Ольга Орлова: "Спасибо, что живые!" - такими словами встретили космонавтов Алексея Овчинина и Ника Хейга в Москве после того, как им пришлось в аварийном режиме покинуть корабль. 11 октября 2018г. во время запуска Союза-10 произошла нештатная ситуации. О её причинах и о дальнейших перспективах работы МКС мы решили спросить по «Гамбургскому счёту» первого заместителя генерального конструктора РКК "Энергия", дважды Героя Советского Союза, лётчика-космонавта Владимира Соловьева. Здравствуйте, Владимир Алексеевич! Спасибо, что пришли к нам в программу. Владимир Соловьев: Добрый вечер. Голос за кадром: Владимир Соловьев родился в 1946-м году в Москве. Окончил энергомашиностроительный факультет МВТУ им. Баумана. С 1973 г. работал инженером-конструктором в НПО "Энергия". В 1978-м году был зачислен в отряд космонавтов НПО "Энергия" на должность космонавта-испытателя. С 8 февраля по 2 октября 1984г. совершил свой первый полёт в космос в качестве бортинженера корабля Союз-Т10. С 13 марта по 6 июля 1986г. совершил свой второй полёт в космос в качестве бортинженера корабля Союз-Т15. За два рейса в космос налетал 361 день. В 1995-м году получил степень доктора технических наук. В 2007-м году назначен первым заместителем генерального конструктора ракетно-космической корпорации "Энергия". Награждён многими международными наградами и высшими наградами СССР, включая две звезды Героя Советского Союза и два ордена Ленина. Ольга Орлова: Владимир Алексеевич, прежде чем перейти к запланированным вопросам, конечно, хочется узнать о состоянии космонавтов после того, что произошло. Произошла незапланированная посадка в аварийном режиме. Они перенесли серьезные физические перегрузки и пережили огромный стресс. Владимир Соловьев: ... и психологические. Ольга Орлова: И психологические. Расскажите, где они и что с ними? Владимир Соловьев: Вы знаете, они нормально себя чувствуют. Я это видел собственными глазами. Мы их встречали в пятницу после того, как они вернулись в Звёздный городок. Я с ними беседовал достаточно долго, наверно около часа. Ник сейчас улетел, по-моему, в Америку. Алёша дома находится. Как его жена говорит: «Я его приведу в чувство, не волнуйтесь». Нет, у них всё хорошо. Это счастье великое, конечно. Ольга Орлова: Я видела, как Вы с коллегами их встречали. Есть запись Роскосмоса, где их встречают словами "Спасибо, что живые!" Владимир Соловьев: Система аварийного спасения у нас, в общем-то, работает не первый раз, к несчастью. Она работала уже трижды. И в самом начале, когда ещё ракета не стартовала - был экипаж у нас: Гена Стрекалов и Володя Титов, а мы их дублировали с Лёней Кизимом, поэтому я воочию, так сказать, все это видел и наблюдал. Потом много раньше у Олега Григорьевича Макарова с Лазаревым Васей была тоже такая неприятность, и серьезные неприятности, потому что у них была жуткая перегрузка – около 20 единиц. Это было уже, практически… Ольга Орлова: ...на грани. Владимир Соловьев: Да, дело все в том, что осталось порядка 100 секунд работать носителю, скорость уже была очень приличной. Этап был не очень скоростной, хотя высоты были достаточные – больше 50 км, а скорость мы набрали около 2,5 тысяч метров в секунду. Тоже, конечно, хорошая скорость, но тем не менее ещё не первая космическая. У ребят довольно быстро была такая перегрузка порядка 7 единиц. Ольга Орлова: Как они её перенесли? Владимир Соловьев: Они её перенесли нормально, хорошо, так что… Я спросил тогда: «Ещё раз то полетите?» Они сказали: «С удовольствием! Хоть завтра.» Ольга Орлова: То есть, готовы лететь снова. Владимир Соловьев: Да. Ольга Орлова: Владимир Алексеевич, а они поняли, что произошло? Как им объяснили? Владимир Соловьев: Конечно они поняли. Космонавты у нас знающие ребята, и конечно они прекрасно понимали, когда началась боковая раскачка, пошли боковые перегрузки. Они конечно понимали, что что-то не так. Они совершенно спокойно себя вели, по тем переговорам, которые мы потом расшифровали. Сейчас спускаемый аппарат находится у нас на заводе, мы самым внимательным образом его... Он довольно в неплохом состоянии, хотя, в общем-то, перегрузки были солидные. Конечно все время было понятно. И Лёша очень спокойно вёл репортаж: он сразу сказал, что у нас транспарант аварии носителя, говорил о перегрузках. Мы его хорошо слышали. Он, к сожалению нас слышал в отрывках, и, в основном, стал