Леонид Млечин: Общественное телевидение России и Всероссийский государственный институт кинематографии рассказывает о самых ярких мастерах кинематографа-выпускниках ВГИКа. Нашего сегодняшнего героя любят и ценят за то, что его фильмы запечатлели целую эпоху. Но какие споры рождал каждый его фильм! Причём спорили между собой не только профессиональные критики, но и руководители государства – видные искусствоведы. Это Марлен Мартынович Хуциев – народный артист СССР, лауреат государственной премии. Но главное состоит в том, что он принадлежит к числу тех немногих режиссёров, которые изменили современный кинематограф. Самый популярный фильм Марлена Хуциева – это «Весна на Заречной улице». Его посмотрел, наверное, всякий, кто ходил тогда в кино. Самый знаменитый — это «Застава Ильича». Эта лента стала событием в жизни страны. Фильмы абсолютно разные, словно снятые разными людьми. Но их объединяет, помимо режиссёрского таланта, точно схваченное ощущение обновления. Голос за кадром: «Весна на Заречной улице» вышла на экраны в 1956 году. Хуциев снял этот фильм вместе со своим сокурсником по ВГИКу Феликсом Ефимовичем Миронером, который написал сценарий. Оператор – ещё один ВГИКовец и будущий выдающийся режиссёр Пётр Ефимович Тодоровский. Наверное, ни одна лента того времени не вызвала такого всеобщего восхищения. Сюжет незамысловатый – история любви сталевара и учительницы. Снимали на металлургическом комбинате, на фоне Мартеновской печи. И Марлена Мартиновича Хуциева стали именовать Марленом Мартиновичем. Но фильм получился трогательный. «Весну на Заречной улице» посмотрели 30 миллионов зрителей. ФРАГМЕНТ ИЗ К/Ф «ВЕСНА НА ЗАРЕЧНОЙ УЛИЦЕ», РЕЖИССЁРЫ Ф. МИРОНЕР, М. ХУЦИЕВ, 1956 Г. Голос за кадром: Главную роль сыграл будущий народный артист России Николай Николаевич Рыбников, тоже выпускник ВГИКа. Он учился в мастерской Сергея Аполлинариевича Герасимова. Молодого актёра начальство не хотело утверждать на главную роль. Но Хуциев добился своего и точно угадал. Восторженные письма девушки писали невероятно обаятельному Рыбникову со всех концов страны. Критики отметили необычную художественную ткань фильма: обшарпанный рабочий посёлок, непрезентабельные домишки, заборы, мостовые тротуары, грязные автобусы, пивные ларьки, плохо и одноцветно одетые прохожие. Неореализм? И при этом гимн чистой всепоглощающей любви, преодолевающей все препоны. Неоромантизм? И, конечно же, Хуциев точно угадал с песни: «Когда весна придёт, не знаю». Музыку написал композитор Борис Андреевич Мокроусов, лауреат Сталинской премии. Стихи Алексея Ивановича Фатьянова, талантливого поэта-фронтовика. Леонид Млечин: На стихи Фатьянова написаны, наверное, лучшие песни о войне. Он был по-настоящему народный поэт. Очень рано ушёл из жизни, и проводить его в последний путь пришло огромное количество людей – его страстных поклонников. Хуциев дружил с Фатьяновым, вспоминал, что когда стихотворение только появилось, его так раскритиковали, что поэт заплакал. Голос за кадром: Спел песню сам Николай Рыбников, аккомпанировал ему Пётр Тодоровский. Песня, как и фильм, имела невероятный успех. «Весна на Заречной улице» превратила молодого режиссёра Марлена Хуциева в важнейшую фигуру оттепельного кинематографа. Александр Котт: Мне кажется, что «Весна на Заречной улице» – это его и не его кино, потому что, во-первых, они были вдвоём, два режиссёра, во-вторых, тогда была необходимость у молодого режиссёра завоевывает право делать то, что хочешь. И «Весна на Заречной улице» дала возможность Хуциеву делать то, что хочешь. Голос за кадром: Будущий режиссёр появился на свет в Тифлисе. Так до 1936 года называли Тбилиси, столицу Грузии. Старый Тбилиси был интернациональным городом, многоголосым. Было важно, как человек относится к друзьям, умеет ли защитить свою честь и не уронить своё достоинство, вести себя, как положено мужчине. Леонид