Самое обидное в Нобелевской неделе – не то, что наших ученых  нет в числе лауреатов. Самое обидное другое – мы даже не рассчитывали на награду. В нашей науке происходят громкие события: академики выбирают новых академиков, а недавно чиновничьей волей была реформирована Академия. Нет только самого главного. Нет исследований мирового уровня, которые могли бы претендовать на высшую в мире научную награду, которой уже более 100 лет является Нобелевская премия. И хотя национальной науки не бывает – наука, как таблица умножения, государственных границ не признает – раздача интеллектуальных премий стала чужим для нас делом, вроде американского футбола или английского крикета. Умные люди, когда в 1990-х годах пошел отток мозгов из России, предупреждали: мы потеряем способность понимать язык, на котором говорит мировая наука. Это самое опасное – разучиться понимать язык мировой науки. Нобелевские лауреаты постепенно превращаются для нас в инопланетян с яйцеголовым обличьем. Что-то подобное случилось с Германией. До 1933 года Германия с бешеным отрывом лидировала по Нобелевским премиям. Но научные школы были разрушены, произошел массовый отток умов во главе с Эйнштейном, Борном и Фрейдом. Немец Теллер в Америке стал национальным героем, создал водородную бомбу. До сих пор, несмотря на невероятные усилия, вернуться на прежние позиции, немецкой науке не удается. Оценить ущерб от утечки умов невозможно. Недавно Нобелевскую премию получили физики Гейм и Новоселов, которые учились в нашей стране, но не нашли применения своим талантам. Неужели нельзя сделать так, чтобы наша интеллектуальная элита не видела смысла тянуться к чужим берегам? Наш первый Нобелевский лауреат Иван Павлов отвергал все предложения работать за границей не потому, что собак не мог оставить, просто дома было не хуже. Неужели царская Россия была богаче? Больше всего национальный дух поднимают три вещи – достижения в космонавтике, Нобелевские премии и спортивные победы. И, если весь патриотизм уходит на восторги по поводу достижений спортсменов, что-то в Датском королевстве не в порядке. А у нас Сочи сильнее и важнее Стокгольма. Недавно в Канаде провели опрос: какое достижение сильнее поднимет патриотический дух – Нобелевская премия или «золото» на Олимпийских играх? Три четверти канадцев выбрали Нобелевскую премию. А у нас почему-то тело и мускулатура важнее разума и мыслей… Возможно ли возвращение российской науки на передовые рубежи? В 1956-1965 годах на СССР пролился Нобелевский дождь: 7 ученых, а еще Пастернак, который от премии отказался, а также Шолохов, который не отказался. В ХХI веке премии получили Виталий Гинзбург и Жорес Алферов, но их работы были сделаны в те же 1950-е годы. А потом – как отрезало. Легче всего успокоить себя тем, что нас на Западе не любят и потому обижают. Разговоры о том, что Нобелевский комитет не отметил достойных ученых, ведутся во всех странах. Без наград остались американцы Гамов и Оппенгеймер, англичанин Грем Грин и немец Герман Гессе. Да что говорить, Эйнштейна 60 раз выдвигали на премию за теорию относительности, а получил он Нобеля за фотоэффект, который открыл совсем не он. Нобелевские премии помогли открыть новый и очень суровый закон. Миром владеют те страны, в которых имеются Нобелевские лауреаты. В России остался один последний лауреат. Приходится только удивляться, что 80-летнему Жоресу Алферову не предложили пронести олимпийский огонь…