Леонид Млечин: «Общественное телевидение России» и Всероссийский государственный институт кинематографии рассказывают о наших самых интересных кинорежиссерах. Наш сегодняшний герой – талантливый кинорежиссер Иван Александрович Пырьев, сыгравший очень важную роль в истории отечественного кинематографа. Он рано заинтересовался театром, поехал в Москву, учился и играл у самого Мейерхольда. Лучшей актерской школы не придумаешь, и Всеволод Эмильевич ценил молодое дарование, но Пырьев сам захотел стать режиссером. Хотел добиться успеха – и добился: шесть Сталинских премий, народный артист СССР, депутат Верховного Совета, директор «Мосфильма», создатель и первый руководитель Союза кинематографистов. Очень интересная фигура – и недооцененная. ИВАН ПЫРЬЕВ. ПАРТИЙНЫЙ БИЛЕТ. НА ЭКРАНЕ И В ЖИЗНИ. Голос за кадром: Всенародную славу и почет Ивану Александровичу Пырьеву принесли комедии и мюзиклы «Трактористы», «Свинарка и пастух», «В шесть часов вечера после войны», «Сказание о земле Сибирской», «Кубанские казаки». Леонид Млечин: Когда Иван Александрович Пырьев руководил «Мосфильмом», то считал своим долгом поддерживать талантливых коллег, помогать, если они попадали в беду. Очень интересно, что уже в зрелом возрасте он сам заинтересовался классикой, словно чувствовал, что будущее можно понять, только осмыслив прошлое. Но зрительскую любовь ему принесли фильмы, в которых жизнь – это сказка. Он дарил мечту с экрана. Верил, что так и будет? Карен Шахназаров: Он очень точно понял вообще суть того, что нужно стране, и в определенной степени это было, к этому относиться надо как к жанру. У нас некоторые относятся: «Кубанские казаки» – «а вот там таких колхозов не было». Да дело не в том, что такие колхозы были или не были, – это определенный жанр был, в этом был элемент сказочности. Это и было так снято. И это было необходимо именно в то время: страна, вышедшая из гражданской войны, совершенно разрушенная, с малообразованным населением еще в то время, в основном крестьянским... Этим людям нужны были какие-то яркие, точные и конкретные образы. Вот он и снимал такие, «Трактористы», «Свинарка и пастух», и народ это принимал. Владимир Хотиненко: Мама моя любила кино, она приходила рассказывала нам, вернувшись с папой, и даже пела песни, у нее был хороший слух и память, и т. д. Поэтому Пырьев, я тогда не мог, может быть, даже и для себя сказать, что это именно Пырьев, но названия фильмов во всяком случае – это был очень определенный такой фон жизни, а может, даже не фон, отчасти содержание ее. Поэтому он с младых ногтей, что называется, Пырьев вошел в мою жизнь, скажем так, когда я еще даже не помышлял, что я сам буду снимать кино и прикоснусь к Достоевскому. Голос за кадром: Пырьеву были под силу все жанры. В 1936 году он снял политический детектив «Партийный билет». Фабула такова: на московском заводе появляется новый работник, его роль исполняет Андрей Львович Абрикосов, будущий народный артист СССР. Андрей Абрикосов от природы был наделен невероятным темпераментом, поэтому в юности ушел из дома и беспризорничал. Его герой – передовик производства. Он женится на девушке, которая страстно его полюбила, она тоже передовик производства. Но у нее случается трагедия: пропадает партийный билет. Леонид Млечин: Это была величайшая ценность. Расставаться с партийным билетом было нельзя, надо было носить его у самого сердца. Да современный человек даже не поймет, какой трагизм заключен во фразе «Его вызвали на бюро райкома и дали строгача с занесением». Дали строгий выговор с занесением в учетную карточку – это просто беда! А утеря партийного билета была жизненной катастрофой. Голос за кадром: После того как у героини фильма пропадает партийный билет, разумеется, происходит собрание. Ее муж произносит пламенную речь о бдительности. В результате Анну исключают из партии. Однако через некоторое время оказывается, что партбилет у нее украл муж, для того чтобы дать возможность проникнуть в горком партии (святое место) врагу советской власти. В 1933 году на съемках предыдущего фильма «Конвейер смерти» Пырьев познакомился с популярной тогда актрисой Адой Войцик, которая стала его первой женой. Ада Игнатьевна Войцик и сыграла главную роль в фильме «Партийный билет». Ада Войцик – несправедливо забытая актриса, и она не играла – она жила своими ролями. У Пырьева была традиция, присущая многим режиссерам, – снимать в главной роли жену. На съемках другого фильма он встретит Марину Алексеевну Ладынину, женится на ней, и она станет играть главные роли в его фильмах. Леонид Млечин: Ну совсем необычный у нас с вами герой. Единственное, что ему не повезло, – он во ВГИКе не проучился как следует, полного курса не прошел. Сергей Каптерев: Иван Александрович Пырьев был во ВГИКе, скажем так, и посещал с такими людьми вместе, как братья Васильевы, семинар, мастерскую Эйзенштейна, но короткое время. Леонид Млечин: Это единственное, с чем в жизни ему не повезло, это то, что он не получил полного образования во ВГИКе, да? Сергей Каптерев: Да, он вообще не получил полного образования, хотя учился у таких людей, что дух захватывает, тот же Эйзенштейн и Мейерхольд, кто там только... Михаил Чехов! И потом он возвратился во ВГИК в 1953 году, когда, видимо, были определенные опасения у него, что политика новая немножко его задвинет в сторону: он на полставки стал руководителем мастерской режиссерской. Но недолго он там был, потому что в 1954-м он уже был назначен руководителем «Мосфильма», и дальше, так сказать, его блистательная карьера на «Мосфильме», по-другому не скажешь, потому что он сделал столько для студии, что трудно даже себе представить. Леонид Млечин: Он вообще какой-то совершенно выдающийся человек, от Бога наделенный волшебными способностями. В сущности, в нем ведь немалая толика и актерства была: захотел бы – стал бы знаменитым актером... Сергей Каптерев: Сыграл только одну роль, насколько мы знаем, в коротком фильме «На всякого мудреца довольно простоты», сделанном в первой половине 1920-х гг., который должен был быть частью спектакля. То есть фильм сам называется «Дневник Глумова», но в принципе вот он входил в этот спектакль «На всякого мудреца довольно простоты». Больше он не появлялся. И он играет там клоуна, т. е. он сильно там замазан гримом, но это Пырьев, это Пырьев. Леонид Млечин: Мне кажется, он и в жизни играл разные роли, понимая, какая сложная жизнь и как трудно к ней приспособиться, чтобы добиться своего. Сергей Каптерев: Да, я согласен, и в принципе, с одной стороны, он был лауреатом Сталинских премий... Леонид Млечин: Множества. Сергей Каптерев: Да, множества, шести, и три ордена Ленина... А с другой стороны, у него не так все просто со властью было. Во-первых, он в 1921 году вступил в партию, в 1924-м его уже оттуда попросили. Затем на него были разные совершенно атаки, и вспомним 1964 год, газета «Известия», где его матерщинником обозвали, каковым, наверное, он мог быть: как там работать еще... И были у него постоянно какие-то истории. Из Дома кино его убрали, когда он руководил Домом кино, из журнала «Искусство кино» за неправильное размещение неправильных фотографий, кадров из фильмов, убрали. И потом Хрущев его облил, значит, за фильм «Кубанские казаки»: лакировка... Какая это лакировка? Это блестящий водевиль, который развивается по всем правилам водевиля, лакировки там никакой не было, вот точно абсолютно. Ну что, показать колхозную ярмарку? Ну и что? И таким образом, он все время был в каких-то напряжениях. И в конце войны, когда он хотел первый раз Союз кинематографистов создать, его обвинили в том, что он пытается уйти от линии партии... Голос за кадром: Иван Александрович Пырьев начинал жизнь при очень неблагоприятных обстоятельствах: безотцовщина (отца убили в драке, когда мальчику было 3 года), три класса (больше не учился); мать уехала на заработки, нашла другого мужчину – с отчимом юноша не поладил... Сам Иван Александрович Пырьев вспоминал: «За 3 рубля в месяц, пару сапог на год и харчи ездил с торговавшими мануфактурой по сибирским ярмаркам. Затем убежал в город Томск, работал поваренком в ресторане при