Леонид Млечин: Общественное телевидение России, Всероссийский государственный институт кинематографии рассказывают о самых талантливых выпускниках ВГИКа. Сегодня это народный артист России, лауреат Государственных премий, лауреат Премии Президента России в области литературы и искусства кинорежиссер Вадим Юсупович Абдрашитов. Он снял фильмы, которые заставили общество задуматься. Он словно поднес к лицу зеркало, и не всем понравилось увиденное. Голос за кадром: Известный критик Лев Аннинский писал об одном из фильмов Вадима Абдрашитова: «Ситуация не оставляет России иных путей сохранения лица, кроме войны. Замкнутый круг, капкан, ловушка. Поднимем оружие – окажемся прокляты, будем великодушны – примут за слабаков, будем благородны – нас еще больше возненавидят. Мы пожалеем – нас не пожалеют. И это глубокая горькая правда, которая встает из фильма Абдрашитова». Владимир Хотиненко: Вадим Абдрашитов – это совершенно отдельная, яркая страница в истории нашего кино. Плюс… вы знаете, у него были, во-первых, в прокате очень успешные картины, вообще-то говоря. Вот даже ранняя его «Слово для защиты», она была чрезвычайно в прокате популярная. Главное, что это совершенно особый взгляд на жизнь, на реальность, особый почерк. Голос за кадром: Кинокритик Майя Туровская не могла сдержать своих эмоций после фильма Вадима Абдрашитова по сценарию Александра Миндадзе «Парад планет»: «Абдрашитов и Миндадзе! Это оракулы. «Парад планет» – для меня самое сильное впечатление. Я очень хорошо помню, как встала с кресла с мыслью, что они сделали картину о чем-то, чего сами не знают, и я тоже. Как ясновидящая Ванга». Нана Абдрашитова: Он осознавал в первую очередь, конечно, творческое место, место себя как режиссера, именно как художника. Относительно, конечно, какого-то положения в обществе или откликов, или там регалий – это, конечно, было на втором месте, так скажем, относительно того, что он сам понимал и чувствовал про свои фильмы и про свой талант. Хотя никогда об этом не говорил. Голос за кадром: Кинокритики отмечали, что фабулой фильмов Абдрашитова становились ритуалы и стандарты советской жизни 1970-х – начала 1980-х годов. Заурядное судебное дело, дорожно-транспортное происшествие, военные сборы. Мимолетные эксцессы вдруг переворачивали стабильный порядок вещей, вскрывали изнанку реальности, ее тоску и экзистенциальный дискомфорт. Нана Абдрашитова: Все фильмы достаточно разные, и даже с нашей точки зрения. И поэтому, конечно, в каждом фильме он решал какие-то задачи, которые ему были интересны в конкретный момент времени. Леонид Млечин: Он снимал свои фильмы в эпоху, когда страна жаждала обновления и движения вперед, и испытывал страшное разочарование. Хорошо помню, как идеологические чиновники обещали появление нового человека, для которого общественные интересы будут важнее личных, но все это оказалось пустыми словами. И как же в позднесоветскую эпоху человек приспосабливался к реальности? Вот о чем фильмы Абдрашитова. Владимир Хотиненко: Некоторых это пугает – такое серьезное кино. Но у него это, во-первых, никогда не скучно. Независимо от того, какой был успех зрительский, это все равно никогда не скучно, потому что это всегда так или иначе затрагивает нормального человека и заставляет его немножко подумать. Нана Абдрашитова: Несмотря на какие-то компромиссы, о которых мы знаем, – как не выпускали «Охоту на лис» тоже, и какие были проблемы с «Остановился поезд», – соответственно, были, конечно, компромиссы, были проблемы, но тем не менее, видимо, сама концепция, сама мысль была настолько сильна и так важна, что, в принципе, высказывание могло состояться, несмотря на вот эти достаточно большие