Даниил Крамер: Здравствуйте, это была "Мурка". Та самая "Мурка", которая стала чуть ли не героем фильма "Место встречи изменить нельзя". Та самая, про которую было сказано "Шопен – это я умею, а ты "Мурку" сыграй". Та самая "Мурка", которая превратилась в символ музыки криминального мира. Именно о музыке, искусство и криминале мы сегодня и будем говорить. Начнем! Друзья мои, я представлю вам наших сегодняшних гостей: Евгений Кобылянский – композитор и знаменитый продюсер, не менее знаменитый поэт и композитор, народный артист России Михаил Звездинский. И так, тема нашей передачи: Культура и криминал. Я хотел бы трактовать эту тему широко, хочу, чтобы мы поговорили, как криминальная культура влияет на целое поколение, а потом целое поколение, влияет на всю обстановку в стране. На её экономику, на её внутреннюю агрессивную и неагрессивную ментальность, на всё. Михаил Звездинский: Давайте сразу по культуре это Евгений, а я по криминалу. Даниил Крамер: Для начала, нелюбимый мною, сразу говорю, термин, русский шансон. Словосочетание превратили в аналог тюремной культуры, Евгений, вы продюсер, какую долю тюремная субкультура занимала, скажем, лет 15 – 10 тому назад и какую долю сцены примерно сейчас? Евгений Кобылянский: Произошел процесс трансформации. Действительно в 90-е годы это была субкультура, которая неким образом прорывалась сквозь какой-то еще профессиональный барьер, оставшийся от Советского союза. Это был сложный процесс, потому что начались фестивали движения имени шансон. Евгений Кобылянский: В это время субкультура, как таковая, надувалась, как пузырь, в это время она хлынула на сцену. И, если на этапе, как я считаю, зарождения жанра к концу 90-х уже, процент исполнителей именно такого русского шансона на эстраде в среднем, в обойме звезд занимал порядка 20 – 30%, это было незначительно, то сегодня этот объем, я имею в виду взрослую аудиторию, от 27+, этот объем составляет порядка 70%. Даниил Крамер: Фактически 2/3 всей культуры, которая происходит на российской сцене? Евгений Кобылянский: Совершенно верно и самое ужасное, что в массовой культуре, а это подраздел массовой культуры, сегодня никак не существует понятия той части массовой культуры, которая должна подтягивать за собой, давать ей возможность расти. Даниил Крамер: Она существует, но она ничтожна по сравнению с остальной частью. Евгений Кобылянский: Между этим всем отдельные ростки чего-то настоящего, которые фокусируют маленькую филармоническую аудиторию. Сегодня, если взять эфир профильной радиостанции, то мы увидим, что политики уже нет никакой, репертуарной. Уровень безграмотности переместился от исполнителей плавно к музыкальным редакторам, которые по факту музыкальные редакторы, а в действительности не имеют никакого отношения, не знают, где находятся рамки жанра. Даниил Крамер: Я бы хотел, чтобы мы с вами сейчас посмотрели сюжет. Голос за кадром: Замечательный поэт Михаил Танич не совершал преступлений, но на дворе был 1947 год и тогда антисоветчиком можно было прослыть только за то, что похвалил европейские дороги. Так, он оказался в тюрьме, где сидел в оной камере с уголовниками, он наблюдал этих людей, понимал всё их несчастье, ошибочного выбора пути. По совету своей супруги, спустя много лет после освобождения, Танич начал писать об увиденном песни. Лидия Козлова: Надо сказать, что если преступник должен покаяться, то и так называемые, не преступники, которые придумывали эти бесчеловечные законы, тоже должны покаяться. В 2003 году дают народного артиста. Владимир Владимирович подходит ко мне и говорит: "Михаил Вячеславович, я хочу с вами выпить, это вам за "Лесоповал". Голос за кадром: Музыка к стихам Михаила Танича написал талантливый композитор Сергей Коржуков. Появление "Лесоповала" на сцене и телеэкранах, возымело эффект разорвавшейся бомбы. На первом концерте у некоторых зрителей даже случился сердечный приступ и им пришлось вызывать скорую. Лидия Козлова: Сейчас по статистике каждый восьмой мужик сидит лагере. Что мы неправильно делаем, что общество делает неправильно по жизни, что каждый восьмой превращается в преступника? Голос за кадром: Этим песням и самой группе "Лесоповал" уже 27 лет. Недавно Министерство юстиции наградило коллектив большой серебряной медалью Александра освободителя с формулировкой в наградном листе "За милосердие и гуманизм". В какой бы уголок России не забросила вас судьба, сев в попутную