гостинице: выносил помои, чистил картошку, нарезал специальным ножом два ведра моркови. Служил я и мальчиком в колбасной лавке, здесь же спал под визг и беготню крыс. Торговал в поездах папиросами, а в начале германской войны кроме папирос стал продавать и газеты». Пырьев воевал в Первую мировую, был тяжело ранен, награжден двумя Георгиевскими крестами. После революции поддержал большевиков, вступил в Красную армию. Он рассказывал своей съемочной группе: «Ничего бы из меня не вышло, ребята, если бы жила Россия по старинке: затолкали бы. Или приехал бы я из Сибири на поезде, а обратно пошел по Владимирке (в смысле, по этапу в Сибирь)». «Почему же именно по Владимирке? – возразил водитель съемочной группы. – Может быть, стали бы вы купцом». – «Купец, Коля, должен быть «чего изволите?», а я, чтоб ты знал, нравный». Сергей Каптерев: Он воевал с белочехами и Колчаком на стороне анархистов и только потом вступил в Красную армию и воевал там. А в Первую мировую он был конным и пешим разведчиком, здесь он тоже служил рядовым и повыше, в принципе вот так вот взять. Из-за того, что ему не понравился отчим, он пошел бродить буквально, это был бродяга, человек, который подрабатывал где-то, чем-то, как-то... И только потом, вот когда они с Григорием Александровым, с которым они подружились, увидели, по-моему, студии МХАТ выступление, они были настолько поражены качеством, что поехали в Москву. И там началась театральная карьера и затем карьера началась кинематографическая. Голос за кадром: Свой первый фильм «Посторонняя женщина» о нэповских временах Иван Пырьев поставил в 1929 году. Затем снял комедию «Государственный чиновник». Иван Пырьев дружил с Григорием Васильевичем Александровым. Он тоже станет знаменитым кинорежиссером, Героем Социалистического Труда, народным артистом СССР, лауреатом двух Сталинских премий. Сергей Михайлович Эйзенштейн вспоминал: «Я работал на подмостках Театра в Каретном Ряду, тогда носивших имя Центральной арены Пролеткульта. Туда пришли держать экзамен в труппу два парня-фронтовика, два друга: один кудлатый, с челкой, другой посуше, поджарый и стриженый. Оба с фронта, оба в шинелях, оба с рюкзаками за спиной. Оба прочли какие-то стихи, что-то сымпровизировали и с восторгом были приняты в труппу. Один был голубоглаз, обходителен и мягок, в дальнейшем безупречно балансировал на проволоке; другой был груб и непримирим, склонен к громовому скандированию строк Маяковского и кулачному бою. Один – Григорий Александров, другой – Иван Пырьев». Леонид Млечин: Невероятная совершенно целеустремленность, при этом абсолютная уверенность в себе и готовность перешагнуть через любые препятствия – не у многих людей вообще есть такие качества. Сергей Каптерев: Не у многих, не у многих. А тем более как-то его все представляют, такой, знаете, представитель народного, примитивного народного кино... Это было, конечно... Леонид Млечин: Он Достоевского три раза экранизировал. Сергей Каптерев: Да, и говорил: «Я мейерхольдовец». Да, еще как, и хотел его экранизировать, Достоевского, еще больше, если бы сил хватило. Ведь он умер после того, как у него во время съемок «Братьев Карамазовых» шесть инфарктов было, он на ходу перенес их... И «Идиот» блестящий, незаконченный, да, по разным причинам... И мне, например, очень нравится его «Белые ночи», другой совсем фильм, такой сентиментальный несколько... Да и во всех фильмах есть что-то, что делает их выше того, что о них многие думают. Ведь что такое те же самые «Кубанские казаки»? Одна песня чего стоит, которая «Я всю войну тебя ждала»! Это же история двух людей, которых разлучила война. Во время войны он делает не только «Секретарь райкома», но он делает до этого еще «Свинарка и пастух», который стал действительно сверхнародным фильмом, а потом он делает «В шесть часов вечера после войны», где была предсказана победа. Это отличный ход! Умение работать с операторами, умение работать с актерами, не только со своей супругой, а с целыми ансамблями актеров. «Партийный билет», уж кажется, такой уж прямо просталинский