сложности и большие компромиссы. Тут было важно как раз понять, что важнее для фильма и что важнее для, можно так громко сказать, произведения искусства. Возможно, какой-то компромисс цензурный при этом может не повредить произведению искусства. Вот я думаю, что это было самым важным. Владимир Хотиненко: Он людям давал почву для размышления, с одной стороны, о том, где они, в каком времени они сейчас живут. Задавал вопросы и на что-то даже, может быть, и отвечал. Хотя есть устойчивая точка зрения, что художник задает вопросы, ставит вопросы, а ответы ему не обязательно давать. Но он иногда даже и давал какие-то ответы. ФРАГМЕНТ ИЗ Х/Ф «ОСТАНОВИЛСЯ ПОЕЗД», РЕЖИССЕР В. АБДРАШИТОВ, 1982 Г. Леонид Млечин: Снятое Абдрашитовым – это совершенно необычное кино. У него было собственное видение действительности, и он создал свой жанр, свой кинематограф – социальный. Но вот что интересно: он лишь хотел обратить наше внимание на что-то или хотел заставить нас действовать? Он желал изменить окружающий мир? Нана Абдрашитова: Ему хотелось обратить внимание на какие-то вещи, но что-то изменить или чтобы кто-то о чем-то задумался, я думаю, что это не было целью. Целью, скорее, все-таки это было художественное высказывание в первую очередь. И мне кажется, то именно, как сделаны фильмы, это об этом говорит в первую очередь. Что это все-таки не публицистика, а метафора, притча и художественное высказывание в первую очередь. Владимир Хотиненко: Я глубоко убежден: какой бы ни был человек, образованный он, необразованный – вот все равно у него время от времени возникает этот вопрос. Может, не интеллектуально сформулированный, но возникает вопрос: чего я здесь делаю на этом свете? В чем смысл-то все-таки? Это Россия. Это я сейчас говорю даже не о какой-то исключительности России, хотя она присутствует, – как и во всякой нации, строго говоря, есть свои приметы, что называется. Но в России есть трудно артикулируемая, знаете, такая вот содержательность. Она порой звучит даже в пословицах. Ну, понимаете, вот переведите на иностранный язык «Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». Император Александр, значит… даже у него выражение замечательное было: «Все народы живут по правилам и законам, а русский народ по пословицам и поговоркам». Ха-ха! ФРАГМЕНТ ИЗ Х/Ф «СЛУГА», РЕЖИССЕР В. АБДРАШИТОВ, 1988 Г. Голос за кадром: Кинокритики говорили, что Абдрашитов своими фильмами ставит обществу диагноз. Владимир Хотиненко: Ну, я бы не сказал, что это окончательный диагноз, вообще окончательного диагноза не существует. Но что это в определенном смысле диагноз – почему и сказал это, – каждый раз портрет в определенное время России, в определенное время. Леонид Млечин: Вадим Абдрашитов часто вспоминал своего отца, кадрового военного и необычного человека. В юности играл на скрипке, много читал, всем интересовался. Служил в Сибири. И вдруг Вадим заболел, тяжело – осложнение на почки. Врачи встревожены, говорят: «Мальчику нужно тепло и фрукты». И отец будущего режиссера написал письмо министру обороны: «Мальчик болеет, прошу перевести меня в Алма-Ату – у меня там брат живет». Министром обороны был один из выдающихся военачальников, один из победителей в Великую Отечественную маршал Родион Яковлевич Малиновский. Через 10 дней ответ пришел – приказ о переводе. Голос за кадром: Сам Вадим Абдрашитов рассказывал: «В Алма-Ате я записался в студию Театра юного зрителя, даже выходил на сцену, но когда взлетел Гагарин в 1961 году, стало ясно, что надо заниматься космосом, физикой, ракетами, и я поехал в Москву поступать в знаменитый Физтех. Но все равно очень хотел снимать кино. В те времена это можно было сделать только в