нормально слышать уже лётную поисково-спасательную службу, которая тоже безупречно отработала. Все было нормально, они очень быстро оказались в районе спускаемого аппарата, и авиационные службы, и наземные, машины. Ольга Орлова: А какие сейчас рассматриваются версии о причинах аварии? Владимир Соловьев: Понимаете, ситуация какая: на настоящий момент более-менее понятно, почему это произошло, потому что есть видео информация, как боковая часть, один боковой модуль не отстыковался вовремя со всеми тремя остальными. И, в общем –то, есть видеорегистраторы, которые всё это показывают. А вот причины, почему это произошло - это надо разбираться. И мало того, что это надо быстро разбираться, и не только в причинах, но и провести определённые доработки, чтобы этого больше никогда не случилось. Поэтому сейчас этим очень активно занимается комиссии Роскосмоса. Нужно убедиться из большого количества вариантов, что более вероятный – вот этот. И желательно его смоделировать. Если не получится на физических моделях, то хотя бы на математических моделях смоделировать это событие, и быть уверенным, что некие акции, которые были произведены, они парируют эту ситуацию полностью. Ольга Орлова: Вы руководите полётами на МКС со стороны России, а Ваш коллега Кирк Шаерман со стороны американцев. Как он воспринял случившееся, и как вообще американская сторона отреагировала? Владимир Соловьев: Мы с Кирком довольно часто общаемся. С его шефом Биллом Герстенмайером тоже очень часто общаемся. Билл он вообще очень часто приезжает в Россию, и мы всегда стараемся лично побеседовать, попить чайку. Как он говорит: «Владимир, давай выпьем чаю». И действительно, мы только чай пьем, безусловно. Ольга Орлова: Что вы говорите? Владимир Соловьев: Уверяю Вас. Так вот, я полагаю, что американские специалисты это восприняли так, как должны воспринимать это специалисты. К сожалению, космическое дело - это дело рискованное. Оно, конечно, очень интересное и очень перспективное, но весьма рискованное, потому что тут такая могучая энергетика в такие лаконичные секунды, то, в общем-то, многое может произойти. К сожалению, и у нас много ракет погибло, и, к сожалению, космонавтов тоже много погибло, и у американских наших коллег тоже довольно много было неприятностей и на старте, и в космосе. И были жертвы, трагедии. Поэтому у них есть богатый опыт, и они понимают, и с пониманием относятся. Ольга Орлова: Без паники и без обвинений. Владимир Соловьев: Абсолютно без паники, абсолютно без обвинений. Ольга Орлова: Есть такая книга Сьюзан Эйзенхауэр «Партнёры в космосе». Внучка американского президента Эйзенхауэра, которая была очень погружена по разным причинам в подробности космических программ, ещё когда был Шаттл-Союз, и потом, когда МКС. Она довольно подробно описывает параллельные взаимоотношения людей, которые делают совместные космические программы с американской и русской стороны, и то, что происходит в политике. И как идут эти два параллельных процесса, и как участники, те, кто вместе работает над космическими программами, как они старательно преодолевают все, что доносится из внешней жизни. Но это книга описывала события до 2006 г. Если говорить про современную ситуацию. Да, у нас очень сложные отношения сейчас с американскими партнёрами. И теперь это слово «партнеры» часто употребляют довольно иронично. Как сейчас обстановка, как вы работаете с американскими коллегами? Продолжается ли тот же принцип, о котором пишет Сьюзан Эйзенхауэр? Она писала том, что все участники и с американской, и с российской стороны не обсуждают политические разногласия, а нацелены только на обеспечение деятельности МКС, чтобы это работало как следует. Владимир Соловьев: Я могу сказать, что на уровне людей, кто понимает в этом процессе, у нас никогда не было никаких разногласий, а полное взаимопонимание. Ольга Орлова: И сейчас? Владимир Соловьев: И сейчас тоже. Буквально, опираясь на мой разговор в пятницу с Биллом Герстенмайером. Разговор строился таким образом: какую информацию мы можем ещё американцам добавить, достать. Мы это готовы сделать. Какую материальную часть. У них сейчас полетит два беспилотных корабля: SpaceX, очередной Dragon и, так называемый, Signus - это другой компании. Это грузовые корабли. Oдин из них возвращается, второй не возвращается, но они могут отвезти некую материальную часть. Tочно также был