Млечин: Его мать играла в театре водевилей, а отца в 1936-м арестовали. Мальчика разбудили и сказали, что отец уехал в командировку, но больше он его никогда не увидел. В 1937-м отца расстреляли. ФРАГМЕНТ ИЗ К/Ф «ЗАСТАВА ИЛЬИЧА», РЕЖИССЁР М. ХУЦИЕВ, 1965 Г. Голос за кадром: В фильме Марлена Хуциева «Застава Ильича» есть сильная сцена: сын говорит с убитым на войне отцом. Эта сцена навеяна его собственной историей – мальчика, который лишился отца. Хуциева решился поступать во ВГИК, но на экзамены опоздал. Помог известный кинорежиссёр Михаил Константинович Калатозов. Тогда он руководил главным управлением по производству художественных фильмов Комитета по делам кинематографии при совнаркоме СССР. Калатозов разрешил Марлену Хуциеву сдавать экзамены, несмотря на опоздание. Профессиональное искусство Марлен Хуциева постигал в мастерской кинорежиссёра, сценариста, драматурга, актёра, педагога, лауреата трёх Сталинских премий Игоря Андреевича Савченко. Леонид Млечин: Игорь Савченко поставил одну из первых кинокомедий в нашей стране – «Гармонь» по поэме Александра Жарова. Был такой известный комсомольский поэт, он же автор пионерского гимна «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры, дети рабочих». Я его «Гармонь» читал в детстве, потому что Жаров подарил книжечку моему дедушке с надписью «Млечии, Млечин, ты будешь вечен, подобно Млечному пути», – и так далее. Игорю Савченко так понравилась кинорежиссура, что он остался в кинематографе, а в 45-м собрал первую группу во ВГИКе. Так что Хуциеву сильно повезло. Голос за кадром: В честь учителя он своего сына назвал Игорем и дал фамилию Савченко главному герою фильма «Весна на Заречной улице». ФРАГМЕНТ ИЗ К/Ф «ВЕСНА НА ЗАРЕЧНОЙ УЛИЦЕ», РЕЖИССЁРЫ Ф. МИРОНЕР, М. ХУЦИЕВ, 1956 Г. Леонид Млечин: Тут, конечно, талант, это само собой, но он чему-то научился во ВГИКе. У Савченко? Сергей Каптерев: Да, конечно. Савченко был блестящий и режиссёр, как мне кажется, да не только мне, и преподаватель. Его же любили все. Это были Алов Наумов, Озеров Юрий. Это были, в общем-то, будущие звёзды, совершенно работавшие по-разному. У Озерова, например, был размах, который он взял из «Третьего удара» Савченко. У Хуциева лирика, которая у Савченко была даже в военных фильмах. Он делал довольно много о разных войнах, скажем так, фильмов. И умел тоже совмещать разные вещи. И, наверное, Хуциева умел учиться. Леонид Млечин: Савченко трагически умер. Отучил практически только их курсы. В 50-м выпустил этот курс, ушёл в мир иной, в декабре, по-моему. Сергей Каптерев Да, Савченко все всепониманий с восторгом. Сколько мемуаров ни приходилось читать, их не так много, но, по крайней мере, есть какое-то собирающиеся легко вместе впечатление. И его уважали и любили, а плюс ко всему он давал работу людям. Голос за кадром: После «Весны на Заречной улице» Хуциев снял фильм «Два Фёдора» – возвращение фронтовика в обычную жизнь. Сценарий написал сын его учителя во ВГИКе Игоря Савченко, ставший сценаристом Валерий Игоревич Савченко. Главную роль сыграл Василий Макарович Шукшин. Фильм произвёл сильное впечатление на зрителей. Кинодраматург и ведущий популярнейшей «Кинопанорамы» на центральном телевидении Алексей Яковлевич Каплер писал: «И теперь вижу пронзительно несчастливого, осиротевшего человека у разрушенного родного дома. Вижу его с усыновлённым им мальчиком, таким же бездомным бродягой. Вспоминаю их трогательную, жёсткую дружбу и заботу друг о друге. Помню, как явление Аистёнка, тоненькой девушки, чуть не погубило эту мужскую семью». ФРАГМЕНТ ИЗ К/Ф «ДВА ФЁДОРА», РЕЖИССЁР М. ХУЦИЕВ, 1959 Г. Голос за кадром: Хуциев вспоминал: «”Два Фёдора” снимались на Одесской киностудии. Ох, и досталось мне от местных властей. В Украинском министерстве культуры возмущались: “Картина не отображает нашу действительность. Она пессимистична и никуда не зовёт. Непонятно, в