рамках киностудии. В Физтехе киностудии не было. Я перевелся в Московский химико-технологический институт и там очень много снимал – поездки на сельхозработы, разные заседания, репетиции КВН. Голос за кадром: В 1970 году мечта сбылась: с четвертой попытки он поступил во ВГИК. Сергей Каптерев: Он был серьезный студент. Ну, мы знаем, что его первая работа, – потому что, естественно, начинал он в мастерской Михаила Ильича Рома, – получила очень положительную характеристику со стороны мастера. К сожалению, он не довел мастерскую до конца в связи с кончиной. И, в общем-то, это тоже проблемный фильм. Это классическое проблемное кино в таком притчевом плане, который будет потом развиваться у него в более поздних фильмах, вплоть до «Магнитных бурь». Голос за кадром: Вадим Абдрашитов рассказывал: «Надо было снять репортаж на улицах Москвы, используя любительскую аппаратуру. Но у меня уже был кое-какой опыт кинолюбителя, и я снял свою курсовую на пленке 35 мм; в результате фильм получился более профессиональным по сравнению с короткометражками, снимаемыми на узкой пленке». ФРАГМЕНТ ИЗ ДОК. ФИЛЬМА «РЕПОРТАЖ С АСФАЛЬТА», РЕЖИССЕР В. АБДРАШИТОВ, 1971 Г. Голос за кадром: Вадим Абдрашитов вспоминал: «К нам пришел Лев Александрович Кулиджанов, который, проявляя свойственные ему такт и деликатность, довел курс до выпуска, сохранив тот настрой, то направление, которые были заданы Роммом. В титрах всех наших учебных работ значилось: «Мастерская Михаила Ромма. Художественный руководитель Лев Кулиджанов». Сергей Каптерев: Конечно же, это был педагог от Бога, человек с широкой культурой. Не просто со знанием кинематографа, а с широчайшей. Мы знаем, что на его лекции ходили… все просто мечтали попасть на них, если была возможность. И, наверное, это вот знание общей культуры очень помогло Вадиму Абдрашитову в связи с тем – это, конечно, гипотеза, – в связи с тем, что он вышел за пределы производственной темы в какие-то темы планетарные. Вспомним «Парад планет». Голос за кадром: Его студенческая работа «Остановите Потапова!» на 10-м студенческом фестивале удостоилась приза «За лучшую режиссуру». Более того, ее сочли свидетельством творческой зрелости и приняли как дипломную работу, и он закончил в ВГИК на год раньше. ФРАГМЕНТ ИЗ Х/Ф «ОСТАНОВИТЕ ПОТАПОВА!», РЕЖИССЕР В. АБДРАШИТОВ, 1974 Г. Владимир Хотиненко: «Остановите Потапова!» – замечательная картина, короткометражный фильм, с которым он защищался здесь, во ВГИКе. И там уже, в общем, был и стиль, и, в общем, вот там уже это вот такая визитная его карточка, такой вот эпиграф к дальнейшему его творчеству. Голос за кадром: Вадим Абдрашитов признавался: «Экранизация замечательного рассказа Григория Горина «Остановите Потапова!» – большой фильм, сорокаминутный, очень сложный по производству. Его случайно увидел Юрий Яковлевич Райзман, выдающийся кинорежиссер, соратник Ромма, и сказал мне: «Хватит учиться, пора работать». Райзман предложил досрочную защиту диплома и пригласил работать на «Мосфильм». Сам Абдрашитов вспоминал, как начиналась его режиссерская жизнь: «Я долго искал свой сценарий, сидел без зарплаты, читал, искал, не мог взяться ни за свое, неинтересное мне. Пока не прочитал текст, который написал Александр Анатольевич Миндадзе, выпускник сценарного факультета ВГИКа и сын известного кинодраматурга Анатолия Борисовича Гребнева, лауреата Ленинской и Государственной премий. Сергей Каптерев: А без хорошего сценария, я считаю, и без взаимопонимания с режиссером такие фильмы трудно сделать, может быть, даже и нельзя. Мы же знаем, что недостаток хороших сценариев ведет к очень большим проблемам. А когда люди знают друг друга лично и работают вместе, и