Любовь Наливайко: Здравствуйте, Валерий! Максим Привалов: Валерий, здравствуйте! Валерий Краснопольский: Здравствуйте! Любовь Наливайко: Сегодня, в день рождения Валерия Сергеевича, вас как друга и издателя Золотухина хотим спросить как раз про его отношение как раз ко дню рождения: он вообще любил праздновать? Любил это делать шумно или, может быть, в узком кругу? Какой-то вам запомнился такой день? Валерий Краснопольский: Вы знаете, у актёров праздник – это игра. Он вполне спокойно относился к этому празднику, потому что был занят 24 часа в сутки: если он не играл в театре, то он снимался, если он не снимался, то он писал книги. Вот одна из них – последняя, которую мы издали уже после ухода из жизни Золотухина в 16-м году. Любовь Наливайко: Это 16-й год, да? Валерий Краснопольский: Да. «Секрет Любимого». Максим Привалов: Обязательно поговорим о ней. Валерий Краснопольский: Потому что он был «домовым» театра. Любовь Наливайко: Да, Любимов его так называл. Максим Привалов: Кстати, почему его так называли? Потому что он очень много времени и сил отдавал театру? Валерий Краснопольский: Любимов назвал его так – «Таганский домовой», потому что он кропал всё, мы бы про театр ничего не знали досконально. Достаточно открыть дневники Золотухина, он же не только о своей личной жизни писал, он писал все события, например, вся история раскола театра – это сейчас невозможно даже установить. Я думаю, что кинематографистам будущим придётся очень легко – о Театре на Таганке готовый сценарий, причём кинематографический. ФРАГМЕНТ СЪЁМКИ 1974 Г. Максим Привалов: А встречу вашу описывает он или нет первую? Любовь Наливайко: Как вы познакомились? Валерий Краснопольский: Нет, не описывает, но, по крайней мере, я не нашёл. Познакомились очень случайно: я был поэтом, я математик по образованию, в общем, я начал заниматься – по бюро пропаганды выступать, и случайно мы с Золотухиным столкнулись на одном выступлении. Я говорю: «Валера, вот Общество книголюбов могло бы нам дать площадку, но на меня никто не придёт, придут на тебя, меня никто не знает». У меня ещё книги тогда даже не было, потому что запрещена была, я говорю: «Давай, платят нормально, всё официально, но надо обязательно, чтобы актёр был, а я должен быть как лектор», – и мы попробовали, и я мандражировал немножко. Он говорит: «Иди…». И у меня там была хохма одна, надо ж зал привлечь: «Отгадайте вот эту строчку», – и весь зал гадал. И вдруг приходит записка, написано, а там про дроф, что дрофы парят: «Парящие дрофы – полный «П». Думаю: «Не может быть, чтобы из зала такое написали, уголовников» вроде нет. И написано, значит: «Камера № 1, койка № 2». Я прихожу – Золотухин сидит, антракт, у меня второе отделение, я говорю: «Ты представляешь такое мне прислали!». Он говорит: «Да это я написал», – я упал в обморок… Максим Привалов: Чтобы сбить вас, да? Валерий Краснопольский: Он говорит: «Я пришёл тебя послушать, как ты на большой зал. Молодчина!». Я говорю: «А почему ты написал «камера»?..». Он говорит: «Ну камера наша», – а камера, по-моему, наш номер был 25. Я говорю: «А почему койка там № 1?» – а мы вдвоём жили. Максим Привалов: На одной – вы, на второй – он. Валерий Краснопольский: Он говорит: «Я – народный артист, койка № 1, а ты никто». ФРАГМЕНТ Д/Ф «У МЕНЯ БЫЛ МОЦАРТ» Любовь Наливайко: Если говорить не только о сцене, но и о киноработах, вот у вас какая любимая киноработа у Валерия Сергеевича? Валерий Краснопольский: «Маленькие трагедии», потому что никто никогда… Он рассказывал, как они Высоцким встретили Смоктуновского на «Мосфильме», и Смоктуновский говорит: «Так, самозванец в бушлате и в тельняшечке, этот там с Высоцким – молодцы, ребята, молодцы, далеко пойдёте», – так на них. И вдруг – Моцарт, а Смоктуновский – Сальери, а как сыграл там Высоцкий! Я считаю, что это гениальный фильм, потому что он так сыграл Моцарта, как когда-то Смоктуновский сыграл Гамлета, для меня, например, другого нет Гамлета. ФРАГМЕНТ Х/Ф «МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ» Валерий Краснопольский: Я дружил в Виталием Соломиным очень близко, и Виталий как раз играл с Золотухиным в спектакле – это единственное, где они сошлись, – «Кин IV». Это такое пиршество: и Соломин раскрылся по-другому, потому что мы как-то все: «Доктор Ватсон, доктор Ватсон»… Любовь Наливайко: Понятно. Валерий Краснопольский: И Золотухин там – крестьянский сын Бумбараш. Так они сошлись: этот играл короля Англии, этот – шута. Ну, пир. Когда Золотухин умер, я был так обескуражен, потому что мы только с ним выступали буквально месяц назад. Я вообще не писатель од, а вот Валя Гафт, мой друг, очень любит, и я ему звоню и говорю: «Ну что делать?». Он говорит: «Да что «что делать» – напиши стихи». Я как-то об этом даже и не подумал, вроде поэт, да? И он меня вдохновил, и я написал стихотворение «Таганский домовой». И, вы знаете, оно оказалось очень точным. «Запевал бунтарь Высоцкий, наш таганский Гамлет жёсткий, задушевной песней хлёсткой. выжигавший рабства гнёт… Рядом с ним пел Золотухин, голосистый, большеухий, презиравший сплетни, слухи —наш Таганский домовой… И не в нём была загвоздка, что не шёл «живой» с подмостков ... Эта правящая горстка страх боялась, что – Живой! А когда раздел Таганки души вывернул изнанкой, кто остался за баранкой вместе с шефом курс держать?! Ты, Валера Золотухин, получая оплеухи, театр спасая от разрухи, другу мог бы так сказать: «Ничего, Володя, сдюжим, театр наш не сядет в лужу, были времена похуже, но справлялись мы с тобой...». И любовь в нас не остыла к месту, что нас породнило, чтобы ни происходило, –«Быть!» завет твой остался твой. И хотя мы стали тенью, всё равно остались теми, кто не станет на колени, а «Таганка» будет жить!». Любовь Наливайко: Спасибо большое! Максим Привалов: Спасибо за потрясающие воспоминания, за потрясающие личные истории, за возможность даже тем, кто не был знаком с прекрасным актёром и писателем, как-то приблизиться к этой величине. Спасибо огромное! Любовь Наливайко: Спасибо! Валерий Краснопольский: Спасибо!