какой стране всё происходит. Если в нашей, то почему у школьников нет красных галстуков? И что это за герой? Угрюмый, неразговорчивый, малообщительный. Разве наш человек такой?”». Работа над следующим фильмом «Застава Ильича» заняла в общей сложности шесть лет. Сценарий Хуциева написал вместе с тогда еще студентом сценарного факультета ВГИКа поэтом Геннадием Фёдоровичем Шпаликовым. Неслучайный выбор – этот фильм-поэма о Москве. Кто ещё с такой любовью так искренне и вдохновенно снимал наш город? И не по заказу, а потому, что он так чувствовал. Режиссёр запечатлел эпоху, жизнь целого поколения. В фильме играют молодые Николай Губенко и Станислав Любшин, Андрей Кончаловский и Андрей Тарковский. Фильм оказался настоящей удачей, но начальству сразу не понравился. Необычно искренний и откровенный. Жизнь такая, какая она есть, а никакой её хотели бы видеть. Леонид Млечин: Секретарь ЦК по идеологии Леонид Фёдорович Ильичёв вцепился в фильм Хуциева и разносил его в пух и прах. Тогда ходила по Москве частушка: «В верхах сказали сгоряча, что у Хуциева порочная основа. И стала “Застава Ильича” перед заставой Ильичёва». Да что Ильичёв, сам Никита Сергеевич Хрущёв обрушился на Хуциева. Голос за кадром: На встрече руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства 8 марта 1963 года Хрущёв говорил: «Истинный смысл картины состоит в утверждении неприемлемых, чуждых для советских людей идей и норм общественной и личной жизни. И это в наше время развернутое строительство коммунизма. Даже положительные персонажи – трое рабочих парней – не являются олицетворением нашей замечательной молодёжи. Это морально хилые, состарившиеся в юности люди, лишённые высоких целей и призваний в жизни. Разве такая молодёжь сейчас вместе со своими отцами строит коммунизм под руководством партии?». Под присмотром идеологического отдела ЦК фильм начали править. Хуциев вспоминал: «Поправок в фильме было много. Я уже устал что-то доказывать, переснимать, ведь я не делал заплатки, а переснимал заново целые сцены, чтобы сохранить мысль, ради которой всё делалось. Прихожу как-то к новому министру кинематографии Романову. Он говорит: “Надо вырезать ещё сцену, где танцуют со свечами в руках”. “Почему?” “Пожарные не разрешают”. Свечи с нашим бытом несовместимы». ФРАГМЕНТ ИЗ К/Ф «МНЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ», РЕЖИССЁР М. ХУЦИЕВ, 1965 Г. Голос за кадром: Вообще я не принадлежу к тем, кто хвастается страданиями, прошлыми обидами, гонениями. Я не страдал. Наоборот, до сих пор испытываю огромную признательность к людям, с которыми работал. Это было подлинным счастьем. «Я – созерцатель по природе, и никуда не тороплюсь, – говорила себе Хуциев. – Меня интересует настроение, судьба отдельно взятого человека в контексте времени. Мои замыслы рождаются во время прогулок, общения с друзьями. Помню, как под проливным дождем я забежал в телефонную будку. Так родился “Июльский дождь”». «Июльский дождь» – это фильм о поколении, показанном в «Заставе Ильича», только десять лет спустя. Что изменилось? Жизнь ощущения, разочарование, утраченные надежды и тоска. ФРАГМЕНТ ИЗ К/Ф «ИЮЛЬСКИЙ ДОЖДЬ», РЕЖИССЁР М. ХУЦИЕВ, 1966 Г. Голос за кадром: Критики отмечали. «”Июльский дождь” – одна из самых сложных картин Хуциева. И никогда еще режиссёрский глаз не был столь точен, режиссёрское ухо – столь чутко, режиссёрская рука – столь уверенна и изобретательна. Ибо удерживать эту конструкцию, словно не имеющую отпор, словно отрицающую все законы драматургической гравитации, в равновесии, без этой виртуозности было бы просто невозможно». Александр Котт: Я смотрю это кино, выключив звук, чтобы вот эти проходы бесконечные, потому что была Москва, какое вот это настроение я впитываю. Нет, тогда, может быть, оно было не для всех, потому что никто не ожидал такого нежанрового кино. То есть это кино полудокументальное, там