понимают с полуслова друг друга, то, наверное, это залог еще большего проникновения в материал. Владимир Хотиненко: Вы знаете, есть достаточно даже известные режиссеры, но говорить о том, что они вот какую-то лепту именно внесли, что создали свой стиль и почерк, не получается, в общем. Не про всех так скажешь. Но про Вадима и Сашу Миндадзе – это просто вне всякого сомнения. Голос за кадром: Впоследствии Абдрашитов руководил творческим объединением на «Мосфильме». Он рассказывал в интервью: «Я пытаюсь свести драматурга с режиссером, литературное произведение – со сценаристом, а потом с режиссером. Выловить хороший сценарий очень сложно, но иногда это происходит». Голос за кадром: Это произошло с самим Абдрашитовым – два талантливых человека нашли друг друга. Вадим Абдрашитов и Александр Миндадзе работали вместе почти три десятилетия и сняли одиннадцать фильмов. ФРАГМЕНТ ИЗ Х/Ф «ОСТАНОВИЛСЯ ПОЕЗД», РЕЖИССЕР В. АБДРАШИТОВ, 1982 Г. Александр Пашутин: Когда меня пригласили на… там же маленький какой-то эпизодик и… Ну Вадим, понятно, Абдрашитов. Я приехал в город Серпухов, и меня никто не встречает. Пустая платформа. Ну, надо знать… а у меня чувство собственного достоинства, оно у меня гипертрофировано, понимаете. Меня никто не встречает. Ну, не встречают, значит, я не нужен. Подходит электричка, на которой написано «Серпухов-Москва», я сажусь в электричку и еду домой. Я приехал домой, мне звонят, я говорю: «Нет-нет-нет. Там полно у вас в студии киноактеров, полно актеров, они сыграют эту роль, чего я туда поеду?» А звонила такая Ирочка (не буду называть ее фамилию, я ее знал еще по Школе-студии МХАТ, она была вторым режиссером у Вадима). И маме я говорю: «Мама, кто бы ни был – нет-нет-нет-нет». И когда Ира позвонила и сказала мне: «Саша, я виновата, что я тебя не встретила, и если ты не приедешь, меня снимут с фильма». Понимаете, да? То есть снимут с работы. Ну, я понимаю, ну как? Понимаете, я же не мог, чтобы женщину из-за меня, красавицу Ирочку… И я приехал. Нана Абдрашитова: Процесс съемок, конечно, был волнующим, но это всегда была радость, и это была всегда радость творчества, да, в первую очередь. И несмотря на какие-то сложности – как вы понимаете, всегда в кино организационные сложности в первую очередь: это и погода, и самочувствие артистов, и какие-то неожиданные ситуации, – но тем не менее это, конечно, радость, и это было всегда понятно. И папа всегда очень ждал съемок и очень серьезно к ним готовился. Александр Пашутин: Мы встретились с Вадимом, да, он говорит: «Вот там маленький-маленький кусочек, там две или три фразы». Я думаю: ну что? И я это сыграл. Мы сидели как бы, по-моему, в вагон-ресторане, я смотрел вниз, что-то я там сыграл. Но потом, спустя годы, я понял: вот Вадиму нужна была… вот я как краска. Вы знаете, как для художника, да, вот нужна была эта краска, и без нее он не мог. ФРАГМЕНТ ИЗ Х/Ф «ОСТАНОВИЛСЯ ПОЕЗД», РЕЖИССЕР В. АБДРАШИТОВ, 1982 Г. Голос за кадром: Лев Аннинский писал о фильме «Остановился поезд»: «Честный следователь распутывает историю железнодорожного крушения. Вы видите причины беды: расхлябанность, халатность, разгильдяйство, видите людей, терпящих от этой расслабленности душ, а потом вдруг понимаете, что авторы-то ведут нас вовсе не туда: люди с трудом терпят самого следователя, который говорит им правду, потому что страшная правда состоит в том, что расслабление душ, в результате которого вагоны срываются с «башмаков» и составы врезаются друг в друга, – расслабление это не коренится в том или ином отдельном злоумышленнике или негодяе, которого можно осудить. Оно неуловимо разбегается по всей «почве», по всей «массе», и никого тут не осудишь. Вы