задан вопрос: любые ваши предложения - мы немедленно свой график пересмотрим. Наши срочные грузы подождут, ваши грузы пойдут на борт международной космической станции. Вот это конкретные деловые предложения. Ольга Орлова: То есть, это настоящий партнёрские отношения. Без иронии. Владимир Соловьев: Техническая помощь и партнёрство. Ольга Орлова: Владимир Алексеевич, и что, даже история с дырками в обшивке корабля не повлияла на это? Расскажите, все ждали официального какого-то решения? Владимир Соловьев: Последние несколько дней, недель, пару месяцев - две у нас таких серьезных неприятностей. Это отверстие, которые мы обнаружили в корабле, который в декабре месяце должен приземлиться, и вот эта авария носителя. Вы знаете, среди наших коллег это не произвело никакого такого вот какого-то... Ольга Орлова: ...сенсации. Владимир Соловьев: Сенсации, элемента недоверия: « А вы, а вы...» Дело все в том, что есть некий герметичный объем, за который мы вместе с американцами - у нас среда обитания единая. Ольга Орлова: Все заинтересованы в том, чтобы было полная герметичность на МКС. Владимир Соловьев: Совершенно верно. В какой-то момент, конкретно 30 августа под 1 сентября, произошла разгерметизация незначительная, кстати. Она, ну скажем, раз в 30 меньше, чем та минимальная разгерметизация, при которой мы должны работать по нашим аварийным «красным книгам». То есть, мы её почувствовали, мы её заметили, увидели, что она происходит. Мы согласовали это дело с американцами, они тоже это подтвердили. А дальше, по сути дела, мы совместно, единым экипажем отработали, по определённой логике, поиск этого отсека. При этом использовалась и наша, и американская аппаратура, и, в общем-то, тут все было едино. Ольга Орлова: Но вот версия о том, откуда произошли эти дырки. Рассматривались разные варианты. Вы знаете, что обсуждалась диверсия со стороны самих космонавтов. Вы, как бывший космонавт, что по этому поводу думаете и знаете? Владимир Соловьев: Я абсолютно уверен, что это сделали не космонавты. И любой нормальный человек, который трудится в нашей среде, и тем более космонавты, прекрасно понимают, что это космонавты сделать не могли. Но, тем не менее, отсек был герметичен больше двух месяцев, - восемьдесят суток, по-моему, - а потом вдруг стал негерметичен. Поэтому надо разобраться. Мы нашли это отверстие, мы убедились, что оно, в общем-то, просверлено. Ольга Орлова: Но оно земного происхождения или небесного? Владимир Соловьев: Нет, ещё раз повторяю - со всем этим хозяйством надо разбираться спокойно. Просто ни мы, ни наши американские коллеги никогда не говорили, что это возможно, что это сделали. Надо разобраться, понять, и мы в этом разберёмся и поймём. Вот и всё. Ольга Орлова: То есть, пока причина не установлена? Владимир Соловьев: Пока причина не установлена. Даже собираемся сделать выход в открытый космос, его обязательно проведём. Ольга Орлова: Чтобы понять причину? Владимир Соловьев: С тем, чтобы понять причину. Ольга Орлова: А почему нужно выходить в открытый космос? Владимир Соловьев: Дело все в том, что это отверстие хорошо бы осмотреть не только изнутри, что мы уже сделали, но и снаружи, и понять, что же там снаружи мы увидим. Ольга Орлова: Владимир Алексеевич, вот уже больше, наверное, года обсуждается стратегия развития Роскосмоса, но она ещё не принята окончательно. Но в этом документе, таком программном для всей космической отрасли России, уделено довольно большое внимание межпланетным полётам. Как Вы видите перспективы для российских космонавтов? Будут ли они летать на другие планеты, и насколько вообще это реализуемо? Владимир Соловьев: Вы знаете, хотим мы или не хотим, но человечество обязательно полетит на Марс. Это моё глубочайшее убеждение. Потому что человек так устроен. Дело все в том, что, по сути дела, и космонавтика вся, её развитие, зиждется на таком конечном количестве основных направлений. Первое направление - это что бы можно было бы такое придумать в космосе, как правило, околоземном, чтобы мы с вами жили хорошо, лучше жили. Второе направление - это как бы расширить среду обитания. Рано или поздно может оказаться, что Земля не очень пригодна для жизни: либо нас слишком много будет, либо что-нибудь мы тут натворим, и надо бы расширять эту среду обитания, я не знаю, на Марс, ещё куда-то... Ольга Орлова: Надо где-нибудь ещё бы испортить