фильм, каковым он и являлся, но как там сыграл Абрикосов, как там сделана вся эта Москва над парком Горького, все эти какие-то почти венецианские фейерверки... То есть умение, понимание кино блестящее, блестящее. И в конце концов, та же самая мелодрама «Испытание верности» – это намного более глубокая вещь, личная, отражающая, наверное, его чувства и чувства его супруги, которая намного важнее, чем многие другие фильмы, сделанные вот в таком ключе. Когда он пришел на «Мосфильм», он увеличил территорию «Мосфильма» в два раза или сколько-то, сделал его современной студией. К этому вообще-то «Мосфильм» шел еще с середины 1930-х гг., но в данном случае после войны, когда еще были сложности какое-то время, ему нужно было действительно сделать что-то современное, и он сделал это из «Мосфильма» и потом сделал Союз кинематографистов. К сожалению, кончилось это все, свои же его убрали из союза, в т. ч. и те люди, которым он помогал стать большими режиссерами. Леонид Млечин: Коллеги не всегда бывают благодарны... Сергей Каптерев: Да, к сожалению. Хотя он привел в Москву из Киева Алова и Наумова, Чухрая. Но дело не в этом, что кого-то знал, кому-то помогал по старой памяти, – нет, он просто чувствовал таланты. Карен Шахназаров: Юрий Васильевич Яковлев очень интересно рассказывал. Во-первых, он рассказывал, как Пырьев его уговаривал сниматься в «Гусарской балладе». Это было очень смешно, это происходило в этом кабинете. Рязанов, молодой режиссер тогда, начал снимать «Гусарскую балладу», и Пырьев хотел Яковлева, а Яковлев снялся у него перед этим в «Идиоте», князь Мышкин, замечательная роль, и сам Юрий Васильевич говорит: «Я вообще не хотел сниматься: какой-то гусар Ржевский, я только что снялся, Достоевский, Мышкин, мне не хотелось. Меня, – говорит, – Пырьев вызвал». Кабинет у него директорский вот именно в этом зале был тогда. «Я, – говорит, – вошел (он молодой совсем был, сколько ему, 29, еще 30 не было), а Пырьев за столом сидит». И он говорит: «Ну вот, Иван Александрович, вы меня вызывали, вот что вы хотите? Вот я пришел». Пырьев выходит из-за стола, падает на колени и ползет к нему на коленях с криками: «Юрочка, я тебя умоляю, сыграй Ржевского!» Яковлев говорит: «Я ему говорю: «Иван Александрович, ну что вы, что вы! Встаньте, встаньте! Я сыграю!»» Ну вот такой он был персонаж. Юрий Васильевич говорит, я как раз говорил: «Ну как вот в нем уживалось все это?..» Голос за кадром: Пырьев поддержал молодого режиссера Григория Наумовича Чухрая, который снимет «41-й», «Балладу о солдате», «Чистое небо» и станет народным артистом СССР и лауреатом Ленинской премии. Павел Чухрай: Отец приехал в Москву, его Ромм повел к Пырьеву. Пырьев сказал: «Что бы ты хотел снимать?» Он говорит: «Аэлита». – «Но «Аэлита» уже была снята, ну чего ты будешь? А что ты еще хочешь снять?» Он говорит: «Ну вот «41-й»». – «И «41-й» был снят». – «Ну вот я очень хочу». Тот посидел подумал и сказал: «Ну хорошо, завтра приходи оформляться на работу». Отец сказал: «Я должен подумать». Он сказал: «Что?! Ты еще будешь думать?! Да ты завтра приползешь ко мне на коленях! Он еще будет думать!!! Иди оформляйся и не разговаривай!» Вот на таком уровне все это произошло. Потому что Пырьев тогда старался как-то оживить студию молодежью, актеров молодых привлекать. Тогда Рязанов попал туда, на студию, Басов тогда попал на студию... Именно вот это был такой жест Пырьева: он впустил огромное количество молодых людей. Карен Шахназаров: Наумов рассказывает. Он приехал к нему со сценарием в Переделкино, что ли, где-то он жил тут, под Москвой. Говорит: «Я приезжаю к нему, даю ему сценарий». Он говорит: «Дерьмо твой сценарий, вы с Аловым какую-то ерунду написали. В общем, давайте переписывайте». А он был страстный шахматист, Пырьев. Наумов говорит: «Ну ладно, я поеду, уже поздно». Он говорит: «Нет-нет-нет, давай в шахматы сыграем». – «В шахматы? Ну, я играю». – «А потом я тебя отвезу, я тоже в Москву еду». Короче, они садятся, Наумов говорит: «Я его обыгрываю. Я его раз обыгрываю, два обыгрываю, три...» Тот злится