машину, вы обязательно услышите песни в стиле русского шансона, в народе именуемые каторжанскими. Тюремная тематика, такова уж история нашей страны, овеяна у нас флером особого романтизма. Лидия Козлова: Тут романтика только в том, что мы им, преступившим людям и кающимся, позволяем перед Богом и людьми, покаяться. Я считаю, что такие песни, вот как доктор вырезает аппендицит, или грыжу, вот эти песни тоже вырезают своеобразную "грыжу". Даниил Крамер: Я вам задам перефразированный вопрос, не то, что общество делает неправильно, что неправильно делает культура, что общество делается таким, что в нем сидит каждый восьмой? Евгений Кобылянский: Правильная формулировка, везде есть свои тонкости и свои нюансы, Америка проходила тяжелый путь, ку-клукс-клан, политические распри, убийство Кеннеди, все помнят это время. Но в историческом срезе, мало кто знает о том, что нужно было каким-то образом повлиять на ситуацию, и вот инструмент, который повлиял на политическую ситуацию и общественное мнение, это как раз и была массовая культура. Основным катализатором, который примирил непримиримые, казалось бы, слои общества, и этот градус общества снизился, началась новая эра развития, был фестиваль Вудсток. За счет вмешательства высшего политического истеблишмента в эти процессы, произошло целое движение, оно было сформировано, написано, как концепция, которое в результате перестроило общественное мнение и поменяло вектор развития. Даниил Крамер: В данный момент в США сидит больше, а субкультуры тюремной у них нет. Евгений Кобылянский: Та промашка, которая получилась, в результате, вспомните время распада Советского Союза. Перестройка, жвачка, Америка, странные люди какие-то. Даниил Крамер: Это эффект пружины, слишком долго этого не было и нас сжимали. Евгений Кобылянский: Да, вдруг пружина разжимается, можно всё, но в этом и возникает вопрос: где государство в это время. И, если в конце 80-х, к 90-м, понятие рэкет стало нормой жизни повсеместно, это было страшно, то, естественно, массовая культура подавала к столу то, что хотели эти недоучки, недоумки, которые умели только грабить своих сверстников или ларьки, или еще чего-нибудь. Что в это время делало государство? Ничего! Эта политика бездействия плавно перекочевала в сытые двухтысячные. У Министерства культуры уже нет вариантов, потому что из органа государственной власти, который должен быть в авангарде трендов, который должен знать все нюансы, куда движется общество, какие запросы у этого общества, и какие нужно привить запросы, для того чтобы оно развивалось прогрессивно, а не регрессивно, вместо этого инструмента, вместо "локомотива", Министерство культуры превратилось в "почтовый вагон" скорого поезда, который следует за "двадцать четвертым пассажирским". Последний почтовый вагон, как правило, его болтает по рельсам больше чем основной состав, сегодня уже бить в колокола поздно, поэтому уже вынуждены признавать и фестиваль шансона. Нужно по-другому формировать принцип и статус действия такого инструмента, как Министерство культуры. Даниил Крамер: Всё же, это не взялось ниоткуда. Михаил Звездинский: Это потихоньку всё шло. Евгений Кобылянский: Объясню: значительная часть криминального оборота денежного, переместилась плавно за кулисы больших концертов. То есть вкладывались условно, деньги в какой-то гастрольный тур некоего артиста и некий криминальный клан говорил: "Три месяца гастрольного тура, всё оплачено, вот тебе гонорар". Артисту выдается хорошая "котлета", которая его устраивает нанимаются музыканты, а там уже совершенно другие деньги, которые проводились через кооперативы, вынимались, естественно, никто никаких налогов не платил и это было уже не просто "отмывание", это был хороший крепкий заработок. И на эту "поляну" уже невозможно было войти. Если другая группировка подходила к артисту, там начиналась стрельба, война и так далее. Это было время, когда по идее, должны были достаточно жёстко, профессионально работать худсоветы и отсеивать хотя бы не по идеологическому показателю, то по качественному. А что такое для нас качественный показатель – качество музыкального материала, как он написан и исполнен, второе, извините пожалуйста, бережное обращение с родным языком. Если мы сегодня уже по федеральным каналам слышим с экранов телевизоров мат и какие-то реп батлы… Нет единого центра, который бы мог это цензурировать даже не на уровне идеологии. Даниил