нет месседжа и проповеди в этих фильмах, есть созерцание. То есть он показывал мир таким, каким он видел. Для его современника это очень странное кино. Поэтому оно изменило вообще эту эпоху кинооттепели. Оно не эстетское в смысле типа для элиты, кино для элиты. Оно нежное, оно потрясающее своей простотой. Там вообще ничего не происходит и происходит всё на полутонах. Голос за кадром: Кинорежиссёр Александр Наумович Мета, народный артист России, вспоминал: «Он работал круглые сутки. Днём думал только о съёмках, ночью видел сны о фильме. По утрам и вечерам прорабатывал варианты. И постоянно шло обсуждение диалогов, мизансцен, светотеневого рисунка, звукового сопровождения, шумов, доносящихся с разных сторон. Всё снималось, как впервые увиденное, спонтанное, импровизационно родившееся. Эта непосредственность и одержимость притягивали к Марлену всех, кто с ним сталкивался». Сам Хуциев несколько обиженно говорил: «Когда говорят, что Хуциева медленно снимает, я считаю, что это несправедливо. На самом деле я работаю быстро, но иногда долго жду». «Он был худ, как дистрофик, – вспоминал Александр Мета, –не пил и почти не ел». Сергей Герасимов, представляя его, сказал: «В нём 42 килограмма. Но это 42 килограмма таланта и ничего другого». ФРАГМЕНТ ИЗ К/Ф «В ДЕНЬ ПРАЗДНИКА» Александр Котт: Тогда же кинорежиссёры были боги. Их было мало. Любой фильм – это было так или иначе высказывание. Любой кадр, снятый на плёнку, – это было событие. Не было проходных кадров, не было перебивок. Каждый кадр – это создание мира со своими героями, со своей визуальной эстетикой. Многие режиссёры просто не любят кино. Это очень странная история. Не любят смотреть. Но Хуциев же вдохновляет своими фильмами. Учишься, пытаешься делать эти длинные кадры, проходки. Сергей Каптерев: Конечно, на него повлияла, например, «Французская новая волна». Несомненно, все её полюбили сразу, в этом ничего зазорного нет, но он смог какие-то приёмы, во-первых, сделать их своими, а во-вторых, использовать их для тем, которых во французской, даже в силу разницы культур, не было. ФРАГМЕНТ ИЗ К/Ф «ИЮЛЬСКИЙ ДОЖДЬ», РЕЖИССЁР М. ХУЦИЕВ, 1966 Г. Голос за кадром: Газета «Советская культура» опубликовала открытое письмо кинорежиссёру Хуциеву» «Фильм ваш растянутый и суетливый. Убогие страсти, вялые томления героев фильма вызывают у меня не интерес, а уныние». Сергей Каптерев: Всё-таки идеология играла в нашей жизни определённую роль. Вот видели подражание чему-то западному, а тем более та же новая волна. Вдруг они стали леваками, по крайней мере, Годар, и это считалось плохо. Или правые, или крайне левые – это всё считалось плохо. А кому-то, наверное, просто не очень нравилось. Вадим Колганов: Мы сейчас как-то очень быстро живём, а все его фильмы, возьмите любой фильм, это неторопливое изложение и передача какого-то именно его взгляда на ту страну, которую он любил, безусловно. И вот спасибо ему за это огромное, потому что эту страну я полюбил ещё больше. Александр Котт: Он очень нежный трогательный. Для меня это номер один, который повернул что ли, открыл другое кино. А так – первопроходец Хуциев. И очень странно, что я потом думал, что вот его кино такое современное для него. То есть, если перенести сейчас, я бы мог снимать о современном, о сиюминутном с такой любовью, нежностью. Потому что мы даже, снимая современное кино сегодня, мы его придумываем. Хуциев вот эти фильмы снимал именно... Он нашёл ту плоскость, тот взгляд на своих современников. А это так тяжело снимать. Потому что, находясь близко, ты становишься слепым. И у него, знаете, все люди красивы. Это какая-то особая черта. Мы же любим режиссёра породливей, поярче, чем мы хуже, тем лучше. Вот это всё оно как бы будоражит. А у него все герои. Вот каждый человек, каждый актёр, он герой, он красивый. Поэтому он, конечно, уникальный режиссёр. Леонид Млечин: После «Июльского