Евгений Примаков-младший о дедушке: У него был принцип, что у мужчины должны быть семья, друзья и работа, и ничем нельзя пожертвовать

Гости
Евгений Примаков
журналист, внук Е. М. Примакова

Максим Митченков: «Это никакой не героизм, это совершенно нормальное поведение человека, который горд за свою страну, который считает, что ему не надо поощрять агрессию своим присутствием в это время и своим визитом, я выполнил просто ту функцию, которую должен был выполнить любой премьер-министр, нормальный премьер-министр Российской Федерации».

Мария Карпова: Как я понимаю, это слова Евгения Примакова о его развороте над Атлантикой или, как еще называли этот дипломатический маневр, «петля Примакова», да?

Максим Митченков: Да, точно, ты хорошо политически подкована.

Мария Карпова: Очень. Сегодня Евгению Максимовичу исполнилось бы 90 лет, в гостях у «Календаря» внук и тезка политика журналист Евгений Александрович Примаков.

Мария Карпова: Евгений, рады Вас видеть в нашей студии!

Максим Митченков: Здравствуйте!

Евгений Примаков: Очень приятно, здравствуйте!

Мария Карпова: Сегодня могло бы исполниться 90 лет Евгению Максимовичу Примакову, Вашему дедушке, конечно, это большая честь носить такую фамилию, но мы знаем, что долгое время Вы работали под псевдонимом «Сандро», почему, и как относился к этому Ваш дедушка?

Евгений Примаков: Во-первых, фамилию я никогда не менял, я всегда в паспорте был Примаков, это так и было, просто у меня была абсолютная убежденность, что Примаков Евгений один только…

Максим Митченков: Всем известен…

Евгений Примаков: Чтобы не было…

Максим Митченков: Путаницы.

Евгений Примаков: Чтобы не было какой-то глупой путаницы, да, я сделал псевдоним из отчества Александрович, поскольку дед вырос в Тбилиси, ну, как-то так получилось, Сандро, я до сих пор, кстати, отзываюсь иногда, когда мне говорят: «Сандро!». «А? Это я!».

Мария Карпова: Да? Кстати, Вы часто в интервью говорите, что Евгений Максимович Вам буквально заменил отца, как это выражалось?

Евгений Примаков: Вы знаете, эмоционально, мой отец скончался, когда мне было 5 лет, только исполнилось, и каждому нормальному пацану надо иметь пример в виде отца, вот, наверно, я всё-таки равнялся, скорее, на деда, и когда я становился старше, взрослел, эта связь была важнее и крепче, потому что, когда надо посоветоваться и так далее, то есть я обращался к нему, я консультировался с ним регулярно по поводу каких-то профессиональных вещей, по поводу жизненных вещей, да, само собой, я не могу сейчас сформулировать вам какой-нибудь совет…

Мария Карпова: Ну да.

Евгений Примаков: Типа: «Женя, я тебе советую: вот так вот сделай». Это было постоянное общение.

Максим Митченков: Но мы знаем, что он Вас критиковал за репортажи из Ирака, по-моему, было такое? Перед началом войны была какая-то выставка, и Вы вели оттуда репортаж…

Евгений Примаков: Это не он меня критиковал…

Мария Карпова: Вас же выгнали потом в итоге просто оттуда.

Евгений Примаков: Это, знаете, была длинная история, он считал, что я был не сдержан, это главное, в чем он меня упрекал, в такой несдержанности. Я просто дал себе излишнюю волю в этот момент: мы долго сидели в Багдаде в ожидании войны и нам всё меньше и меньше давали что-то снимать, а перед войной Саддам очень хотел показать, что он молодец, и что он никого не боится, и сначала они запланировали в Багдаде на площади Тахрир большой парад, потом решили: «А мало ли, вдруг на параде что-нибудь произойдет, давайте сделаем выставку, посвященную гражданской обороне». А поскольку с гражданской обороной там было всё не очень хорошо, был разбит шатер ковровый, перед ним стояли 3 музыканта с духовыми инструментами с портретом Саддама, а внутри были выставлены противогазы, огнетушители и поскольку не было, что выставлять, они из какого-то медицинского училища притащили кариозный зуб и младенца пластикового в разрезе, и я не удержался, и я простебался и мне сказали: «Извини, мы тебе визу не продлеваем».