Крамер: Так вы за цензуру? Евгений Кобылянский: Я за цензуру, да. Даниил Крамер: И вы за цензуру? Михаил Звездинский: Вот в этом плане да. Даниил Крамер: Вы боитесь или не боитесь? Евгений Кобылянский: Нет, не боюсь. Даниил Крамер: Я нас с вами сейчас прерву, мы посмотрим сюжет. Голос за кадром: В России в местах лишения свободы, находится около 650 тыс. человек. По этому показателю, наша страна второе место в мире после США. В расчете на 100 тыс. населения, в России приходится свыше 460 заключенных. В определённой степени столь значимое число заключенных объясняется тем, что преступность в Российской федерации до сих пор остается в России достаточно высокой. Эти люди являются слушателями тюремного шансона, их часто посещают с концертами такие исполнители, как Александр Новиков группа "Лесоповал" и другие. Оксана Филачева: Шансон бывает разный, но, если мы говорим сейчас о такой его части как блатной шансон, то конечно то, что благодаря некоторым нашим певцам, которые ранее в зоне находились довольно долго, этот вид творчества стал достоянием масс и, например, концерты в Кремле проходят, они проходили и будут проходить, соответственно, создавая массовую рекламу этому жанру, мы неизбежно приводим к тому, что он идет в массы и закрепляется в том числе и на уровне руководств регионов, городов. Это продвигается вперед, на это смотрят дети и, смотря на то, что взрослые это приветствуют, более того, это приветствуется и во власти, они берут это за пример и считают, что отсидеть в зоне это круто. У меня был такой подзащитный и сложилась так ситуация, когда его родители поставили передо мной задачу вытащить его, чтобы он получил минимальный срок, его позиция была совершенно обратная. Он делал все, чтобы этот срок был максимально длинным. Когда он оказался на этой зоне, он наоборот стал меня умолять о том, чтобы я, как можно быстрее его оттуда вытащила. Голос за кадром: В России 719 исправительных колоний, где отбывают наказание свыше полумиллиона человек. Регулярно спонсируется и проводится для слушателей всего региона фестивали тюремного творчества. Например, "Зона шансона" в Юрмале, или "Мурка" в Рязани. Оксана Филачева: К сожалению, иной раз, определённая часть подростков, берут чужие преступления на себя и сидят за браваду. Берут чужие преступления, но при этом преследуют цель пройти этот жизненный опыт, получить ходку, с тем, чтобы дальше выстроить свою жизнь, как они считают, круто. Однако, они не понимают, что этим свою жизнь ломают. Хотелось бы обратиться к родителям, чтобы они крайне внимательно относились к тому, какую именно музыку слушают их дети, поскольку именно это определяет их дальнейшую судьбу. Даниил Крамер: Здесь была сказана фраза: "На это смотрят дети". Целое поколение, можно ли их считать не полностью, но частично убитыми в результате того что и на государственном уровне, на уровне телеканалов и радиостанций, на уровне всего, как минимум, нет сопротивления? Евгений Кобылянский: То, что они частично "убиты", это абсолютная констатация факта. Эта ситуация не выглядит патовой и непоправимой, для того чтобы эту часть поколения сегодня вернуть, если будет инструмент, если у "локомотива" этого поезда будет "машинист" и задан вектор движения, куда мы хотим прийти. Мы хотим прийти к отряду гопников на центральных улицах Москвы, или мы хотим прийти все-таки к возрождению воспитания интеллигенции. Так вот массовая культура воспитания интеллигенции, играет значительную роль. Если нам нужна интеллигенция, а я считаю, что современной России она нужна, без нее никуда, значит тогда должен быть в этом "локомотиве" "машинист и бригада", которые знают, как им управлять. Даниил Крамер: Согласитесь ли вы, или нет, что существует еще в придачу к тому, что мы называем русским шансоном. Катализатор, который называется примитивный поп арт, который усиливает действие шансона, превращая душу в примитивный организм, только организм не замечает? Евгений Кобылянский: То малые дозы яда, которые приводят к глобальному отравлению. Михаил Звездинский: Лучше не скажешь! Даниил Крамер: Осознавая этот примитивизм, меткий российский народ прозвал это попсой. Евгений Кобылянский: Попса неистребима. Даниил Крамер: Давайте поставим точки над И. Я не только не против попсы, я за. Евгений Кобылянский: Все это нужно, вопрос какого качества. Даниил Крамер: Вопрос какой меры, я, приезжая на концерты, спрашиваю у