Максим Митченков: Джоанна, рады вас снова видеть в нашей студии! Джоанна Стингрей: Спасибо! Максим Митченков: Признайтесь честно: зачем вы первый раз приехали в Советский Союз? Как это было? Джоанна Стингрей: Ты знаешь, по-моему, это была просто судьба, и я была в Америка, и я пробовала делать музыку, у меня была пластинка, всего 4 песни, потом было немножко проблем с моим менеджером, и всё сломалось, и я сидела и думала, что я буду делать с моей жизнью, это первый раз. что что-то я хотела и не получилось, как я хотела. И я помню, что моя сестра была в школе в Англии, я позвонила и сказала: «Мне нужно немножко отдохнуть, очистить свою голову, я могу приехать к тебе в Англию на одну недели?». Она сказала: «Конечно, но у меня будет тур в Советский Союз на одну неделю». Я сказала: «Что? Ты будешь в Советском Союзе?». Конечно, мы слышали много от нашего папы по поводу Советского Союза: «Коммунизм – это плохо». Максим Митченков: А что ещё вы слышали? Что медведи по улицам ходят, что вечная зима? Джоанна Стингрей: Да, просто это очень опасное нехорошее место и, если ты будешь там, что-то страшное случится, поэтому когда моя сестра сказала, что она будет, я сразу захотела, я сказала: «Я могу тоже!». И она спросила, они сказали: «Да, есть место», – поэтому я хотела побыть одну неделю, просто очистить свою голову. Максим Митченков: Но это же был, наверно, какой-то протест с вашей стороны против родителей, против общества, да? Джоанна Стингрей: Родителей, конечно, я думала: «Как же мой папа будет не рад, что я буду там!». Максим Митченков: Он же даже снял антикоммунистический фильм, по-моему? Джоанна Стингрей: Конечно, это был фильм с очень сильной пропагандой против коммунизма. Максим Митченков: И вы ему на зло поехали в Советский Союз? Джоанна Стингрей: Конечно, конечно. И до этого я была на гастролях, один мой близкий друг сказал, что у его старшая сестра выходит за муж за русского эмигранта, и он хотел, чтобы я встретилась с этим человеком, его имя Андрей Фалалеев, какая хорошая фамилия – Фалалеев, как песня. Он сказал мне: «Джоанна, ты – рокер, если ты будешь с Ленинграде, ты должна встретиться с моим старым близким другом, он очень известный андеграундный рокер Борис Гребенщиков». Максим Митченков: А вы на тот момент уже были музыкантом? Джоанна Стингрей: Конечно. Максим Митченков: И играли панк-рок, по-моему, да? Джоанна Стингрей: Немножко панк. Ты знаешь, я думала, что я была крутой, а реально это была не очень хорошая музыка, я была молодой, не знала, что делать. Я думаю: «Ладно, я не знаю, как я могу встретиться, но может быть», – я не думала об этом. А после этого я была в Москве 3 дня, и это было точно, как мой папа сказал: на улице все были в тёмно-синей или чёрной одежде, никто не улыбался, я думаю: «Мой папа был прав, я никогда не вернусь в эту страну!». После этого, когда я приехала в Ленинград на еще один день, в автобусе слышу: «Женщина, это вот так, это музей». И я думаю: «Я попробую найти этого человека». Я встретилась с Гребенщиковым на квартире, и просто с этого момента всё изменилось для меня, и после этого я не хотела больше ничего в жизни, как только приезжать в Ленинград и видеть всех этих людей, потому что через Бориса я познакомилась с Курёхиным и с «Кино», «Алисой» – всё это было моя жизнь тоже. ФРАГМЕНТ ВЫСТУПЛЕНИЯ БОРИСА ГРЕБЕНЩИКОВА И ГРУППЫ «АКВАРИУМ» Максим Митченков: 3 дня вы были в Петербурге, да? Джоанна Стингрей: Да. Максим Митченков: Какими были эти 3 дня? Что вы успели сделать? Джоанна Стингрей: Ты знаешь, мы делали очень многое. Первое – мы сидели в квартире, и играла моя музыка, чтобы Борис слышал, я показала обложку своего альбома, какой я большой рокер в Америке, и потом он дал мне кассету, чтобы я могла послушать его музыку. У нас, конечно, был чай, торт, и на этой первой встрече я видела, какие