Мария Карпова: И на Вас обиделись. А Вы как-то сказали, что самое страшное ругательство для Евгения Максимовича было назвать кого-то «горшком»…

Евгений Примаков: «Горшок», да, это был очень глупый…

Мария Карпова: Вот тогда он сказал, что Вы – «горшок»?

Евгений Примаков: Да, я регулярно получал от него этот титул за многочисленные мои ошибки, он говорил: «Да ты, «горшок», «горшок» ты!». Это означало: человек с пустой глиняной головой, я предполагаю.

Максим Митченков: А еще в жизни, каким он вообще был, мы знаем его, как сильного политика, который мог принимать очень сложные, но взвешенные решения, а вот в жизни, каким он был: добрым, отзывчивым или достаточно суровым?

Евгений Примаков: Он был очень добрый, он был очень отзывчивый, он был очень тёплый, у него вообще был принцип такой тройственный, что у мужчины должно быть 3 опоры: семья, друзья и работа и ничем нельзя пожертвовать. Он, мне кажется, себя и политиком-то не считал, он всегда гордился тем, что он академик, что он пришел туда из науки, поэтому при всем его опыте политическом и мудрости грязь политическая для него была откровением.

Максим Митченков: Что касается той самой знаменитой «петли Примакова», когда он развернул самолет над Атлантикой, он с Вами обсуждал это как-то?

Евгений Примаков: Его огорчало то, что все: «Примаков? А, «петля»! Да, я помню».

Максим Митченков: Но он правда вошел в историю с этой петлей…

Евгений Примаков: Сейчас люди молодые считают, что Евгений Максимович был какой-то летчик, который развернул Ил…

Максим Митченков: Правда?

Евгений Примаков: Ну, наверно, потому что кроме разворота… разворот – это эпизод, понимаете?..

Максим Митченков: Да.

Евгений Примаков: Разворот – это эпизод, может быть, это символ, к которому мы как-то прицепились, как к яркому такому символу. Если бы он начал участвовать в этих переговорах, отчасти… даже если бы он говорил, что мы против, мы возражаем…

Максим Митченков: Да.

Евгений Примаков: Отчасти это было бы неким…

Максим Митченков: Согласен, принятием, наверно, да?

Евгений Примаков: Легитимизацией, это было не приемлемо. Наверно, не сам разворот, наверно, тот мир, к которому мы постепенно приходим, когда международные законы, международные правила отброшены, можно делать всё, что угодно – вот это да, это мы осуждали.

Мария Карпова: Хорошо, а если помимо «петли», по Вашему мнению, самое яркое решение в политической судьбе Евгения Максимовича какое?

Евгений Примаков: Я думаю, что это те 8 месяцев, когда он пробыл премьер-министром, когда он пришел на волне дефолта августа 98-го года, страна стояла на грани коллапса и вот за эти 8 месяцев удалось отойти от пропасти – вот это, наверно, главное, потому что, ну, что такое разворот самолета? Да, это символ, наверно, перемен наших приоритетов во внешней политике…

Мария Карпова: Что с Россией теперь надо считаться, да?

Евгений Примаков: Конечно, мы не готовы плестись где-то в охвостье человечества Западного, но самое главное это у нас происходило.

Максим Митченков: Нынешним политикам чему надо бы поучиться у Евгения Максимовича?

Евгений Примаков: Работать и не воровать. Сложно, знаю, но другого пути нет.

Максим Митченков: Спасибо!

Евгений Примаков: Спасибо большое!

Максим Митченков: Спасибо, что помогли вспомнить этого замечательного человека, этого действительно большого политика, спасибо!

Мария Карпова: Спасибо!