обстановку. Владимир Соловьев: Надо бы где-то ещё обосноваться. И третье направление, - это моё личное мнение, - очень бы интересно было понять, где наши соседи. Понимаете, сейчас этих самых экзопланет найдено уже жуткое количество. Ольга Орлова: Потенциально пригодных для жизни. Владимир Соловьев: Потенциально пригодных, да. Средства оценки настолько точны, что, действительно, есть настоящие экзопланеты: они твёрдые, есть атмосфера, и относительно звезды расположены примерно также, как Земля, и звезда похожа на Солнце. И хорошо бы понять всё-таки, где соседи. Ольга Орлова: Владимир Алексеевич, ну Вы же знаете, что есть эксперты, которые считают, что при нынешнем развитии техники пилотируемая космонавтика - это не самое магистральное направление, что это очень дорого и очень рискованно, и нужно бы всё-таки больше использовать роботы в любом виде. Вы что по этому поводу думаете? Владимир Соловьев: Я совершенно не против автоматов, но абсолютно убеждён, что человека изменить невозможно. Если есть человек, который думает, что его можно заменить на автомат, то, да, этого человека можно поменять на автомат. Ольга Орлова: И не надо его запускать в космос. Владимир Соловьев: И не надо его запускать в космос. Но дело все в том, что ещё на заре космической эры выдающиеся люди: Королёв, Келдыш, тот же Курчатов - они что говорили? Они говорили: «Ничто не может заменить ум, инициативу пытливого исследователя». Есть масса примеров, когда человек в космосе делает такие вещи, которые неподвластны никаким автоматам. Ольга Орлова: Например? Владимир Соловьев: Любой прибор, который потом ставится на автомат: допустим, прибор, который оценивает ледниковую обстановку, метеоприбор, или ещё что-то такое... Как только создается этот прибор или его датчиковая аппаратура, - мы настолько плохо знаем модель нашей атмосферы, что этот прибор, выведенный на автомате, сразу с первого раза работать не будет. Если его выводят на пилотируемом космическом аппарате - он тоже работать не будет. Но в этот момент вместе с этим прибором ещё везут кучу всяких дополнительных вещей: дополнительные программы оборудования, дополнительные элементы и т.д. Садится на земле разработчик этого прибора, в космосе садится космонавт, который подготовлен к этому прибору, и они начинают вместе этот прибор доводить. После того, как они его довели, и он заработал, они этот прибор ещё вместе юстируют: наводят на ледники, на океаны, на чёрный дым от труб. И, таким образом, получается, что прибор, выведеннй однажды, начинает работать, и его можно уже более-менее смело и авторитетно отправлять на каких-то автоматах, чтобы он смотрел, оценивал погоду, метео. Если без человека это делать, то это надо огромное количество ракет, огромное количество автоматов, прежде чем вы все эти замечания выберете, которые в этом приборе. И так, вообще-то, с каждым прибором. Ольга Орлова: Это Вы рассказали про геофизическое направление. А другие научные программы, которые идут сейчас с участием космонавтов? Владимир Соловьев: Есть, например, аппаратура космического материаловедения, новых космических технологий. Эта аппаратура, как правило, использует космический вакуум, недостижимый на Земле, более-менее нулевую гравитацию, хотя она не совсем нулевая, но тем не менее. И вот эти печи, эта аппаратура, разного рода напыление, электрофорезные трубки, много разнообразной аппаратуры, последние достижения науки, технологии, - потому что какое-то старье в космос бессмысленно везти - это очень дорого, - вот эти вот приборы устанавливаются на борт, они как-то начинают работать. И надо же понять - они правильно работают или нет. Ольга Орлова: Давайте сейчас посмотрим видеокадры, которые нам предоставили вашей коллеги, о том как проходит научные эксперименты на МКС. ВИДЕО Владимир Соловьев: Вот, видите, как тут все у нас загружено. В условиях невесомости очень удобно - можно учинить лабораторию, как на якобы земле, на стене, так и на потолке. Тут серия экспериментов, связанных с плазменным кристаллом. Эксперименты, кстати, очень интересные. Дело в том, что в плазменном состоянии в Галактике нашей, не нашей, наверно, процентов 90-95 вещества находится в плазме. Понять физику плазмы, особенно в условиях невесомости - это может позволить, в принципе, и какой-то энергией запастись. Довольно много медицинских экспериментов. Я недавно разговаривал с одним