невероятно... Потом: «Ну ладно, – говорит, – ну хорошо, ну поехали. В Москву тебе надо?» – «В Москву, да». Говорит: «Садись». У него персональная машина. Сели. Где-то посередине, т. е. километров 15 от Москвы, это 1950-е гг., лес кругом, водителю говорит: «Останови машину». Он говорит: «Выходи». Он говорит: «Куда выходить, Иван Александрович?» – «Выходи, я тебе сказал!» Он его высадил и уехал! И Владимир Наумов говорит: «Это километров 10 я шел по этому лесу до Москвы!» Дошел... Ну вот такой он был. Да, и он ему сказал: «А завтра в 9 утра чтобы у меня был». «И в 9 утра я пришел к нему, и он, – говорит, – глазом не моргнув, как будто вот ничего». Ну вот такой персонаж был. Не знаю, правда это, не правда – вот такие легенды про него ходили. Он такая была фигура, совершенно легендарная. Леонид Млечин: Такое ощущение, что мы недооцениваем этого человека. Мы его воспринимаем только как автора известных определенных фильмов, а он явно был более серьезным человеком, чем... Павел Чухрай: Он был очень серьезным человеком, очень строгим. Он был иногда непредсказуем. Во-первых, он мог взвиться, орать и иногда даже, если там кто-то что-то нарушил, он мог палкой отработать человека. Потом, правда, извинялся, каялся... Но у него такие были тоже проявления. Вот он встретил Ромма на студии и сказал: «Михаил Ильич...» (Это Ромм рассказывал, я присутствовал, когда это рассказывал Ромм.) «Михаил Ильич, мне нужно главного редактора студии, вот посоветуйте мне кого-то, вы ведь знаете людей». Ромм сказал: «Хорошо, я подумаю, и я вам через день скажу». Через день они встречаются, и Ромм говорит: «Я нашел человека замечательного. Во-первых, очень образованный, профессиональный, интеллигентнейший человек со своим представлением о жизни, очень порядочный». И Пырьев ему сказал: «Ну да, это его отрицательные качества – а какие у него положительные?» Карен Шахназаров: Слушайте, я как пришел на студию, все легенды были про Пырьева, как этот его характер... Он стоит у окна... там же двор центральный «Мосфильма»... лето, окно открыто, он стоит. Идет крупный сценарист, здесь по двору идет, у нас тут по главной площади, видит Ивана Александровича и кричит ему снизу: «О, Иван Александрович, я же вам сценарий дал! Ну как, вы прочитали?» Тот говорит: «Да, прочитал». Берет кипу листов, говорит: «Вот он, твой сценарий!» – и выкидывает его. Леонид Млечин: Да, конечно, он учился у Эйзенштейна, трудно представить себе лучшего учителя. Сергей Каптерев: Ну, Эйзенштейн был, конечно, молодым тогда, и не так он много у него учился. Они сами были еще... Он 1901 года. И я думаю, что это его природный дар, дар вот именно наблюдения и участия. То есть это не просто наблюдение со стороны, нет – мы видим, что его фильмы как-то вот наполнены им самим изнутри (извините за слишком, может быть, напыщенную фразу). Он входил в фильм и умел это делать очень профессионально, а с другой стороны, очень убедительно, все-таки это разные вещи. Профессионализм иногда понятен только профессионалам, а вот это убеждение не только власти кинематографической, которые ему давали ордена, премии и медали, а еще и народа... Его колхозные комедии конца 1930-х гг., благодаря которым он стал знаменит... Во многом стал знаменит еще и благодаря, конечно, актерам, которые там играют. Леонид Млечин: Он разнообразный, и у него все получается, за что ни возьмется. Это же разные жанры совершенно! Сергей Каптерев: Если он любил Достоевского, как он любил его, мы понимаем, что Достоевский может быть найден даже в его музыкальных комедиях почти наверняка. Там все переплетается, все переплетается. Да, и еще один момент. Мы с моим коллегой обсуждали его. Ведь он побыл-то во ВГИКе мало, но потом-то он... Благодаря этому «малу» он создал Высшие курсы режиссерские при «Мосфильме». Леонид Млечин: Он, по-моему, не был человеком, который о себе говорил, вообще раскрывался, на самом деле это таилось внутри. Или мне так кажется? Сергей Каптерев: Он был публичной фигурой, но оставался вот непубличным, до определенной степени мы можем так