хорошие русские люди с гостями… Максим Митченков: Гостеприимные да? Джоанна Стингрей: Да-да-да, каждый раз в любой квартире был чай, был торт, было что-то. А после этого Гребенщиков сказал мне: «Если ты можешь отказаться от экскурсий…». Потому что мы сказали этой женщине-экскурсоводу: «Извините, я очень больна, я не могу сегодня, я просто останусь в гостинице – поэтому автобус ездил с туристами, и я и моя сестра бегали туда. И Борис сказал: «Если ты можешь, будет андеграундный концерт сегодня, это не рок, но это очень интересно. Мой друг Сергей Курёхин, он немножко странный человек». И мы сказали: «Давай», – поэтому мы видели. Но концерт был очень странный, он был в одной большой комнате в разрушенном доме, если бы этот дом был в Америке, его бы закрыли большой жёлтой лентой: «Опасно, прохода нет». Но там был очень интересный концерт, Борис поначалу попробовал что-то, Курёхин играл на саксофоне. И сперва я не поняла, это музыка или это просто шум, а после нескольких минут я думаю: «Да, это реально что-то, это музыка!». Это было просто великолепно. ФРАГМЕНТ РЕПЕТИЦИИ «ПОП-МЕХАНИКИ» СЕРГЕЯ КУРЁХИНА Максим Митченков: И вы уже тогда решили, что вернётесь, но при этом никто же не верил, что вы сможете вернуться ещё, да? Джоанна Стингрей: Правда, правда. Ты знаешь, я не знала этого, но сейчас я знаю, что до меня было много людей не из Америки, но из Европы… Максим Митченков: Вообще иностранцев, которые приходили к Гребенщикову в том числе. Джоанна Стингрей: Да, из Англии, из Европы, чтобы встретиться с Борисом, и так же, как я были удивлены, были радостны, и они все сказали: «Я вернусь, я хочу делать, я могу, помогите мне в этом», – и никогда не возвращались. Я то же самое, я сказала: «Борис, я вернусь, тебе нужно что-то? Инструменты, может быть? Я могу дать что-то». И я увидела, как Сева повёл глазами: «Да, она не вернётся…». Они были не уверены, а когда я вернулась, оно был так счастлив, открыл глаза и сказал: «Она реально вернулась!». А после третьего раза, они все поняли: «Она реально будет опять и опять», – а потом я была просто внутри всей этой тусовки. ФРАГМЕНТ ВИДЕОКЛИПА ДЖОАННЫ СТИНГРЕЙ Максим Митченков: У вас есть очень интересные фотографии, где вы с Гребенщиковым на крыше, по-моему. Что это за встреча была на крыше, что вы там делали? Джоанна Стингрей: Ты знаешь, очень большая часть наших встреч с Гребенщикова была на крыше дома, в котором была его квартира, – это потому что он жил в коммунальной квартире, и каждый раз, когда я заходила в дверь, очень много людей бегали и двери закрывали, и я сказала: «Кто это? Кто эти люди?». И Борис сказал: «Это коммунальная квартира, есть другая семья. И, ты знаешь, Джоанна, очень часто после того, как ты была в моей квартире, ты уезжала, и приезжал КГБ и задавал вопросы, а если дверь будет не закрыта, эта другая семья просто скажет: «Какая американка? Мы не смотрим, мы не знаем ничего». И для того, чтобы они не слышали, что мы говорим, что мы делаем, чтобы они не рассказали КГБ, мы очень часто были на крыше, и мы сидели там, я брала много интервью там, и тоже иногда Борис пел под гитару. ФРАГМЕНТ ВИДЕОКЛИПА БОРИСА ГРЕБЕНЩИКОВА Максим Митченков: А с Цоем вы как познакомились? Джоанна Стингрей: Ты знаешь, первый раз, по-моему, я видела Цоя на рок-фестивале в марте 85-го года, и Борис пригласил меня на концерт, он сказал: «Ты будешь на рок-фестивале, но тебе не нужно говорить на английском, попробуй не быть как западный человек, просто сиди, как все русские, потому что КГБ будет там». И я просто помню, что в это время я уже знала, что когда ты на улице, нельзя говорить на английском, а надо пробовать быть как русский. Поэтому я всегда старалась держат голову вниз, быть серьёзной, невесёлой, но, конечно, у меня были странные волосы тогда: и блондинка, и чёрные, поэтому это было