Максим Митченков: Ксения, здравствуйте. Мы вспоминаем сегодня вашего отца. Но, прежде всего, конечно, все его знают как актера из «Кабачка «13 стульев»», веселого, добродушного. Но мы хотим у вас узнать, каким он был в жизни, каким он был в быту, каким он был отцом. Ксения Стриж: В принципе, угрюмым человеком его трудно было назвать, конечно. Но человеком, который сделал шаг и пошутил, тоже. Максим Митченков: Тоже это не про него, да? Ксения Стриж: Обычный человек, но нет, в принципе, конечно, он больше предпочитал на людях быть легким и общительным. Мария Карпова: А был ли он строгим отцом вот по отношению к вам? Ксения Стриж: Нет-нет-нет, я папина дочка, я баловень. Дело в том, что в связи с тем, что, естественно, он был так, по большому-то счету, отцом выходного дня, причем своего выходного дня, это, как правило, понедельник было. И, естественно, этот день полностью принадлежал мне и всем моим капризам. Кстати, он меня приучил не есть дома. Он сказал, что дома это срам один есть дома, надо ходить по ресторанам. Максим Митченков: Если честно, давайте прямо говорить, не производит впечатление человека, который постоянно занимается спортом. Но при этом он пан спортсмен. Занимался спортом или нет, как это было? Ксения Стриж: Нет, никогда. Я думаю, что в этом, в общем-то, зерно юмора. Максим Митченков: Но правда актеры из «Кабачка «13 стульев»» были дико популярны по всей стране. Но я так понимаю, что это только одна сторона медали, потому что с другой стороны к нему приклеилось это амплуа, и он очень сильно переживал по этому поводу? Ксения Стриж: Я бы не сказала, что он переживал, если честно, потому что мне кажется, это в высшей степени какое-то ханжество говорить, что «вот, я...» Нет, дело в том, что люди театралы, они прекрасно знали его замечательные роли в театре. Кто не ходил в театр, не никогда и не пойдут, хоть ты там не слезаешь со сцены днями и ночами. Но та популярность и те открытые двери, и в то время дефицита и всего-всего-всего, это грех жаловаться, и он это прекрасно понимал, что и мое счастливое детство тоже благодаря «Кабачку». Мария Карпова: Ну, а что касается кино, не было такого, что многие двери перед ним закрывались, потому что вот это клише, клише такого легкого юмора, клише «Кабачка»? Ксения Стриж: Наверное, это было, наверное, это было, потому что я знаю одно, что у него очень много киноработ, но они все, естественно, не заглавные. Он такой эпизодический артист. Единственное, что он вспоминал всегда и считал, что это лучшая его работа, – это Михаила Швейцера «Смешные люди!». Там три по Чехову, если я не ошибаюсь, было три короткометражки. Одна из них – разговор человека с собакой, где отец просто гордился этой работой и считал, что это лучшее. И потом, когда Швейцер снимал «Мертвые души», он ему предложил совершенно крошечный эпизод, совершенно крошечный он говорит: «Мне абсолютно плевать, даже если бы я там проходил где-то на заднем плане, у Швейцера я буду сниматься», потому что он считал, что он его открыл как вот кино именно артиста в другом аплуа совершенно. Это очень хорошая работа. Мария Карпова: При всем при этом он не отговаривал вас от актерской профессии? Все-таки актерская судьба правда, очень много, что зависит от удачи, от случая. Ксения Стриж: Да-да-да, отговаривал, конечно. Но он вообще хотел, чтобы я была стюардессой. Мария Карпова: Как романтично. Ксения Стриж: Да-да-да. Нет, а дело в том, что на самом деле очень практично, а не романтично. Потому что в то время, когда был железный занавес, он хотел, чтобы я... Он говорит: «Лапа, учи язык, а я тебя устрою на международную линию, хоть мир посмотришь». Он же не мог тогда предположить, что когда-то... Максим Митченков: Границы откроют, да. Ксения Стриж: Да, границы откроют и все. Но он не мог же, ему даже в голову не приходило, что я людей уже в детстве не любила, и обслуживать их тем более. Конечно, я закончила театральное Щукинское. Я два сезона отработала в Театре на Перовской. Он как-то так к этому относился. Тем более, это были его 1990-е, то есть 1988 год. Он уже понимал, что театры на ладан дышат, и что, скорее всего, сейчас вот я остыну к этому делу и как-то поменяю работу. Но он никак не понимал, не мог себе предположить, что вот приедут французы и откроют радиостанцию. И вот когда... Он очень скептически к этому относился. И когда он зашел в студию, я сижу за пультом, разве что у меня скафандра не было, я сижу за пультом, там что-то микширую, что-то одновременно говорю, лампочки мигают, пластинки крутятся, и он говорит: «Лапа, уважаю». А когда я принесла первую зарплату, а после театра, где я получала 120 рублей или 110, неважно, я принесла зарплату 500, он сказал: «Хорошая работа». Максим Митченков: Он сказал: «Не просто уважаю, но и горжусь». Ксения Стриж: «Хорошая работа». Максим Митченков: Ксения, в следующем году будет 90 лет со дня рождения вашего отца. Может быть, в семье планируют какие-то мероприятия в его честь? Ксения Стриж: Я не думаю, что сейчас это кому-то интересно, вот, в чем дело, устраивать этот вечер. А, к тому же, учитывая то, что из организаторов я одна. И потом те люди, которые могли бы там выступить и что-то о нем сказать, их уже тоже нет, вот, в чем дело. Максим Митченков: Тогда давайте мы возьмем на себя миссию, мы через год обязательно вспомним еще раз вашего отца. Ксения Стриж: Это было бы здорово! Максим Митченков: И сегодня благодарим вас за то, что вышли с нами на прямую связь. Ксения, спасибо вам. Ксения Стриж: Спасибо вам.