сказать, потому что его вот эта громогласность, за что его тоже и ругали, и прочее, – она действительно использовалась на благо. Как вот вы сказали, умение разговаривать с начальством, которое, будучи начальством, было очень часто далеко от кино, – это, конечно, огромной важности умение, потому что он благодаря этому выбивал те вещи, которые... Другой бы ушел на второй план, испугавшись, и не сделал это. Я думаю, что «Мосфильм» во многом за счет этого и сделан был. Леонид Млечин: Известный кинорежиссер Александр Михайлович Згуриди, лауреат трех Сталинских премий, народный артист СССР, вспоминал конференцию, которая проходила в Доме кино. Зал полон, в президиуме – руководители Министерства кинематографии, все ровно, спокойно, благостно... Выступает Пырьев; поначалу говорит спокойно и тихим голосом, но постепенно голос становится громче, жестче, категоричнее... Он начинает критиковать Министерство кинематографии... Потом внезапно, повернувшись к министру кинематографии и глядя ему прямо в глаза, сказал: «Не умеете руководить – уходите!» – и зал взорвался аплодисментами. Он более глубокий человек, чем можно было бы предположить вот по каким-то внешним атрибутам его профессиональной жизни. Сергей Каптерев: Я тоже считаю, что это вообще одна из глубочайших фигур нашей культуры. Его все любили, как говорят, Ваня Пырьев, я имею в виду, из его цеха. И как бы ни злорадствовал кто-то, как бы что-то ни говорили, оказывалось, что это неправда, что это был человек действительно широкой души... И вся эта широкая душа видна в его фильмах. Поэтому, наверное, это был действительно невероятно интересный, многосторонний человек с огромным опытом, разным причем: и с опытом бытовым (если можно фронт назвать бытом), и с опытом творческим. То есть он видел многих, слушал многих, видимо, впитывал у многих, и вот в конце концов все это превратилось в его фильмы. Голос за кадром: Федора Михайловича Достоевского Пырьев экранизировал три раза. В 1958 году он снял фильм «Идиот», в 1959-м – «Белые ночи», и в 1968 году – «Братья Карамазовы», трехсерийную ленту. Работу над ней завершали уже после его смерти коллеги Ивана Александровича. Владимир Хотиненко: При всем вот этом своем величии он был свободный человек, вообще-то говоря, на самом деле. Для меня это признак свободы, когда он берет и снимает «Идиота». Пырьев под этим подразумевал что-то свое, естественно, да и вообще каждый, кто берется за Достоевского, он подразумевает что-то свое, это даже не вопрос. Яковлев так... Он не изображал идиота... Ведь кто не знает просто истории этой всей роли Яковлева, он как раз так вжился в роль эту, вот вжился так, что ему очень трудно было потом из нее выходить, до смещения какого-то даже сознания, так он вжился в эту роль. Он не изображал, как это вот некоторые, может быть, критики пишут: он не изображал – он жил. Голос за кадром: Иван Александрович Пырьев – фигура необычная. Одни видят в нем лакировщика действительности, другие – художника, который все видел и все понимал. Владимир Хотиненко: Всякая яркая фигура – она неоднозначна совершенно, тут райских персонажей нет, тут нет ангелов. Но как раз это и интересно. И мы когда кино смотрим, нам интересен сложный персонаж, противоречивый, парадоксальный и т. д. и т. п. Иногда мы в жизни хотим, чтобы в жизни просто было все хорошо, а в кино какая-то, дескать, другая жизнь. Но так или иначе жизнь перетекает и в кино, и Пырьева личная жизнь, также непростая, сложная, пересекалась с тем, что он снимал. За Пырьевым репутация невероятно сложной персоны, скандальной персоны. Про него можно кино снимать. Карен Шахназаров: После того как, как говорится, груз ответственности за страну с него сняли, он тогда и «Белые ночи» снял, и «Идиот», и «Братья Карамазовы»... Мы, кстати, сейчас отреставрировали «Братья Карамазовы». Я считаю, это очень сильный фильм, замечательная картина. Яковлев гениальную фразу сказал. Он говорит: «Он сам был персонаж из Достоевского». Это был очень сложный психологически, невероятно, как говорится, такой внутренне метущийся человек.