выходите с фильма потрясенные прежде всего поворотом смысла: вы размахнулись, а ударить некого, вы оперлись, а почва ушла из-под ног». Сергей Каптерев: У Абдрашитова есть опыт, который выводит его кино за рамки такой фантазии, которая, может быть, была бы ближе молодым людям. И поэтому, в принципе, он вошел в кинематограф, советский тогда, на одном из пиков производственного кино – в принципе, это ему сильно помогло, – проблемного. То есть это могли быть какие-то взгляды на недостатки общества. Что в рамках всего это, в общем-то, поощрялось – такое кино. «Остановился поезд» – классический пример этого. Нана Абдрашитова: Там найдена, мне кажется, определенная стилистика и такого сейчас популярного жанра, как мокьюментари, когда мы думаем, что там что-то снято как документальный фильм, а при этом это на самом деле постановка. И в этом смысле это такое, можно сказать, ноу-хау все-таки для начала 1980-х. Поэтому для меня все-таки там очень много каких-то смешений стилей. И не только в «Остановился поезд», но и вообще это всегда, помимо какой-то социальной и идейной задачи, это все-таки художественная задача тоже, в каждом фильме. И они достаточно разные, конечно. ФРАГМЕНТ ИЗ Х/Ф «ПАРАД ПЛАНЕТ», РЕЖИССЕР В. АБДРАШИТОВ, 1984 Г. Александр Пашутин: Он хотел сказать про мужскую дружбу, про мужскую солидарность, про многое. Это как притча такая, понимаете? Я там кое-что придумал: у меня не должно быть женщины в сценарии, когда я танцевал. Я говорю Миндадзе: «Саш, ну дай мне хоть…» И они мне придумали, для меня, такого интеллигента, немножко рафинированного, такую крестьянку, такую пышногрудую. И вроде бы я вот мечтал бы… наверное, ему нужна была бы не какая-нибудь такая же интеллигентка, как у него жена, а вот такая полногрудая, такая вот домашняя, вот такая… И там даже текст был, и это мы все сыграли. Владимир Хотиненко: Он непростой был, конечно же, он был с характером совершенно определенным. И на некоторых даже производил впечатление такого серьезного кинематографиста. Но у него было совершенно замечательное чувство юмора. Надо было с ним поближе просто чуть-чуть познакомиться, чтобы понять: у него было совершенно замечательное чувство юмора и диапазон. Александр Пашутин: В прошлом он закончил Физтех. Он умница был большая и эрудит, начитанный. И он вот с такой математической точностью потом – плюс была эмоциональная зарядка, – он вот это все выстраивал. То, что ему нужно было добиться в этой сцене, он этого добивался. Но это не был такой диктатор с палкой, но он говорил так, что «ты это сделаешь». Сергей Каптерев: Провокация – это хлеб, хлеб режиссера, я считаю. Не только режиссера. Другое дело, что надо с ней очень аккуратно работать. Есть, конечно, известные нам мировые режиссеры, которые постоянно провоцируют, но, наверное, о Вадиме Абдрашитове такого сказать нельзя. Но он показал в «Плюмбуме», что он может делать намного больше, чем он делает, просто у него есть свои собственные предпочтения, тренды, что называется (теперь так говорят), которым он, наверное, изменить не может. Но он может сделать и другое кино. ФРАГМЕНТ ИЗ Х/Ф «ПЛЮМБУМ, ИЛИ ОПАСНАЯ ИГРА», РЕЖИССЕР В. АБДРАШИТОВ, 1986 Г. Александр Пашутин: Там есть такая сцена, где мы сидим… я с женой сижу (Зоя Лирова играла). Я пришел с гитарой и говорю: «А что если мы здесь будем петь вот с женой? Возьмемся за руки, друзья, возьмемся за… чтоб не пропасть поодиночке». Он говорит: «Давай». И мы это сняли. Я там пою… То есть мальчик – одна эпоха, а мы остались с Окуджавой в 1960-х годах. И потом мне редактор говорила: «Вадим смотрел, он все время хотел то выбросить, то не выбросить эту песню твою. И все-таки я его уговорила: не надо, не