филармонии, какой процент людей, ходит на концерты. Я не уточняю на какие концерты. В среднем около 7%. Мы сейчас посмотрим сюжет. Дина Карнарская: Искусство держит перед обществом зеркало, какое общество, такое и искусство, оно вытаскивает из человека то, что в нем есть. Эти люди с криминальными наклонностями какую-то часть негативной энергии, отдают. Когда они это слушают, эта агрессия уходит в безопасном направлении. Лев Лещенко: Понятие шансон не имеет никакого отношения к блатной песне, блатная песня была и в наше время. Я родился в Москве, в Сокольниках, мы бренчали на гитаре, пели "Мурку" и прочие песни, но это был андеграунд, это не было массовой песней. Но когда это становится жанром в отечестве, где исповедуют какие-то ценности общечеловеческие, гуманные, настоящие, я считаю, что это недопустимо Шансон, это городской романс по большому счету. Но почему идет такой вектор, направленный в сторону блатной песни, совершенно недопустимо. "Постой, паровоз, не стучите колеса", - это прикладная песня, почему надо возвращаться к блатной песне? Я это категорически не приемлю и телевидение, я считаю, должно очень дозированно это показывать. У нас героизация этого жанра криминального "Бригада" - хороший фильм, хорошо сделан, актеры блистательные, но это все можно показывать только продвинутому человеку, который может разобраться что есть хорошо и плохо, ощущение нравственности, морали. Нельзя неподготовленному человеку! Это может быть только в дозированном виде и безусловно не осуждением, а назиданием того, что не надо это делать. Михаил Ножкин: Это внедряется определенными слоями общества, которые под пятой финансовой и организационной находятся многие годы, с 90-х годов особенно, вы это знаете. Это внедряется и молодежь оглупляется, не только в музыках, в истории. Даниил Крамер: Героизация и романтизация тюремной культуры, которая превратила субкультуру в большую часть культуры страны, на мой взгляд, начинает оказывать реальное влияние на экономику. Есть рецепт? Евгений Кобылянский: Квалифицированно, на профессиональном уровне, вмешательство регулятора, который как раз займется тем, то что относится к дворовой самодеятельности, убрать вообще. То, что относится к профессиональной сфере воспитания интеллекта и развития вкуса, отфильтровать по качественному показателю и, прежде чем выпускать на телеэкраны в эфир, цензурировать. Для этого не нужно уничтожать и радиостанции, ни телеканалы, просто надо их поставить в ситуацию, когда помимо их представлений о рынке и расхожего выражения, которым они любят оперировать "Пипл хавает". Вы находитесь в эфире российских телеканалов и радиостанций, поэтому для начала нужно помнить, что в России не пипл, в России люди! Не хавает, а потребляют, это великий и могучий русский язык. Это понятие далеко не тождественное. Даниил Крамер: Михаил, что происходит с тем, что называется нация? Михаил Звездинский: Нация деградирует, пусть он ответит за меня. Евгений Кобылянский: Признаки духовной деградации нации безусловно, на лицо и в том, что слушают сегодня подростки, в том, что слушают сегодня взрослые люди, для которых уже потребление этой дешёвки во всех смыслах уже стало нормой, они даже не представляют, что есть еще что-то, совершенно другое, гораздо более прекрасное, наполненное содержанием. Они оболванены. Сейчас я скажу самую главную вещь: любую страну делает стабильной средний класс. Если его нет, вы можете хоть обписаться законов, обвыдаваться декретов и ценных указаний, но страна развалится, она будет лишена самоидентификации. Средний класс – это трудоспособный создавать некое малое предприятие с достаточной степенью стабильности и эти люди, за счет собственной стабильности, в том числе, будучи небольшими работодателями, способны, за счет развития своего вкуса, за счет своих возможностей быть потребителями, так или иначе, тащить страну дальше и интеллектуально и производственно тоже. Правильно воспитывать детей. Один из инструментов, с помощью которого это можно сделать – федеральные каналы, которые работают в некоем топе кабельных каналов, они не только доступны в коммерческих сетях, вводится именно профессиональное цензурирование и чёткая градация по временным квотам для жанров, направлений, стилей. Это все можно сделать системно. Даниил Крамер: Думаю, что это чудные слова для окончания первой программы на эту тему! Спасибо большое Евгений, спасибо большое Михаил!