дождя» Хуциева перестаёт снимать кино. На сцене «Современника», тогда очень популярного, решил поставить спектакль «А это случилось в Виши» по пьесе знаменитого американского драматурга Артура Миллера, мужа тогдашней кинозвезды Мэрилин Монро. Голос за кадром: Действие происходит в оккупированной нацистами Франции. В ходе полицейской облавы задержаны несколько человек. Их ждёт расовая проверка. Евреев отправят в концлагерь. И вот что происходит с людьми в такой ситуации. Леонид Млечин: Смысл пьесы понятен: мало сочувствовать жертвам преступного режима, нужно действовать, противостоять злу. В спектакле играли Евгений Евстигнеев, Игорь Кваша, Валентин Гафт. Но зритель спектакля не увидел. Тема начальство не устроила. Сергей Каптерев: И мы ещё же не должны забывать его работу на телевидении, где он сделал один из блестящих фильмов «Был месяц май», хотя он сам войны и не знал, как мы говорили в самом начале. Но он пригласил туда Тодоровского, который всё это знал. И он там играет ещё не ветерана, это же ещё война как бы кончилась только формально, и там тоже в конце вот это есть лирическое, тревожно лирическое, даже я бы сказал антилирическое, показ хроники из Европы в основном, где показываются люди, которые как будто бы не знают, что происходило до этого. Отличная работа, отличная. Вообще фильм прекрасный. ФРАГМЕНТ ИЗ К/Ф «БЫЛ МЕСЯЦ МАЙ», РЕЖИССЁР М. ХУЦИЕВ, 1970 Г. Голос за кадром: Последняя киноработа Хуциева – картина о взаимоотношениях классиков русской литературы Антона Чехова и Льва Толстого. Они встречаются всего дважды. Сначала Толстой посещает больного Чехова. У него чахотка в больнице. А потом Чехов приходит к уже умирающему Толстому. В своём фильме «Не вечерняя» Хуциев роль Антона Павловича Чехова предложил народному артисту России Владиславу Владимировичу Ветрову. А он играет в «Современнике», где главным режиссёром была тогда Галина Борисовна Волчек. Владислав Ветров: И когда я пришёл к Галине Борисовне отпроситься на месяц в Ялту посниматься Чеховым, она мне отказала. После этого пришёл Хуциев сюда. Сели мы втроём. И она говорит: «Марлен, ну ты же будешь лет шесть это всё снимать». Он: «Галя, как ты говоришь?». И он заплакал, выбежал в коридор. Я побежал за ним, говорю: «Ну что вы, Марлен Мартынович?». Вернул обратно и всё. Спокойно, она знает, как с ним обращаться, на какие клавиши давить уже. И не отпустила в конечном итоге. Пришлось вот так, чтобы она не знала. Это потом она сказала: «Ты думаешь, я не знала, что ты летаешь между спектаклями?». Это очень опасно. В то время ты же прилетаешь в Симферополь, трасса одна, она постоянно под какими-то автомобилями симпозиумов и всяких саммитов. Ты мог застрять и не прилететь к спектаклю. Откуда вы знали, что 6 лет? Даже буйная фантазия Галины Борисовны не позволила предположить, что это будет почти в два раза больше по времени. Голос за кадром: Работа над новым фильмом у Хуциева шла трудно. Не хватало денег, съёмки останавливались. Помог меценат. Владислав Ветров: Поскольку мы начинали снимать ещё на кинопленку, и «Кодак» всё-таки стоил 5 долларов метр, я физически на себе ощущал, как бабина трещит в кабеле. «Не торопитесь». И ты молчишь, стоишь, молчишь, какие-то задачи выполняешь, и потом плёнка закончилась. Голос за кадром: Режиссёр затеял волновавший его разговор о смысле жизни. Хуциев рассказывал: «Когда Толстой навестил Чехова, они говорили о бессмертии. Есть оно или нет? Толстого эта тема очень волновала. Чехов же относился к ней иронично. Он говорил: “Ну что, отнесут, потом придут после кладбища, чай будут пить”. А Толстой возмущался: “Как вы можете так об этом говорить?”». Владислав Ветров: Всё серьёзно там было. Когда ты выходишь в кадр, а у тебя до 22, скажем, смысловых точек, не считая технических: здесь он об этом, повернулся в определённом ритме и встал под этот фонарь, потому что, не дай бог, ты этого