специалистом по авиационной космической медицине - очень крупный учёный в этой области, который говорил, что сейчас, на международной космической станции, собралось такое высококлассное оборудование и разноплановое, что, пожалуй, трудно найти на Земле подобную медицинскую лабораторию, которая была бы так оснащена. Ольга Орлова: То есть, у нас сейчас такая лаборатория на МКС? Владимир Соловьев: Да, на Международной космической станции очень хорошо оснащенная лаборатория, связанная с медико-биологическими исследованиями. Космос - вещь достаточно агрессивная, поэтому исследовать человека нужно, конечно, очень чательно, если мы собираемся его отправить в путешествие, где не сразу можно назад вернуться, Ольга Орлова: А если говорить о перспективах МКС? Предполагается, что она должна проработать до 2024 г., и дальше её судьба не решена. Вы что думаете по этому поводу, и что думают американские коллеги? Владимир Соловьев: По всем нашим беседам, дискуссиям, по крайней мере тем, в которых я принимал участие, звучит, что надо бы продолжать полёты к Международной космической станции. Ольга Орлова: То есть, американская сторона тоже хочет продолжать? Владимир Соловьев: Да, тоже хочет. Тут ведь понимаете, какая история? Мы всё-таки её разворачивали достаточно долго и трудно. Это объясняется рядом объективных причин: была трагедия шаттла «Колумбия» - это здорово отбросило всю программу, я подчёркиваю, всю, это мы прекрасно понимаем. Не наших американских партнёров, а всех нас. У нас были серьезные задержки, связанные, может быть, с недофинансированием, по крайней мере, в начале 2000-х годов, когда мы не вовремя создавали некоторые модули. И вот сейчас, когда станция через некоторое время будет полностью сформирована, в основном, по части российского сегмента, то, конечно, хотелось бы, чтобы она поработала. У нас довольно много научных экспериментов, которые можно разместить на борту МКС. Конечно хотелось бы, чтобы они работали не 2-3-4 года, а работали более серьезное время. Любая наука - это статистика. Надо набрать серию сеансов одного эксперимента, чтобы убедиться в чем-то таком, что вы действительно получили. Ольга Орлова: И мой последний вопрос. Частный космос, который, в основном, сейчас представлен в Америке - насколько он повлияет... Владимир Соловьев: Илон Маск вас интересует? Ольга Орлова: Да, насколько он повлияет на развитие вообще космической отрасли в мире, и в частности, и на вашу программу, которую вы с американцами реализуете? Владимир Соловьев: Я внимательно слежу за этой компанией SpaceX. Положительные моменты, что вот, например, утверждает компании SpaceX в лице Илона Маска: «Я готов дойти до конечного результата, позитивного конечного результата, допустим, создать ракету, создать космический аппарат, готов это сделать за строго определённые деньги, который мне даст NASA...», - допустим, в примере с Маском даст NASA, - «Но при этом, учитывая то обстоятельство, что я лучше других знаю эту технику, я больше других заинтересован в том, чтобы эта техника у меня получилась - дайте мне возможность самому создать ту необходимую программу наземных испытаний, математической отработки, которую я считаю нужной». И таким образом он старается ломать то большое количество бюрократических барьеров, которые у нас сильны, а у американцев особенно сильны. Ольга Орлова: И это хорошо. Владимир Соловьев: Это хорошо, понимаете, это хорошо, потому что, - но это моё личное суждение, - что очень часто говорят: «Инструкции в авиации и космосе написанны кровью». Да, это действительно так - масса необратимых процессов, и нужно все внимательно продумать. Но жизнь развивается вперёд: создаются новые технологии, есть более мощные вычислительные средства, которые позволяют более глубоко забраться в технику, и в этом случае надо чаще пересматривать некие законы... Ольга Орлова: И регламенты. Владимир Соловьев: Испытательные законы, бюрократические законы, и вводить новые, убирать старые. И, таким образом, уменьшается стоимость, возрастает время... Ольга Орлова: Повышается эффективность... Владимир Соловьев: ...повышается эффективность, да. Одним словом, и стоимость даже становится, своего рода, меньше. Ольга Орлова: Спасибо большое! У нас в программе был первый заместитель генерального конструктора РКК «Энергия», дважды герой Советского Союза, лётчик-космонавт Владимир Соловьев.