выбрасывай». И потом все критики писали, что это был – извините, такое мудрое слово – контрапункт в этом фильме, что мне радостно. Что как бы мое поколение осталось шестидесятниками, а это уже (Плюмбум), это уже новое поколение. Нана Абдрашитова: Он взялся за эту тему, потому что он увидел в первую очередь как раз статью в газете про мальчика, который вот такой отличник и как раз поймал своего отца-браконьера. И его заинтересовал этот характер. И я думаю, что он, наверное, в этом увидел как раз какую-то большую метафору того, что происходит в этот момент в обществе, в стране и со всеми нами, и с ним в том числе, конечно. И это, наверное, эмоционально как-то настолько ему показалось интересным, что эта тема стала развиваться, конечно. ФРАГМЕНТ ИЗ Х/Ф «ПЛЮМБУМ, ИЛИ ОПАСНАЯ ИГРА», РЕЖИССЕР В. АБДРАШИТОВ, 1986 Г. Голос за кадром: Вадим Абдрашитов вернулся во ВГИК в 1995 году руководителем мастерской на кафедре режиссуры художественного фильма. Чему он учил своих студентов? Владимир Хотиненко: Для него важно было, конечно, понимание профессии, само собой разумеется. У меня-то вообще… Прежде всего, чем мы занимаемся – это учим профессии. Почему? Потому что можно все что угодно чувствовать, можно все что угодно думать, но если вы не умеете играть на скрипке, вы не сыграете. Вы будете держать этот предмет и не сможете извлечь из него ничего, кроме нелепых звуков. Так и в нашей профессии: ей надо владеть, чтобы через это, как инструмент, выразить то, что вас беспокоит и то, что может быть интересно. Поэтому профессиональность вне всякого сомнения. Но у него всегда был вопрос гражданственности, причем не в пафосном смысле таком (знаете, жупел такой), а в таком глубинном понимании – что ты такое есть в обществе-то. Нана Абдрашитова: Вот чему меня научил папа – это быть благодарным зрителем. И в кино, и в театре. То есть он всегда был открыт и, в общем, смотрел кино с удовольствием. И старое кино, и кино новой волны, и современное кино, и современных режиссеров. Он смотрел очень много, очень любил смотреть документальное кино, и, в принципе, он был абсолютно открытым зрителем. То есть он смотрел не с точки зрения критики, а с точки зрения как раз получения эмоций. Голос за кадром: Вадим Абдрашитов вспоминал, как учился у Михаила Ромма. Он горячо и подробно рассказывал на занятиях о своей работе над картиной «Мир сегодня», в огромном количестве показывая отснятый материал, что было необычайно интересно. «Состояние высокого творческого накала, в котором находился тогда Михаил Ильич Ромм, передавалось и нам, создавая вокруг некое магнитное поле поиска, неожиданных проектов, раскрепощенной фантазии». Голос за кадром: Вернувшись во ВГИК, Абдрашитов продолжил эту традицию. Он рассказывал в интервью: «Лучший способ смотреть картины выдающихся мастеров кинематографа – смотреть, как это устроено. Одна из главных методик обучения режиссуре – это разбор картин, чем мы и занимаемся почти пять лет. Читается сценарий, а потом под микроскопом рассматривается картина, для того чтобы понять, что такое механизм перевода литературного произведения в произведение экранное». Нана Абдрашитова: Смотря даже фильмы коллег, он всегда пытался найти что-то позитивное, да, и всегда как бы искренне и по-настоящему пытался порадоваться. То есть это было не что-то там напускное – какое-то поздравление, например, а потом какой-то критический разбор, а это всегда была эмоция, и в первую очередь такая товарищеская. И надо сказать, что когда папа смотрел фильмы даже незнакомых людей, в принципе, вот такое ощущение какого-то товарищества и радости за какую-то найденную деталь, за какое-то творческое решение, за хороший кастинг, да, оно