невозможно, что я просто… Максим Митченков: И вы не знали русский на тот момент? Джоанна Стингрей: Не знала русский вообще, но я была на том концерте в зрительном зале, по-моему, первая группа была «Зоопарк», я думала: «Ой, как классно, это рок-музыка, как у The Rolling Stones, как рок и блюз. А потом начала выступать следующая группа, и сразу мне понравилась очень эта музыка, а потом был свет на лицо – Цой, он обладал магнетизмом и стоял такой сильный, и я слушала этот концерт и мне просто сразу очень понравилась музыка. Ты наешь, и весь русский рок, и музыка «Кино» – это очень чистый звук, который крутится в твоей голове. Я не знала русский, но я сидела там и, не зная, что делать, я начала: «Видели ночь, гуляли…». И я думаю: «Что я говорю? Что значат эти слова?» – я не знаю, но его песни очень просто крутятся в голове. ФРАГМЕНТ ВИДЕОКЛИПА ВИКТОРА ЦОЯ И ГРУППЫ «КИНО» Джоанна Стингрей: И после этого концерта была большая тусовка, Борис пригласил меня на эту тусовку, и на тусовке был Юрий и Виктор, и Борис меня познакомил: «Это мой друг ты видела на концерте», – мы начали говорить и сразу я почувствовала себя очень комфортно, как будто это мой старый друг, и я и Юрий просто смотрели друг на друга, как будто это любовь, какая-то энергия. Максим Митченков: Вот эти люди привлекли, помимо того, что вы с ними общались, ведь вы песен не понимали на тот момент… Джоанна Стингрей: Да. Максим Митченков: Русский язык не знали… Джоанна Стингрей: Да. Максим Митченков: Что это? Какая-то своя атмосфера? Атмосфера какой-то свободы? Атмосфера любви? Что вас тогда так зацепило? Джоанна Стингрей: Это была атмосфера, просто всё искусство, как они жили, мне было интересно. Ты знаешь, вот это всё в принципе – тусовка, что у тебя много времени не делать ничего. Это было совсем другое, чем в Америке, в Америке ты никогда не придёшь просто к своему другу и скажешь: «Привет! Что ты делаешь?». Нет, ты будешь звонить, ты запланируешь, когда он свободен. Здесь это было просто для меня что-то новое, мы проснулись: «Что хочешь делать?» – «Не знаю» – «Тогда погуляем». Почти ни у кого не было даже телефона. Мы просто приезжали, стучали в дверь, нам открывали: «Эй, идите сюда». Очень много гитар было на стене, мы сидели, заваривали чай, может быть, делали картины. В любой квартире мы были, и люди знали, как сделать много еды, они просто брали что было на кухне и делали хорошую еду. Это была реальная жизнь, я чувствовала, что до этого я реально не жила. Ты знаешь, я была гимнасткой, я занималась спортом в Америке, я училась в школе, я поступила в университет, потом моя мама сказала, что я должна… но я реально не жила реальной жизнью, для меня то, что я видела здесь, что я чувствовала здесь – это была просто жизнь, просто жизнь. ФРАГМЕНТ СЪЁМКИ РЕПЕТИЦИИ У СЕРГЕЯ КУРЁХИНА Максим Митченков: Но на всех фотографиях вы в окружении мужчин всегда… Джоанна Стингрей: Да. Максим Митченков: И причём везде вы не просто стоите рядом с ним, вы обнимаетесь, вы трогаете друг друга, с Гребенщиковым вы вообще в ванной сидите голые, насколько я понимаю? Джоанна Стингрей: Да. Максим Митченков: Так что это в итоге были за отношения? Джоанна Стингрей: Ты хочет знать, почему я возвращалась ещё раз и ещё раз? Какая женщина не хочет каждый вечер быть с хорошим красивым, крутым мужчиной? Я как будто оказалась в кондитерской лавке, поэтому моя жизнь была самая хорошая. Ты знаешь, я всегда была пацанкой, я не была девочкой, которая много играла с куклами, я люблю делать что-то, и для меня это было хорошее. Интересно было, что лучше быть одной среди мужчин, чем с одним мужчиной, поэтому я была вместе с ними, но они говорили и ругались со мной, как будто я ещё один мальчик. Максим Митченков: Как один из них. Джоанна Стингрей: Да. Конечно, было немножко флирта, но это была просто игра, в большей