Максим Митченков: Александр Давыдович, здравствуйте! Александр Давыдов: Здравствуйте! Максим Митченков: Сегодня 100 лет со дня рождения Вашего отца, и мы хотим от Вас из первых уст буквально узнать, каким он был человеком, вспомнить какие-то яркие факты его биографии, вот Вам он каким запомнился? Александр Давыдов: Он человеком был очень ярким, он был очень остроумен, артистичен, то есть это был человек-праздник, его обожали его друзья, он был в центре компании, некоторые даже его наивно считали таким вот по натуре наивным и радостным весельчаком, на самом деле, нет, он был человек глубокий и сложный, дома он был часто задумчив, хмуроват, деловит, он работал всё-таки много – вот таким я его запомнил, разным-разным запомнил. Максим Митченков: И Вы говорили, что вот это его весёлое какое-то отношение к окружающим, такая лёгкость, смешливость сохранялась прямо до старости, да? Александр Давыдов: В общем, да, особенно когда они с Гердтом собирались – вот это был блеск остроумия, хотя оба были люди сильно пожилые к тому времени и больные, но этот блеск остроумия, артистизм с обеих сторон, это всё была беседа такая, как беседа двух мудрецов такого греческого типа, это был юмор, шутки, анекдоты, иногда весьма скабрезные. Максим Митченков: Знаете ли Вы, как отец написал те самые, наверно, главные строки: «Сороковые, роковые»? Мария Карпова: Помните, как Вы впервые услышали эти стихи? Александр Давыдов: Я помню, помню, как я услышал впервые и не могу сказать, что я их очень оценил. ФРАГМЕНТ ВЫСТУПЛЕНИЯ ДАВИДА САМОЙЛОВА Александр Давыдов: Эти строки, в общем-то, уже настолько стали привычными для всех и для меня тоже, что как-то не воспринимались, они постепенно стёрлись, он теперь я вижу, что да, это одно из лучших его стихотворений, одно из органичных таких. Максим Митченков: Мы знаем, что у Вас в семье есть такая легенда про 53-й год: Вы говорили, что семья была буквально на грани гибели, но Ваш дедушка утверждал, что вот родится внук и всё станет хорошо. Александр Давыдов: Да, было такое, да, это не легенда, точно он так говорил, ну, и так получилось, что умер Сталин через 2 недели. Максим Митченков: После Вашего рождения, да, и как изменилось потом отношение к семье, отношение к отцу? Александр Давыдов: В сталинские годы он был вообще подозрительным тунеядцем, вообще никем, он не печатался, немножко подрабатывал – писал сценарии для радио какие-то, но ещё не его знаменитых «Слонят», какие-то другие пьески, что-то подрабатывал, он переводил албанскую поэзию, более или менее существовал. ФРАГМЕНТ ТВОРЧЕСКОГО ВЕЧЕРА ДАВИДА САМОЙЛОВА В КОНЦЕРТНОЙ СТУДИИ «ОСТАНКИНО», 1977 Г. Александр Давыдов: Власть он не интересовал, но загрести его так вот между делом заодно совсем были не прочь, его вызывали в ГБ, добывали сведения на кого-то из его друзей, грозили, вербовали стукачей, от чего он отказался, существует легенда, что нельзя было отказаться стучать – можно было. Максим Митченков: А роман с дочерью Сталина в какие годы завязался? Александр Давыдов: Где-то в середине 50-х, конечно всё переврано абсолютно, что можно, ну, как? Ну, познакомились, увлёкся, конечно, интересно было и сам факт, что дочь Сталина, тоже это действовало, а она воспылала безумной страстью не к нему первому, не к нему последнему, она очень была страстная женщина. У меня сохранились даже её письма, отец вообще завещал, даже не завещал, он говорил, чтобы я их уничтожил, но я сделал паузу, не всегда такие вещи, такие пожелания исполняются… Мария Карпова: Почему он хотел, чтобы Вы уничтожили? Александр Давыдов: Они очень интимные, это письма сильно влюблённой женщины. Максим Митченков: Мы знаем, что отец Ваш вёл дневники, на протяжении больше 50 лет, по-моему, вёл он эти дневники, Вы, когда читали эти дневники, Вы для себя как-то открыли отца заново? Или Вы всё уже знали, всё, что он там написал? Александр Давыдов: Нет-нет, открыл заново, действительно в дневниках это немножко другой уже образ: он там, во-первых, человек с трагическим, с драматическим, по крайней мере, мировосприятием, так вот на Самойлова посмотришь в жизни, так и никогда не скажешь, потом – довольно придирчивый к людям, он сам говорил, что нужно читать дневники с поправкой на дурное настроение автора. Вот, да, дневники мы все садимся писать, не для того чтобы любовь выразить, как правило, а, наоборот, излить раздражение, поэтому там получается такой перевёртыш иногда, его ближайшие друзья кажутся чуть ли не врагами. Максим Митченков: Вы помните, когда пришло признание к отцу? Александр Давыдов: Где-то ему уже было за 50, где-то в 70-е годы, я был где-то в начале, нет, ближе, наверно, к середине 70-х на его вечере в политехническом музее: там было просто столпотворение, там не только все места были заняты, а толпились в проходах, у сцены, только что на люстрах не висели, а я при этом вспомнил его вечер где-то в начале 60-х, где-то лет за 10 до этого в том же политехническом – там был пустой зал. Мария Карпова: Почему так получилось, почему именно в это время пришёл успех? Александр Давыдов: Были популярны, мы знаем, в конце 50-х яркие, блестящие, эстрадные, типа Евтушенко, Вознесенского, а чтобы, так сказать, воспринять стихи не такие броские, но более глубокие, это надо было читателю зреть и вызревать – вот где-то к середине 70-х читатель вызрел. ФРАГМЕНТ ВЫСТУПЛЕНИЯ ДАВИДА САМОЙЛОВА Максим Митченков: Сейчас, к 100-летию Вашего отца, как Вы считаете, людям, которые захотят познакомиться или вспомнить его творчество, к чему лучше всего обратиться? Александр Давыдов: Я лично собрал книгу – моё видение Самойлова, то есть самые наилучшие его стихи. Вот ей последний вариант. Максим Митченков: «Когда мы были на войне…», да. Александр Давыдов: Да, это как бы обложка военная и название военное, так попросило издательство, но, в общем, там стихи-то не только о войне, далеко не только о войне, а название – по его самому знаменитому, хотя далеко не лучшему стихотворению «Когда мы были на войне…», про которое все говорят: «Слова – народные». Ну, народные, так народные, я с этим даже решил не спорить. Максим Митченков: Александр Давыдович мы хотим Вас поблагодарить за то, что Вы помогли нам вспомнить этого великого русского поэта и Вашего отца, спасибо Вам огромное!