не сделаешь, это будет переснимать, потом взял эту деталь в определённом ритме, сказал то-то, сказал, что это. Понимаете, это ко многому обязывает. Чехов приподнимается на локти и смотрит на входящего Толстого в больнице. Вот это задача на весь день, на 12 часов. Казалось бы, что тут такого? Но поскольку ему очень важно одухотворить всё, что находится в кадре, вот как-то собой заполнить, это, наверное, даже какая-то, я не знаю, от части болезнь какая-то. Подходят к тебе и поправляют халат и говорит: «Не трогать, сейчас будем снимать, всё-всё-всё, не трогайте. Давайте сейчас порепетируем ещё раз и будем. Всё, давайте, сейчас будем снимать». Геннадий Карюк: Предположим, я выставляю там рельсы, свет, всё. Он ходил, ходил, смотрит, смотрит. Потом говорит: «Гена, давай чуть-чуть подвинем рельсы туда, вот так». Вы знаете же, то значит, надо колышки повынимать из-под рельс и всё, целое производство. И так всё время целую смену мы двигаемся, а потом снимаем. А потом он мне предложил: «Гена, давай с рук, ты можешь с рук снять?». Я – на плечо, представляете? А перед этим я не мог тяжесть поднимать, что-то такое произошло у меня. Я думаю: «Всё, конец мне». И я целый день ходил с этой камерой. Ничего, на следующий день стало лучше, еще лучше. Я излечился таким образом. И Марлен, конечно, удивительную, очень красивую мизансцену снимал. Там спинка кровати. И, в общем-то, он и она. И там какие-то всякие фигуры делали руками. Изысканная такая сценка, очень хорошая. ФРАГМЕНТ ИЗ К/Ф «БЕСКОНЕЧНОСТЬ», РЕЖИССЁР М. ХУЦИЕВ, 1991 Г. Леонид Млечин: Но какой-то внутренний характер и вот ещё, или мне показалось, он не любил особенно о себе рассказывать. Сергей Каптерев: И даже когда рассказывал несколько раз, он о себе говорил критически, скажем так, потому что были какие-то эпизоды уже в конце его жизни, можно было обвинить окружающих, но он при мне, по крайней мере, обвинял больше себя. И беседы он вёл, интересно вспоминали какие-то фильмы, но действительно, вот я сейчас вспоминаю, вы правильно сказали, никогда он не возвращался к каким-то эпизодам съёмочным, к каким-то историям, которые были у всех, как начальство куда-то чего-то, а мы знаем, у него такое было, несомненно. Да, наверное, как мне кажется, он был вот именно человеком не то чтобы в себе, но, по крайней мере, не делился. Вадим Колганов: Закрытый человек. Почему? Чтобы не растерять, наверное. Вот этот внутренний мир творческого человека, я повторюсь, это очень такая, очень хрупкая структура, её легко очень повредить. И, например, у тебя есть какие-то мечты, есть какие-то идеи, и если их зарубить в самом начале, каким-то неосторожным словом, то могут они не прорасти. Отсюда такая, может быть, закрытость. Как я это себе вижу. Может быть, я ошибаюсь. Но я не скажу, что Марлен Мартынович шёл по ВГИКу, и: «Здравствуйте, здравствуйте, как ваши дела?». Нет, он шёл как бы, с ним здоровались, он отвечал, но шёл как бы в себе. Были мысли даже когда он пил чай в кабинете режиссуры, всё время был какой-то процесс. Он не торопился что-то говорить он анализировал. Поэтому лично я старался не беспокоить понапрасну только там, где это было необходимо. Ещё я хотел оказаться рядом с Марленом Мартыновичем, когда они беседовали с Феллини. Владислав Ветров: Он иногда расстраивался совершенно искренне как ребёнок, когда кто-то его не понимал или что-то вспоминал он опять же, какие-то случаи, а это было практически ежевечернее. Под рюмку водки он садился. И так это все долго во главе стола. Группа, кто мог, собиралась, если это на выезде было. И он очень любил рассказывать. Что-то, какие-то воспоминания. Ну, как обычно человеческая натура. То, что далеко, мы помним во всех деталях. А то, что было вчера, уже как-то не особо. Голос за кадром: Несколько лет Хуциев был художественным руководителем творческого объединения «Экран» Центрального телевидения. В 1978 