степени я бы одним из участников группы. Максим Митченков: Хорошо, но фотографии с Гребенщиковым, вам же тут же приписали роман с ним после этой фотографии в ванной… Джоанна Стингрей: Конечно. Максим Митченков: Там же не только фото, там есть и видео, где вы сидите, а потом пишите на стене. Джоанна Стингрей: Да, это был большой скандал, что у нас роман, но реально я и Борис никогда не делали это. Конечно, когда я видела Бориса, я думала: «Какой красивый, какая энергия», – и мне было интересно, может быть, он хочет секс или что-то. Но очень быстро я поняла, что это что-то больше, чем это, я просто хочу быть рядом, он очень светлый, и я хотела быть с этим светом, поэтому между мной и Борисом, конечно, была очень большая любовь, но не было секса, потому что это было даже что-то большое. Ты знаешь, как строятся отношения между людьми, чувство энергии, когда занимаются сексом, тогда очень быстро это ломается, а любовь, которая была у нас, ещё осталась и сохраняется уже 35 лет. ФРАГМЕНТ ВИДЕОКЛИПА БОРИСА ГРЕБЕНЩИКОВА И ГРУППЫ «АКВАРИУМ» Максим Митченков: Какой эффект произвела эта пластинка в США? Джоанна Стингрей: Очень большой. Ты знаешь, до этого в Америке не видели ничего интересного из России, в прессе было всё время по поводу: «Это «наш Ирак», это плохо». Максим Митченков: «Империя зла». Джоанна Стингрей: Да, парад на первое мая, они показывали военную технику, что они будут воевать с нами, поэтому, как эта пластинка вышла, вся пресса хотела брать интервью, вся музыкальная пресса, вся официальная пресса, все журналы. Я давала интервью-интервью-интервью, это было просто, как открыть что-то новое. И потом музыка немного была на радио, видеоклип на «MTV», поэтому все очень радовались этому. По-моему, они продали 20 тысяч пластинок, конечно, был русский язык, люди не понимали, но был перевод текста там, чтобы люди понимали, поэтому это очень хорошее дело – людям открыть глаза, всем американцам. Но, ты знаешь, когда ты смотришь на это фото, непонятно, что это рок из России, это смотрится, как рок из Англии, это выглядит, как рок в Америке, у них то же самое, поэтому когда американцы смотрят на это, они думают: «Это русские? Да, это класс!». Ты знаешь, рок – это рок, всё равно из какой страны. ФРАГМЕНТ РОК-КОНЦЕРТА Максим Митченков: Мы знаем, что вы очень хорошо разбираетесь в музыкантах, вы были свидетелем всех этих событий и участником, но вы в одном из интервью сказали, что не сумели, не успели, наверно, познать русских женщин… Джоанна Стингрей: Да-да. Максим Митченков: И, в частности, жён этих самых музыкантов. А что это были за люди? Джоанна Стингрей: Вот это время, когда я каждый вечер сидела на квартире с Гребенщиковым, Курёхиным, его жену я видела мельком, она могла делать чай, и потом она была с ребёнком, поэтому я очень мало говорила с Людой Гребенщиковой, с Настей Курёхиной в то время, только с одной, которую я знала, это была Марианна Цой, потому что она была менеджером «Кино», и Марианна была больше как не жена, а партнёр Виктора, как я могу быть, как один из мужчин, Марианна была немножко, как это. И, ты знаешь вся группа «Кино» была очень близка с Марианной, потому что она была очень часто на тусовках, чем другие жёны, поэтому я знала мало об этих женщинах, и я думала, что они должны быть не рады, каждый вечер их мужья стоят со мной, ты знаешь, а мы ругались и немножко целовались просто, как хорошие друзья. Я думаю, что если бы это была я, я не буду врать, если бы мой муж стоял каждый вечер… поэтому я немножко боялась этих жён, потому что я думала, что я им не понравилась. Максим Митченков: Но при этом вы сами решились стать женой русского музыканта. Джоанна Стингрей: Да-да-да. Максим Митченков: Как это произошло? Джоанна Стингрей: Ты знаешь, иногда ты просто не можешь думать головой, и ты думаешь… Максим Митченков: Сердцем. Джоанна Стингрей: Сердцем. И я просто не могла остановиться, я должна быть с этим человеком. Но это реально было позже, когда я жила всё время в России в начале 90-ых годов в Москве, и я реально видела по маме Саши Васильева, моего второго мужа, и я поняла, что, в отличие от Америки, все русские жёны работают, в это время в Америке очень мало женщин работало, все женщины работают, но они ещё кроме работы были мамами, делали всё для детей, готовили, следили за домом, поэтому я начала понимать, что они – суперженщины, они просто могут делать всё, русские женщины очень сильные, характер очень сильный, поэтому я очень уважаю русских женщин. Максим Митченков: Ваша дочка сейчас занимается музыкой? Джоанна Стингрей: Да, она пишет музыку всё время, она есть в интернете, и она ещё пишет новую музыку, поэтому посмотрим, что будет в будущем. ФРАГМЕНТ ВИДЕОКЛИПА МЭДИСОНА И ДЖОАННЫ СТИНГРЕЙ Максим Митченков: По поводу её визитов в Россию: первый раз, когда она была, ей не сильно понравилось, а потом сама попросила вас привезти её в Россию? Джоанна Стингрей: Да, ты знаешь, мы были в России, когда ей было 8 лет, и она не знала, что я была музыкантом, она не знала ничего о моей жизни, и мы были здесь, потому её дедушка и бабушка были в Москве, она встретилась, но она видела, что я брала много интервью, говорю по-русски, я делала концерты, и она была просто в шоке: «Кто это? Это не моя мама!». У нас была игра, в какую страну мы можем вернуться, если уже были там. И у нас было одно путешествие, во время которого мы были в Норвегии, в Скандинавии, это была двухнедельная поездка, дочери было 8 лет, и она сказала: «Я хочу побывать в России». Я сказала: «Нет, мы уже были – «Нет-нет-нет, мне нужно побывать в России». Я спросила: «Зачем?» – «Не знаю, мне нужно». Ты знаешь, ей уже был 21 год, мы были в Хельсинки, и потом я смотрю, что идёт новый быстрый поезд, 4 часа, из Хельсинки, поэтому мы были 3 дня в Санкт-Петербурге, чтобы она посмотрела, потому что до этого ей было не интересно, что я пишу книгу. Я много раз спрашивала: «Ты можешь делать её со мной?» – «Нет, кому нужно, что с тобой было, ты просто мама, ты просто старая». А после того, как встретилась с Юрой и с Гребенщиковой, всё – её жизнь изменилась. Я помню, что она стола на Невском проспекте, был какой-то праздник, без машины, было очень красиво, холодно и солнце, и она стояла и сказала: «Ой, я русская! Я русская!». Это первый раз, потому что её папа, конечно, был русским, и всё изменилось. Максим Митченков: Да. В прошлом году вы выпустили клип, который посвятили Цою? Джоанна Стингрей: Да. Максим Митченков: Что это за клип, как он создавался? Джоанна Стингрей: Ты знаешь, повод – это 30 лет с того времени, как он погиб. И я просто думала: «Я должна сделать что-то, конечно, и я поговорю с Наташей Разлоговой». И я сказала: «Ты знаешь, у меня есть вариант его песни «Любовь – это не шутка», которую я делала ещё на студии много лет назад, по-моему, в 87-м, – я сказала, – может быть, я сделаю видео из этого?». Она сказала6 «Давай, это хорошая идея». Поэтому один мой друг, Джордж Иштак, оно делал монтаж из всего моего материала, и я была очень довольна этим, и я знала… ты знаешь очень ты делаешь что-то, и ты не знаешь, понравится ли это публике, понравится ли твоя музыка, твой веб-сайт, но когда я делала это видео, я знала, что русским людям понравится, и мой самый любимый момент в этом клипе – это в конце, где мы замедлили скорость, где он вот так машет, это было красиво, но в то же время грустно, потому что это как будто он говорит «до свидания», я знала, и я думаю, что это был хороший подарок для всех людей, кто любит Цоя. Максим Митченков: Я предлагаю сейчас посмотреть этот клип, а вам говорю «огромное спасибо» за это интервью! Джоанна Стингрей: Спасибо! Мир. ВИДЕОКЛИП ДЖОАННЫ СТИНГРЕЙ