всегда присутствовало. То есть он всегда находил какую-то положительную черту, и, наверное, это и помогло, кстати, ему в преподавании. Сергей Каптерев: Режиссер и педагог – это как бы взаимоподдерживающие какие-то такие вещи. Почему? Потому что он воспитывает людей, которым он хочет передать свое видение кино. Пересматривали тоже материал, интервью с ним: крайне интересно, сдержанно, мне это очень нравится – то есть надо додумывать самому. То есть он не раскрывает все карты, это внушает уважение, симпатию. То есть человек должен сам, самостоятельно прийти к пониманию. Я думаю, что это и было его кредо с самого начала в кинематографе. Я недавно смотрел фильм «Очная ставка» – мы его показывали на Московском фестивале, ВГИК показывал, – «Очная ставка» по Быкову. Это мастерская Абдрашитова, это блестящее кино, украшение любого фестиваля. И очень жесткое, и очень как бы проблемное. И, наверное, вот по этому фильму – я его смотрел несколько раз, прям почти подряд, – видно, что он мог дать своим ученикам. Александр Пашутин: Его произведения больше, чем кино, я бы вот так сказал. Выше, чем кино, там заложено нечто большее. Я вот смотрю, картины не стареют. Некоторые картины – ну да, прошло время, а у него не стареют картины. Голос за кадром: В 1986 году на бурном и драматическом V съезде Вадима Абдрашитова избрали секретарем Союза кинематографистов. Заметная должность, но снимать легче не стало. Он вспоминал: «Четыре года не могли найти денег». Наконец сценарий Миндадзе победил на конкурсе, а Госкино заранее обещало выделить деньги победителю. Последний их совместный фильм – это «Магнитные бури», который вышел на экраны в 2003 году. Потом Александр Миндадзе сам стал режиссером. Сергей Каптерев: «Магнитные бури» – это такой фильм, в общем-то, итог развала всего того, которое было проблемой для него, для абдрашитовского кинематографа. И вдруг это просто превратилось в катастрофу, с его точки зрения, наверное. И вот это очень интересно, потому что он видел какие-то семена уже распада предыдущей общественной формации. И здесь он подвел итог этому распаду, то есть его отрицательным каким-то сторонам. В общем-то, он для Абдрашитова тоже стал итоговым фильмом. Голос за кадром: Лев Аннинский писал о новом фильме: «Если Вадим Абдрашитов был бы только великим режиссером, каждая его работа воспринималась бы как вещь мастера, что и происходит. Но он наделен еще и чутьем социолога, поэтому каждая его работа воспринимается как диагноз состояния общества, иногда убийственный. Топот тысяч ног по предрассветному рабочему поселку, бегущие и сшибающиеся толпы, хряск беспорядочных ударов. Начинаешь врубаться в ситуацию: завод на боку, в руководстве раздрай, рабочим нечего есть. Или подыхать, или в уголовники. Замечено историками, что общественные потрясения находятся в странном синхроне с природными катаклизмами. И люди, и недра, и воды реагируют на перебор накопившейся энергии. Фильм называется «Магнитные бури». ФРАГМЕНТ ИЗ Х/Ф «МАГНИТНЫЕ БУРИ», РЕЖИССЕР В. АБДРАШИТОВ, 2003 Г. Нана Абдрашитова: Я думаю, что как любой художник в первую очередь он занимался тем, что было ему интересно, то, что его трогало. То есть он в первую очередь, конечно, видел какую-то проблему и хотел о ней сказать. И мне кажется, что одним из таких уникальных качеств папиных как режиссера было то, что он мог, конечно, масштабировать. Он мог небольшую проблему показать таким образом, что мы все смотрим и понимаем, что это глобальная проблема. Что диалог двух людей на самом деле становится диалогом каких-то огромных позиций, каких-то сил, каких-то движений, идущих в нашем обществе, в мире в целом. И это, конечно, самое интересное.