году начал преподавать в альма-матер – во ВГИКе, руководил мастерской режиссуры игрового кино. Вадим Колганов: Марлен Мартынович Хуциева принял решение взять меня на курс, причём бесплатно. А для меня это было очень важно, потому что деньги закончились на тот момент, где заработать ещё нужно было найти. Так что Марлен Мартынович буквально вернул меня в профессию. Как сложилась бы моя жизнь, я не знаю. Поэтому к этому знаменитому великому режиссёру я отношусь тепло, очень тепло, потому что он именно дал мне путёвку в жизнь, в мою профессию, которую я очень люблю. Александр Котт: «Весна на Заречной улице» – это история моей семьи, по сути, потому что у меня мама учительница, папа слесарь на заводе. И настолько это в меня вошло, и настолько это тёплое кино, что я подумал, что было бы здорово учиться у этого режиссёра, при том, что для меня он был как памятник, как будто из другой жизни абсолютно. И было ощущение, что ты идёшь навстречу с каким-то божеством практически. Я очень боялся, что я не мог сказать ни слова. Потом я думаю: «Ну как же, я же хороший, я же люблю ваши фильмы». Я это ему не говорил, но я как бы всё это чувствовал. Но я думаю, странно принимать в мастерскую молодого человека, который не может сказать ни слова. И это был я. Вадим Колганов: У Марлена Мартыновича удивительный живой взгляд был, удивительный. Дело в том, что он носил очки и такие серьёзные диоптрии в этих очках. И очень глаза хорошо были видны. И вот этот его живой взгляд, он приковывал внимание. То есть ты видел неподдельный интерес к, казалось бы, твоей какой-то неуверенной пробе, и у тебя как-то расправлялись крылья, ты начинал смотреть на профессию и на себя в профессии по-другому, появлялись какие-то надежды, уверенность. Я наблюдал за мастером, и мне очень нравилось, как он видел кадр, как он выстраивал его. Причём очень тактично. Он посмотрит отрывок, подойдёт, что-то чуть-чуть подправит и параллельно рассказывает, что бы ему хотелось в этом отрывке увидеть, как бы развернуть его. И я, наблюдая за Марленом Мартыновичем, понимал, что отрывок, допустим, даже в котором я принимаю участие, он становится совсем другим. Он по-другому раскрывается для зрителя. И если дать возможность Марлену Мартыновичу, например, его снять, это будет шедевр. А если отдать нам в руки, то это ещё надо поспорить. Геннадий Карюк: Во-первых, он патриот. Он патриот во всех отношениях. И вообще, конечно, с ним очень интересно было работать. Потому что, во-первых, он прекрасный педагог. Понимаете, я просто наслаждался, я учился в какой-то степени режиссуре. Голос за кадром: Марлен Хуциев как-то сказал: «Я и сейчас не знаю, состоялся я как режиссёр или нет. Есть вещи, которые получились, в них, наверное, состоялся. Но я не всеядный, не могу снимать что-то просто потому, что надо. Во мне должно родиться ощущение, что это, действительно, необходимо. Есть хорошее слово, которое часто употребляют в пренебрежительном смысле, но мне кажется, я именно то, что оно в действительности обозначает. Я – дилетант. Человек, делающий то, что любит, и любящий то, что делает». Александр Котт: У Хуциева разные фильмы. «Два Фёдора» – это одно кино. «Был месяц май» – вообще другое кино. «Бесконечность». Как бы он ищет. Но если отсылать в капсулу инопланетян, которые лучшие режиссёры, то Хуциев точно будет. И каждому режиссёру даётся один фильм или два. Вот два фильма, которые можно в вечность – это «Июльский дождь» и «Застава Ильича». ФРАГМЕНТ ИЗ К/Ф «ЗАСТАВА ИЛЬИЧА», РЕЖИССЁР М. ХУЦИЕВ, 1965 Г. Леонид Млечин: Марлен Хуциев ушёл в мир иной в 93 года. Он прожил долгую жизнь, но снял всего 11 фильмов. Не потому что ленился, не потому что любил много отдыхать, а потому что был невероятно требователен к другим и к себе. Поэтому снимал ярко и точно. И каждый его фильм становился, как говорили в годы моей юности, событием общесоюзного масштаба.